CC BY
381
мере относится и к Южному федеральному университету. Понятно, что вузы нового типа призваны обеспечить выход российского образования на уровень запросов и требований времени. В то же время в обозначении двух вузовских типологических модусов - "федеральный" и "научно-исследовательский", на наш взгляд, прочитывается и конкретизация их стратегических ориентиров: федеральный университет, вне всякого сомнения, должен быть ориентирован на формирование такой парадигмы гуманитарной культуры и гуманитарного образования, на продуцирование таких гуманитарных технологий, которые работали бы на решение жизненно важной для России задачи - консолидации российского сообщества народов и культур (мягкими методами гуманитарных технологий).
В этом контексте нам представляется, что ЮФУ должен стать центром исследовательского внимания к культурам и историям народов Юга России и Северного Кавказа, взяв тем самым на себя решение остро назревшей задачи "подведения черты" под эпохой "параллельного и конфликтующего бытия этнических историй и культурографий" (что берет начало от 90-х гг. минувшего века). Если так случится, появится реальный шанс, что гуманитарно-технологические стратегии
станут в стране и в нашем регионе реальным инструментом социальной практики, направленным, прежде всего, на прокладывание пути к культурной и социальной консолидации российского общества, к формированию российской полиидентичной нации.
ЛИТЕРАТУРА
1. Юревич А.В. Ассиметричное будущее // Вопросы философии. 2008. № 7. С. 76-84.
2. Валицкая А.П. Нравственно-эстетические универсалии культуры и гуманитарные технологии // Вестник герценовского университета. 2008. №
3. С. 41-49.
3. Юдин Б.Г. Наука и жизнь в контексте современных технологий // Человек. 2005. № 6. С. 5-25.
4. Розин В.М. Технология // Новая философская энциклопедия: В 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 2001. 605 с. С. 65.
5. Степин В.С. Теоретическое знание. М.: Прогресс-Традиция, 2000. 744 с.
6. Быченков В.М. Технологии социальные // Новая философская энциклопедия: В 4 т. Т. 4. С. 64.
7. Шкурко А.В. Анализ ситуаций и проблема компетентности // Эпистемология и философия науки. 2007. Т. 11. № 1. С. 102-119.
8. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие / Пер. с нем.; Под ред. Д.В. Скляднева. СПб.: Наука, 2000. 379 с.
9. Нариньяни А.С. Между эволюцией и современными технологиями: человек ближайшего будущего // Вопросы философии. 2008. № 4. С. 3-18.
26 ноября 2008 г.
ББК ЮЗ(60) 321
ГРАЖДАНСТВЕННОСТЬ И ИДЕАЛЬНЫЙ ГРАЖДАНИН
В УЧЕНИИ ЦИЦЕРОНА
И.Н. Титаренко
Одной из важнейших характеристик подлинно философских проблем является постоянство. И в этой характеристике - их отличие от част-нонаучных вопросов. Современные математики более не рассуждают о том, возможно ли построить правильный семнадцатиугольник
Титаренко Инна Николаевна - доктор философских наук, профессор кафедры философии Таганрогского технологического института Южного федерального университета, 347928, Таганрог, пер. Некрасовский, 44, e-mail: [email protected], т. 8(8634)371615.
Наши представления о том, каким должен быть идеальный гражданин, весьма и весьма расплывчаты. Вряд ли найдутся даже два человека, у которых понятия об этом идеале совпали бы полностью и по всем статьям...
Герберт Уэллс.
с помощью циркуля и линейки, ведь эта возможность уже доказана Гауссом. Нынешних физиков вовсе не интересуют оптические задачи времен Рене Декарта, поскольку они успешно разрешены. Безусловно, в частных науках периодически возникают вопросы, которые не находят ответа в течение
Titarenko Inna - doctor of philosophy, professor of the Philosophy Department of the Taghanrogh Technology Institute of the Southern Federal University, 44 Nekrasovsky Street, Taghanrogh, 347928, e-mail: [email protected], ph. (007 8634)371615.
