CC BY
213
О.А. Шмакова
ГОСУДАРСТВО И ЦЕРКОВЬ: ПРИРОДА СВЕТСКОЙ И ТЕОКРАТИЧЕСКОЙ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
В истории российской государственности проблема соотношения церкви и государства в плане государственного строительства и осуществления государственной власти всегда была одной из важнейших. Различные варианты ее решения определяли «лицо» власти, образ государя, а значит, и общий политический климат в стране, легитимность государственных институтов, устойчивость развития практически всех сфер общества.
В Московском царстве, особенно в конце ХУ-ХУ1 вв., на повестке дня остро стоял вопрос о соотношении духовной и светской властей. Так, Филофей настаивал на введении в политическую практику византийского принципа «симфонии властей», предусматривающего особого рода сочетание государственных и церковных правовых и политических институтов. Анонимные авторы Валаамской беседы выступали категорически против участия во властных отношениях православного духовенства («непогребенных мертвецов»). Нил Сорский настаивал на разграничении сфер их деятельности, а Иосиф Волоцкий (как позже и патриарх Никон), напротив, явно склонялся к тезису о том, что «власть священства выше власти царства» («священство преболе есть» - Никон). Иван IV, верный своему принципу нераздельности и безграничности верховной власти, считал, что «одно дело священническая власть», которой предписано спасать души людей для вечной жизни, «а другое дело заботиться о телах и душах многих людей». «Власть священника с царской властью несовместима».
На доктринальном уровне во второй половине XIX - начале ХХ вв. к рассмотрению взаимоотношений церкви и государства обращались и либерально ориентированные мыслители (западники и др.), и русские консерваторы (М.Н. Катков, К.П. Победоносцев, Л.А. Тихомиров и др.). Анализ петровских преобразований и послепетровских реформ (особенно реформ Александра II), проведенный в контексте признания безусловной ценности традиционной социально-политической и духовной жизни России, во многом, обусловливающей стабильность отечественной государственности и естественный, эволюционный ход развития ее институтов, позволил консерваторам сформулировать ряд критических суждений относительно существующего (имперского) проекта институционализации православной церкви.
К.П. Победоносцев писал: «Знаменательное явление нашего времени - борьба церковных начал с государственными. Когда начинается борьба из-за начал духовно-религиозных, невозможно рассчитать, какими пределами она ограничится и какие элементы вовлечет в себя; до чего дойдет и где уляжется море страстей... В вопросах верования народного государственной власти необходимо заявлять свои требования и установлять свои правила с особливою осторожностью, чтобы не коснуться таких ощущений и духовных потребностей, к которым не допускает прикасаться самосознание массы народной. Как бы ни была громадная власть государственная, она утверждается не на ином чем, как на единстве духовного самосознания между народом и правительством.» [1, с. 264].
Не обходят своим вниманием этот вопрос и современные исследователи, стремящиеся понять специфику российской государственности, обнаружить неповторимый колорит национальной правовой и политической системы, формы существования традиционных регуляторов общественных отношений и т. д. Так, Р. Пайпс в работе «Россия при старом режиме», в главе с характерным для позиции многих западных исследователей названием «Церковь как служанка государства» пишет: «Русская церковь не выработала правил практического поведения и не умеет поэтому приноравливаться к обстоятельствам и хранить пусть и в ущемленной, несовершенной форме, свои основополагающие духовные ценности. Вследствие этого она послушней, чем любая другая церковь, отдала себя в распоряжение государства и помогала ему эксплуатировать и подавлять. В конце концов она перестала быть полнокровным самостоятельным учреждением и позволила превратить себя в отросток государственной бюрократии» [2, с. 309]. Удивительно поверхностный (для такого серьезного исследователя) взгляд на российскую специфику взаимоотношений государства и церкви, однако, подобного рода позиция великолепно стимулирует
исследование этой проблемы как в историческом, так и в теоретико-правовом и институциональном измерениях.
В постсоветской политико-правовой традиции, когда весьма обострен поиск национальной идентичности в процессе государственного строительства, к сожалению, редко встретишь взвешенный, научный взгляд на взаимоотношения государства и церкви (исключение здесь, пожалуй, составляет достаточно обстоятельная работа И.В. Понкина). Более того, этот вопрос часто решается не в научной, а в политико-идеологической плоскости, выступает некой «выигрышной картой» в предлагаемых многими авторами проектах переустройства современной отечественной государственности.
Например, М. Назаров пишет: «Чрезвычайно важно и символично, что Русская православная церковь -единственная оставшаяся структура, которая сегодня еще объединяет почти все былое геополитическое пространство Третьего Рима (включая Малороссию, Белоруссию, Среднюю Азию и даже Прибалтику)» [3, с. 845]. «В 1996 году, в разгар Великой криминальной революции, патриарх Алексий II благословил Ельцина на президентский пост после фальсифицированных выборов. словами: “Нет власти не от Бога” -что стало серьезным уроном авторитета Церкви.» [3, с. 847]. «Если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении.» [3, с. 848].
