CC BY
1D01:10.31249/metodquarterly/02.02.09
Корнев Т.А.1
Говорить и думать иначе.
Обзорный реферат работ Стивена Каули2
Аннотация. Краткий обзорный реферат работ Стивена Каули призван дополнить настоящую дискуссию об оязыковлении. В нем показаны практическое значение этого понятия для решения насущных глобальных проблем и его применимость практически к любым процессам, включающим человека, культуру, высказывания и жизненный опыт. Вместе с тем отмечается также широта такого понятия, как симплексность. Работы Каули имеют важное значение для трансдисциплинарных исследований, поскольку связывают между собой лингвистику, экологию, этику, философию, когнитивистику и массу других дисциплин, строя теории, чье существование возможно только при переплетении этих дисциплин между собой. Также они имеют потенциал для привлечения внимания научного сообщества к трансдисциплинарной проблематике, поскольку берутся за решение проблем, к которым науки о жизни редко притрагиваются.
Ключевые слова: оязыковление; симплексность; эколингвистика; агентивность; ответственность.
Для цитирования: Корнев Т.А. Говорить и думать иначе. Обзорный реферат работ Стивена Каули // МЕТОД : московский ежеквартальник трудов из обществоведческих дисциплин: ежеквартал. науч. изд. / под ред. М.В. Ильина ; ИНИОН РАН, центр перспект. методологий соц.-гуманит. исследований. - М., 2022. - Вып. 12. - Т. 2, № 2. - С. 124-133. - URL: http://www.doi.org/10.31249/metodquarterly/02.02.09
Основы мировосприятия
Работы Стивена Каули в сфере лингвистики не ограничиваются изучением языка как такового и даже, пожалуй, касаются его в меньшей степени, чем связанных с ним процессов - оязыковления, коммуникации, узнавания и т.д. Его вклад в развитие трансдисциплинарных подходов к наукам о жизни во многом представлен биосемиотическими изысканиями, в рамках которых датский ученый показывает, как современные нам способы жить, общаться и наделять окружение смыслами укоренены в древних, сложных и структурно схожих между собой процессах, будь то
1 Корнев Тимофей Александрович, младший научный сотрудник ИНИОН РАН, магистр политических наук ВШЭ, e-mail: takornev@edu.hse.ru
2 Исследование выполнено за счет гранта РНФ 22-18-00383 «Междисциплинарные методологические основания расширенного эволюционного синтеза в науках о жизни и обществе».
124
синтез белка или социальная организация стаи шимпанзе. Не менее важно и для него, и для нас то, как эти способы влияют на восприятие человечеством явлений позднего модерна: к примеру, автономных роботов и экологических катастроф. Все эти явления и процессы - и древние, и современные, и даже те, что только ждут нас в будущем, - объединяет то, что они представляют собой сложнейшую схему, целый оркестр небольших, незаметных процессов, вместе формирующих кажущиеся нам простыми элементы окружающей реальности. Совмещение сложных (complex) и простых (simple) уровней организации (а вернее сказать, восприятия) в одно неразделимое целое - это одно из важнейших открытий недавнего времени в науках о жизни, симплексность (simplexity).
Каули заимствует это понятие у французского нейрофизиолога Алена Бертоза, который изначально задумывал его как всеобъемлющее средство описания процессов, начиная от взаимодействия молекул и заканчивая человеческим сознанием. Следовательно, оно может описывать и язык [Cowley, 2019]. В таком случае фактором, выстраивающим пределы и правила будущего языка, будет вовсе не мозг со своими структурами, как думал Бертоз. Если взглянуть на процесс оязыковления, т.е. вокализацию с присвоением ей определенного смысла, с позиции симплексности, то окажется, что это следствие взаимодействия тела и мира (body-world coordination). Для того чтобы некий предмет начал ассоциироваться с набором звуков - кажущееся простым явление, - должно произойти множество сложных процессов. Они следуют друг из друга, сплетаются и наслаиваются, уходя «вглубь» через социальную организацию первобытного общества и специфику мышц глаза вплоть до строения человеческой ДНК. Это и есть симплексность.
