CC BY
43Информация для цитирования:
Бандо М. В. ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ЖИЛИЩНЫХ ОТНОШЕНИЙ И ПРИНЦИП СОЦИАЛЬНОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ // Herald of The Euro-Asian Law Congress. 2018. № 2. С. 91-104.
Bando M. CIVIL REGULATION OF THE HOUSING RELATIONS AND THE PRINCIPLE OF SOCIAL EQUITY. Herald of The Euro-Asian Law Congress. 2018. Is. 2. Pp. 91-104.
УДК 349.444
BISAC LAW047000 LAW / Housing & Urban Development
ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ЖИЛИЩНЫХ ОТНОШЕНИЙ И ПРИНЦИП СОЦИАЛЬНОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ
МИХАИЛ ВЛАДИМИРОВИЧ БАНДО,
Уральский государственный юридический университет (Екатеринбург, Россия)
Введение: статья посвящена проблеме реализации принципа социальной справедливости в правилах, регулирующих жилищные отношения. Данная проблематика весьма актуальна для современного российского общества, в котором жилищный вопрос окончательно не решен. Хотя правовые механизмы в данных отношениях и производны от экономических, но качественное правовое регулирование также играет серьезную роль. Цель исследования - проверка гипотезы о существовании принципа социальной справедливости в российском праве, его распространении на регулирование жилищных отношений и недостаточной реализации на примере отдельных институтов.
Методы: исследование базируется на использовании диалектического метода, таких логических методов, как анализ, синтез, дедукция, а также системного метода.
Анализ: в исследовании приведены рассуждения о существовании в правовом регулировании начала правовой определенности, а также начал, которые обусловлены существенными качествами самих регулируемых отношений. Одним из таких начал является начало социальной справедливости. Анализируется его проявление в регулировании жилищных отношений. Устанавливается, что хоть этот принцип и не закреплен непосредственно в тексте закона, но осознается в юридической реальности, в частности находит отражение в судебной практике. В жилищном праве данный принцип тесно связан с категорией «право на достаточное (достойное жилище)». Анализируется потребность в жилище как условие физического существования человека и потребность в жилище качества, обеспечивающего социальное достоинство личности. Институт социального найма, наряду с предоставлением жилья на праве собственности, может служить надлежащим инструментом обеспечения достаточным жильем, но не лишен существенных недостатков.
Результаты: специфическое гражданско-правовое регулирование жилищных отношений не в полной мере учитывает принцип социальной справедливости. Выявлены недостатки института социального найма, предложены варианты смягчения этих недостатков (использование механизмов деликтной ответственности и так называемой судебной неустойки).
Ключевые слова: социальная справедливость, право на жилище, правовая определенность, жилищное право, принципы права, социальный наем жилых помещений
UDC 349.444
BISAC LAW047000 LAW / Housing & Urban Development
CIVIL REGULATION OF THE HOUSING RELATIONS AND THE PRINCIPLE OF SOCIAL EQUITY
MIKHAIL V. BANDO,
Ural State Law University (Yekaterinburg, Russia)
Introduction: the article is devoted to the problem of realization of the principle of social equity in the rules regulating housing relations. This problem is very relevant for the modern Russian society in which the housing problem is not solved. Though legal mechanisms in these relations also depend from economic but high-quality legal regulation also plays a serious role. The research objective is to check the hypothesis of existence of the principle of social equity in the Russian law, its involvement in regulation of the housing relations and insufficient realization on the example of some institutes.
Methods: the research is based on a dialectic method, such logical methods as analysis, synthesis, deduction and also a system method.
Analysis: there is a reasoning about existence of the principle of legal certainty in legal regulation and also the principles which are caused by essential qualities of the adjustable relations in the research. One of such principles is the principle of social equity. Its manifestation in regulation of the housing relations is analyzed. It is established that though this principle isn't enshrined directly in the text of the law but it is implemented in court practice. In the housing law this principle is closely connected with category «the right to adequate housing». The need for the housing as a condition of physical existence of a person and the need for the housing of the quality providing the social dignity of a person are analyzed. The institute of rent of social housing along with the property can serve as the appropriate instrument of providing people with adequate housing, but isn't deprived of essential shortcomings.
Results: specific civil regulation of the housing relations does not fully consider the principle of social equity. Shortcomings of the institute of rent of social housing are revealed and also options of mitigation of these shortcomings (use of mechanisms of the tort liability and a so-called judicial penalty) are offered.
Keywords: social equity, right to housing, legal certainty, housing right, principles of the right, social rent
Введение
В настоящее время, когда гражданское право подвергается реформированию, в результате которого огромное значение при разрешении конкретных дел приобрели принципы гражданского права, весьма актуальным является рассмотрение абстрактных начал применительно к отдельным областям гражданско-правового регулирования. Для жилищных отношений наиболее важным абстрактным началом является принцип социальной справедливости. Особенно важным представляется оценка его влияния на совре-
менном этапе и выявление решений, не отвечающих этому принципу.
В литературе вопросу обеспечения социальной справедливости в жилищных отношениях была посвящена диссертация К. А. Глу-хова [Глухов 1992]. Данная работа написана в 1992 г., когда в России осуществлялся переход к рыночным отношениями, и ее содержание очень тесно связано именно с этим периодом. К. А. Глухов призывает к справедливому проведению жилищной реформы. При этом, по мнению автора, «...основополагающим критерием социальной справедливости в жилищных отношениях является критерий
соответствия жилищных условии человека его вкладу в жизнедеятельность общества, оцененному посредством рыночного механизма; его дополняет критерии защиты жилищных интересов социально незащищенных граждан» [Глухов 1992: 7].
Проблемы справедливости, безусловно, так или иначе затрагиваются во многих работах по жилищному праву - как общих [Крашенинников 2016: 157, 234], так и специальных, особенно посвященных праву на жилище [Moons 2018], даже если термин «социальная справедливость» не ставится авторами во главу угла.
Так, Б. М. Гонгало и М. Я. Кириллова, посвятив практически целую статью вопросам справедливости проекта Основ жилищного законодательства Российской Федерации, принцип социальнои справедливости специально не обсуждают [Гонгало, Кириллова 1994].