Жаль, что в подобного рода суждениях, несмотря на их патриотический пафос, крайне незначительно отражен принцип научности и объективности исследования, не учитываются современные национальные и геополитические реалии России. Ясно, что идеи автора, безусловно, нуждаются в серьезной теоретикометодологической верификации.
В частности, отдельного исследования заслуживает проблема типологии государств по критерию светскости. Конечно, любая модель формальна, любая классификация описывает набор сумм параметров или признаков, характеризующих в своей совокупности набор неких гипотетических объектов или моделей, каждая из которых в идеале должна максимально приближенно моделировать, отражать свойства реального объекта.
Более адекватно отражают и характеризуют в реальности правовые режимы отношений между государством и религиозными объединениями следующие модели государств:
1. Несветские государства:
а) теократическая модель;
б) модель секулярной квазирелигии.
2. Светские государства:
а) преференциальная модель;
б) эквипотенциальная модель;
в) контаминационная модель;
г) идентификационная модель [4, с. 171].
Анализ предлагаемой типологии заключается в упорядоченном представлении взаимоотношений между государством и религиозными объединениями в разных государствах.
Теократическое государство является разновидностью несветского государства и представляет собой один из исторически первых типов организации политической власти.
Термин «теократия» в переводе с греческого обозначает «боговластие», «власть Бога». В литературе под «теократией» понимается форма государства, где политическая и духовная власть сосредоточены в руках одного человека - главы духовенства, признаваемого в качестве «земного божества», «первосвященника» и т. д. Традиционно к теократическим государствам настоящего времени относят Ватикан и Иран, где органы публичной власти возглавляются лидером духовенства.
Теократическая модель общественно-политического устройства предполагает:
1. Признание верховного божества, передающего полномочия государственного управления особым лицам (единовластному правителю), то есть обожествление фигуры правителя.
2. Вселенское государство верующих без национальных границ, что провоцирует вмешательство во внутренние дела других государств, террористические акты и т. п.
3. Примат государства над обществом, авторитарность политического режима, отчуждения власти от общества и индивида и т. д.
4. Примат религии над правом: регламентация основных сторон жизни общества производится не правом, а системой религиозных норм, которая обеспечивается силой теократического государства. По
существу, религиозные нормы в данном случае - это и есть «право». Например, такие мусульманские страны, как Оман, Ливия, Саудовская Аравия, обходятся без конституции - ее роль выполняет Коран.
5. В теократически организованном обществе существует не просто государственная религия, а религиозное государство, то есть государство представляет собой религиозную организацию в масштабе общества со всеми атрибутами государственной власти.
6. Жестокую иерархию и централизацию государственного аппарата, сосредоточение огромных полномочий у главы государства, бесконтрольность администрации.
7. Отсутствие разделения властей и системы сдержек и противовесов.
8. Деспотические и абсолютистские формы правления.
9. Религиозное начало, которое исключает идеалы свободы и прав человека.
10. Особое положение женщин, которое, в частности, включает запрет на участие в управлении делами государства.
11. Неправовые способы разрешения споров, конфликтов, телесные наказания и т. д.
12. Запрет на создание политических партий (Иордания, ОЭА, Саудовская Аравия) или разрешение только тех партий, которые утверждают ценности ислама (Алжир, Египет).
Модель секулярной квазирелигии была свойственна СССР, с марксизмом-ленинизмом и воинствующим атеизмом, а также нацистской Германии, КНДР и, отчасти, присуща современным США. В этой модели реализована дискриминационная по содержанию и принудительная по форме изоляция религиозных объединений от государства.
Можно выделить следующие существенные признаки модели секулярной квазирелигии:
1. Запрет на свободное мировоззренческое самоопределение.
2. Установление в качестве государственной идеологии и активное навязывание обществу общеобязательной секулярной квазирелигии (например, идеология марксизма-ленинизма с воинствующим атеизмом).
3. Дискриминация верующих граждан и (или) граждан, придерживающихся убеждений, отличных от секулярной квазирелигии, установленной в качестве государственной и общеобязательной идеологии.
4. Значительное, вплоть до определяющего, влияние государственной секулярной квазирелигии на правовую систему.
5. Полный запрет (вплоть до введения уголовной ответственности) какого бы то ни было влияния религии на систему образования.
6. Подмена государственных органов объединениями последователей общеобязательной секулярной квазирелигии и их руководителями, размывание разделения компетенции государства и объединений последователей общеобязательной секулярной квазирелигии, вплоть до полного отсутствия такого разделения [4, с. 183-184].
Таким образом, несветские тенденции в организации общества и государства следует в основном оценивать негативно. Положительные результаты сотрудничество государства и церкви дает лишь на основе принципа свободы совести и светской организации государственной власти.