То, как проходит оязыковление, регулируется умвельтом - специфической для каждой человеческой популяции средой обитания. Она определяет и доступные людям наборы звуков (ономатопея), и набор явлений, которые можно наделить звуковыми описаниями. Точно так же на процесс коммуникации влияют правила сообщества и культурные коды, принятые в нем. При этом то, каким образом выстроен сам язык с его звуками и морфемами, ограничивает возможность формирования смыслов. Это, в свою очередь, влияет на формирование материальной культуры. Описанные выше процессы не индивидуальны и не глобальны: они происходят на среднем уровне, уровне локальных сообществ живущих вместе людей, поскольку каждое такое сообщество объединяет свой умвельт. Это было верно на заре языка, верно и сейчас - даже в рамках одного и того же диалекта между сообществами существуют различия в правилах коммуникации, и чем сложнее по составу становилось человечество, тем больше таких различений появлялось.
В широком смысле симплексность влияет на оязыковление путем множества природных селективных процессов - координации, конкуренции, конфликта и кооперации [Cowley, Markos, 2018]. Поскольку язык - и
125
следствие, и часть жизненного опыта (lived experience), его развитие не управляется из какого-либо центра. Оно происходит органически в рамках пределов, которые устанавливаются возможностями человеческого восприятия (perçaction). Таким образом создаются условия для формирования лексиконов - индивидуальных и, что самое важное, коллективных.
Вообще для Каули важной является тема взаимодействия и кооперации. Это понятно, поскольку коммуникация, будучи возможной в рамках одного индивидуума, все-таки чаще происходит между двумя и более. Даже персональные способы понимания мира происходят из коллективных культурных паттернов и во многом определяются историческим развитием. Подобная игра индивидуального и коллективного - это тоже сим-плексность. Коллективное действие, опирающееся на ее роль в науках о языке, становится для автора основой социально важной субдисциплины -эколингвистики.
Знание в борьбе за экологию
Оязыковление, будучи процессом, при котором человек проживает язык, неразрывно связано с идентичностью и социальными ролями. Это связующее звено между социальными действиями индивидуума, его биологическим строением (как homo sapiens) и его способами понимания мира. В этом и заключается смысл пары тело-мир. Оязыковление также связывает выражение смысла с произнесением звуков или жестикуляцией. Все это вместе конституирует оязыковление как акт, определяющий вид и функции институционализированных практик [Cowley, 2019]. Выходит, что оно формирует вокруг нас целый мир, полный своих биомов и экосистем, в рамках которых особые способы говорить и проживать язык определяют особые нормы и правила совместной жизни (и определяются ими). Это одно из измерений эколингвистики - понимание языка и его следствий через призму экологии как смежной с биологией дисциплины.
Другое измерение касается непосредственно экологии с ее климатическими катастрофами и угрозой исчезновения видов, а точнее - влияния на все это оязыковления. Поскольку языки и человеческие умвельты связаны, на институциональную практику можно влиять при помощи языка: «Люди - и только мы - можем «думать» ради мира («think» on behalf of the world): так как ответственность может формировать действие, мы формируем будущее эволюции» [ibid.]. Это одна из ключевых фраз для понимания места, которое Каули отводит своей теории в сфере эколингви-стики. Ответственность, действие, формирование - эпитеты, через которые говорит агентивность человечества. Она - актор, способный менять окружающую реальность, и Каули со своей стороны предлагает возможное решение как минимум части проблем через лингвистику, а точнее -оязыковление.
126
Это влияние кажется контринтуитивным. Но следует помнить, что именно оязыковление позволяет человеку связывать опыт с ментальными структурами вроде «понятий» и «причинно-следственных связей», которые, в свою очередь, определяют его будущий опыт. Поэтому оттачивание своего знания этого процесса может позволить нам «производить себя» (self-fabricate), открыв глаза на то, как именно то, как мы говорим, влияет на то, что происходит вокруг. И, разумеется, действовать сообща. Для этого эколингвистику необходимо понимать одновременно как науку об использовании человечеством, а также отдельными сообществами и индивидуумами окружения для поддержки своих бытийных траекторий и науку о пределах, в рамках которых это использование несет разумный и умеренный характер.
