CC BY
464
С.Н. Плотникова
— доктор филологических наук, профессор ИГЛУ (Иркутск)
ГОВОРЯЩИЙ/ПИШУЩИЙ КАК ЯЗЫКОВАЯ, КОММУНИКАТИВНАЯ И ДИСКУРСИВНАЯ ЛИЧНОСТЬ
В статье разграничиваются понятия языковой, коммуникативной и дискурсивной личности и доказывается, что у каждого из этих понятий есть свое собственное содержание.
This paper tackles one central question: is there any difference between linguistic, communicative and discursive personality? The theoretical model which has been selected for the analysis is one which integrates a description of language use with an account of the social relations of the speakers.
Структурная парадигма в лингвистике, по сути, не нуждалась в понятии пользователя языком — изучался сам язык, его система и структура. Несомненно, существовало разграничение языка и речи: речь рассматривалась как реализация языковой системы. Но и здесь акцент делался на речи, а не на ее авторе. Исследование языка как имманентной системы, т.е. системы как таковой, в совокупности своих внутренних структурных свойств, абстрагированных от конкретных носителей языка, — основа методологии структурализма.
Новая когнитивно-дискурсивная парадигма выдвигает на передний план роль человеческого фактора в языке, провозглашает необходимость изучения не столько языка самого по себе, сколько человека, пользующегося языком. Центральным понятием этой парадигмы становится понятие говорящего/пишущего.
Наряду с этим понятием в лингвистику вводится более абстрактное и обобщенное понятие языковой личности. Ю.Н.Караулов указывает, что языковую личность следует трактовать как часть объемного и многогранного понимания личности в современной науке, как такой тип представления личности, в котором ее особенности мыслятся как преломленные через язык. Языковая личность понимается им как «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в) определенной целевой направленностью» [3. С. 3]. В этом определении языковая способность человека соединена с характеристиками порождаемых и воспринимаемых им речевых произведений. Сущность данного подхода в кратком виде формулируется так: «За каждым текстом стоит языковая личность» [3. С. 5].
В последние годы наряду с термином «языковая личность» все чаще встречаются термины «дискурсивная личность» и «коммуникативная личность». Зачастую исследователи не дают им четких определений и употребляют эти три понятия недифференцированно или как взаимозаменяемые. На мой взгляд, разграничение указанных понятий обоснованно, поскольку в каждом из них можно обнаружить особое, присущее только ему содержание [7].
Языковая личность — это, во-первых, человек, обладающий языковой способностью, то есть владеющий тем или иным естественным языком. В более общем плане языковая способность включает в себя не только знание какого-либо конкретного языка, но и сохраняющуюся у человека на протяжении всей жизни способность овладевать новыми языками.
Во-вторых, языковая личность — это человек, сделавший тот или иной язык пространством своего языкового существования — пространством своего говорения, слушания, чтения
и письма. Когда человек овладевает новым языком и начинает пользоваться им, он переходит из одного пространства языкового существования в другое.
Один и тот же человек совмещает в себе столько языковых личностей, сколькими языками он владеет. И это именно разные личности, поскольку у каждой из них может быть разная языковая компетенция: разная степень сформированности языковых умений, разный лекси-
ческий запас, разное знание грамматических структур и т.п. Человек может быть билингвом, то есть обладать полной компетенцией в двух языках — в этом случае его две языковые личности развиты одинаково. Или же одна из языковых личностей — первичная — развита в полном объеме и существует в обширном языковом пространстве, в то время как другая — вторичная языковая личность — имеет меньшую языковую территорию и является «маленькой», неразвитой. Это имеет место, в частности, на начальном этапе изучения иностранного языка.
Что происходит, если человек перестает существовать в языке — перестает говорить, слушать, читать и писать на нем? Образно говоря, он «эмигрирует» из соответствующего языкового пространства, но, тем не менее, остается языковой личностью до тех пор, пока сохраняет языковую способность — свое владение данным языком. Человек, забывший определенный язык, не может больше считаться соответствующей языковой личностью.
Итак, языковая личность — это человек говорящий, слушающий, пишущий и читающий на том или ином естественном языке или способный в любой момент стать таковым благодаря владению этим языком. Основным признаком языковой личности является ее знание той или иной усвоенной ею языковой системы.
В качестве коммуникативной личности выступает языковая личность, участвующая в процессе коммуникации, т.е. в реальном или виртуальном взаимодействии с другим человеком или другими людьми. Исходя из общепринятой модели коммуникативного акта, под коммуникативной личностью следует понимать адресанта или адресата. Обмен сообщениями между ними может происходить непосредственно, когда они находятся в физическом контакте друг с другом, и опосредованно, когда они удалены друг от друга в пространстве или во времени.
