CC BY
138
Государственные организации как субъекты корпоративных отношений: о допустимости участия в корпоративных отношениях унитарных юридических лиц
ГУТНИКОВ Олег Валентинович, заместитель заведующего отделом гражданского законодательства и процесса Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, кандидат юридических наук
117218, Россия, г. Москва, ул. Большая Черемушкинская, 34
E-mail: [email protected]
В статье ставится вопрос о возможности участия государства и создаваемых им унитарных юридических лиц (государственных предприятий и учреждений) в корпоративных отношениях. Дается критическая оценка господствующему в доктрине и в законодательстве подходу, согласно которому корпоративные отношения возникают лишь в корпоративных организациях. Данный подход основан на неверном отождествлении корпоративных отношений с отношениями участия (членства), в то время как участие (членство) является не признаком корпоративных отношений, а имеет место во многих гражданско-правовых и иных общественных отношениях с множеством лиц. Сделан вывод о том, что корпоративными должны признаваться отношения, связанные с управлением любым юридическим лицом. Обосновывается, что право на управление юридическим лицом имеет единую природу как для корпоративных организаций, так и для унитарных государственных организаций.
Ключевые слова: юридические лица, корпоративные организации, унитарные юридические лица, государственные организации, корпоративные отношения, право на управление юридическим лицом, членство (участие), право хозяйственного ведения, право оперативного управления.
State Organizations as Subjects of Corporate Relations: on the Possibility of Participation in Corporate Relations of Unitary Legal Entities
O. V. GUTNIKOV, candidate of legal sciences
The Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation
34, Bolshaya Cheremushkinskaya st., Moscow, Russia, 117218
E-mail: [email protected]
The article raises the question on possible participation of the State and legal persons established by it (public enterprises and institutions) in corporate relations. The article criticizes the approach, dominant both in the doctrine and in the legislation, that corporate relations appear only in corporate organizations. This view is based on an incorrect identification of corporate relations with the relations of participation (membership), while the participation (membership) is not a sign of corporate relations, but happens in many civil and other relations with a variety of persons. The conclusion is that it is necessary to recognize corporate relationship, related to management of any legal entity. The author proves that the right to manage a legal entity has the same nature for both corporate organizations and for unitary state organizations.
Keywords: legal entities, corporate organizations, unitary legal entities, state organizations, corporate relations, the right to manage a legal entity, participation (membership), limited property rights of business and operative management right.
DOI: 10.12737/20146
Государство может участвовать в гражданских, в том числе в корпоративных, отношениях либо через свои органы, т. е. непосредственно, либо через создаваемые им юриди-
ческие лица — государственные организации.
Известно, что государственные организации на сегодняшний день существуют в форме государственных
учреждений (автономных, бюджетных и казенных) и унитарных предприятий (в том числе казенных предприятий). Иные организации, которые государство создает или в которых участвует (государственные корпорации, государственная компания, государственные фонды, хозяйственные общества с преобладающим участием государства), лишь с экономической точки зрения могут считаться государственными, или относящимися к государственному сектору экономики, однако с юридической точки зрения данные организации являются частными, поскольку передаваемое им государством имущество поступает в частную собственность этих организаций, а государство лишь сохраняет в отношении этих юридических лиц определенную степень корпоративного контроля.
Те же организации, которые в юридическом смысле являются государственными (учреждения и госпредприятия), не обладают правом собственности на закрепленное за ними имущество. Все имущество принадлежит на праве собственности государству, а организации обладают лишь так называемыми ограниченными вещными правами хозяйственного ведения или оперативного управления.
Известно также, что конструкция государственных организаций, основанных на праве хозяйственного ведения или оперативного управления, пришла к нам еще из советского времени, когда в условиях всеобщей государственной собственности на средства производства в хозяйственном обороте участвовали субъекты, представляющие одного и того же собственника — государство.
Однако в современных условиях актуальным является вопрос: насколько эта конструкция теоретически обоснована и практически жизнеспособна? И дело не только в том, что для рыночного хозяйства, основанного на частной собственности, ненормальной является ситуация,
когда в гражданском обороте действуют субъекты — несобственники, не известная ни одному развитому правопорядку, или что хозяйственное ведение и оперативное управление не соответствуют традиционным представлениям о вещных правах.
Вопрос стоит сегодня в иной плоскости: насколько оправданно существование государственных организаций — несобственников в условиях развития теории и практики корпоративных отношений? Иными словами, не замещается ли полностью тот функционал, который обеспечивался ограниченными вещными правами хозяйственного ведения и оперативного управления, корпоративными правами государства в отношении создаваемых им организаций?