Решение экологических проблем заключается в том, что оязыковление связывает биологическое с культурным [Cowley, 2022]. Точные науки, говоря об этих проблемах, тривиализируют их и переводят в плоскость обыденного. Обращая внимание на то, как проходит этот процесс, человек способен вновь сфокусироваться на том, что обычно считается слишком очевидным для рассмотрения или остается незамеченным. Связывая различные домены между собой, оязыковление стирает между ними границы и помогает расширить круг нашего внимания, одновременно приближая нас к проблеме. Последнее, в свою очередь, делает ее более насущной и заставляет искать решение активнее.
При этом формулировка проблемы и подход к ее решению напрямую зависят от того, какие слова используются и как происходит взаимовлияние их и жизненного опыта. Слова могут трансформировать жизненный опыт через окружающую реальность: Каули называет эту естественную способность мозга «эвонирингом» (от evolution и engineering). То есть буквально инженерией эволюции среды. Первая предпосылка - понимание, что человеческие сообщества неотделимы от этой самой среды. А культивация такого понимания достигается через использование определенных означающих и грамматических конструкций: именно они позволяют человеку осознать и свою ответственность, и свою агентивность. «Думать ради мира» и «формировать будущее эволюции» - как раз такие конструкции.
Процессу трансформации противостоит существующая ныне конфигурация культурных экосистем. Это паттерны, в рамках которых люди воспроизводят практики «нормальным», «обычным» способом [Hutchins, 2014]. Наличие «нормы» предполагает ограничения, накладываемые на процесс производства смыслов - семогенез (semogenesis). Фундаментальные работы по эколингвистике объясняют этот процесс проще: ограничения накладывает идеология, а идеология - продукт языка. Две противостоящие позиции эколингвистов идеологии - идеология роста и классизм. Они ограничивают то, как люди актуализуют практики, т.е. ограничивают семогенез. Тем самым они тормозят переход в сторону более экологичных способов выражения и, как следствие, жизнедеятельности.
127
В итоге влияние оязыковления на экологию оказывается довольно простым для понимания: новые связанные с языком практики активизируют се-могенез, который, в свою очередь, запускает процесс эвониринга. Таким образом высказывания меняют среду. Причем этот подход максимально материалистичен: он основывается на материальной культуре, прямом жизненном опыте и, как показывает Халлидэй, классовых отношениях. Каули в свою очередь замечает: «Экосфера пронизана практикой (praxis)». Поэтому агентивность, которой человечество обладает в силу своего владения искусством оязыковления, должна актуализироваться, привнеся конкретные изменения в социальную, экономическую и политическую сферы человеческой жизни. И это актуализированное действие, как и процесс оязыковления, должно быть коллективным. Здесь необходимо подробнее разобраться в том, какие импликации подобная схема несет для этики, в том числе научной.
Для Каули одна из главных проблем в этой сфере заключается в том, что суждения об этичном и неэтичном отдаются на откуп экспертам (в том числе ЛПРам, публичным политикам и т.д.) [Cowley, 2021a]. В результате, как мы уже замечали, процесс семогенеза ограничивается, и множество историй остаются неуслышанными. Это уменьшает эффективность принимаемых решений, так как не учитываются локальные интересы и специфические навыки местных сообществ. Вместе с тем невовлечение последних в производство дискурса ведет к тому, что экологическая повестка не находит у них активной поддержки. Более того, наука оказывается отделена от этики - да, она старается соответствовать неким этическим стандартам, но ее целью становится сбор и анализ информации, а вовсе не поддержка человеческих жизненных траекторий. В этом наука (Englishman's science, позитивистская парадигма) резко отличается от того, что Каули называет Wissenschaft - знания.
Для иллюстрации этого различия автор сравнивает экологические цели ООН и китайское видение экологической цивилизации. Первые - образец западного взгляда на этику, и это просматривается в используемом в них языке и модели принятия решений. Фокус делается на сохранении, а не на развитии, а конкретные решения принимаются группой заинтересованных лиц. При этом знание, полученное благодаря десятилетиям исследований, не используется - мы не знаем, что с ним делать. Китайский вариант - думать и говорить не о том, что должно быть сделано, а о том, что происходит прямо сейчас и чего можно добиться. Традиционное для китайской философии понятие гармонии обеспечивает коллективное действие в этой колее, где достижению целей экологической цивилизации способствует каждый.
