CC BY
110
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ. ЯЗЫКОЗНАНИЕ
УДК [811.512.111+811.161.1]'37 ББК Ш12=635.1*008.3=411.2
А.Г. АБРАМОВА
ГРАММАТИЧЕСКИЕ ПАРАМЕТРЫ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ПАРАДИГМ
Ключевые слова: грамматические параметры, фразеологизм, фразема, сома-тизм, фразеологические парадигмы.
Рассмотрены грамматические параметры фразеологических парадигм в русском и чувашском языках. Фразеологизмы - явление подвижное, в истории языка они претерпевают структурные изменения. Этим явлением обусловливается такая особенность фразеологических единиц, как их валентные свойства. На примере фразеолексов в составе фразеологизмов продемонстрировано, как фразеологизмы могут варьироваться и образовывать синонимические ряды. Вопрос о том, какие факультативные элементы может вобрать в себя фразеологизм, какие видоизменения он претерпевает при том или ином наборе вариантов, как синонимия влияет на фразему, следует увязать с такими коррелятами, как изменяемость/неизменяемость, сжатие/расширение, вариант/инвариант и т.д. Содержание фразеологических единиц - сложная структура, включающая в себя комплекс взаимосвязанных составных элементов. Центром структурно-семантической организации внутренней формы фразеологических единиц является тот или иной соматизм-концепт. Этот же соматизм координирует движение грамматических параметров фразеологических единиц самых различных парадигм.
Фразеология как лингвистическая дисциплина завоевала в настоящее время достаточно прочные позиции. В этой области выделились такие самостоятельные разделы, как фразообразование, диалектная, сравнительно-сопоставительная, историческая фразеология и т.п. По всем этим и другим разделам ныне ведутся интенсивные исследования на материале различных языков. Поворотным пунктом в деле изучения фразеологии различных языков явились известные работы академика В.В. Виноградова, посвящённые русской фразеологии [2. С. 45-69; 3. С. 21-28]. Огромное влияние трудов этого учёного почти на все исследования в области фразеологии объясняется тем, что эти работы заполнили ту брешь, которая образовалась ввиду недостаточного изучения семантики устойчивых сочетаний слов. Предпосылки теории фразеологии всё же некоторыми своими гранями были заложены ещё в трудах А.А. Потебни, А.А. Шахматова и Ф.Ф. Фортунатова.
Интересные соображения в области лексической и фразеологической семантики были высказаны уже академиком Ф.Ф. Фортунатовым, который впервые обратил внимание на соотношение общего значения так называемых слитных слов и слитных речений со значением тех слов свободного употребления, на базе которых сформировались соответствующие языковые единицы. В языке, по мнению Ф.Ф. Фортунатова, могут существовать устойчивые словосочетания типа железная дорога, которые по значению однородны слитным словам, ибо семантически не разлагаются на самостоятельные лексемы без изменения значения [5. С. 63-64]. Вслед за этим появились работы А.А. Потебни, посвящённые рассмотрению устойчивых сочетаний слов [9. С. 58-74]. Оба исследователя обращают внимание на то, что устойчивые обороты надо оценивать как неизменяемые со стороны грамматической структуры, со стороны того, что у них не может быть словоизменительных формантов. Важно также учесть и то, что грамматическая устойчивость тесно связана с семантикой оборотов.
Академик А.А. Шахматов в «Синтаксисе русского языка» пишет о разложимых и неразложимых сочетаниях слов. «Под разложением словосочетания, - отмечает он, - разумеем определение взаимных отношений, входящих в его состав элементов, определение господствующего и зависимых от него элементов. Между тем подобное разложение для некоторых словосочетаний оказывается невозможным. Так, например, сочетание два мальчика с точки зрения современных синтаксических отношений оказывается неразложимым» [15. C. 82]. Безусловно, термины фразеологический, фразема тогда были ещё не в ходу, и поэтому вполне понятно, что А.А. Шахматов оперирует термином словосочетание. Но дело в том, что в сочетаниях слов он видит определённую степень устойчивости и неразложимости элементов целого. В неразложимых словосочетаниях связь компонентов, по его мнению, может быть объяснена только с исторической точки зрения, но она непонятна, не мотивирована с точки зрения системы современных языковых отношений.