длительного времени. Например, великая теорема Пьера Ферма, сформулированная в XVII в., была доказана только в конце XX в. Однако такая длительность существования поисковых задач в частных науках являет собой скорее исключение из правил. Совершенно иное дело - проблемы философские, сохраняющие свою значимость для различных эпох. "Путь мысли не может быть пройден единожды и в одном направлении - снизу вверх или сверху вниз - если бы это было так, истины философии давно бы уже все были открыты и преподавались бы в начальной школе наряду с таблицей умножения и элементарной геометрией Евклида. Как человек, так и человечество обязаны пройти этот путь не раз, отправляясь от разных пунктов и возвращаясь с достигнутых позиций на исходные" [1]. Истинно философские проблемы вечны, и сегодня, равно как и тысячу лет назад, мыслители будут биться над поиском смысла жизни или сущностью человеческой природы.
Вместе с тем, осознавая вечность философских проблем, не следует думать, что они принципиально неразрешимы: "в каждую эпоху постановка этих проблем означает не просто продолжение традиции, но и выявление новой перспективы" [2]. На очередном историческом этапе новый великий ум предлагает их своеобразное решение, основанное на современном ему уровне развития общества, связанное с особенностями культурного процесса и имеющимся багажом научных знаний. Именно поэтому философию нередко называют "рационализированным мировоззрением своей эпохи" [3]. Ее темы получают новую трактовку сообразно времени.
К извечно актуальным темам философии можно без лишних колебаний отнести и проблему человека как гражданина. От античности до наших дней вопросы гражданственности и воспитания достойных граждан не утрачивают своей значимости. Меняются эпохи и культурные традиции, длинной чередой уходят в прошлое правители и целые страны, но тема эта остается актуальной. Более того, в сложные периоды развития тех или иных государств, во времена, с неизбежностью требующие консолидации усилий сограждан и высокой ответственности за судьбу отечества, тема гражданственности начинает играть особую роль. Так, она была актуальна для Древнего Рима, терзаемого гражданскими войнами, для революционной Франции или
для нашей страны в периоды борьбы с иноземными захватчиками. Не менее актуальна она и для России современной.
Сегодня в отечественной научной литературе немало говорится о воспитании достойных граждан. Эта проблема осознана в качестве важнейшей на государственном уровне. Достаточно вспомнить о существовании федеральной программы "Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2006-2010 гг.", чтобы понять значимость этой проблематики для нынешней России. Вот и Президент РФ Д. Медведев в своем первом Послании Федеральному Собранию, говоря о формировании чувства гражданственности, вспомнил известные слова Петра Столыпина: "Прежде всего надлежит создать гражданина... и, когда задача эта будет осуществлена, гражданственность сама воцарится на Руси. Сперва гражданин, а потом гражданственность. А у нас обыкновенно проповедуют наоборот" [4].
Бесспорно, проблема воспитания гражданина выдвигается на уровень приоритетных направлений современной российской государственной политики. Совершенно ясно также и то, что решить ее невозможно без четкого понимания, каким должен быть идеальный гражданин и в чем выражается гражданственность. Казалось бы, ответ на эти вопросы не представляет особых затруднений, учитывая, что тема разрабатывается философской, политической и юридической мыслью не одну сотню лет. Однако в том и состоит специфика "вечных" проблем, что каждое поколение должно найти их собственные решения сообразно эпохе, культуре, социально-политической ситуации. Современная Россия пока еще ищет свои ответы на вопрос о гражданине. Не случайно многие современные исследователи указывают на необходимость в первую очередь определять смысл самих понятий "гражданственность", "гражданин", "гражданское образование" [5].
И здесь вполне уместно обратиться к тому наследию, которое оставлено нам великими умами прошедших эпох. Ведь, несмотря на то, что прогресс в философии далеко не так очевиден, как прогресс, например, в естественных науках, он закономерно реализуется в развитии мысли различных школ и отдельных философов, в выявлении продуктивных путей и тупиковых решений. Общность переживаемых ситуаций сближает мыслителей, несмотря на то, что они жили и творили в
разные периоды мировой истории. «В каком-то смысле она, эта общность, превращает их в "вечных современников" и делает возможным удивительное временное отношение, когда представители более ранней (а потому, естественно, и более наивной) эпохи общественного развития просвещают позднейшего исторического деятеля» [6]. В числе таких "ранних эпох", наиболее плодотворно просвещающих эпохи позднейшие, - античность, определившая на многие столетия направления и пути развития как европейской философской мысли, так и европейской культуры в целом.