На этом примере видно, как способ говорить о проблеме влияет на возможности по ее решению. Также на нем видно то, как этика может быть напрямую включена в науку и какой дополнительный гармонизующий эффект это привносит в нее. Здесь тоже играет роль симплексность -сложные экологические проблемы решаются путем простых высказыва-
128
ний. На ней построена и Wissenschaft. Человеческое мышление включает этические суждения, и каждый ученый обладает своим взглядом на этику, поэтому она также должна быть частью «новой» науки. Этика в какой-то мере упрощает мир: она делит его на то, что «должно» быть, и то, чего быть «не должно». Позитивистская наука не может прийти к заключению, что снижать выбросы углеводородов — это хорошо и должно, но именно подобные симплексные уловки (tricks) помогают нам решать экологические проблемы. Они сводятся к одному простому решению — правильно ли то или иное действие. И о правильности, этичности как раз может говорить Wissenschaft.
Симплексность и жизнь
То, как Каули использует понятие симплексности, помогает по-новому взглянуть не только на экологические проблемы, но и на другие явления и вызовы современности. Например, на «автономных» роботов и нейросети.
Прежде всего стоит заметить, что автономия, с его точки зрения, - не характеристика самой искусственной системы, а черта, которой ее наделяет наблюдатель [Cowley, Gahrn-Andersen, 2022]. Воспринимаемая автономия возникает как результат множества мелких решений, которые компьютер принимает для выполнения задач, кажущихся человеку простыми. При этом в западной традиции существует предрасположенность к восприятию таких действий как исходящих от агента, т.е. субъекта, обладающего агентивно-стью. Симплексные уловки заставляют нас видеть нечто, созданное и проинструктированное экспертами, как имеющее собственную волю.
Здесь главным вопросом для Каули является не то, обладает ли робот, дрон или нейросеть автономией на самом деле, а какие последствия несет восприятие человеком этих систем как автономных. Также для него важно не то, как человек и робот могут взаимодействовать, а каким образом роботы могут встроиться в широкий спектр человеческих практик. Здесь он снова перемещается в область этики и говорит об ответственности: даже если нам кажется, что роботы обладают волей, ответственность за совершенные действия должны нести не они, а инженеры, удаленные операторы и, что особенно важно, лица, в чьих интересах и по чьим инструкциям эти роботы действуют.
Задача с определением ответственных лиц кажется тем проще, чем меньше человеческих жизней оказывается под угрозой. Автономные транспортные средства, например, нечасто становятся участниками ДТП с летальным исходом. Поэтому даже в России, где эта технология в новинку, регулятор смог определить круг ответственных за происшествия: производитель узлов, поставщик ПО, оператор. Совсем другое дело - дроны-убийцы: они позволяют совершающим удары военным дистанцироваться
129
от последствий своих решений, в чем им помогает воспринимаемая автономия таких дронов. Это уже имеет политические последствия: отношения власти становятся более запутанными, и определить ответственных, например за военные преступления, становится гораздо сложнее.
И подобными проблемами потенциально могут быть пронизаны все сферы человеческой жизни, если внедрение «автономных» технологий будет по-настоящему массовым. Здесь, как и в случае с экологическими катастрофами, требуется понять, каким образом мы можем говорить об этих технологиях. Если люди из-за симплексных уловок считают их обладающими собственной волей, то это грозит резким снижением подотчетности человеческих акторов. Значит, в этом случае тоже потребуется включение семогенеза, позволяющего «перетянуть канат» дискурса технократической элиты в сторону сбалансированного распределения ответственности.
Каули использует термин «культура дронов» (drone culture), чтобы показать, что «автономные» технологии имеют крайне большой вес не только в популярной культуре и бизнес-среде, но и в среде научной [Cowley, Gahrn-Andersen, 2022]. Дроны и роботы представляются одновременно и открытием, способным решить множество насущных проблем, и угрозой безопасности человечества. В обоих течениях присутствует огромное количество интереса и, следовательно, денег. При этом о влиянии человеческого опыта на восприятие таких технологий и о том, какие последствия оно имеет и может возыметь в будущем, работ мало - публикации получатся не такими громкими, а времени и сил на интердисциплинарные исследования в этой сфере придется потратить немало. Тем не менее говорить об этом необходимо.