Проблемам справедливости уделяется внимание в работах как российских, так и зарубежных цивилистов практически в любой области, особенно если работа затрагивает проблемы принципов правового регулирования или философско-правовые вопросы. Например, М. Н. Семякин, анализируя любопытное высказывание Гегеля о том, что «...в законе справедливость обретает характер случайности», приходит к выводу о правильности этого тезиса в том смысле, что «общество как живой, саморазвивающийся организм, основывающийся на системе товарных, рыночных отношений, регулируемых правом, как и всякая природная стихия, подвержено случайностям. Именно эти локальные (случайные) взаимодействия обеспечивают устойчивость общества как системы, его жизнеспособность, через них реализуется та или иная закономерность» [Семякин 2013: 118]. Правильность этого тезиса, правда, не исключает «фиаско рынка», когда рыночные механизмы не способны привести к справедливому распределению благ [Мэнкью, Тейлор 2016: 31].
Также проблемы социальной справедливости обсуждаются в теории права и практически во всех отраслевых науках. [Алексеев 2008: 78; Вайпан 2017; Лунина 1994; Рокотян-ская 2010;] В таких работах затрагиваются и отдельные вопросы, касающиеся регулирования жилищных отношений. Так, доста-
точное жилище анализируется В. А. Вайпа-ном в контексте «главных функциональных возможностей человека», которые должно соблюдать справедливое общество [Вайпан 2017], Е. В. Богданов рассматривает различные институты жилищного права, в особенности социальный наем, как проявления социальной справедливости [Богданов 2018]. Говоря о жилищных отношениях и социальной справедливости, нельзя не упомянуть также известную работу Ф. Энгельса «К жилищному вопросу», в которой с позиций взгляда марксизма на справедливость анализируются и критикуются попытки разрешения жилищной проблемы, предпринимавшиеся в современном основоположникам марксизма капиталистическом обществе [Энгельс 1980].
Таким образом, хотя в литературе и уделяется внимание проблеме реализации принципа социальной справедливости в регулировании жилищных отношений, но специально этот вопрос не рассматривался. Вместе с тем, как представляется, принцип социальной справедливости недостаточно реализован даже в институте социального найма жилого помещения. Причем недостатки вызваны, в том числе, характером соответствующего правового регулирования, а не только экономическими факторами. Проблема реализации принципа социальной справедливости в жилищных отношениях и является основной проблемой, рассматриваемой в настоящем исследовании.
Основная цель исследования - проверка гипотезы о существовании принципа социальной справедливости в российском праве, его распространении на регулирование жилищных отношений и недостаточной реализации на примере отдельных институтов.
Для реализации данной цели необходимо решить следующие задачи:
1) выявить соотношение принципа правовой определенности с началами, вытекающими из характера регулируемых отношений;
2) определить наличие принципа социальной справедливости в регулировании жилищных отношений;
3) выявить проявления социальной справедливости в жилищном праве в зависимости от уровня удовлетворения жилищной потребности;
4) предложить пути решения проблем юридического характера с достижением социальной справедливости на уровне обеспечения жилищем, минимально необходимым для жизни и здоровья человека.
Материалы и методы
Основная проблема и цель работы предопределяют использование прежде всего диалектического метода, поскольку устанавливается соотношение противостоящих друг другу тенденций в правовом регулировании жилищных отношений, а также логических методов: анализа, синтеза, дедукции - при установлении действительного содержания правового регулировании. Для оценки воздействия права на жилищные отношения необходимо использование и системного метода: положения жилищного законодательства должны рассматриваться, с одной стороны, в системе с иными нормами, например правилами об исполнении судебных актов, с другой стороны - в системе с практикой применения этих норм судами.
Результаты
В предмете гражданского права [Гонгало 2003: 14] есть группы отношений, регулирование которых имеет серьезные особенности. Классические начала гражданского права (равенство, автономия воли, неприкосновенность собственности), во многом определяющие метод гражданско-правового регулирования [Яковлев 2006: 131-145], сформулированы весьма абстрактно и охватывают настолько большой круг отношений, что, как представляется, не может быть никаких сомнений в том, что к различным видам этих отношений данные принципы, а значит, и развивающие их правила, должны применяться по-разному. Кажется, нет серьезных сомнений, например, в обоснованности ограничения свободы договора при регулировании потребительских отношений, в необходимости корректировки применения положений о формальном равенстве субъектов при наличии экономического неравенства, применения любых начал гражданского права с учетом необходимости защиты конкуренции и т. д.
Таким образом, помимо зафиксированных в законе формально-определенных (пусть и абстрактных) начал правового регулирования, всегда необходимо учитывать характер самих отношений, регулируемых правом, их экономические, социальные, политические характеристики. Данные идеи не новы и их воспроизведение может показаться чем-то дежурным. Однако крайне важно, чтобы при рассмотрении конкретных споров, при определении правового регулирования, при формировании условий сделок юристы всегда осознавали значение предмета правового регулирования [Яковлев 2006: 69-81] для понимания и метода, и принципов гражданского права. Данный тезис ни в коем случае не должен восприниматься как призыв в каждом случае разрешать спор на основе, например, экономических графиков, выражающих экономические свойства отношений, или философско-социологических рассуждений о справедливости. Применение норм права на основе их формально-логического понимания, ценность соответствующих построений в настоящей статье не подвергается сомнению. Неслучайно, например, И. А. Покровский выступал против свободного судейского правотворчества [Покровский 2001: 89-105].
Ценность «догматической» юриспруденции, конечно же, не может выводиться сама из себя. Она является залогом правовой определенности, возможности членов общества рассчитывать на то, что их действия будут оцениваться именно в соответствии с опубликованными правилами. Принцип правовой определенности не закреплен в конкретных нормах права, однако настолько уверенно используется судами (см., например: определение Верховного Суда РФ от 14 мая 2018 г. № 305-ЭС17-2948 по делу № А40-184890/2015, Постановления Конституционного Суда РФ от 26 февраля 2018 г. № 10-П, от 13 февраля 2018 г. № 8-П и мн. др.), что сомневаться в существовании этого принципа не приходится [Хабибуллина 2013]. Однако правильное и точное его понимание составляет отдельную проблему юридической науки (причем самых разных ее отраслей), как отечественной, так и зарубежной [Абызова, Рябов 2017; Алаторцев 2017; Дикарев 2017; Подшивалов 2017; Самсонов 2018]. В зару-
бежной литературе также уделяется внимание проблемам соотношения справедливости и формализма [Pawlowski 2001].