Для античной философии свойственна богатая традиция рассмотрения социально-политических вопросов. Но если говорить о древних мыслителях гражданского толка, то одним из первых следует вспомнить Цицерона, не устававшего проповедовать идеи о наилучшем гражданине (de optimo cive). Этот философ и политический деятель в каждом из тех многообразных видов деятельности, которыми он занимался, оставался человеком римского государства и римской культуры. В его творчестве в полной мере нашли отражение особенности мировоззрения древних римлян. Одна из таких особенностей - постоянное стремление согласовать личное, индивидуальное с общественным, государственным.
В Римской республике граждане воспитывались в почтении к общественным и государственным институтам, каждый отдельный гражданин подчинялся роду, а род - государству. Правоспособность свободнорожденного римского гражданина составляли в первую очередь политические права - право нести службу в регулярных римских войсках, право участвовать и голосовать в народном собрании (ius suffragii), право быть избираемым в магистраты (ius honorum). Эти принципы получили выражение и в том, что у римлян главным считалось родовое имя, а личные имена были крайне просты и редко упоминались. Право гражданина участвовать в народном собрании, равно как и его принадлежность роду, отражались в структуре имени. В конце периода республики (II - I вв. до н.э.) полное имя свободного римлянина состояло из пяти частей: а) имени в собственном смысле (praenomen); б) наименования семьи или рода, к которому принадлежало данное лицо (nomen); в) указания имени отца в родительном падеже (подобное русскому отчеству:
сын такого-то); г) наименования трибы (triba), в составе которой носитель имени голосовал в народном собрании (это указание на трибу сохранялось даже в период империи, когда народные собрания фактически перестали созываться вообще); д) прозвища (cognomen). Так, например, полное имя Цицерона выглядело следующим образом: Marcus (praenomen) Tullius (nomen) M[arci] f[ilius] Corneliana (triba) Cicero (cognomen).
Как считалось во времена республики, жизнь, успех, удача каждого гражданина обеспечивались государством и его законами, соответственно, не было долга более универсального и важного, чем долг гражданина перед государством, не было общественной ценности более весомой, чем гражданская доблесть (virtus). В результате этого на первое место римлянин ставил обязанности перед отечеством, после них - обязанности перед родными, а затем уже - собственное благо. Эта иерархия остается без изменений и у Цицерона [7]. Следуя данной системе ценностей, римляне направляли свои усилия на службу государству, поскольку "главным отличием человека выдающегося является именно такая доблесть, какая другим благотворна" [8]. При этом гражданская честь вовсе не была для них лишь абстрактным понятием, а выступала составной частью социального статуса человека: римское право регламентировало случаи умаления гражданской чести, влекущие за собой существенные ограничения правоспособности. К бесчестию относились удаление из состава легионов за недостойное поведение, двойное обручение, отказ лица, выступавшего свидетелем или весовщиком в гражданской сделке, подтвердить ее совершение, доказанное обвинение в недобросовестности в рамках судебного процесса и др. Умаление гражданской чести (intestabilitas, infamia, turpitudo) влекло за собой весьма ощутимые последствия, поскольку римские магистраты не допускали к осуществлению различных публичных функций лиц с сомнительной гражданской репутацией. Консул при выборах в магистраты мог отказать в выставлении кандидатуры лицу, совершившему бесчестный поступок, а претор мог не допустить такое лицо к выступлению в судебном процессе. Ради общего блага граждане республики часто отказывались от блага личного, активное же участие в делах государства было естественной нормой жизни, а лучшей наградой за заслуги перед
отечеством считалась высшая военная власть полководца (imperium).
