CC BY
28
Е.А. Чаленко
ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО В РОССИИ: ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ
В статье анализируется история становления гражданского общества в России. В связи с этим предметом рассмотрения является анализ развития данной идеи в трудах мыслителей Нового времени, французского Просвещения, немецкой классической философии, а также русской либеральной политикоправовой мысли.
Ключевые слова: государство, гражданское общество, либерализм,
демократия, империя, теория заимствования, монархизм.
Длительный период государство выступало единственной формой организации общественной жизни, направляющей всякую социально значимую деятельность людей. Пристальное внимание к этой форме общественной деятельности привело к тому, что в работах мыслителей Нового времени и философии Просвещения появляется термин «гражданское общество».
Идея гражданского общества получает свое развитие в работах Т. Гоббса и Дж. Локка, Ж.-Ж. Руссо, Ш. Монтескье и др. Если в трудах мыслителей философии французского Просвещения гражданское общество рассматривается в позитивном плане, то негативный оттенок оно обретает в немецкой классической философии, особенно у Г. Гегеля.
В последующее время интерес к проблеме гражданского общества ослабевает. Отчасти это объясняется тем, что место парадигмы панрационализма замещает философский плюрализм, ориентированный на человека, его индивидуальность, а идея гражданского общества выполнила свое назначение как средство идеологического обеспечения буржуазных революций, обретя свое опредмеченное состояние в странах Старого и Нового Света (хотя этот вывод не столь однозначен).
В юридической науке история возникновения гражданского общества менее исследована, чем история идеи гражданского общества [1; 2; 3; 4; 5; 6; 7; 8]. Многочисленные издания начала 90-х гг., объявляя предметом своего интереса историю гражданского общества, в конечном счете подменяли ее историей идеи.
Для нас, естественно, наибольший интерес представляет история становления гражданского общества в России, проанализированная с различных точек зрения. Одни исследователи обнаруживают основания формирования российского гражданского общества в крестьянской общине, православной идеологии и, соответственно, требуют восстановления соборности, общинности
и других, на их взгляд, позитивных и присущих только славянам черт дооктябрьского прошлого; другие считают, что гражданского общества в пространствах Российской империи и СССР не существовало и его нужно создавать. Однако и в этом вопросе нет единства: нужно опираться на опыт Запада, воспринимая «готовые» идеи и институты, или отказаться от этого, демонстрируя самобытность и учитывая российские традиции. Полагаем, что идеал гражданского общества в различные периоды истории имел свои особенности, рассмотрим их применительно к России.
Так, к 70-м годам XIX в., когда в пореформенной России стали складываться условия для зарождения гражданского общества, на Западе (Северная и Западная Европа, США) уже сложились определенные представления о гражданском обществе, которые базировались на условиях и тенденциях эволюции западного общества и включали формирование различных форм частной собственности, договорные отношения, влиятельное общественное мнение, дальнейшее развитие автономий и свободы личности, возможность свободных ассоциаций людей. «Истина либерализма, - писал Е.В. Спекторский,
- состоит, во-первых, в том, что нельзя от среднего человека требовать самозабвения и жертвенности, во-вторых, в том, что всякому человеку на известном уровне культуры независимость так же необходима, как рыбе - вода, а птице - воздух, наконец, в-третьих, в том, что без инициативы отдельных личностей слишком оскудевает общественная жизнь» [9, с. 344]. По мнению Е. В. Спекторского, требуется не искоренение свободы, а уравновешивание ее другими началами. Право, «свобода в пределах законности», и служит достижению подобного равновесия.
«Великая правда индивидуалистических предпосылок раннелиберальных теорий (не отрефлектированная самими их творцами), - пишет о создателях новоевропейского либерализма Б.Г. Капустин, - заключалась в том, что индивид, будучи, несомненно, продуктом общества, обретал свободу самоопределения по отношению к данному обществу» [10,
с. 14]. По мнению Б.Г. Капустина, сущностной проблемой человеческой экзистенции в Новое время была и остается в настоящее время «осуществимость общественного порядка, общежития вообще, если в их основу кладется индивидуальная свобода, понимаемая как право (т.е. способность и возможность) человека действовать по своему усмотрению» [10, с. 13-14].
Историческое развитие человечества показало несостоятельность учений, рассматривавших гражданское общество и правовое государство как культурное развитие, «земного Бога», верховный союз на земле. Глубокое разочарование в либеральном правосознании как среди политической и интеллектуальной элиты, так и среди широких масс, обусловило появление традиционалистских или леворадикальных концепций отрицания права и государства (неославянофильство, толстовство, марксизм, анархизм).