На это могут последовать возражения: о каких корпоративных правах государства в отношении учреждений и госпредприятий можно вообще говорить, если эти организации по определению являются унитарными и не предполагают отношений членства или участия? В литературе можно встретить суждения о том, что государственные юридические лица или юридические лица публичного права к корпоративному праву не имеют никакого отношения, а использование в соответствующих отношениях корпоративно-правовой терминологии имеет «сугубо условный характер... поскольку эта проблематика, разумеется, не связана с корпоративным правом»1.
Однако если последовательно исходить из того, что юридическое лицо вообще — это понятие частного права, то какими бы «публичными» элементами юридическое лицо ни наделялось (органа государственной власти, властными полномочиями, установлением системы управления особым актом публичной власти и т. д.), с точки зрения гражданских отношений, ответственности перед кредиторами это юридическое лицо
1 Суханов Е. А. Сравнительное корпоративное право. М., 2014. С. 281.
является субъектом частного права и полностью должно подпадать под нормы корпоративного права.
Отрицание распространения на государственные юридические лица корпоративно-правового регулирования основано на неверном понимании господствующей доктриной, а также действующей редакцией ГК РФ существа корпоративных отношений.
Начать можно с того, что ГК РФ содержит существенный пробел в части определения отношений, возникающих между учредителями (собственниками) и государственными юридическими лицами (предприятиями и учреждениями).
Так, согласно п. 3 ст. 48 ГК РФ все юридические лица делятся на две категории:
1) юридические лица, на имущество которых их учредители имеют вещные права (государственные и муниципальные предприятия и учреждения);
2) юридические лица, в отношении которых их участники имеют корпоративные права (корпоративные организации).
Исходя из этой классификации получается, что участники корпоративных организаций имеют в отношении этих организаций корпоративные права, а учредители госпредприятий и учреждений в отношении этих организаций никаких прав не имеют, а обладают лишь правами в отношении закрепленного за ними имущества.
Однако даже самого беглого взгляда на правомочия учредителей государственных организаций достаточно для того, чтобы сказать: между учредителями и государственными предприятиями и учреждениями возникают определенные правоотношения, связанные с управлением собственником (учредителем) этими организациями (право на утверждение устава, назначение руководителя, получение части прибыли госпредприятия и т. д.). И эти правомочия имеют место не в отношении
имущества, находящегося в хозяйственном ведении или оперативном управлении, а в отношении государственных юридических лиц — государственных предприятий и учреждений, являющихся субъектами гражданского права. Очевидна также управленческая природа соответствующих отношений: собственник (публично-правовое образование) управляет созданными им юридическими лицами и реализует определенные управленческие правомочия.
На этом основании в юридической литературе был сделан вполне обоснованный вывод о том, что «отношения, возникающие между публичным образованием, выступающим в качестве субъекта гражданского права, собственника и учредителя юридического лица, с юридическим лицом, учрежденным этим образованием и обладающим имуществом на праве хозяйственного ведения либо оперативного управления, по своей природе являются гражданско-правовыми корпоративными отно-шениями»2.
Однако ГК РФ соответствующие отношения вообще не замечает, говоря лишь о вещных правах учредителей на имущество этих юридических лиц.
По сути, под вещным правом учредителя подразумевается лишь одно право собственности, что касается иных вещных прав (хозяйственного ведения и оперативного управления), то они принадлежат созданным учредителем государственным юридическим лицам.
Таким образом, следует различать три совершенно различных вида субъективных прав: право собственности учредителя государственных юридических лиц на их имущество; вещные права хозяйственного ведения и оперативного управления юридических лиц на закрепленное за ними имущество; «управленче-
2 Козлова Н. В. Правосубъектность юридического лица. М., 2005. С. 130—131.
ские» права учредителя в отношении самих государственных юридических лиц.
Игнорирование принципиальной разницы между этими правами приводит к ошибочным выводам об отсутствии каких-либо отношений между учредителями и государственными юридическими лицами, либо об отрицании корпоративно-правовой природы этих отношений, либо об отнесении к корпоративным правам вещных прав государственных юридических лиц.
Так, Н. В. Козлова считает, что права хозяйственного ведения и оперативного управления «являются по своей природе не ограниченными вещными, а корпоративными правами»3, так как эти права не отвечают традиционным представлениям о вещных правах и принадлежат лицу, находящемуся в подчиненном положении по отношению к другому лицу (собственнику).