Вряд ли, конечно, стоит идеализировать ситуацию и утверждать вслед за римскими историками, что в римской республике "и в мирную, и в военную пору процветали добрые нравы. Единодушие было постоянным, своекорыстие - до крайности редким. Право и благо чтили, повинуясь скорее природе, нежели законам. Брань, раздоры, ненависть берегли для врагов, друг с другом состязались только в доблести" [9]. Человек Древнего Рима периода как республики, так и империи, был включен в две системы общественных связей - в систему государства и в систему микрообщностей (семьи, дружеского кружка, партии, коллегии). Системы взаимодействовали и пересекались между собой, приводя к тому, что государственная жизнь никогда не существовала в отрыве от повседневной жизни человека, а социально-политическое действие могло быть успешным только в том случае, если оно опиралось на выгоду семьи, партии, коллегии. Вследствие этого гражданская доблесть (virtus) древних римлян предполагала обязательства не только перед государством, но и перед конкретными лицами (друзьями, родственниками, патронами), а общее благо не исключало успеха и выгоды отдельного гражданина. Древние римляне легко ориентировались в этой сложной системе отношений и нравственных ценностей, совмещая, казалось бы, противоречивые требования повседневного естественного бытия. Общепринятая нравственная норма гласила, что стремиться к обогащению недостойно сенатора, следствием чего становились периодически принимавшиеся законы против роскоши, но вместе с этим имущественный ценз для данного сословия составлял миллион сестерциев, и желающий оставаться в нем не мог не стремиться к одновременному сохранению и преумножению состояния. Прославленный моралист Катон Младший, призывавший к довольству малым и посвятивший свою жизнь интересам государства, развелся с женой, уступив ее пожилому богатею, а когда тот умер, завещав ей все состояние, снова женился на ней. Сенека, сторонник стоической морали и жизни в согласии с природой, был крупным ростовщиком и владельцем роскошных вилл. И тем не менее, даже когда государство переросло в империю, все более отдаляющуюся от человека, постепенно разрушающую "основанный
на личных связях и обязательствах, на непосредственной выгоде каждого строй существования" [10], нравственная ответственность перед государством и обществом продолжала считаться выше любого эгоистического интереса, а человек рассматривался существом политическим, живущим в сообществе.
Такое понимание человеческой природы свойственно и Цицерону, доказывавшему, что "природа силой разума сближает человека с человеком, имея в виду их общую речь и совместную жизнь, и, прежде всего, внушает, так сказать, особенную любовь к потомству, заставляет его желать, чтобы существовали объединения и скопления людей, в них участвовать." [7, I, 12]. Человек как существо общественное имеет необходимым условием своей жизни социальную коммуникацию, взаимодействие с другими индивидами. Эту идею можно считать одной из основных для всей философии Цицерона, уделившего внимание рассмотрению социальной компоненты человеческой природы в трактатах "О государстве", "Об обязанностях", "О пределах блага и зла". В силу этого у Цицерона идеалы человека и гражданина республики сливаются. Человек выступает как деятельный участник событий, ответственный за судьбы других людей и судьбу отечества. Доблестный гражданин - непременно настоящий человек, а настоящий человек - всегда доблестный гражданин.
Гражданин - человек деятельный: ".мы рождены для деятельности. Существует множество родов деятельности, при этом менее важные оказываются в тени более важных. Самыми важными. являются, во-первых, изучение и познание небесных явлений и тех скрытых природой и потаенных вещей, которые может исследовать разум; во-вторых, управление государствами и наука управления, а также проявления мудрого, сдержанного, мужественного, справедливого разума и прочие действия, согласующиеся с добродетелями, - одним словом, то, что мы называем достойным (Ьопе81;иш)" [11]. Таким образом, Цицерон расширяет сферу практической деятельности за счет деятельности духовной [12], а активную жизнь противопоставляет праздному досугу и наслаждению: "Я утверждаю, что природой дана человеческому роду такая потребность добродетели и такое стремление защищать общественное благо, что эта сила победила все приманки наслаждения и
досуга" [13]. Для добродетельного человека приемлем лишь активный досуг, когда душа занимается познанием, не нарушая долга, не забывая об общественной пользе, об исполнении дел [14].
Введение понятия достойного досуга и его противопоставление досугу праздному позволяли Цицерону обосновать возможность заниматься философией и науками, оставаясь гражданином и исполняя все положенные гражданину обязанности. "Ведь что может быть более славным, чем то, когда занятие великими делами и опыт соединяются с изучением и познанием этих наук" [13, III, 3, 5]. Требование Цицерона сочетать созерцание и практику вытекает из его представления о мышлении и деятельности как о естественных, природных стремлениях человека: ни созерцательная деятельность философа, ни практическая деятельность политика в отрыве друг от друга не отражают всей многогранной сущности человека и гражданина.