Всё это показывает, что в таких сочетаниях слов для русского лингвиста важно уяснить взаимоотношения таких коррелятов, как разложимость/неразложимость, мотивированность/немотивированность, синхронность/диахронность, лексическое/грамматическое и т.д. Это очень существенно и важно. А.А. Шахматову было понятно, что в процессе образования неразрывных и неразложимых словосочетаний играет большую роль тесное взаимодействие лексических и грамматических форм. Разумеется, проблема типов фразеологических единиц, сближающихся со словом, у него остаётся на втором плане. Но это понятно, ибо исследователь обращается к словосочетаниям, а не к словам. Не удивительно поэтому, что ряд современных фразеологов стоит именно на точке зрения
A.А. Шахматова и фактически расценивает фраземы как сочетания слов с определённой степенью их неразложимости, устойчивости, слитности, раздельно-оформленности и т.д. [14. С. 56-67; 6. С. 29-48; 8. С. 37-56]. Сказанное до сих пор позволяет утверждать, что работы Н.М. Шанского, М.М. Копыленко, А.И. Мо-лоткова фактически наметили пути изучения грамматической и трансформационной (изменяемость/неизменяемость) природы фразеологических единиц. Ясно также, что учёт того, как изменяются фраземы в ходе практического их употребления, помогает установить границы фраземы, выявить особенности сжатия и расширения их компонентного состава, решить проблемы синонимии и вариантности фразеологических оборотов и т.д.
Конечно, интенсификация исследований в этом направлении во многом объясняется концепцией В.В. Виноградова, именно она и позволила выявить некоторые плодотворные стороны положений учёных 20-40-х гг. XX в. И всё же изучение фразеологии языка в эти годы и чуть позднее стимулировалось в основе своей задачами лексикографической интерпретации и обработки устойчивых оборотов речи, с одной стороны, и учебно-методическими целями, с другой стороны. Собственно фразеологическая теория, как уже было сказано, стала складываться через осознание концептуальных положений академика
B.В. Виноградова. Именно отсюда и берёт начало заинтересованное знакомство языковедов с особенностями сходства и различий между фразеологическими оборотами и словосочетаниями, между фразеологизмом и словом.
Это было, конечно, шагом вперёд: уяснялась собственно релевантная природа слов, сочетаний слов и фразеологических единиц, уточнялись особенности классификации фразеологизмов, вырабатывались принципы описания фразеологизмов как структурных единиц языка и речи. Именно это обстоятельство и позволило подойти к тем открытиям, которые были сделаны в 1960-1970-е гг.: 1) в это время интенсивно изыскиваются методы исследования фразеологии
[1. С. 71-72; 7. С. 38-43; 10. С. 42-43]; 2) особое внимание уделяется вопросам фразеобразования [4. С. 21-30], з) изучается семантика фразеологизмов [11. С. 138-157]; 4) уясняются особенности сочетаемости слов-компонентов [6. С. 25-28] и т.д. Однако мы считаем, что труды великих русских лингвистов не ограничиваются только названными методологическими особенностями.
Думается, чрезвычайно важно осмыслить тот факт, что фразеологические парадигмы нельзя изучать вне учёта фактора тесной взаимосвязи грамматических и трансформационных параметров. Действительно, вопрос о том, какие факультативные элементы может вобрать в себя фразеологизм, какие видоизменения он претерпевает при том или ином наборе вариантов, как влияет на фразему синонимия, нельзя решить, отходя от коррелятов изменяемость/неизменяемость, сжатие/расширение, вариант/инвариант и т.д. Вот, к примеру, единица пуда чик «сунуть голову»; она может вобрать в себя (в одном из значений) самые различные факультативные вставки: пуда адта кайса чикес - в значении «куда деться, оказаться в критическом положении»; пуда ма пырса чикес в значении «зачем соваться» и т.д. В этом смысле, очевидно, следует рассматривать русские обороты голова забубённая - головушка забубённая; оторвать с руками - оторвать с руками-ногами и т.д. В чувашском языке выражение значения жестокости встречается намного чаще, чем в русском: куда-пуда чиксе шатар «выколоть глаза» (букв. глаза -голову); ала-урана дыхса ларт «связать по рукам» (букв. рукам и ногам); пит-куд дунса тухать «лицо покрывается краской» (букв. лицо - глаза); вар-хырама тытса кул «надорвать живот от смеха» (букв. живот - чрево) и т.д. Примеры свидетельствуют, что границы фразеологизмов могут трансформироваться, единица то сжимается, то расширяется.