Данный взгляд был подвергнут справедливой критике В. А. Беловым: «Согласно такому воззрению получается, что не собственник участвует в формировании имущественной базы унитарных предприятий и учреждений, но эти последние — в имущественной деятельности собственника, что, конечно же, не имеет и видимости правдоподобия»4.
В то же время В. А. Белов отрицает корпоративную природу отношений между публичным образованием и государственными юридическими лицами, при этом в своей аргументации по существу не проводит различий между вещными и корпоративными правоотношениями, что приводит к ошибочному выводу о том, что все отношения между публичным образованием и государственным юридическим лицом сводятся к отношениям собственности, что в корне неверно.
3 Козлова Н. В. Указ. соч. С. 134.
4 Корпоративное право: актуальные проблемы теории и практики / под общ. ред.
В. А. Белова. М., 2009. С. 39.
В частности, указанный автор отмечает, что «возможности учредителя в отношении юридических лиц, созданных и наделенных им ограниченными вещными правами, вполне охватываются содержанием сохраняющегося за ним права собственности на закрепленное за такими организациями имущество. Объявление этих отношений корпоративными противоречит одному из наших основных принципов не умножать сущностей без необходимости: создание всякой новой юридической формы для отношений, уже имеющих вполне определенную и традиционную юридическую форму (в данном случае — права собственности), не имеет никакого смысла и неизбежно будет нести на себе отпечаток надуманности и искусствен-ности»5.
Однако, как мы указывали выше, возможности учредителя в отношении созданных им юридических лиц не охватываются (и не могут охватываться!) содержанием права собственности, хотя бы потому, что правомочия собственника установлены в отношении имущества, а правомочия учредителя — в отношении другого субъекта гражданского права — государственного юридического лица; правомочия собственника носят абсолютный характер, а правомочия учредителя — относительный характер, право собственности является вещным, а природа права управления государственным юридическим лицом является дискуссионной, но уж точно не вещной. Поэтому речь идет не об искусственном «создании новой формы» для уже имеющихся отношений собственности, а о квалификации (и определении правовой природы) совершенно других отношений, отличных от отношений собственности.
Другим аргументом против корпоративной природы отношений меж-
5 Корпоративное право: актуальные проблемы теории и практики / под общ. ред. В. А. Белова. С. 62—63.
ду публичным образованием и созданным им юридическим лицом является то, что «при подобном подходе лишилось бы всякого содержания номинально сохраняющееся за собственником право собственности»6.
Действительно, при ближайшем рассмотрении содержания права собственности публичного образования в отношении имущества, закрепленного за государственным юридическим лицом, можно обнаружить, что оно, по сути, лишено какого-либо вещно-правового содержания. Однако данное обстоятельство, скорее, свидетельствует как раз в пользу корпоративной природы соответствующих отношений и об искусственности отнесения этих отношений к вещно-правовым, и в частности, к праву собственности.
Если обратиться к содержанию прав хозяйственного ведения и оперативного управления, можно обнаружить, что все ограничения этих прав в пользу собственника имущества юридического лица «укладываются» в содержание корпоративных отношений по управлению юридическим лицом между собственником юридического лица и самим юридическим лицом.
Так, согласно п. 1 ст. 295 ГК РФ собственник имущества, находящегося в хозяйственном ведении, имеет правомочия не столько в отношении имущества, сколько в отношении самого предприятия: он решает вопросы создания предприятия, определения предмета и целей его деятельности, его реорганизации и ликвидации, назначает директора предприятия, осуществляет контроль за использованием по назначению и сохранностью принадлежащего имущества, имеет право на получение части прибыли от использования имущества, находящегося в хозяйственном ведении.
6 Корпоративное право: актуальные проб-
лемы теории и практики / под общ. ред.
В. А. Белова. С. 63.
Ограничение правомочий предприятия по распоряжению недвижимым имуществом (только с согласия собственника) по своей природе является известным корпоративному законодательству о хозяйственных обществах и товариществах требованием о необходимости получения согласия высшего органа управления юридического лица (функции которого по существу выполняет собственник) на совершение определенных сделок, установленным законом или учредительными документами юридического лица.
Аналогичная ситуация складывается с правом оперативного управления: распоряжение имуществом здесь также производится с согласия собственника, назначение органов управления учреждения или казенного предприятия, утверждение устава и т. д. осуществляются собственником.
Таким образом, все правомочия собственника в отношении имущества, находящегося в хозяйственном ведении или в оперативном управлении, являются не правомочиями собственника, а правомочиями субъекта корпоративного управления в отношении юридического лица (учреждения или предприятия).