Коммуникативное поведение относится к социальной сфере, поэтому, хотя оно и может быть поведением одного человека, для его понимания необходимо иметь представление о поведении всех других членов данного коммуникативного сообщества. Очень точно сущность коммуникации определяют УМатурана и Ф.Варела: «Мы называем коммуникацией координированное поведение, которое взаимно запускают друг у друга члены социального единства» [5. С. 171]. Выбор модели собственного поведения в зависимости от поведения других людей является основным признаком коммуникативной личности.
Коммуникация как социальное явление свойственна не только людям, но и животным. Поскольку коммуникация сводится, в конечном итоге, к структурной сопряженности организмов, она наличествует у всех животных, как имеющих, так и не имеющих нервную систему [5. С. 172]. В биологических терминах коммуникативный организм представляет собой не что иное, как непосредственно существующий здесь и сейчас живой организм. В биологической среде коммуникация имеет экзистенциальную значимость, поскольку она поддерживает жизнь в пределах того или иного жизненного (коммуникативного) пространства, создавая структуру жизни как результат координации живых организмов. По отношению к человеку это означает, что к коммуникативной личности относится тело человека и его поведение в определенный момент его биологической жизни. Коммуникативная личность — это прежде всего человек живой и взаимодействующий с другими живыми людьми, т.е. ориентирующийся на них в своем поведении.
Несовпадение между языковой и коммуникативной личностью проявляется в том, что коммуникативная личность может пользоваться разными естественными языками в одном и том же коммуникативном пространстве, например, прибегая к помощи переводчика. Сущность работы переводчика состоит в том, что он призван заменить собой отсутствующую у коммуникатора языковую личность и тем самым обеспечить ему возможность взаимодействия с собеседниками в данном коммуникативном пространстве. В этих условиях коммуникатор имеет одну коммуникативную личность и две языковых личности, одна из которых
располагается в теле другого человека — переводчика. Делегируя переводчику право говорить вместо себя, коммуникатор никоим образом не передает ему права общаться вместо себя. Как известно, переводческим «браком» считается захват переводчиком инициативы, привлечение внимания к своей персоне. Такой переводчик присваивает себе коммуникативную личность, равноправную с коммуникативной личностью своего клиента и тем самым нелегитимно входит в его коммуникативное пространство. И, наоборот, хороший переводчик старается быть «невидимым» как коммуникативная личность, держаться «позади» клиента, дистанцироваться от его коммуникативного пространства.
Дискурсивная личность представляет собой языковую личность, порождающую определенный дискурс в виде непрерывно возобновляемого или законченного, фрагментарного или цельного, устного или письменного сообщения. Эта личность действует в сфере производства сообщений и несет ответственность за их содержание.
Широкое определение дискурса — как сообщения любого типа — позволяет, на мой взгляд, устранить многие существующие в настоящий момент противоречия в понимании этого понятия. Снимается разграничение текста и дискурса: эти понятия объединяются, используя термин М.Я.Блоха, в единый «языковой текст-дискурс» [1. С. 6].
Необходимость такого объединения объясняется следующими причинами. В рамках структурной парадигмы текст изучался достаточно формально: под текстом понималась преимущественно абстрактная конструкция. Как это и было положено в структурализме, исследователи пытались абстрагироваться от конкретных текстов и их содержания и вывести общую модель текста как единицы высшего уровня языковой системы (например, вывести модель научного текста в целом и модели его различных жанров, лежащие в основе всего многообразия конкретных научных текстов).
Некоторые ученые разводят подобным же образом дискурс и текст, понимая под дискурсом модель, а под текстом — конкретную реализацию этой модели. Например, Г.Уиддоусон считает текст лингвистическим продуктом дискурса. По его мнению, во время текстуализа-ции дискурса говорящий/пишущий может «перестараться», в этом случае созданный им текст будет многословным. Или же, наоборот, он может недотекстуализировать, тогда текст получится неясным, туманным. Согласно этой точке зрения, идеал, к которому должен стремиться говорящий/пишущий, — это максимально возможное соответствие между дискурсом как абстрактной системой правил и текстом как конкретным вербальным воплощением этих правил [9].
Такое разведение терминов неправомерно, поскольку общенаучный подход требует, чтобы явление и модель этого явления назывались бы одинаково (например, самолет — модель самолета). Модель реализуется в различных образцах путем перевода абстрактного в конкретное, типичного — в индивидуальное, инварианта — в варианты. Так как модель с одним названием не может быть реализована в явлении с другим названием, развести дискурс и текст на этом основании нельзя.