И тем не менее с учетом сложности правового регулирования, неизбежности пробелов и противоречий, абстрактности правовых норм, предполагающей возможность их распространительного или ограничительного толкования, игнорирование в правовых построениях природы и существа регулируемых отношений может иметь крайне негативные последствия, да такое игнорирование в реальности и невозможно. Поэтому принцип правовой определенности постоянно взаимодействует с другими абстрактными положениями, такими как принципы справедливости и добросовестности. Т. П. Подшивалов, называя подобные регуляторы одним из способов достижения правовой определенности, отмечает, что «установление на уровне законодательства абстрактных правил типа добросовестности и запрета обхода закона позволяет корректировать в конкретной ситуации несовершенство отдельных положений законодательства» [Подшивалов 2017].
Последнее замечание вполне справедливо, но утверждение о том, что принцип добросовестности есть способ достижения правовой определенности, требует уточнения. Вряд ли сам по себе принцип добросовестности, да и любой другой принцип, может способствовать правовой определенности. Скорее, наоборот. Существование очень абстрактного правила, дающего судье возможность «корректировать» положения законодательства, которые этот конкретный судья считает несовершенными по своему внутреннему убеждению, очевидно способствует неопределенности. Вместе с тем когда принципы четко формулируются законодателем, а судебной практикой вырабатываются правовые позиции, информирующие, каким образом эти принципы скорее всего будут применяться, степень правовой неопределенности уменьшается. Таким образом, соотношение принципа правовой определенности с другими абстрактными началами - это, скорее, не соотношение общего с частным, а проявление единства и борьбы противоположностей.
Весьма условно можно сказать, что в правовой реальности присутствует стабилизирующее начало, проявлениями которого можно
считать принцип правовой определенности, конкретное правовое регулирование, стремление к выработке конкретных правил толкования на уровне доктрины, стремление к конкретизации любой абстрактной нормы в правовых позициях на уровне судебной практики, и дестабилизирующее начало, которое проявляется в закреплении абстрактных принципов, использовании в нормах оценочных понятий, обосновании в доктрине широкого судебного усмотрения [Карапетов 2011], генерировании судами большого числа позиций, основанных на распространительном или ограничительном толковании и даже толковании contra legem. Несложно заметить, что все дестабилизирующие элементы направлены на то, чтобы юрист анализировал не столько нормы, сколько непосредственно те отношения, которые попали в область его внимания. Следует еще раз подчеркнуть, что стабилизирующие и дестабилизирующие начала должны пониматься диалектически в том смысле, что одно без другого немыслимо и одно есть неизбежное проявление и продолжение другого. Быть может, необходимость снятия соответствующих противоречий является причиной существования юриспруденции как таковой.
Очень ярко отмеченное выше «противостояние» правовой определенности и абстрактных начал проявляется в регулировании жилищных отношений.
Само по себе обособление регулирования жилищных отношений представляется объективным, необходимым и обусловленным социально-экономическими причинами, природой этих отношений. Важным подтверждением данного тезиса является наличие специального регулирования жилищных отношений не только в России и странах постсоветского пространства, что можно было бы списать на наследие социалистического права и плановой экономики, но и в государствах с традиционным капиталистическим укладом. В качестве примера можно привести Фламандский жилищный кодекс 2009 г., Британский закон о собственниках и арендаторах 1988 г., Национальный жилищный закон Канады 1985 г. Серьезное внимание соответствующим проблемам уделяет и доктрина зарубежных государств [Moons 2018; Lehavi 2015].
Право не может не учитывать то, что обладание жилым помещением является одной из основных потребностей человека. Такое обладание, с одной стороны, выступает условием физического выживания, а с другой -условием нормальной социальной самореализации. Данное обстоятельство учитывалось в работах советских юристов, уделяется ему внимание и в современной отечественной литературе [Марткович 1990: 5; Суслова 2014: 9]. Любопытно, что С. И. Суслова выделяет два уровня удовлетворения жилищной потребности: уровень нужды и уровень прихоти. Уровень нужды - это, по мнению автора, критерий достойного образа жизни [Суслова 2014: 9]. При этом уровень выживания не выделяется. Как справедливо отмечает Я. Д. Лисоволик во введении к работе русского экономиста В. В. Святловского, «современный жилищный вопрос - это проблема качества жилья в соответствии с представлениями и стандартами XXI в. В этом состоит его отличие от жилищного вопроса рубежа XIX-XX вв., когда проблема заключалась в возможности выживания...» [Лисоволик 2012: 5].
Сам В. В. Святловский таким образом характеризует результаты обследования жилищных условий рабочих 60-х-70-х гг. XIX в.: «Картина получилась самая неприглядная: оказалось, что жилище главнейшей массы населения немногим превзошло логовище австралийского дикаря, являясь чем-то невозможным с точки зрения самой снисходительной гигиены» [Святловский 2012: 23]. Характерно, что в современных зарубежных исследованиях обсуждается главным образом право на достойное жилище, подчеркивается, что «помимо того, что проблемы с жилищем могут оказать негативное влияние на здоровье человека, они могут также влиять на другие проявления жизнедеятельности людей (работа, образование)... Достойное жилище также затрагивает наше достоинство и является внешним признаком статуса» [Moons 2018: 12].
Таким образом, неправильно считать, что особое регулирование актуально только для обеспечения жильем, минимально необходимым для выживания человека. Достойное жилище является важным условием социаль-
ного существования. Особое регулирование жилищных отношений обусловлено принципом социальной справедливости. Поскольку жилище является условием существования и нормального развития личности, отсутствие жилища препятствует такому развитию. Социальная справедливость предполагает необходимость такого регулирования, которое будет способствовать обеспечению достойным жилищем большого количества граждан. Однако не следует забывать, что первая задача - это обеспечение граждан жилищем, необходимым для физического выживания, решение проблем бездомных и проживающих в условиях, угрожающих жизни и здоровью.
Главным «неформальным» началом жилищного права, «противостоящим» принципу правовой определенности (в отмеченном выше диалектическом плане), является начало социальной справедливости, а точнее дистрибутивной социальной справедливости, которая «...в отличие от формального (арифметического) равенства, свойственного корректирующей справедливости... базируется на геометрическом равенстве, равенстве в пропорциях» [Богданов 2013: 51]. Задача права в области регулирования жилищных отношений - стремиться, насколько это возможно, к справедливому распределению жилья. При этом следует учитывать, что понятие справедливости само по себе неоднозначно, еще Аристотель описывал несколько видов справедливости [Beever 2004], и дистрибутивной справедливости могут противопоставляться другие виды [Cohn, White, Sanders 2000: 554]. Решение, справедливое с одних позиций, может казаться несправедливым с других. Понятие справедливости тесно связано с понятием совести и добросовестности. В английской литературе, например, подчеркивается взаимосвязь этих понятий и их использование в противовес средневековому судебному формализму [Macnair 2007].