Что касается типологии светских моделей государств, то основным существенным признаком эквипотенциальной модели (от латин. аequus - равный) является стремление государства к максимально возможной внерелигиозности и изоляции религиозных объединений в отношениях с государством [4, с. 86]. Эта модель свойственна современным Японии, КНР, Южной Корее и, отчасти, США и характеризуется следующими признаками:
1. Государство всемерно стремится к достижению максимально возможной внерелигиозности и изоляции религиозных объединений от государственной жизни. Устанавливается и строго соблюдается запрет на какое бы то ни было проявление предпочтения государства той или иной религии в любой форме.
2. Исключается использование любой религиозной символики в государственной символике и атрибутике.
3. В законодательстве государства закреплены свобода совести и равенство всех религиозных объединений перед законом.
4. В государственной судебной системе отсутствуют какие-либо особые духовные или религиозные суды или суды религиозных объединений.
Что касается понятия преференциальной модели («преференциальный переводится» как предпочтительный, преимущественный, льготный), то здесь можно выделить следующие существенные признаки:
1. Доминирование исторической обусловленности среди причин выделения государством одной или нескольких религий и наделения их преимущественным режимом.
2. Выделение государством одной или, реже, нескольких (в Германии - двух: лютеранство и католицизм) религий или представляющих их религиозных объединений, для которых создается льготный режим существования и деятельности. Такое выделение может быть реализовано в формах: а) закрепления в конституции официального статуса государственной церкви (государственной религии, конфессии) за одной религиозной организацией; б) фактического наделения одного или нескольких религиозных объединений преимущественным статусом (статусом традиционных, исторически укоренившихся религий) без закрепления такого статуса в конституции.
3. Режим отделения религиозных объединений от государства является наиболее «мягким» из всех моделей светского государства.
В некоторых странах глава государства обязан принадлежать к религиозной организации, имеющей статус государственной, и исповедовать государственную религию (возможен вариант, когда глава государства одновременно является и главой организации, имеющей статус государственной).
В других странах существует практика принесения высшими руководителями государств после избрания или назначения на должность клятвы на Библии.
Существенными признаками контаминационной модели (от лат. СоШаштайо - смешение, соединение) являются следующие:
1. Граница между религиозным и светским размыта.
2. Значительная степень влияния норм религиозного права на систему государства.
3. «Восточный» путь возникновения и развития устройства и содержания деятельности государства.
В настоящее время данная модель свойственна, прежде всего, государствам так называемого исламского мира. Несмотря на то, что, по конституциям этих стран, религиозные объединения отделены от государства, продолжают играть важную роль, фактически являясь государственной религией, буддизм (Лаос, Шри-Ланка, Таиланд, Камбоджа, Монголия) или индуизм (Индия, Непал).
Одним из основных существенных признаков идентификационной модели светского государства является, как и в преференциальной модели, расширенное сотрудничество государства с несколькими религиозными объединениями. Однако имеются существенные отличия от преференциальной модели:
1. Учет государством современной национально-культурной и религиозной идентичности граждан. Именно проявление гражданами своей национально-культурной и религиозной идентичности выступает основанием идентификационной модели и гарантом справедливой реализации взаимоотношений между государством и религиозными объединениями.
2. Историческая обусловленность является вторичной по отношению к национально-культурной и религиозной идентичности граждан.
3. Более жесткий режим отделения религиозных объединений от государства. Глава государства не может являться одновременно главой религиозной организации.
Идентификационная модель наиболее подходит для многонациональных государств, которые в свое время прошли исторический этап богоборческой власти и гонений на религию, поэтому исторические традиции частично утеряны или частично реконструированы (Франция, Россия, страны Балтии, Украина и др.).
Идентификационной модели присущи особенности других моделей светского государства, а именно:
а) в конституции закреплено отделение религиозных объединений от государства;
б) никакая религия либо нерелигиозная идеология, включая атеистическую, не устанавливается в качестве государственной или обязательной;
в) государство гарантирует и обеспечивает соблюдение равенства религиозных объединений перед законом, право на свободное мировоззренческое самоопределение, на свободу вероисповедания, на свободу убеждений и слова;
г) государство не вмешивается в содержание вероучений, канонических установлений, обрядов, культа и других форм религиозной деятельности религиозных объединений.
В идентификационной модели светского государства большинство норм, регулирующих взаимоотношения между государством и традиционными религиозными организациями, закрепляются в договорах.
В настоящее время многие страны закрепили в своих конституциях светские основы государственной власти. И с этих позиций теократия может рассматриваться как исторический анахронизм. Вместе с тем проблематика теократической государственности сохраняет свою актуальность в связи с активизацией теократической тенденции, теократизацией политических процессов в ряде стран. В России примером тому может служить Чеченская Республика, где предпринимаются попытки создания исламского государства.
Литература
1. Победоносцев К.П. Сочинения. СПб., 1996.
2. Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 2004.
3. Назаров М.В. Вождю Третьего Рима. М., 2005.
4. Понкин И.В. Правовые основы светскости государства и образования. М., 2003.