Не обладают объяснительной силой и такие ставшие уже привычными определения дискурса, как: дискурс — это текст, рассматриваемый в контексте, в совокупности с экстралин-гвистическими факторами; дискурс — это речь, присвоенная говорящим. Эти определения ничего не объясняют, поскольку текст и речь просто не могут функционировать иначе чем в контексте и будучи присвоенными кем-то. Кроме того, для обозначения функционирующего явления, как уже указывалось, не требуется термин, отличающийся от обозначения его модели. Поэтому речь, присвоенная говорящим, остается речью, а текст в контексте остается текстом — о понятии дискурса данные определения ничего не говорят.
Если же определить дискурс как сообщение любого типа, то дискурсом является и текст, и беседа, и целая серия текстов или бесед, и их небольшие фрагменты.
О необходимости трактовки дискурса как всеохватывающего термина ученые пишут все чаще. Так, Е.С.Кубрякова указывает: «По всей видимости, под дискурсом могут иметься в виду (метонимически) и некоторые конвенционально устоявшиеся формы общения (разговор, беседа, обмены репликами в диалоге и т.д.), а также их результаты в виде текстов» [4. С. 30].
Понимание дискурса как сообщения позволяет считать таковым не только вербальное сообщение («языковой текст-дискурс»), но и невербальное сообщение, созданное при помощи знаков других типов (музыки, живописи, графики, танца, жестов, архитектурных форм, одежды и т.п.). Дискурс порождается не языком, а личностью, пользующейся языком или другой семиотической системой для выражения определенных смыслов, поэтому дискурсивной личностью может быть не только человек говорящий или пишущий, но и человек танцующий, рисующий, играющий на музыкальном инструменте и т.п.
Именно благодаря своему всеохватывающему характеру и способности включать в себя все новые и новые языковые факты термин «дискурс» и стал парадигмальным. В связи с этим, как пишет В.З.Демьянков, «текст остался словом обыденного языка, а дискурс стал специальным термином наук о человеческой духовности» [2. С. 50].
Из трех типов личности, имеющихся у человека говорящего или пишущего — языковой, коммуникативной, дискурсивной, — человек наиболее свободен в становлении дискурсивной личностью, разумеется, в пределах возможного. Эти пределы определяются его способностью к порождению смыслов. К примеру, человек, не владеющий необходимым научным знанием, не в состоянии создать научный дискурс, невзирая на всю свою дискурсивную свободу.
Уже в процессе порождения сообщения дискурсивная личность, как правило, понимает, для какого конкретного или социального адресата оно предназначено, т.е. она немедленно становится коммуникативной личностью или готовится стать ею в будущем. Однако дискурсивная свобода не влечет за собой автоматически коммуникативной свободы. Дискурсивная личность должна быть принята другими людьми: создаваемый ею дискурс должен быть востребованным. Только в этом случае она допускается в пределы соответствующего коммуникативного пространства и становится коммуникативной личностью, т.е. начинает жить общей жизнью с другими входящими в это пространство людьми, занимая свое место в существующей между ними структуре отношений.
Востребованность дискурса зависит от востребованности выражаемых в нем смыслов, что свидетельствует о когнитивной природе дискурса. Новая лингвистическая парадигма не случайно называется когнитивно-дискурсивной: «по самой своей сути дискурс — явление когнитивное, то есть имеющее дело с передачей знаний, с оперированием знаниями особого рода и, главное, с созданием новых знаний» [4. С. 30].
С точки зрения сознания человека понятие языковой личности является самым фундаментальным и глубинным. Именно оно служит основой для определения коммуникативной и дискурсивной личности. Это связано с тем, что сознание имеет изначально знаковую структуру. Дж.Серль отмечает, что не правы те, кто думает, будто у человека вначале возникает мысль сама по себе, которую он затем выражает при помощи языковых или каких-либо иных знаков. Нет, мыслить и выражать мысль — это одно и то же; чтобы мыслить, нужен язык [8. Р 152]. Таким образом, языковая личность изначально представляет собой также дискурсивную и коммуникативную личность.
Несмотря на «вложенность» этих понятий друг в друга, они не всегда полностью сливаются в единое целое в человеке говорящем или пишущем. Как уже указывалось, возможен выход коммуникативной личности за пределы своей языковой личности, и ее распространение на дополнительную языковую личность переводчика. Несовпадение коммуникативной и языковой личности свидетельствует о несовпадении соответствующих пространств: коммуникативное пространство данного человека в рассматриваемый момент времени не может быть сформировано на основе его собственного языкового пространства.
Возможность несовпадения языковой и дискурсивной личности доказывается тем, что одна и та же дискурсивная личность может соотноситься с двумя и более языковыми личностями. Это происходит, к примеру, когда человек свободно порождает один и тот же дискурс (например, один и тот же научный доклад) как на родном, так и на иностранном языке. В целом одно и то же дискурсивное пространство (скажем, пространство научного дискурса) может накладываться на многие языковые пространства.