Из проанализированных примеров ясно, что поставленные проблемы интенсивно можно изучать при сопоставительном и типологическом анализе фразеологического состава разных языков. Сопоставление материала чувашского и русского языков может стать большим подспорьем в деле выявления тех сторон языковой картины мира, которое при решении вопросов только одного языка бывает трудно уловить. Следует отметить, что база для такого подхода в тюркологии давно уже подготовлена, она была и предметом квалифицированного обсуждения.
Выводы, полученные в ходе таких исследований, наталкивают на мысль, что следует рассматривать фраземы в совершенно другой плоскости, а именно: 1) расценивать фразеологический фонд языка как ценнейший источник сведений о культуре народа; 2) осмысливать фразеологический состав со стороны различных концептов - дом, человек, голова, сердце, дерево, понять его как культурный код нации. Именно в таком аспекте и плодотворно изучение соматической фразеологии, фразем, компонентами которых являются названия частей тела и организма человека.
Не останавливаясь детально на каждом из высказанных положений, попробуем в тезисной форме очертить некоторые стороны этой проблемы. Компонент-фразема, по нашему мнению, намного шире, чем слово, являющееся элементом словосочетания. Так, слова куд, пуд, ура, ала и другие представляют собой не только продукт коннотативного переосмысления значения слова, они представляют собой целый миф, архетип, всенациональный образ культуры и т.д. Вот почему, например, компонент пуд в чувашской фразеологии даёт понятие о способности думать (не думать); указывает на ум (безумие); даёт положительную пейоративно-отрицательную характеристику человеку. Пуд может сочетаться с такими компонентами, которые став фра-
зеологизмом, не имеют своего эмпирического прототипа: тунката пуд «пень-голова», тёлёк пуд «полусонная голова», тамра пуд «голова-домра». Помимо этого данная компонента органично взаимозаменяется совершенно неоднозначными с эмпирической стороны формантами: там пуд - тарна пудё; тамана пудё - тамана-йаранё; сахман калап, где тарна «журавль», там «глина», сахман «кафтан». Особенно значимо это в сочетаниях с соматизма-ми. В силу частого употребления их значение легко закрепляется в тех или иных грамматически неразложимых образованиях. Взять хотя бы фраземы с фразеолексой ура «нога»: йыт урипе ут (букв.: ходить собачьими ногами) -ломать ноги; ураран укер - свалить с ног; ала-урасар юл (букв.: остаться без рук, без ног) - измотаться, измучиться; уссар ура Карачам (букв.: Герасим -бесполезные ноги) - о бесполезном деле и т.д. Все эти примеры являются показателем того, что слово ура, становясь фразеолексой в течение столетий, обретало новые смыслы, понятные только в составе фразеологических единиц. Поэтому грамматические параметры их фразеологических парадигм получают также многозначный статус. Значение многих слов только и существует в совокупности пути, пройденного словом, существует как совокупность пути, со всеми изгибами и блужданиями. Они (слова) предстают перед нами теперь как нечто исторически разворачивающееся, ибо здесь важен не результат, а именно развёртывание концепта, живая его парадигма. Поэтому носитель языка понимает, что эту закрытость следует устранить, и слово-концепт предстанет как разворачивающееся. Вот почему грамматические параметры такого сложного, смешанного образования в корне отличны от взаимоотношений элементов словосочетания. Вот почему важно уделить особое внимание дихотомии разложимости/неразложимости, мотивированности/немотивированности, закрытости/открытости и т.д.