Накануне революции С.А. Котляревский признает, что либеральная теория в своих философских основаниях, т.е. идеях народного суверенитета, разделения властей, прав человека и гражданина, а также логической стройности их изложения, не всегда убедительна. Однако, по словам мыслителя, «возрождается опасная иллюзия», которая заключается в убежденности, что «достаточно разоблачить логические слабости и несовершенства теорий и систем», исходящих из либеральных начал, и «потребность, создавшая последние, перестанет существовать для людей». Постановка вопроса о неотъемлемых правах каждого лица, вопреки многократно отмечаемым в истории кризисам либеральной идеологии, возрождает убеждение: государство должно стать правовым [11, с. 2-4].
Русские либеральные конституционалисты
(в Х1Х в. - Н.М. Коркунов, в революционный период - А.С. Алексеев, Ф.Ф. Кокошкин, С.А. Котляревский, В.М. Гессен, Б.А. Кистяковский и др.), придерживаясь различных теоретико-правовых доктрин, доказывали, что возникновение гражданского общества и конституционализма еще не означает утверждение правовой государственности. В их понимании, по мнению В.А. Четвернина, правовое государство есть более высокий тип конституционализма, в котором конституция рассматривается как совокупность «формальноюридических гарантий свободы индивида в общественных отношениях». При этом если сторонники формально-догматического и социологического понимания права не могли, по сути, объяснить природу связанности государства правом, то представители естественно-правовой идеологии прямо связывали понятие правового государства с безусловным уважением со стороны властных институтов к неотчуждаемыми правами личности и именно из приоритета данных прав выводили правовую связанность не только суда и администрации, но также монарха и законодателя [12, с. 75].
Общая проблема всего либерального позитивизма - неспособность ответить на «предельный» вопрос: что заставляет государство уважать неотчуждаемые права лица? Это не отвергает несомненные заслуги исследователей-позитивистов перед отечественной социально-политической и правовой наукой, а также практикой русского конституционализма. Как отмечают, например, Э.В. Кузнецов, С.А. Пяткина, Н.Я. Куприц, «прогрессивное значение русского юридического позитивизма в условиях самодержавия состояло в том, что его представители отстаивали стабильность правовой системы и связанного с ней принципа буржуазной законности, выступая против беззакония и произвола» [13, с. 111].
Необходима была антипозитивистская методология, не отождествлявшая право с государственным принуждением. По образному выражению В.М. Гессена, «неизлечимой и заразительной болезнью» доктрины естественного права была вера в творческую силу человеческого духа, или этический идеализм [14, с. 3].
Последовательную антиавторитарную идеологию представляет собой юснатуралистическая доктрина, отстаивающая приоритет неотчуждаемых прав личности над прочими политико-правовыми ценностями. «Не являясь сугубо юридической конструкцией, - пишет ведущий петербургский философ права А. В. Поляков, - естественное право в его возрожденном виде представляло собою один из теоретических источников обоснования неолиберализма и было тесно связано с программными положениями буржуазных политических партий, в первую очередь, партии кадетов» [15, с. 1].
Социальный либерализм выделяется из всего многообразия либеральных концепций через противопоставление с крайним экономическим либерализмом, принимающим во второй половине ХХ в. форму либертаризма. Истоки многочисленных кризисов открытого общества социальные либералы справедливо обосновали не только духовно-нравственным катастрофизмом «железного века», но в обыденной социально-экономической неустроенностью. Миллионы обездоленных людей бесполезно призывать к высотам духа. Им надо помочь выбраться из полуживотного состояния, приобрести общие и профессиональные знания. В предреволюционной России с ее обостренными социальными противоречиями это было особенно необходимо.
Именно в России был сделан первый шаг к преодолению классической либеральной парадигмы. Идею сочетания несомненной ценности права и свободы с неотрицанием равенства сформулировал еще Вл. Соловьев, рассматривавший право как синтез равенства и свободы. Человек, по словам основоположника концепции богочеловечества, должен иметь не только средства к существованию, достаточный физический отдых, но и возможность пользоваться досугом для своего духовного совершенствования [16, с. 308], т.е. комплекс как политических и гражданских, так и социальных прав, который П. И. Новгородцев назовет правом на достойное человека существование.
В западной философии и социологии, по словам И. Д. Осипова, «противопоставление морали и права теоретически обосновало “неизбежный дуализм” государства и гражданского общества», сторонниками которого были, например, И. Кант, Г. Гегель, И. Бентам, Р. Штаммлер, М. Вебер, Г. Кельзен и др. Поэтому «в русской философии, отстаивающей необходимость ограничения политики и права нравственными нормами, выражена глубокая мысль о наличии ценностных оснований права, обусловленных историко-культурными условиями бытия народов» [15, с. 1]. «Я-свобода» И. Канта, И.Г. Фихте, В. Гумбольдта, Дж. Стюарта Милля и других классиков западного либерализма трансформировалась в концепцию «Мы - Свобода» у Вл. Соловьева, Е.Н. Трубецкого, П.И. Новгородцева. Синтез нравственности и права с требованием поднять их «над государством и властью» становился теоретическим основанием политики социального либерализма.