Деятельность доблестного гражданина Рима непременно должна быть определена гуманностью (Ьишаш1а8). Цицерон впервые вводит в философский оборот это понятие, ставшее важнейшим в его практически ориентированной философии. Среди его значений -человечность, человеколюбие, дружелюбие. Изначально представления о гуманности стали складываться в кружке Сципиона, где они носили преимущественно аристократический характер: гуманность как образованность, воспитанность, как особого рода направление мысли и образ жизни рассматривалась там в качестве принадлежности элиты римского общества, но не простолюдинов и рабов [15]. Тем не менее, уже в кружке Сципиона стал формироваться тот круг ценностей, который потом выразил Цицерон: гуманность как развитие творческих и нравственных задатков человека, как общая цивилизованность. При этом следует отметить, что понятие гуманности не только не было развито в греческой философии, но и в самом древнегреческом языке чрезвычайно трудно найти ему полный аналог, что позволяет говорить о собственно римских истоках этого понятия [16].
Цицерон, расширяя понятие гуманности, значительно выходит за рамки его аристократической трактовки. Это уже не только и не столько образованность, воспитанность, цивилизованность, но развитие собственно социальной природы человека. В этом смысле в
ряде случаев humanitas аналогична развитой человеческой природе (natura humana) [13, I, 17, 28]. Не случайно, говоря о доблестном гражданине Рима, Цицерон повторяет, что все высокие нравственные качества, имеющие значение для государственной жизни - благородство, желание служить ближнему, долг, любовь к отечеству - "рождаются от того, что мы, по природе своей, склонны любить людей" [17].
Деятельный и гуманный гражданин Цицерона включен в общественную жизнь, призван исполнять обязанности перед другими людьми, обществом и государством, реализуя тем самым свою человеческую сущность и проявляя добродетель. Добродетель (honestum) - это нравственно должное, это то, что необходимо делать доблестному мужу и гражданину Рима (vir bonus и vir Romanus). По мнению Цицерона, добродетель становится практической, воплощаемой и применяемой в повседневной жизни только тогда, когда появляется регулятивный принцип - императив, обеспечивающий следование добродетели как цели, определяющий надлежащие поступки человека. Термин "надлежащее" Цицерон передает словом '^^cium" ("обязанность" или "долг"), придавая ему гораздо более практический характер, чем это было в Древней Греции. Доблестный гражданин обязан определять свою деятельность четырьмя важнейшими добродетелями - познанием истины, справедливостью и связанной с ней щедростью как двуединой добродетелью, величием духа, умеренностью: "Все то, что прекрасно в нравственном отношении, происходит от одной из четырех основ; оно состоит либо в способности и искусстве видеть истину, либо в защите человеческого общества, в воздаянии каждому по его заслугам и в верности взятым на себя обязательствам, либо в величии и силе возвышенного и непобедимого духа, либо в порядке и мере, относящимся ко всему тому, что совершается и говорится; на этом зиждутся умеренность и воздержанность" [7, I, 5]. Из этих добродетелей, трактуемых в духе стоической философии и римского менталитета, проистекают все конкретные обязанности гражданина. Говорит ли Цицерон об обязанности справедливого ведения войны или щедрости, о презрении к смерти или упорстве в достижении цели, он всегда, как справедливо замечал С.Л. Утченко, требует от человека "активного содействия благу всего
государства своей деятельностью и своим имуществом" [18]. Это требование, с точки зрения Цицерона, определено социальной природой человека. Поскольку "люди рождены ради людей", постольку граждане "должны служить общим интересам, обмениваясь услугами, давая и получая, и знаниями своими, трудом и способностями накрепко связывать человеческое общество" [7, I, 22]. В результате любое действие государственного мужа, будь то стремление к воинской славе или жажда победы над врагом, должно быть обусловлено общим благом и добродетелью: "Но если этот душевный подъем, который бывает виден в опасностях и трудах, - чужд справедливости и борется не за всеобщее благополучие, а ради своей выгоды, то он порочен; ибо здесь не только нет места для доблести, но скорее оно есть для дикости, отвергающей какую бы то ни было человечность" [7, I, 62].