«Сочетаемость по отношению к фразеологии будет иметь значение в описании системы структурных связей фразеологизмов в контексте, - пишет З.Г. Ураксин, - в выявлении семантико-грамматических условий реализации значений единиц» [12. С. 114]. Расхождение денотативных значений слов встречаем, например, во фразеологизме йёс пыр «привереда» (букв.: медная глотка). Вполне понятно, что такое переосмысление слова и превращение его во фразеолексу произошло не за одно десятилетие: тут действуют законы не лексико-синтаксические, а образно-фразеологические. Вот почему компонент фразеологизма в силу его насыщенной экспрессивности создаёт культурно-исторический аспект переосмысления семантики. Пыр как концепт не может не объединять в себе значения целой серии фразем. Пыр в ряду примеров со значением «привереда» даёт не только ироническое, но и другое осмысление объекта: сарла пыр «глотка, что отруби», типё пыр «сухое горло»; совсем другое явление пыр в значении «жадность»: антахна пыр «жадная глотка».
Как показывают исследования М.Ф. Чернова, пыр как компонент фразео-лексы может быть заменим компонентом карланка [13. С. 112]. Это, естественно, тоже накладывает определённую печать как на грамматику, так и на трансформационную сущность фразеологического речения. В силу всего сказанного о фактороустойчивости становится возможным обсуждать более в аспекте сравнения-сопоставления фразеологизмов со словосочетаниями. Между тем фраземы необходимо изучать как фраземы, со своей методологией, со своей природой анализа. Трансформационные параметры их грамматических парадигм невозможно рассматривать без учёта широкого культурно-исторического контекста.
Всё это настоятельно подводит исследователя к тому, чтобы фразеологизмы изучать как явление очень подвижное, к осознанию их трансформационных параметров. Исследователь башкирской фразеологии З.Г. Ураксин пишет: «Оставаясь в основе своей устойчивости комплексами слов, в динамике языка, они претерпевает определённые структурные изменения, квалифицируемые как трансформационные свойства фразеологизмов» [12. С. 106]. В качестве таких свойств учёный отмечает следующие явления: вариативность во фразеологии, фразеологическую деривацию, окружение (морфологическое или лексико-семантическое) фразеологической единицы и т.д.
Такой подход продуктивен, он позволяет перекинуть мост к такой особенности фразем, как сочетаемостно-валентная природа фразеологических оборотов, синонимия во фразеологии способствует тому, чтобы уяснить своеобразие сочетаемости компонента (фразеолексы) фраземы с другим компонентом как глубоко специфическое качество. Понятие неразложимости и грамматической стабильности целой фразеологической единицы в этом случае становится возможным подвергнуть некоторому сомнению. Ибо во главу угла начинает выходить фактор особой, фразеологической сочетаемости. Именно это будет склонять исследователя к необходимости изучения таких особенностей, как окружение фразем, осознанное через уточнение параметров вариантов и синонимии.
Интересно в этом свете проследить за тем, какую фразеосочетаемость продуцируют концепты «голова» и «нога» в русском языке. В значении «неразумный, глупый, недалёкий» употребляются в русском языке такие фразеологические единицы: голова еловая, голова садовая, голова соломой набита (в чувашском языке «солома» замещается «мякиной» - арпа пуд), шальная голова, без царя в голове, каша в голове и т.д. Это примеры, которые очень трудно (а то и невозможно) калькировать на чувашский язык. И напротив, чувашские сахман пуд (букв.: кафтан-голова), шан пуд (букв.: мёрзлая голова) были бы чужими для носителя русской речи. Всё это зависит, безусловно, от того, что историко-культурные реалии каждого языка складываются по-своему.