«Зазор» между дискурсивной и коммуникативной личностями проявляется, к примеру, тогда, когда пишущий работает, как говорится, «в стол», не будучи в состоянии в данный момент вступить в процесс взаимодействия с другими людьми из-за отсутствия единого с ними коммуникативного пространства. Иногда бывает так, что к моменту образования и структурирования необходимого коммуникативного пространства автор дискурса уже перестает отвечать первому условию коммуникативной личности (быть человеком живым), однако второе условие (быть человеком социальным) всегда перевешивает. Люди, создавшие социально значимые дискурсы, продолжают оставаться коммуникативными личностями (адресантами) и после их смерти, переходя из реального коммуникативного пространства в виртуальное. Таким образом, в отличие от животных, способных только к биологическому коммуникативному существованию, люди обладают также способностью к небиологическому коммуникативному существованию в виде бестелесной дискурсивной личности.
С точки зрения существования человека, его бытия в мире самым фундаментальным является понятие коммуникативной личности. Человеку редко удается сохранить свой разум, оставшись в полном одиночестве, т.е. перестав быть коммуникативной личностью. Об обратном, правда, свидетельствует такой литературный персонаж, как Робинзон Крузо, который на необитаемом острове вел календарь, без устали трудился, каждый вечер переодевался к обеду и на ночь читал Библию — словом, вел себя так, словно и не покидал Англию. В используемых терминах, потеряв реальное коммуникативное пространство, он создал для себя виртуальное коммуникативное пространство, разговаривая с самим собой и читая. Оставшись коммуникативной личностью, он сохранил себя и как дискурсивную, и как языковую личность. Однако Робинзон Крузо — это персонаж не миметический, а концептуальный, воплощающий в себе идеи и ценностные установки своего времени [6]. Как известно, его прототип, моряк Александр Селкирк, был найден на необитаемом острове потерявшим разум и утратившим знание языка. Он, в отличие от Робинзона Крузо, перестав быть коммуникативной личностью, одновременно перестал быть и дискурсивной, и языковой личностью. В строгом смысле, утратив связанные с языком пространства, он перестал быть человеком. Таким образом, чтобы быть человеком, необходимо существовать в языке, дискурсе и коммуникации.
Становится очевидным, что понятия языкового, дискурсивного и коммуникативного пространства не являются лишь красивыми метафорами: эти пространства представляют собой значимую часть общей территории существования человека, не менее важную, чем другие пространства: географическое, социальное и т.д.
Подводя итоги, отметим, что языковая личность говорящего/пишущего несет ответственность за адекватное владение языком; коммуникативная личность несет ответственность за адекватное взаимодействие с другими людьми; дискурсивная личность реализует себя в создаваемых ею дискурсах и несет ответственность за их содержание. Постулирование различий между языковой, дискурсивной и коммуникативной личностями не является всего лишь каким-то абстрактно-методологическим научным приемом. Выделение данных личностей на теоретическом уровне подкрепляется анализом эмпирического материала, который показывает, что они имеют вполне реальные очертания. Это доказывает, что хотя в одних случаях пространства языкового, дискурсивного и коммуникативного существования человека полностью совпадают, налагаясь друг на друга, в других случаях они не совпадают и расходятся друг с другом.
ЛИТЕРАТУРА
1. Блох М.Я. Текст в становлении и развитии // Стилистика и теория языковой коммуникации: Тезисы докладов Международной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения И.Р.Гальперина. М., 2005. С. 6—9.
2. Демьянков В.З. Текст и дискурс как термины и как слова обыденного языка // Язык. Личность. Текст: Сб. статей к 70-летию Т.М.Николаевой. М., 2005. С. 34—55.
3. Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения // Язык и личность. М., 1989.
4. Кубрякова Е.С. О термине «дискурс» и стоящей за ним структуре знания // Язык. Личность. Текст. С. 23—33.
5. Матурана У, Варела Ф. Древо познания. М., 2001.
6. Плотникова С.Н. Языковая, коммуникативная и дискурсивная личность: к проблеме разграничения понятий // Лингвистика дискурса. Иркутск, 2005. С. 5—16.
7. Плотникова С.Н. Человек и персонаж: Феноменологический подход к естественной и художественной коммуникации // Человек в коммуникации: концепт, жанр, дискурс. Волгоград, 2006. С. 89—104.
8. Searle J. Mind, Language and Society. Philosophy in the Real World. N.Y., 1999.
9. Widdowson H.G. Explorations in Applied Linguistics. Oxford, 1986. Part 2.