Общее благо выступает тем началом, которое объединяет и согласует интересы граждан из разных сословий и на которое опирается безопасность в Риме: "... государство, с чувством меры составленное путем сочетания высших, низших и средних сословий (словно составленное из звуков), стройно звучит благодаря согласованию [самых несходных начал.]" [13, II, 69]. Через всю жизнь Цицерон пронес свое политическое кредо - "согласие сословий (concordia ordinum, consensus bonorum omnium)". Мысль о согласовании интересов всех граждан во имя общего блага проходит через все его творчество - от "Первой речи против Луция Сергия Катилины " до "Филип-пик": ". пусть удалятся бесчестные; пусть они отделятся от честных, соберутся в одно место; наконец, пусть их, как я уже не раз говорил, от нас отделит городская стена. пусть, наконец, на лице у каждого будет написано, что он думает о положении государства" [19]. В этом Цицерон видел общее благо и одновременно - долг государственных деятелей. В этом - высший смысл гражданственности.
Примечательно, что когда Цицерон говорит о государственном деятеле и даже о руководителе государства, он вовсе не подразумевает исключительно лиц, наделенных магистратскими полномочиями, т.е. тех, кого бы мы сегодня назвали политическими деятелями в собственном смысле слова. Он имеет в виду всех достойных граждан, от которых государство в любой момент может потребовать взять в руки оружие или стать у руля госу-
дарственной машины. Древние римляне часто сталкивались с ситуациями, когда государственные органы - сенат или магистратуры -дискредитировали себя. Как указывал С. Ут-ченко, "если складывается такое положение, что государственные институты, например, тот же сенат, оказываются не на высоте, то руководство государственными делами может взять в свои руки civis optimus (т.е. частный гражданин, а не должностное лицо), который выступает в качестве охранителя государства, в качестве его руководителя и правителя (rector et gubernator civitatis)" [20, с. 310-311]. Когда речь идет о защите общего блага, свободы и справедливости, нет и не может быть деления на лиц публичных, призванных отстаивать интересы сообщества, и лиц частных, к этим интересам непричастных. "Хотя Брут был частным человеком, он взял на себя все государственные дела и, первый в нашем государстве, доказал, что при защите свободы граждан нет частных лиц" [13, II, 46]. Авторитет и влияние частного гражданина вполне способны в кризисных ситуациях заменить официальные государственные полномочия.
Время Цицерона и было таким сложным кризисным временем. Сам философ писал об этом: "Мне горько, что на дорогу жизни вышел я слишком поздно и что ночь республики наступила прежде, чем успел я завершить свой путь" [21]. Цицерон видит свою задачу в защите сенатской республики, возводя ее до уровня идеальной формы правления и связывая с ней само понятие о римском государстве. Он был абсолютно уверен, что "ни в одном деле доблесть человека не приближается к могуществу богов более, чем это происходит при основании новых государств и при сохранении уже основанных" [13, I, 12]. Сохранять свое государство - задача и обязанность достойных граждан Рима. И сколько бы ни говорили римские историки о порче нравов [22], сам Цицерон верит, что в кризисные моменты всегда найдутся граждане, которые способны вывести страну из несчастий, которые будут "видеть пути и повороты в делах государства, дабы, зная, куда приведет то или иное из них, быть в состоянии задержать его ход и даже воспрепятствовать ему" [14, II, 45]. Следуя древней традиции, Цицерон повторяет, что Рим силен старинными нравами (mores) и мужами (viri). И стоит лишь немного "подправить" современные нравы (воспитать благоразумие, мужество, умеренность, благочестие, справедливость),
чтобы получить достойных граждан. Все это позволяет говорить, что Цицерон не расценивал в качестве всеобщей "ту порчу нравов, которую рисует Саллюстий и при которой не остается уже ничего светлого, что могло бы спасти государство от окончательной гибели" [20, с. 311]. Нужно заняться общественным воспитанием римлян, прививая им способность к самопожертвованию и служению общему благу, высокую гуманность и милосердие, мужество и благоразумие. Необходимо сделать из них доблестных граждан. Это занятие не бессмысленное и не безнадежное, следует только хорошо понимать, каков он - идеальный гражданин. Наверное, одной из основных заслуг Цицерона как раз и следует считать создание «образа убежденного, готового на жертву и служение, истинно общественно-воспитанного и гуманного человека, в котором римляне его времени узнавали свое будущее лучшее "я"» [23].