Точно такую же картину можно увидеть в вокабулярной сетке концепта «нога». Чувашам непривычны такие обороты, как спать без задних ног, как собаке пятая нога, в ногах правды нет, колосс на глиняных ногах и т.д. Всё это не исключает, естественно, и типологически общие явления. Такие обороты, как с ног на голову, едва на ногах стоит, валиться с ног свойственны обоим языкам. Причём грамматическая структура таких речений однозначно сходна. Примечательно также, что чувашские компоненты ура «нога» и пуд «голова» склонны выступать в парных образованиях: ала-ура, куд-пуд; русские же фразеологизмы между тем менее к этому привержены: куда-пуда чарса парах (букв.: широко раскрыть глаза от удивления); вилё ала-ура (букв.: мёртвые руки-ноги); аласар-урасар пек (букв.: как без рук и ног); кудран-пудран вут сирпёнет (букв.: искры из глаза-головы сыплются) и т.д. Но, так или иначе, оба эти компонента потому и являются фразеосемантическими концептами, что способны указать на совокупность пройденного пути.
Как показал анализ связуемостной и трансформационной природы фразеолексы пуд «голова», она может «провоцировать» самые разнообразные вариации и синонимию. Пуд «голова» - тарна «журавль»; тамана «сова»; сахман «кафтан»; анра «ошалелый»; арпа «мякина»; шатак «дыра, дырявый» и т.д. Компонент пуд может быть замещен словами йаран «грядка», лёпке «макушка», калап «колодка».
С тем же явлением встречаемся и в русском языке: голова - еловая, садовая, дырявая, мякинная, пустая... Это относится, разумеется, не только к компоненту пуд, причудливые сюжеты происходят и с другими элементами. Возьмем хотя бы фразему сахман калапё (букв.: колодка кафтана, олух). В чувашском языке встречаются и такие обороты - ал хапалё, калапсар самах (букв.: слова без колодки; не к месту, не к делу сказанное), калапсар янах (букв.: подбородок без колодки; невоздержанный в речи), и даже лексическое - калапсарлан (букв.: выбиваться из колодки, выбиваться из колен) и т.д. Удивительно поэтому встретить единицы другого ряда: янахсар «невоздержанный в речи»: янахё вёдерённё «стал говорить без умолку».
Литература
1. Амосова Н.Н. Основы английской фразеологии. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1963. 208 с.
2. Виноградов В.В. Избранные труды: Лексикология и лексикография. М.: Наука, 1977. 312 с.
3. Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. 3-е изд., испр. М.: Высш. шк., 1986. 639 с.
4. Гаврин С.Г. Фразеология современного русского языка. Пермь: Перм. гос. пед. ин-т, 1974.
255 с.
5. Жуков В.П. Русская фразеология. М.: Высш. шк., 1986. 309 с.
6. Копыленко М.М., Попова З.Д. Очерки по общей фразеологии. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1989. 190 с.
7. Кунин А.В. Курс фразеологии современного английского языка. 2-е изд., перераб. М.: Высш. шк.; Дубна: Изд. центр «Феникс», 1996. 381 с.
8. Молотков А.И. Основы фразеологии русского языка. Л.: Наука, 1977. 284 с.
9. Потебня А.А. Собрание трудов. Мысль и язык. М.: Лабиринт, 1999. 269 с.
10. Тагиев М.Т. Глагольная фразеология современного русского языка. Баку: Маариф, 1966. 251 с.
11. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и культурологический аспекты. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. 284 с.
12. Ураксин З.Г. Фразеология башкирского языка. М.: Наука, 1975. 192 с.
13. Чернов М.Ф. Фразеология современного чувашского языка. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1985. 176 с.
14. Шанский Н.М. Фразеология современного русского языка. 3-е изд. испр. и доп. М.: Высш. шк., 1985. 160 с.
15. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. 2-е изд. Л.: Учпедгиз, 1941. 620 с.
АБРАМОВА АНЖЕЛИКА ГЕННАДЬЕВНА - кандидат филологических наук, доцент кафедры романо-германской филологии и переводоведения, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары (foreign-languages-department@mail.ru).
A. ABRAMOVA
GRAMMATICAL PARAMETERS OF PHRASEOLOGICAL PARADIGMS Key words: grammatical parameters, phraseological unit, phraseme, somatism, phraseological paradigms.