Поэтому теория «возрожденного естественного права» - феномен
опережающего интеллектуального развития. Причины того, почему идеи
отечественного либерализма не были актуализированы, многообразны. Между тем факторы превращения русского либерализма в «философию проигравших» (А. Янов) не предмет данной работы. Однако, возможно, правильнее вести речь об опережающем сознании, обоснованном в концепции отечественных «философов свободы». «Русские либералы-интеллектуалы», отмечает
известный отечественный историк В.В. Шелохаев, «создали открытую теоретическую модель для будущего открытого гражданского общества», позволяющего личности реализовать свои потенциальные возможности. Целостная либеральная модель рационалистического переустройства России «сводилась к созданию правового государства и гражданского общества, формированию системы рыночных отношений, разработке механизмов социального партнерства, цивилизованных методов разрешения международных конфликтов» [17, с. 32; 18, с. 230].
По словам профессора Л.В. Селезневой, русский либерализм Х1Х-ХХ вв. располагал теорией заимствования. Это позволяет решительно опровергнуть утверждение о слепом копировании русскими либеральными авторами западного опыта. А взгляды новых отечественных либералов, преодолевающие доктрину «позволять действовать», концепцию минимального государства, государства - «ночного сторожа», стали общепризнанным достоянием современного западного социального либерализма [19, с. 121-129; 20, с. 132140; 21, с. 67-80].
Даже если представить, что либеральные взгляды относительно будущего векторно совпали в России и Европе, хотя это далеко не так - в российской общественной мысли либералы-почвенники дистанцировались от либералов-западников, то условия зарождения гражданского общества были явно различными. Во-первых, это территория России, ее протяженность. Особенностью США также была огромная территория, но ее завоевание проводилось свободными людьми, еще более укреплявшими менталитет своей свободы, индивидуализма, культа оружия, и на которой устанавливалось федеративное штатное устройство с развитыми элементами самодеятельности. Во-вторых, в России существовало государственное централизованное начало, усиливавшееся от центра к периферии, где губернатор «больше, чем государь». Так, петровское реформирование России, как и любая «догоняющая» модернизация, отличалось усилением государственного начала не только в политической (централизация власти, усиление унитарности государства, губернское деление, замена патриаршества Синодом, «закрепощение»
привилегированных сословий обязательной службой), но и в экономической жизни - государственные мануфактуры и казенные добывающие и обрабатывающие предприятия, сохранение крепостной зависимости крестьян. В-третьих, неразвитость рынка в условиях господства крестьянской общины и подавляющей доли крестьян в составе населения, соответственно, недостаточное развитие частной собственности, стимулов
сельскохозяйственного труда, предпринимательства. Даже с отменой крепостного права при несомненном оживлении хозяйственной жизни община продолжала сдерживать инициативу подавляющего большинства населения. В-четвертых, общинность и реформы, задумывавшиеся «сверху», укрепляли многовековую традицию россиян (вероятно, идущую от татаро-монгольского периода) склоняться перед властью,
с готовностью исполнять приказы, а не проявлять инициативу. Бунты, как справедливо отмечает Б.Н. Миронов, были не против верховной власти, а против ее агентов [5, с. 287].
Эти российские особенности следует, видимо, сопоставлять с цивилизованными и упущенными альтернативами, в том числе с возможностями формирования гражданского общества. На наш взгляд, эти возможности относились в большей степени к ХХ, чем XIX в., в котором был проделан путь, вполне адекватный ситуации пореформенной России. Уже с 17 октября 1905 г. у России появилась принципиальная возможность стать конституционной монархией - в ряду десятка европейских монархий, которая не реализовалась до Первой мировой войны, приведшей к полному крушению самодержавия. Реформы П.А. Столыпина обусловили «размывание» общины, препятствовавшей становлению гражданского общества, но и им не суждено было быть доведенными до конца. Несмотря на условия войны, всплеском общественной активности, порожденным освобождением от самодержавия, плюрализмом политики ознаменовалась Февральская революция 1917 г. Однако уже с января-марта 1918 г. вследствие Октябрьского переворота установилась фактическая монополия большевистской партии в политической жизни, а затем и Советского государства во всех сферах общественного бытия. Этатизм и концепция классового противоборства полностью вытеснили идею гражданского общества, а формализация общественной жизни (ассоциаций граждан) и отсутствие гарантий личных прав и свобод привели к уничтожению не только элементов гражданского общества, но и возможности их зарождения. Только церковь, с многочисленными оговорками, могла считаться реальным осколком гражданского общества.