В образе идеального гражданина, созданном Цицероном, соединились черты и качества человека, определяющие гражданское служение и верность отечеству. Этот цицероновский идеал периодически находит свое воплощение в подвигах реальных исторических личностей, в деятельности великих политиков, в героических поступках людей, заботящихся об общем благе. Но и сегодня доблестный гражданин, отвечающий требованиям Цицерона, - явление, скорее исключительное, нежели типичное. Сумей мы "поставить на поток" воспитание достойных граждан - и за судьбу страны можно быть спокойным. Пока же нужно уточнять понятие гражданственности применительно к современной эпохе, вырабатывать представления о современном идеальном гражданине, которые сегодня ничуть не менее расплывчаты, чем во времена Герберта Уэллса. И здесь как нельзя кстати окажутся идеи Цицерона, который в своем учении сумел достичь "формы гуманизма, непревзойденной в языческом мире" [24]. Его доблестный гражданин, вероятно, еще долго будет оставаться образцом, достойным подражания.
ЛИТЕРАТУРА
1. Васильева Т.В. Платоновский вопрос сегодня и завтра // Т.В. Васильева. Комментарий к курсу истории античной философии. М.: Издатель Савин С.А., 2002. 452 с. С. 444.
2. Ойзерман Т.И. К вопросу об истоках и специфике философских проблем // Вопросы философии. 1969. № 6. С. 125.
3. Соколов В.В. Историческое введение в философию: История философии по эпохам и проблемам. М.: Академический проект, 2004. 912 с. С. 7.
4. Столыпин П.А. Мысли о России. М.: Российская политическая энциклопедия, 2006. 128 с. С. 69.
5. Полухин О.Н. Идея, опыт и идеал гражданственности: философский проект. М.: Муниципальный мир, 2003. 363 с. С. 9; Суколенов И.В. Теория и практика гражданского образования в общеобразовательных учреждениях России: Автореф. дис. ... д-ра пед. наук. М., 2001. 37 с. С. 3 и др.
6. Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. Очерки по истории философии и культуры. М.: Политиздат, 1991. 432 с. С. 4.
7. Цицерон. Об обязанностях, I, 57-58 // Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. М.: Наука, 1975. 245 с.
8. Цицерон. Об ораторе, II, 347 // Цицерон. Эстетика: Трактаты. Речи. Письма. М.: Искусство, 1994. 539 с.
9. Саллюстий Гай Крисп. Заговор Катилины, 9 // Гай Крисп Саллюстий. Сочинения. М.: Наука, 1981. 221 с.
10. Кнабе Г.С. Цицерон, античная классика и рождение классицизма // Цицерон. Эстетика: Трактаты. Речи. Письма. М.: Искусство, 1994. 539 с. С. 11.
11. Цицерон. О пределах блага и зла, V, 21, 58 // Цицерон. О пределах блага и зла. Парадоксы стоиков. М.: Изд-во РГГУ, 2000. 474 с.
12. Müller R. Philosophie und Staat (das Problem der Lebensform in Ciceros Staatsschrift und Seneca De otio.) // Studien zur Geschichte und Philosophie des Altertums / Hrg. von J. Harmatta. Budapest: Akad. kiado, 1968. 405 s. S. 129-130.
13. Цицерон. О государстве, I, 1 // Цицерон. Диалоги. О государстве. О законах. М.: Наука, 1966. 323 с.
14. Цицерон. Учение академиков. М.: Наука, 2004. 408 с., II, 2, 6; Он же. Об обязанностях, I, 6, 19 // Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. М.: Наука, 1975. 245 с. и др.
15. Büchner K. Humanitas Romana: Studien über Werke und Wesen der Römer. Heidelberg, 1957. S. 63; Reitzenstein R. Werden und Wesen der Humanität in Altertum. Strassburg, 1907. S. 16-17; Ruch M. Le préambule dans les oeuvres philosophiques de Cicéron. P., 1958. P. 413.
16. Reitzenstein R. Werden und Wesen der Humanität in Altertum. Strassburg, 1907. S. 4, 6-7.
17. Цицерон. О законах, I, 43 // Цицерон. Диалоги. О государстве. О законах. М.: Наука, 1966. 323 с.