Что касается содержания собственно прав хозяйственного ведения или оперативного управления, то они действительно ограничены по сравнению с правом собственности. Однако эти ограничения ничем не отличаются от ограничений на совершение определенных сделок любым юридическим лицом, являющимся собственником своего имущества, со стороны органов юридического лица, предусмотренных законом или учредительными документами юридического лица, например акционерного общества.
Наконец, еще одним и, наверное, самым главным аргументом против корпоративной природы отношений между публичным образованием и государственным юридическим лицом является отождествление кор-
поративных отношений с объединением нескольких лиц (участников), преследующих общую цель, или с отношениями членства (участия), что с точки зрения доктрины и действующего ГК РФ немыслимо в унитарных организациях, каковыми являются государственные юридические лица. Как указывает В. А. Белов, «конструкции унитарных предприятий и учреждений не допускают объединения усилий и имущества нескольких учредителей во имя достижения общей цели, т. е. того самого элемента, без которого юридической формы, достойной квалификации в качестве корпоративных правоотношений, вообще не может быть создано»7.
На сегодняшний день ГК РФ исходит из того, что корпоративные отношения могут быть только в корпоративных организациях, т. е. организациях, основанных на членстве или участии, учредители (участники) которых обладают правом участия (членства) в них и формируют их высший орган. Как указывается в п. 1 ст. 2 ГК РФ, корпоративными являются отношения, связанные с участием в корпоративных организациях или с управлением ими.
Однако насколько оправданным является отождествление корпоративных правоотношений с отношениями членства (или участия) или с объединением нескольких лиц на основе общей цели? Данные признаки, как справедливо указывалось в литературе, относятся к любым объединениям лиц и характеризуют экономические кооперационные связи, «которые лежат в основе многих гражданско-правовых договоров, а также с различными неправосубъектными объединениями лиц, обладающих одним и тем же правом (сособственники, сонаследники, сокредиторы и т. д.)»8. Более того, дан-
7 Корпоративное право: актуальные проблемы теории и практики / под общ. ред. В. А. Белова. С. 63.
8 Суханов Е. А. Указ. соч. С. 50.
ные признаки присущи и неправовым образованиям (например, клубам по интересам, компании друзей и т. д.).
Поэтому вполне обоснованно некоторые исследователи не относят фактор членства к неотъемлемым признакам корпоративных отношений. Как справедливо отмечает С. А. Синицын, «понятие членства не обладает искомым гражданско-правовым смыслом и содержанием, не является единственным признаком корпорации в гражданском праве, не может считаться предтечей возникновения корпоративных правоотношений. Корпоративные правоотношения немыслимы вне юридического лица — корпорации, на что следовало бы, на наш взгляд, указать непосредственно в ГК РФ»9.
Корпоративные отношения, безусловно, появляются лишь там и тогда, где и когда возникает новое правосубъектное образование — юридическое лицо, и именно отношения, связанные с управлением этим правосубъектным образованием, и являются подлинно корпо-ративными10.
Безусловно, участие (членство), объединение нескольких лиц на основе общей цели имеются и в отношениях между участниками корпоративных организаций и корпорациями, однако насколько правильно брать эти признаки в основу квалификации отношений в качестве корпоративных? Ведь по сути речь идет о том, что есть некие особые гражданско-правовые управленческие отношения между учредителем (собственником) и юридическим лицом с набором определенных правомочий учредителя (собственника):
9 Синицын С. А. Абсолютные и относительные субъективные права. Общее учение и проблемы теории гражданского права. Сравнительно-правовое исследование: монография. М., 2015. С. 364.
10 См. об этом: Гутников О. В. Содержание корпоративных отношений // Журнал российского права. 2013. № 1. С. 26—39.
утверждать устав, назначать органы управления и т. д. Эти правомочия могут принадлежать либо одному лицу (собственнику имущества государственной организации, единственному участнику хозяйственного общества и т. д.), либо одновременно нескольким лицам (акционерам в акционерном обществе, участникам хозяйственного общества и т. д.). При этом то, сколько лиц выступает на стороне управомоченного, существа дела не меняет: содержание и природа «управленческих» корпоративных отношений остаются теми же. Точно так же любая множественность лиц в различных гражданско-правовых отношениях не меняет правовой природы этих отношений и соответствующих субъективных прав: при множественности лиц на стороне кредитора в обязательственных отношениях субъективное право кредитора и набор его правомочий не превращаются в какое-то иное «корпоративное» право участия в обязательстве, оставаясь обязательственным по своей природе; при множественности лиц на стороне собственника в вещных отношениях субъективное право собственности и набор его правомочий также не превращаются в какое-то иное «корпоративное» право участия в общей собственности, оставаясь вещным по своей природе. То же можно сказать и об исключительных правах.