Начиная с последней трети XVIII в., когда от крепостной зависимости первым освободилось дворянство (указ Петра III 1762 г.), затем к концу данного века - духовенство и городское сословие, и вплоть до Октябрьской революции российское общество становилось субъектом управления. Крестьянство - самое многочисленное сословие - последним освобождалось от крепостничества в его частновладельческих, государственных и корпоративных формах (с 1861 по 1906 гг.).
В XVIII-XIX вв. в России существовали две альтернативы: предсказанная Ж.-Ж. Руссо этатизация общества, господство общей воли над частным интересом [22, с. 307] и развитие гражданского общества через экономические формы, чему противостояли крепостное право и разложение дворянства. Дворянство в
условиях огосударствления общественной жизни николаевской России, по мнению Б. Н. Чичерина, могло занять место организованной буржуазии, ставшей на Западе основой гражданского общества. В противном случае его заняла бы бюрократия, усиливавшая давление правительства на общество [23]. Прогноз выдающегося русского юриста в значительной мере оправдался - дворянство оказалось не способным исполнить нетрадиционную для себя роль.
Роль катализатора экономической активности в форме относительно свободного предпринимательства в этих условиях должен был сыграть крестьянин, но это могло стать возможным только после его освобождения от крепостной и корпоративной зависимости (с 1861 г. и Столыпинских реформ начала ХХ в.). Времени, отведенного историей на этот процесс, явно не хватило
- его прервал Октябрьский переворот 1917 г. Однако если на Западе процесс становления гражданского общества шел от экономики, частной собственности, то в России, при отмеченных трудностях развития предпринимательства, -через ассоциации индивидов в институте земства, к которым затем привлекался капитал.
Литература
1. Андреев А. Л. Становление гражданского общества: российский вариант // Становление институтов гражданского общества: Россия и международный опыт: Материалы Международного симпозиума. М., 1995.
2. Витюк В. В. Становление идеи гражданского общества и ее историческая эволюция. М., 1995.
3. Витюк В.В. Состав и структура гражданского общества как особой сферы социума // Гражданское общество: теория, история, современность / Отв. ред. З.Т. Голенкова. М., 1999.
4. Медушевский А. Н. Общество и государство в русском историческом процессе // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12: Социально-политические исследования. 1993. № 1.
5. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - нач. ХХ в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства: В 2 т. СПб., 1999.
6. Повалихина Т.И. Роль гражданских инициатив в социально-экономической политике США // Гражданское общество: Сб. ст. Минск, 1996. Вып. 2.
7. Стамм С.М. Диалектика общности и личности в Средние века // Вопросы истории. 1993. № 3.
8. Черных А. И. Гражданское общество в России // Гражданское общество: теория, история, современность. М., 1999.
9. Спекторский Е.В. Либерализм // Русская философия права: философия веры и нравственности: Антология / Сост. А.П. Альбов и др. 2-е изд. СПб.: Алетейя, 1999.
10. Капустин Б.Г. Три рассуждения о либерализме и либералах // Полис. 1994. № 3.
11. Котляревский С. А. Власть и право. Проблема правового государства. М.: Мысль, 1915.
12. Четвернин В.А. Демократическое конституционное государство: введение в теорию. М.: ИГПРАН, 1993.
13. Кузнецов Э.В. Философия права в России. М.: Юр. лит-ра, 1989.
14. Гессен В.М. Возрождение естественного права. СПб., 1902.
15. Поляков А.В. Возрожденное естественное право в России (критический анализ основных концепций): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Л.: ЛГУ, 1987.
16. Соловьев B.C. Оправдание добра: нравственная философия. М.:
Республика, 1996.
17. Шелохаев В.В. Либеральная модель переустройства России. М.:
РОССПЭН, 1996.
18. Секиринский С. С. Либерализм в России: Очерки истории (середина XIX -начало XX в.). М.: Памятники ист. мысли, 1995.
19. Селезнева Л.В. Российский либерализм и европейская политическая
традиция: созвучия и диссонансы // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы: Материалы Международной научной конференции. М.:
РОССПЭН, 1999.
20. Сиземская И.Н., Новикова Л.И. Новый либерализм в России //
Общественные науки и современность. 1993. № 5.
21. Сиземская И.Н., Новикова Л.И. Либеральные традиции в культурноисторическом опыте России // Свободная мысль. 1993. № 15.
22. Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969.
23. Чичерин Б.Н. Русское дворянство // Несколько современных вопросов. М., 1862.