Принцип социальной справедливости не закреплен в законодательстве. Однако из преамбулы Конституции Российской Федерации следует, что Основной закон нашей страны основывается на справедливости, точнее, на вере в добро и справедливость. В Жилищном кодексе РФ справедливость не указыва-
ется в числе основных начал жилищного законодательства, но закрепляется в ст. 7 как начало, которое необходимо использовать при устранении пробелов в праве. При этом принцип социальной справедливости достаточно часто используется в практике судов, причем далеко не всегда для удовлетворения требований граждан об обеспечении жильем. Так, принципом социальной справедливости Конституционный суд Российской Федерации в Определении от 24 апреля 2018 г. № 1015-0 и во многих других подобных определениях обосновывает конституционность п. 14 ст. 15 Федерального закона от 27 мая 1998 г. № 76-ФЗ «О статусе военнослужащих» об однократном обеспечении жильем, поскольку данные правила «...основаны на вытекающем из Конституции Российской Федерации принципе социальной справедливости и направлены на предотвращение необоснованного сверхнормативного предоставления военнослужащим (и членам их семей) жилищных гарантий».
Понятно, что вопрос распределения жилья имеет и чисто экономический аспект. Для решения этих проблем право без соответствующей экономической политики государства не способно сделать ничего. Однако использование тех или иных правовых решений, выработка определенных подходов судов может, с одной стороны, способствовать эффективному использованию экономических ресурсов, выделенных для решения этой проблемы, с другой стороны, оказывать определенное воздействие на экономику. Как представляется, потенциал подобного воздействия правовых решений на экономику используется недостаточно.
В качестве примера можно привести включение в ЖК РФ правил о наемных домах. В ст. 91.19 ЖК РФ декларируется предоставление поддержки, в том числе государственной, при создании таких домов. Соответствующие правила вступили в силу в 2014 г., однако, как можно судить по доступным нам источникам, никакого серьезного применения они не имели. По данным СПС «КонсультантПлюс», имеется всего 24 дела, в которых так или иначе упоминались правила о наемных домах.
В юридической литературе введение института найма жилого помещения жилищного фонда социального использования, связанного с введением положений о наемных домах,
было встречено негативно. Так, П. В. Крашенинников следующим образом охарактеризовал этот институт: «Игра слов? Бегство от приватизации жилищного фонда? Может быть, новый инструмент для решения жилищной проблемы? Или бюрократическое выполнение невыполнимых политических решений?.. такой блок поправок в ЖК РФ в принципе был не нужен...» [Крашенинников 2016: 143-144]. Следует полностью согласиться с такой характеристикой. Право должно, по общему правилу, тонко регулировать экономические связи, стимулировать субъектов с учетом присущих данному обществу отношений к определенному поведению, а не пытаться «одним росчерком пера» создавать целые области экономических связей, которые, насколько мы можем судить, никому, кроме авторов соответствующего законопроекта, не нужны.
В Конституции Российской Федерации закреплено право на жилище. В частности, в ч. 3 ст. 40 указано, что малоимущим, иным указанным в законе гражданам, нуждающимся в жилище, оно предоставляется бесплатно или за доступную плату из государственных, муниципальных и других жилищных фондов в соответствии с установленными законом нормами. Данная норма при всей своей абстрактности и бланкетности (что значит «за доступную плату», кто такие «малоимущие», «нуждающиеся в жилище», в каких пределах законодатель может определять порядок распределения жилья?) [Алексеева 2006: 94-96] содержит, что очень важно, минимальный уровень гарантий. Так, из текста и смысла данной нормы прямо следует, что гражданин, не имеющий никакого жилища и средств к его приобретению или найму, должен быть обеспечен жильем бесплатно или за доступную плату. При всей неясности термина «нуждающийся» (в контексте ст. 40 Конституции Российской Федерации) очевидно, что нуждающимся должен признаваться гражданин, у которого отсутствует жилое помещение. «Малоимущий» - во всяком случае, это гражданин, у которого нет средств для обеспечения себя жилым помещением, хотя бы на условиях найма, т. е. самым доступным способом.
Со схожими проблемами сталкивается и зарубежная судебная практика. Отмечается, в частности, что согласно недавнему преце-
денту немецкого федерального Конституционного суда в 2010 г. граждане имеют право требовать обеспечения благами, которые составляют предпосылки их физического существования, в том числе обеспечения жильем [Perlingeiro 2015: 20]. Любопытно, что советский опыт закрепления социальных прав на уровне конституции анализируется, например, в китайской юридической литературе [Fanp 2015: 63].
Кстати, ответ на вопрос о том, является ли наем надлежащим способом решения жилищной проблемы, не столь очевиден. Например, в книге бельгийского автора Nico Moons, в которой анализируется законодательство стран Европейского союза, международное регулирование, практика международных и национальных судов, внимание уделяется и праву собственности на жилые помещения. При этом отмечается, что в общем для гражданина выбор найма оценивается негативно, поскольку при этом ущемляется автономия гражданина [Moons 2018: 39]. Однако «в Нидерландах, Швеции и Германии наем рассматривается скорее как полноценная альтернатива, чем временное решение или крайнее средство» [Там же: 40], и автор приходит к выводу, что наем в принципе может рассматриваться как альтернатива собственности, поскольку часть автономии собственника может быть предоставлена нанимателю [Там же: 41]. Во всяком случае, данные рассуждения свидетельствуют о том, что предметом особого регулирования являются и отношения собственности на жилые помещения, и отношения найма. Такого выбора придерживается и российский законодатель.
В российском праве основной правовой формой решения жилищной проблемы граждан, не имеющих жилья, является институт социального найма жилых помещений, закрепленный в Жилищном кодексе Российской Федерации. Вкратце с интересующих нас позиций социальный наем характеризуется бессрочностью, широкими полномочиями нанимателя и членов его семьи, невозможностью выселения за неуплату без предоставления другого жилого помещения (ст. 60, 61, 69, 70, 90 ЖК РФ), а также возможностью бесплатного получения в собственность жилого помещения,
предоставленного на условиях социального найма (Закон РФ от 4 июля 1991 г. № 1541-1 «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации»). Таким образом, договор социального найма предоставляет вполне достаточный уровень автономии и гарантий нанимателю жилого помещения. Но, конечно, только в том случае, если удалось добиться предоставления соответствующего жилого помещения.