Говоря об «автономии» дронов, науки о жизни переходят в область постчеловеческого (post-human). В рамках этого постгуманизма можно судить и об автономии объектов, коими являются роботы. При этом стирается рамка между человеческим и нечеловеческим, и непосредственный (immediate, pre-reflective) опыт людей становится следствием практик, часто имеющих иерархический характер. Язык возникает из непосредственного опыта, поэтому он также оказывается под влиянием, например СМИ. Так как технологии уже обладают определенным укоренившимся в культуре смыслом, набор действий, который человек может с ними совершить, уже определен не только непосредственным строением роботов, дронов и т. д., но и культурой - тем, какие практики доступны для воспроизведения.
Этот же процесс меняет то, что Каули называет «социотехнической культурой» (socio-technical culture), т.е. способы взаимодействия человека с окружающей средой. Последние входят в понятие «оязыковленного сознания» (enlanguaged cognition) и, в свою очередь, приводят к изменениям в сообществах. Так, фраза «автономные дроны», повторенная достаточное количество раз, меняет наше отношение к ним и, следовательно, способы взаимодействия с ними. В этих условиях важно понимать, насколько вос-
130
принимаемая автономия ограничена, и всегда держать это в голове. Производство соответствующего дискурса в достаточных для радикальной перемены в «культуре дронов» объемах пока не кажется реалистичным, но как потенциальная задача оно не теряет важности. Как и в случае с экологией, этическое суждение о правильности тех или иных человеческих решений, связанных с действиями дронов, может отдалить антиутопическое будущее.
Симплексность работает и в более обыденных сферах, в меньшей степени обременяющих наблюдателя сложными моральными выборами и неминуемыми их последствиями. Каули демонстрирует это на примерах социальных организаций и чтения.
В случае организаций обычно выделяются два уровня: микроуровень - человек, его тело и сознание, - и макроуровень - правила самой социальной структуры [Secchi, Cowley, 2021]. Автор, однако, показывает, что воспринимаемое «тело» организации, то, что еще в раннее Новое время называлось corpus, возникает на среднем, мезоуровне. Он включает правила социальной организации как таковой, т. е. практик, зависящих от культуры и воспроизводимых людьми при взаимодействиях между собой. Идентификация себя как части различных сообществ и принадлежность к определенной культуре определяют то, как индивидуум будет мыслить, а выработанные им в ходе нахождения в обществе практики позволяют ему создавать и поддерживать новые социальные структуры. Смысл, таким образом, создается именно на среднем уровне и наделяет группу людей характеристиками мыслящего организма. Точно так же, как с «автономией» роботов, эта «автономия», или, точнее, способность сознавать (cognition), становится следствием множества мелких, ускользающих из-под взора процессов.
Чтение Каули называет «умелым лингвистическим действием» (skilled linguistic action) [Cowley, 2021b]. Оно включает процессы оязыков-ления, связывающие смыслы, знаки, устоявшиеся практики, жизненный опыт и сенсомоторные возможности. Помимо того что кажущийся простым процесс чтения включает в себя настолько много мелких факторов от материала, на котором напечатан текст, до особенностей культуры, к которой принадлежит чтец, атрибуты симплексности ему придает возможность интерпретации и реакции. Читающий «цепляется» за различные «подсказки» в тексте и пытается с помощью симплексных уловок выяснить намерение автора - точно так же, как наблюдатель «автономного» дрона стремится видеть в его действиях некую волю. При этом чтение не только вызывает немедленные реакции, такие как поток мыслей или вокализации, но и ведет к длительным изменениям в жизненной траектории читающего - текст становится частью его опыта.
131
Краткое заключение
Важность работ Каули заключается не только в том, что он продвигает фронтир нашего теоретического знания таких концептов, как симплексность и оязыковление. Он применяет эти концепты как к конкретным проблемам, актуальным и требующим немедленного решения, так и к обыденным практикам и формам взаимодействия индивидуумов. Автор не только активно включается в поиск решений обозначенных им проблем, но и привлекает таким образом внимание к самой своей теории, а шире - к трансдисциплинарности как новому способу коммуникации.