The author considers grammatical parameters of phraseological paradigms in the Russian and Chuvash languages. Phraseological units are a mobile phenomenon and undergo structural changes throughout the history of the language. This phenomenon determines such a peculiarity of phraseological units as their valence properties. Components in the structure of phraseological units show how phraseological units can vary and form synonymic sets. The question about what optional elements a phraseological unit can incorporate in its structure, what modifications it undergoes with this or that set of variants, how synonymy influences the phraseme, should be linked with such correlates as variability/invariability, compression/expansion, variant/invariant, etc. The content of a phraseological unit is a complex structure that includes a set of interconnected components. In the centre of the structural-and-semantic structure of the internal form of a phraseological unit lies a certain somatism-concept, which coordinates the change of grammatical parameters of phraseological units of a wide variety of paradigms.
References
1. Amosova N.N. Osnovy angliyskoy frazeologii [Fundamentals of English Phraseology]. Leningrad, Leningrad University Publ., 1963, 208 p.
2. Vinogradov V.V. Izbrannye trudy: leksikologiya i leksikografiya [Selected Works: Lexicology and Lexicography]. Moscow, Nauka Publ., 1977, 312 p.
3. Vinogradov V.V. Russkiy yazyk. Grammaticheskoe uchenie o slove. 3-e izd., ispr. [The Russian Language. Grammatical doctrine about of word. 3rd ed.] Moscow, Vysshaya Shkola Publ., 1986. 639 p.
4. Gavrin S.G. Frazeologiya sovremennogo russkogo yazyka [Phraseology of Modern Russian Language]. Perm, 1974, 255 p.
5. Zhukov V.P. Russkaya frazeologiya [Russian Phraseology]. Moscow, Vysshaya Shkola Publ., 1986, 309 p.
6. Kopylenko M.M., Popova Z.D. Ocherki po obshchey frazeologii [Studies on General Phraseology]. Voronezh, Voronezh University Publ., 1989, 190 p.
7. Kunin A.V. Kurs frazeologii sovremennogo angliyskogo yazyka. 2-e izd. pererab. [A Course of Modern English Phraseology. 2nd ed.]. Moscow, Vysshaya Shkola Publ., Dubna, Feniks Publ., 1996, 381 p.
8. Molotkov A.I. Osnovy frazeologii russkogo yazyka [Fundamentals of Russian Phraseology]. Leningrad, Nauka Publ., 1977, 284 p.
9. Potebnya A.A. Sobraniye trudov. Mysl' i yazyk [Collected Works. Thought and Language]. Moscow, Labirint Publ., 1999, 269 p.
10. Tagiev M.T. Glagol'naya fraseologiya sovremennogo russkogo yazyka [Verbal Phraseology of Modern Russian Language]. Baku, Maarif Publ., 1966, 251 p.
11. Teliya V.N. Russkaya frazeologiya. Semanticheskiy, pragmaticheskiy i kulturologicheskiy as-pekty [Russian Phraseology. Semantic, Pragmatic and Culturological Aspects]. Moscow, 1996, 284 p.
12. Uraksin Z.G. Frazeologiya bashkirskogo yazyka [Phraseology of Bashkir Language]. Moscow, Nauka Publ., 1975, 192 p.
13. Chernov M.F. Frazeologiya sovremennogo chuvashskogo yazyka [Phraseology of Modern Chuvash Language]. Cheboksary, Chuvash Publishing House, 1985, 176 p.
14. Shanskiy N.M. Frazeologiya sovremennogo russkogo yazyka. 3-e izd. ispr. i dop. [Phraseology of Modern Russian Language. 3r ed.]. Moscow, Vysshaya Shkola, 1985. 160 p.
15. Shakhmatov A.A. Sintaksis russkogo yazyka. 2-e izd. [Syntax of the Russian Language. 2nd ed.]. Leningrad, Uchpedgiz Publ., 1941, 620 p.
ABRAMOVA ANZHELIKA - Candidate of Philological Sciences, Associate Professor, Department for Romano-Germanic Philology and Translatology, Chuvash State University, Cheboksary, Russia.
Ссылка на статью: Абрамова А.Г. Грамматические параметры фразеологических парадигм // Вестник Чувашского университета. - 2015. - № 4. - С. 208-214.