Еще раз подчеркнем, что исходя из Конституции России данный институт должен по меньшей мере позволять решать проблему лиц, оставшихся без жилья и не имеющих возможности его самостоятельно приобрести.
На первый взгляд, институт социального найма решает эту проблему. В силу п. 1 ч. 1 ст. 51 Жилищного кодекса РФ к категории нуждающихся, имеющих право на обеспечение жильем по договору социального найма, отнесены граждане, не являющиеся нанимателями жилых помещений по договорам социального найма, договорам найма жилых помещений жилищного фонда социального использования или членами семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма, договору найма жилого помещения жилищного фонда социального использования либо собственниками жилых помещений или членами семьи собственника жилого помещения. Очевидно, что к этой категории относятся граждане, вовсе лишенные жилища.
Однако как же законодатель предлагает таким гражданам реализовать свое право? В силу ст. 57 ЖК РФ они получают жилье в порядке очереди, причем наряду со всеми остальными категориями нуждающихся (т. е. с гражданами, имеющими жилые помещения, но объективно нуждающимися в улучшении жилищных условий). То есть гражданин, вовсе не имеющий жилья, может быть поставлен в очередь далеко позади гражданина, имеющего благоустроенное жилье.
Необходимо подчеркнуть, что речь идет не о перераспределении уже предоставленного жилья, а о том, как распределяется жилье публичных фондов, специально предназначенных для решения жилищного вопроса
Жилищный кодекс предусматривает и иной механизм распределения жилых помещений -
предоставление вне очереди (п. 2 ст. 57 ЖК РФ). Однако в настоящее время жилое помещение гражданину, лишенному жилища, может быть предоставлено вне очереди только в двух случаях. Во-первых, если принадлежавшее ему жилое помещение признано непригодным и ремонту или реконструкции не подлежит. Например, если дом, в котором проживал гражданин, разрушен (см., например, апелляционное определение Свердловского областного суда от 30 сентября 2015 г. по делу № 33-14493/2015). Во-вторых, если такой гражданин страдает тяжелой формой хронического заболевания. Перечень таких заболеваний утвержден приказом Минздрава России от 29 ноября 2012 г. № 987н «Об утверждении перечня тяжелых форм хронических заболеваний, при которых невозможно совместное проживание граждан в одной квартире».
Все остальные граждане должны вставать на учет нуждающихся и ждать предоставления жилья в порядке очереди не исходя из характера потребности в жилье, не исходя из причин, по которым они оказались без жилья, а лишь исходя из даты постановки на учет нуждающихся. Такое решение, на наш взгляд, является несправедливым. В отдельных случаях, возможно, с позиции социальной справедливости отчасти оправданно не отдавать приоритет бездомному перед гражданином, проживающим в плохих условиях и годами ожидающим очереди на жилое помещение лучшего качества (например, если гражданин по своей вине лишился жилья). Однако, как представляется, право вполне способно учесть соответствующие нюансы в конкретных формулировках. В целом же отсутствие различий в регулировании в отношении граждан, для которых предоставление жилья - это вопрос жизни и смерти, и граждан, для которых речь идет об улучшении жилищных условий, несправедливо и не соответствует смыслу ст. 40 Конституции Российской Федерации.
Обсуждение
Самое простое юридико-техническое решение при сложившемся регулировании -включить в перечень оснований для предоставления жилья вне очереди отсутствие
какого-либо жилого помещения не по вине гражданина.
Механизм предоставления жилых помещений вне очереди так, как он понимается Верховным Судом Российской Федерации, должен позволять оперативно решать жилищные проблемы. Еще в Обзоре законодательства и судебной практики за третий квартал 2007 года (вопрос 3) Верховный Суд указал, что предоставление жилых помещений вне очереди не предполагает включения гражданина в какую-либо очередь, соответствующее право должно быть реализовано вне зависимости от наличия или отсутствия других лиц, состоящих на учете по улучшению жилищных условий, и времени принятия их на учет, и при удовлетворении требования лица о предоставлении ему жилого помещения вне очереди срок для предоставления не устанавливается, а определяется сроками исполнения судебного решения.
Однако данный подход ослабляется правоприменением. Так, Свердловский областной суд в апелляционном определении от 28 марта 2018 г. по делу № 33-4716/2018 отказал в предоставлении жилого помещения вне очереди лишь на том основании, что граждане не были признаны «в установленном порядке» малоимущими и нуждающимися в жилых помещениях, хотя, судя по тексту судебного акта, в судебном заседании было установлено, что многоквартирный дом, в котором проживал истец, разрушен. При этом доводы о том, что при рассмотрении дела были представлены доказательства малоимущности истца, судом были отклонены, так как такое признание осуществляется органом местного самоуправления, а не судом.
Такое решение в отношении внеочередного предоставления жилья по меньшей мере настораживает излишним формализмом и отказом рассматривать вопрос по существу. Получается, что внеочередное предоставление также обусловлено некими административными процедурами, замедляющими процесс получения жилья, а суд оценивает выполнение этих процедур (а не сами малоимущность и нуждаемость) как некое самостоятельное основание, самостоятельный элемент юридического состава [Красавчиков 2017: 103-120], влекущего возникновение жилищного право-
отношения. Ведь в ходе рассмотрения дела вполне уместно было задать администрации вопрос: исходя из представленных в суд документов есть ли основания предоставить жилье? А если есть, то почему этого не сделать, например, путем заключения мирового соглашения? Непонятно, также, почему суд сам не может определить, является ли гражданин малоимущим, исходя из представленных документов. Ведь если орган местного самоуправления, получив иск с материалами, не признал требования, отказывается добровольно их выполнить, то существует спор, который суд должен разрешить по существу.
Действительно, как отмечается в классической литературе, «покамест истец не исполнит этой своей обязанности, ответчику нет надобности опровергать иск в силу начала: ei incumbit probatio qui dicit non qui negat» [Гуляев 1913: 136]. Однако в данном случае истец, насколько можно судить по тексту судебного акта, обосновал, что он является малоимущим, и для отказа в иске недостаточно было заявления ответчика о том, что гражданин не был признан малоимущим в установленном порядке.