18. Утченко С.Л. Трактат Цицерона "Об обязанностях" и образ идеального гражданина // Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. М.: Наука, 1975. 245 с. С. 170.
19. Цицерон. Первая речь против Луция Сергия Катилины, 32 // Цицерон. Речи: В 2 т. Т. 1. М.: Наука, 1993. 441 с.
20. Утченко С.Л. Древний Рим. События. Люди. Идеи. М.: Наука, 1969. 324 с.
21. Цицерон. Брут, или О знаменитых ораторах, 330 // Цицерон. Три трактата об ораторском искусстве. М.: Наука, 1972. 472 с.
22. Тит Ливии. История Рима от основания города, 39, 6, 7 // Тит Ливий. История Рима от
основания города: В 3 т. Т. 1. М.: Наука, 1989. 576 с.
23. Büchner K. Cicero: Bestand und Wandel seiner geistigen Welt - Heidelberg, 1964. S. 238.
24. Hunt H. The Humanism of Cicero. Melbourne, 1954. P. 205.
22 декабря 2008 г.
ББК С 03
К ВОПРОСУ О МЕТОДОЛОГИИ ИССЛЕДОВАНИЯ ГЕНЕЗИСА ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА И ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
ОБЩЕСТВА И ГОСУДАРСТВА
В.А. Кирик
Политические события, имевшие место на протяжении последних нескольких десятилетий, доставили множество свидетельств конфликтов между государством и гражданским обществом, в особенности в России. (Следует иметь в виду, что в данном случае, когда мы для четкости формулировок употребляем термин "гражданское общество" применительно к современной России, речь в действительности идет лишь о зачаточной его форме, совокупности гражданских институций, представляющих лишь возможность построения гражданского общества.) С одной стороны, вполне отчетливо декларируется цель построения гражданского общества как совокупности гражданских ассоциаций, проникнутых этосом индивидуализма и рационализма и ставящих себя если и не в оппозицию, то в определенную автономию от государства. Примечательно, что эта декларация исходит от наиболее высокопоставленных лиц государства. Иыми словами, она постепенно возводится в ранг аспекта государственной идеологии. В этом отношении особый интерес представляет именно это намерение правящих политических элит искусственно сконструировать ту область гражданских взаимодействий, которая, согласно логике своего развития, в конечном итоге должна стать вторым центром легитимности, ограничивающим государственный универсализм.
С другой стороны, государство на практике демонстрирует тенденцию к расширению поля своего влияния, т.е. универсалистскую
Кирик Владимир Александрович - аспирант кафедры теоретической социологии факультета социологии и политологии Южного федерального университета, 344038, Ростов-на-Дону, пр. Нагибина, 13, е-шаП: [email protected], т. 8(863)2303090
стратегию воспроизводства политических отношений, фундаментально противоположную той, которая в действительности могла бы если и не привести к созданию самого гражданского общества, то, по крайней мере, сформировала бы условия, достаточные для этого.
В такой ситуации перед социологической наукой volens-nolens встает необходимость разрешения возникшего противоречия. Разрешение же противоречия вероятно, как нам представляется, лишь в том случае, если будет дан ответ на вопрос о том, возможно ли в принципе в России построение гражданского общества и если возможно, то какого типа и в силу каких причин. Чтобы дать ответ на этот вопрос, следует поместить его рассмотрение в более широкий контекст исследования взаимодействия общества и государства в России на протяжении исторического периода ее существования. Это позволит установить тот круг причин, совместное действие которых привело к тому, что в России к настоящему моменту не сформировалось гражданское общество, и вместе с тем позволит определить факторы, которые можно рассматривать в качестве играющих позитивную роль в становлении автономных гражданских ассоциаций, даже если речь идет лишь о самой возможности.
Таким образом, стремясь раскрыть характеристические черты транзита современного российского общества и выявить потенциал реализации государственных стратегий конструирования гражданского общества (иными
Kirik Vladimir - postgraduate student of the Theory of Sociology Department of the Southern Federal University, 13 Nagibina Pr., Rostov-on-Don, 344038, e-mail: [email protected], ph. (007 863)2303090.