Список литературы
Cowley S.J. The Return of Languaging : Toward a new ecolinguistics // Chinese Semiotic Studies. -
2019. - N 15(4). - P. 483-512. Cowley S.J. Ecolinguistics reunited : Rewilding the territory // Journal of World Languages. -
2021a. - N 7(3). - P. 405-427. Cowley S.J. For an actional ethics : making better sense of science // Reconsidering Extinction in Terms of the History of Global Bioethics / Booth S., Mounsey C. (eds.). - London : Routledge, 2021b. - P. 222.
Cowley S.J. Reading : skilled linguistic action // Language Sciences. - 2021. - N 84. - P. 101364. Cowley S.J., Gahrn-Andersen R. Simplexity, languages and human languaging // Language Sciences. - 2019. - N 71. - P. 4-7. Cowley S.J., Gahrn-Andersen R. Drones, robots, and perceived autonomy: implications for living human beings // AI & Society : Journal of Knowledge, Culture and Communication. - 2022. -N 37(2). - P. 591-594.
Cowley S.J., Markos A. Evolution, lineages and human language // Language Sciences. - 2018. -N 71. - P. 8-18.
Gahrn-Andersen R., Cowley S.J. Autonomous technologies in human ecologies: enlanguaged cognition, practices, and technology // AI & Society : Journal of Knowledge, Culture and Communication. - 2022. - N 37(2). - P. 687-699. Hutchins E. The cultural ecosystem of human cognition // Philosophical Psychology. - 2014. -N 27(1). - P. 34-49.
Secchi D., Cowley S.J. Cognition in Organisations : What it Is and how it Works // European Management Review. - 2021. - N 18(2). - P. 79-92.
Timofey Kornev1 To speak and to think otherwise.
A summary review of Stephen J. Cowley
Abstract. A brief summary review of Stephen J. Cowley's work is intended to complement the present discussion of languaging. It shows the practical significance of this
1 Timofey Kornev, Junior research fellow, INION RAN; Political science MA, HSE, e-mail: takornev@edu.hse.ru
132
concept for solving pressing global problems and its applicability to almost any process that includes people, culture, utterings, and life experience. At the same time, the breadth of such a concept as simplexity is also noted. Cowley's works are important for transdisciplinary research, as they link linguistics, ecology, ethics, philosophy, cognitive science, and a host of other disciplines, building theories whose existence is possible only when these disciplines are intertwined with each other. They also have the potential to draw the attention of the scientific community to transdisciplinary issues, as they take on the solution of problems that the life sciences rarely touch.
Keywords: languaging; simplexity; ecolinguistics; ethics; agency; responsibility.
For citation: Kornev T. (2022). To speak and to think otherwise. A summary review of Stephen J. Cowley. METHOD : Moscow Quarterly Journal of Social Studies, 2 (2), 124-133. http://www.doi.org/10.31249/metodquarterly/02.02.09
References
Cowley S.J. (2019). The Return of Languaging: Toward a new ecolinguistics. Chinese Semiotic Studies, 15(4), 483-512.
Cowley S.J. (2021). Ecolinguistics reunited: Rewilding the territory. Journal of World Languages, 7(3), 405-427.
Cowley S.J. (2021). For an actional ethics: making better sense of science. In: Reconsidering Extinction in Terms of the History of Global Bioethics (p. 222). Booth, S. and Mounsey, C. (eds.). London: Routledge.
Cowley S.J. (2021). Reading: skilled linguistic action. Language Sciences, 84, 101364.
Cowley S.J. & Gahrn-Andersen, R. (2019). Simplexity, languages and human languaging. Language Sciences, 71, 4-7.
Cowley S.J. & Gahrn-Andersen, R. (2022). Drones, robots, and perceived autonomy: implications for living human beings. AI & Society: Journal of Knowledge, Culture and Communication, 37(2), 591-594.
Cowley S.J., Markos A. (2018). Evolution, lineages and human language. Language Sciences, 71, 8-18.
Gahrn-Andersen R. & Cowley S.J. (2022). Autonomous technologies in human ecologies: enlan-guaged cognition, practices, and technology. AI & Society: Journal of Knowledge, Culture and Communication, 37(2), 687-699.
Hutchins E. (2014). The cultural ecosystem of human cognition. Philosophical Psychology, 27(1), 34-49.
Secchi D. & Cowley S.J. (2021). Cognition in Organisations: What it Is and how it Works. European Management Review, 18(2), 79-92.
133