Другая проблема внеочередного предоставления жилья обусловлена относительной сложностью судебной процедуры и необходимостью принудительного исполнения решения суда. Напомним, что мы ведем речь прежде всего о гражданах малоимущих и лишенных жилища. При отказе уполномоченных органов во внеочередном предоставлении жилья необходимо предъявлять исковое заявление, обеспечивать предоставление необходимых доказательств и т. д. Конечно, и здесь можно воспользоваться некоторыми льготными механизмами. Так, в силу п. 1 ст. 45 Гражданского процессуального кодекса РФ с иском в целях обеспечения права на жилище в государственном и муниципальном жилищных фондах в интересах гражданина может обратиться прокурор. Однако возможности таких обращений, очевидно, ограничены. Но даже при качественном судебном представительстве после удовлетворения исков возникает проблема исполнения судебного решения. Она особенно остра, если у соответствующего муниципального образования
нет необходимого жилищного фонда, а при этом имеется несколько судебных решений о предоставлении жилых помещений. «Очередь внеочередников», от которой законодатель и Верховный Суд «избавили» граждан на стадии обращения с заявлением о предоставлении жилья, вновь становится неизбежностью, только уже на стадии и по правилам исполнительного производства. В ряде случаев такая ситуация складывается в связи с тем, что жилье объективно отсутствует или его невозможно приобрести. Однако очевидно, что в ряде случаев органам власти может быть просто выгодно избрать стратегию отказывать максимальному количеству «внеочередников» в надежде, что значительная их часть не станет защищать свои права в судебном порядке, другая часть столкнется с судебным формализмом (наподобие того, что был продемонстрирован в описанном выше деле), в отношении третьей же судебная процедура гарантирует серьезную отсрочку.
Данные моменты современным специальным регулированием мало учитываются. Однако представляется, что как раз для борьбы с подобным поведением, которое укладывается в картину обычного поведения неисправного должника, могли бы быть полезными и общие инструменты гражданского права. Назовем некоторые из них.
Во-первых, возместить вред, причиненный действиями или бездействием государственных органов, органов местного самоуправления, их должностных лиц, можно по правилам о деликтной ответственности на основании ст. 1069 Гражданского кодекса РФ. Например, по данным правилам можно попытаться возместить расходы на наем жилого помещения, вред, причиненный здоровью, если будет доказано, что причинение такого вреда было связано с отсутствием жилья. Статья 16.1 ГК РФ предусматривает возможность установления случаев компенсации ущерба, причиненного правомерными действиями государственных органов и органов местного самоуправления [Лисаченко 2017]. Вполне логично предусмотреть такую компенсацию на случай, если гражданину будет причинен ущерб в результате отказа в предо-
ставлении жилого помещения, а действия соответствующего органа формально являются правомерными.
Во-вторых, вполне возможно применить к жилищным отношениям ст. 308.3 ГК и при удовлетворении иска об обязании государственного или муниципального органа предоставить жилое помещение по требованию истца устанавливать значительную денежную сумму на случай неисполнения судебного акта за каждый день такого неисполнения. В судебной практике подобная мера именуется «судебной неустойкой».
Не лишней была бы и адаптация указанных правил к жилищным отношениям на уровне ЖК РФ. В отношении деликтной ответственности можно использовать опыт специального регулирования, складывающегося на основании ст. 16.1 ГК РФ, когда законодатель устанавливает виды расходов, подлежащих компенсации в связи с причинением ущерба правомерными действиями государственных органов и органов местного самоуправления.
Выводы
Таким образом, специфическое гражданско-правовое регулирование жилищных отношений не в полной мере учитывает принцип социальной справедливости и соответствует тем минимальным требованиям к обеспечению жилыми помещениями, которые установлены Конституцией Российской Федерации. Важной проблемой является отсутствие у граждан, лишенных жилища, права на внеочередное предоставление жилого помещения. Принцип социальной справедливости обусловливает необходимость уточнения содержания нормативных актов или же соответствующих подходов судов. Кроме того, сам механизм внеочередного обеспечения жильем несовершенен и в системе существующего правового регулирования может нивелироваться необоснованными отказами и затягиванием соответствующих процедур. Из существующего арсенала правовых средств можно предложить использование механизмов деликтной ответственности и так называемой судебной неустойки.
Список литературы
Абызова Е. Р., Рябов А. А. Обязательные неналоговые платежи и конституционный принцип определенности правовых норм // Финансовое право. 2017. № 3. С. 23-27.
Алаторцев А. Ю. Новые разъяснения Пленума Верховного Суда об уголовной ответственности за экстремизм в Интернете в контексте принципа правовой определенности // Уголовное право. 2017. № 2. С. 4-11.
Алексеев С. С. Общая теория права. М.: ТК Велби; Проспект, 2008. 576 с.
Алексеева О. Г. Жилищное правоотношение социального найма: дисс. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2006. 266 с.
Богданов Е. В. Проблема выравнивания (сглаживания) фактического неравенства в гражданско-правовой сфере с позиции социальной справедливости // Журнал российского права. 2018. № 3. С. 28-38. DOI: 10.12737/аИ_2018_3_3.
Богданов Д. Е. Триединая сущность справедливости в сфере деликтной ответственности // Журнал российского права. 2013. № 7. С. 49-62.
Вайпан В. А. Теория справедливости: право и экономика: моногр. М.: Юстицинформ, 2017. 280 с.
Глухов К. А. Правовое обеспечение социальной справедливости в жилищных отношениях: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1992. 24 с.
Гонгало Б. М. Предмет гражданского права // Проблемы теории гражданского права. М.: Статут, 2003. С. 3-23.
Гонгало Б. М, Кириллова М. Я. К проекту Основ жилищного законодательства Российской Федерации // Российский юридический журнал. 1994. № 1. С. 20-27.
Гуляев А. М. Русское гражданское право. Обзор действующего законодательства, кассационной практики Правительствующего сената и проекта гражданского уложения. Санкт-Петербург: Тип. М. М. Стасюлевича, 1913. 634 с.
Дикарев И. С. Принцип правовой определенности и стабильность окончательных судебных решений в уголовном процессе // Судья. 2014. № 10. С. 33-36.
Карапетов А. Г. Борьба за признание судебного правотворчества в европейском и американском праве. М.: Статут, 2011. 308 с.
Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве // Категории науки гражданского права: избранные труды: в 2 т. М.: Статут, 2017. Т. 2. С. 49-241.
Крашенинников П. В. Жилищное право. М.: Статут, 2016. 384 с.
Лисаченко А. В. Компенсация ущерба, причиненного правомерными действиями государственных органов и органов местного самоуправления: практика применения и научное осмысление // Российский юридический журнал. 2017. № 4. С. 116-122.
Лунина Н. А. Реализация идеи социальной справедливости в трудовом праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1994. 14 с.
Марткович И.Б. Жилищное право: закон и практика. М.: Юрид. лит., 1990. 320 с.
Мэнкью Н., Тейлор М. Экономикс. СПб.: Питер, 2016. 656 с.
Подшивалов Т.П. К вопросу о способах достижения реализации принципа правовой определенности в гражданском праве // Седьмой Пермский конгресс ученых-юристов (г. Пермь, 18-19 ноября 2016 г.): сб. науч. ст. / отв. ред. В. Г. Голубцов, О. А. Кузнецова. М.: Статут, 2017. С. 292-297.
Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 2001. 354 с.
Рокотянская М.А. Социальная справедливость как уголовно-правовая и уголовно-исполнительная категория // Вестник Челябинского государственного университета. Право. 2010. № 25. С. 54-58.
Самсонов Н. В. Действие принципов правовой определенности и res judicata в гражданском процессе (в свете Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 17 октября 2017 г. № 24-П) // Арбитражный и гражданский процесс. 2018. № 3. С. 6-11.
Святловский В.В. Жилищный и квартирный вопрос в России. Избранные статьи. М.: Рос. полит. энцикл. (РОССПЭН), 2012. 325 с.
Семякин М.Н. Философия частного права в учении Гегеля и его методологическое значение для развития цивилистической доктрины // Российский юридический журнал. 2013. № 4. С. 108-121.
Суслова С.И. Правовые формы жилищных отношений: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2014. 34 с.
Хабибуллина Г.Р. К вопросу о критериях принципа правовой определенности в деятельности конституционных и уставных судов // Вестник Удмуртского университета. 2013. Вып. 4. С. 190-193.
Энгельс Ф. К жилищному вопросу // Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения: в 3 т. М.: Политиздат, 1980. Т. 2. С. 319-405.
Яковлев В.Ф. Гражанско-правовой метод регулирования общественных отношений. М.: Статут, 2006. 240 с.
Beever A. Aristotle on equity, law, and justice // Legal theory. 2004. Vol. 10. P. 33-50. DOI: 10.1017/ S1352325204000163.
Cohn E., White S., Sanders J. Distributive and Procedural Justice in Seven Nations // Law and Human Behavior. 2000. Vol. 24. №. 5. P. 553-579.
Fanp J. Constitutional transplant in the people's republic of China: the influence of the soviet model and challenges in the globalization era // BRICS law journal. 2015. Vol. 2. № 1. P. 50-99.
Lehavi. Law, collective action and culture: condominium governance in comparative perspective // Asia Pacific Law Review. 2015. Vol. 23. № 2. P. 5-35.
Macnair M. Equity and consciense // Oxford journal of legal studies. 2007. Vol. 27. № 4. P. 659-681.
Moons N. The right to housing in law and society. NY: Routledge, 2018. 255 p.
Pawlowski M. Fraud, legal formality and equity // Liverpool law review. 2001. Vol. 23. № 1. P. 79-94.
Perlingeiro R. Procedural and substantive judicial review of the right to health in Brazil // BRICS Law Journal. 2015. Vol. 2. № 1. P. 15-32.
References
Abyzova E.R., Ryabov A.A. Obyazatel'nye nenalogovye platezhi i konstitutsionnyi printsip opredelennosti pravovykh norm [Mandatory Non-tax Payments and Constitutional Principle of Certainty of Legal Norms], Fi-nansovoe pravo, 2017, no. 3, pp. 23-27.
Alatortsev A.Yu. Novye raz"yasneniya Plenuma Verkhovnogo Suda ob ugolovnoi otvetstvennosti za eks-tremizm v Internete v kontekste printsipa pravovoi opredelennosti [New explanations of the Plenum of the Su-
preme Court on criminal liability for extremism on the Internet in the context of the principle of legal certainty], Ugolovnoe pravo, 2017, no. 2, pp. 4-11.
Alekseev S.S. Obshchaya teoriya prava [The general theory of law], Moscow, TK Velbi, Prospekt, 2008, 576 p.
Alekseeva O. G. Zhilishchnoe pravootnoshenie sotsial'nogo naima: dis. ... kand. yurid. nauk [The housing legal relationship of the social rent: cand. jur. sc. thesis], Ekaterinburg, 2006, 266 p.
Beever A. Aristotle on equity, law, and justice, Legal theory, 2004, vol. 10, pp. 33-50, DOI: 10.1017/ S1352325204000163.
Bogdanov D.E. Triedinaya sushchnost' spravedlivosti v sfere deliktnoi otvetstvennosti [Triune entity of justice in the sphere of delictual responsibility], Zhurnal rossiiskogo prava, 2013, no. 7, pp. 49-62.
Bogdanov E. V. Problema vyravnivaniya (sglazhivaniya) fakticheskogo neravenstva v grazhdansko-pravovoi sfere s pozitsii sotsial'noi spravedlivosti [Problem of Restoring (Elimination) of the Actual Inequality in the Field of Civil Law from the Perspective of Social Justice], Zhurnal rossiiskogo prava, 2018, no. 3, pp. 28-38, DOI: 10.12737/art_2018_3_3.
Cohn E., White S., Sanders J. Distributive and Procedural Justice in Seven Nations, Law and Human Behavior, 2000, vol. 24, no. 5, pp. 553-579.
Dikarev I.S. Printsip pravovoi opredelennosti i stabil'nost' okonchatel'nykh sudebnykh reshenii v ugolovnom protsesse [The principle of legal definiteness and stability of final judgments in criminal trial], Sud'ya, 2014, no. 10, pp. 33-36.
Engel's F. K zhilishchnomu voprosu [To a housing question], Marks K., Engel's F. Izbrannye proizvedeniya [Chosen works], in 3 vol. Moscow, Politizdat, 1980, vol. 2, pp. 319-405.
Fanp J. Constitutional transplant in the people's republic of China: the influence of the soviet model and challenges in the globalization era, BRICS law journal, 2015, vol. 2, no. 1, pp. 50-99.
Glukhov K. A. Pravovoe obespechenie sotsial'noi spravedlivosti v zhilishchnykh otnosheniyakh: avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk [Legal support of social justice in the housing relations: auto-abstract of a cand. jur. sc. thesis], Moscow, 1992, 24 p.
Gongalo B. M. Predmet grazhdanskogo prava. Problemy teorii grazhdanskogo prava [Subject of civil law. Problems of the theory of civil law], Moscow, Statut, 2003, pp. 3-23.
Gongalo B. M., Kirillova M. Ya. K proektu Osnov zhilishchnogo zakonodatel'stva Rossiiskoi Federatsii [To the project of Principles of the housing legislation of the Russian Federation], Rossiiskii yuridicheskii zhurnal, 1994, no. 1, pp. 20-27.
Gulyaev A. M. Russkoe grazhdanskoe pravo. Obzor deistvuyushchego zakonodatel'stva, kassatsionnoi prak-tiki Pravitel'stvuyushchego Senata i proekta grazhdanskogo ulozheniya [Russian civil law. The review of the current legislation, cassation practice of the Ruling Senate and the draft of the civil code], Saint Petersburg, Tip. M. M. Stasyulevicha, 1913, 634 p.
Karapetov A. G. Bor'ba za priznanie sudebnogo pravotvorchestva v evropeiskom i amerikanskom prave [Fight for recognition of judicial law-making in the European and American law], Moscow, Statut, 2011, 308 p.
Khabibullina G. R. K voprosu o kriteriyakh printsipa pravovoi opredelennosti v deyatel'nosti konstitutsion-nykh i ustavnykh sudov [To a question of criteria of the principle of legal definiteness in activity of the constitutional and authorized courts], Vestnik Udmurtskogo universiteta, 2013, no. 4, pp. 190-193.
Krasavchikov O. A. Yuridicheskie fakty v sovetskom grazhdanskom prave. Kategorii nauki grazhdanskogo prava: Izbrannye trudy [The legal facts in the Soviet civil law. Categories of science of civil law: Chosen works], in 2 vol., Moscow, Statut, 2017, vol. 2, pp. 49-241.
Krasheninnikov P.V. Zhilishchnoe pravo [Housing law], Moscow, Statut, 2016, 384 pp.
Lehavi Law, collective action and culture: condominium governance in comparative perspective, Asia Pacific Law Review, 2015, vol. 23, no. 2, pp. 5-35.
Lisachenko A. V. Kompensatsiya ushcherba, prichinennogo pravomernymi deistviyami gosudarstvennykh organov i organov mestnogo samoupravleniya: praktika primeneniya i nauchnoe osmyslenie [Compensation for damages caused by lawful acts of state and local authorities: the practical use and scientific understanding], Rossiiskii yuridicheskii zhurnal, 2017, no. 4, pp. 116-122.
Lunina N. A. Realizatsiya idei sotsial'noi spravedlivosti v trudovom prave: avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk [Realization of the idea of social justice in the labor law: auto-abstract of a cand. jur. sc. thesis], Moscow, 1994, 14 p.
Macnair M. Equity and consciense, Oxford journal of legal studies, 2007, vol. 27, no. 4, pp. 659-681.
Martkovich I. B. Zhilishchnoe pravo: zakon i praktika [Housing law: law and practice], Moscow, Yurid. lit., 1990, 320 p.
Menk'yu N., Teilor M. Ekonomiks [Economics], Saint Petersburg, Piter, 2016, 656 p.
Moons N. The right to housing in law and society, New York, Routledge, 2018, 255 p.
Pawlowski M. Fraud, legal formality and equity, Liverpool law review, 2001, vol. 23, no. 1, pp. 79-94.
Perlingeiro R. Procedural and substantive judicial review of the right to health in Brazil, BRICS Law Journal, 2015, vol. 2, no. 1, pp. 15-32.
Podshivalov T. P. K voprosu o sposobakh dostizheniya realizatsii printsipa pravovoi opredelennosti v grazh-danskom prave [To a question of ways of achievement of realization of the principle of legal definiteness in civil law], Golubtsov V. G., Kuznetsova O. A. (eds.) Sed'moi Permskii kongress uchenykh-yuristov (g. Perm', 1819 noyabrya 2016 g.): sb. nauch. st. [Seventh Perm congress of scientists-lawyers (Perm, on November 18-19, 2016): collection of articles], Moscow, Statut, 2017, pp. 292-297.
Pokrovskii I. A. Osnovnye problemy grazhdanskogo prava [Main problems of civil law], Moscow, Statut, 2001, 354 p.
Rokotyanskaya M. A. Sotsial'naya spravedlivost' kak ugolovno-pravovaya i ugolovno-ispolnitel'naya katego-riya [Social justice as criminal legal and penal category], Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta. Pravo, 2010, no. 25, pp. 54-58.
Samsonov N. V. Deistvie printsipov pravovoi opredelennosti i res judicata v grazhdanskom protsesse v svete Postanovleniya Konstitutsionnogo Suda Rossiiskoi Federatsii ot 17 oktyabrya 2017 g. № 24-P) [Operation of Principles of Legal Certainty and Res Judicata in the Civil Procedure (in View of Resolution no. 24-p of the Constitutional Court of the Russian Federation dd. October 17, 2017)], Arbitrazhnyi i grazhdanskii protsess, 2018, no 3, pp. 6-11.
Semyakin M. N. Filosofiya chastnogo prava v uchenii Gegelya i ego metodologicheskoe znachenie dlya raz-vitiya tsivilisticheskoi doktriny [The philosophy of private law in the doctrine of Hegel and its methodological significance for the development of civil doctrine], Rossiiskii yuridicheskii zhurnal, 2013, no. 4, pp. 108-121.
Suslova S. I. Pravovye formy zhilishchnykh otnoshenii: avtoref. dis. ... d-ra yurid. nauk [Legal forms of the housing relations: auto-abstract of a doct. jur. sc. thesis], Moscow, 2014, 34 p.
Svyatovskii V. V. Zhilishchnyi i kvartirnyi vopros v Rossii. Izbrannye stat'i [A housing problem in Russia. Chosen articles], Moscow, Ros. polit. entsikl. (ROSSPEN), 2012, 325 p.
Vaipan V. A. Teoriya spravedlivosti: Pravo i ekonomika [Theory of justice: Right and economy], Moscow, Yustitsinform, 2017, 280 p.
Yakovlev V. F. Grazhansko-pravovoi metod regulirovaniya obshchestvennykh otnoshenii [The method of regulation of the public relations of civil law], Moscow, Statut, 2006, 240 p.
Информация об авторе
Михаил Владимирович Бандо - кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права, Уральский государственный юридический университет (ул. Комсомольская, д. 21, Екатеринбург, Россия 620066; e-mail: [email protected]).
Information about the author
Mikhail V. Bando - candidate of juridical sciences, associate professor, Ural State Law University (21 Komsomol'skaya str., Ekaterinburg, 620066, Russia; e-mail: [email protected]).
Дата поступления в редакцию / Received: 01.07.2018
Дата принятия решения об опубликовании / Accepted: 26.08.2018
© М. В. Бандо, 2018