Получается, однако, что отождествление корпоративных отношений в юридических лицах с отношениями участия (членства) придает фактору простой множественности лиц на стороне управомоченного в этих отношениях качество, способное изменить природу соответствующих отношений с «некорпоративных» в унитарных организациях на «корпоративные» в организациях, основанных на членстве или участии. При таком подходе, безусловно, можно согласиться с «корпоративностью» отношений в корпоративных организациях. Остает-
ся один «маленький» вопрос: какова природа отношений между публичным собственником и созданной им организацией при том, что ничем, кроме количества участников, данные отношения не отличаются от «корпоративных»?
Попытки ответить на этот вопрос, равно как и обоснование качественно иных «корпоративных» отношений в корпоративных организациях, отличающихся по своей природе от отношений между учредителем и государственным юридическим лицом, а также сохранение и обоснование «особых» вещных прав хозяйственного ведения и оперативного управления, на наш взгляд, как раз и являются ярким примером умножения сущностей без необходимости, которое допускает сегодня и действующее законодательство, и господствующая доктрина. Если рассматривать корпоративное право как особого рода субъективное гражданское право, то более логично отталкиваться не от наличия или отсутствия множественности лиц на стороне субъекта такого права, а от его содержания, которое, очевидно, сводится к комплексу правомочий, связанных с управлением любым юридическим лицом.
И с этих позиций очевидно, что нет никакого права участия или «членства» как самостоятельного субъективного права, а есть право на управление юридическим лицом, которое может принадлежать одному (в унитарных организациях, хозяйственных обществах с одним участником и т. д.) или нескольким лицам. В последнем случае появляется лишь участие в праве управления. Это право управления юридическим лицом является относительным по своей природе и включает в себя комплекс имущественных и неимущественных правомочий субъекта права в отношении управляемого юридического лица, строится в целом по модели обязательственного права, что косвенно признал и законодатель, допустив применение к
требованиям, возникшим из корпоративных отношений, общих положений об обязательствах (ч. 3 ст. 3071 ГК РФ).
Безусловно, обоснование правовой природы и содержания субъективного права управления юридическим лицом как самостоятельного вида гражданского права (наряду с вещными, обязательственными, исключительными правами) является отдельной научной задачей, попытки решения которой уже встречаются в литературе. Например, М. Е. Егорова обосновывает концепцию «управленческого правоотношения», согласно которой «в любых юридических лицах, вне зависимости от их отношения к имуществу, находящемуся в их собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении, ведущее значение в оценке содержания корпоративного правоотношения должно придаваться не отношениям собственности, а управленческим отношениям, основу которых составляет феномен частноправовой власти корпоративного содержания»11. Возможность существования гражданско-правовых управленческих отношений в частном праве, построенных по методу субординации, признает и С. А. Си-ницын, отмечая, что такие отношения не до конца исследованы, однако связывает их исключительно с корпоративными организациями12. При этом автор почему-то субъективное право корпоративного управления рассматривает не с точки зрения правомочий участников в отношении корпорации, а с точки зрения правомочий самой корпорации в отношении самой себя, что выглядит по меньшей мере странно: «Право на управление собственной деятельностью является субъективным правом юридического лица как самостоятельного субъекта граждан-
11 Координация экономической деятельности в российском правовом пространстве: монография / отв. ред. М. А. Егорова. М., 2015.
12 См.: Синицын С. А. Указ. соч. С. 375—377.
ского права. Данное право возникает с момента создания юридического лица и содержательно имеет наиболее полный характер»13.
Однако очевидно, что никакого права на управление собственной деятельностью (по сути, права в отношении самого себя) с точки зрения модели субъективного гражданского права нет и быть не может. Если использовать обязательственно-правовую терминологию (общие положения которой применимы к требованиям из корпоративных отношений), в данном случае имеет место совпадение кредитора и должника в одном лице, что влечет сразу же прекращение этого правоотношения с момента создания юридического лица. Любое управление в общественных отношениях предполагает наличие субъекта управления и субъекта, которым управляют (объекта управленческого воздействия). Представить субъекта и объект управления в одном лице немыслимо, а юридическое лицо, обладающее субъективным правом на управление собственной деятельностью, сильно напоминает унтер-офицерскую вдову, которая сама себя высекла. Поэтому говорить о субъективном праве на управление можно лишь в понимании конструирования нового субъективного корпоративного права управления юридическим лицом со стороны другого субъекта (или нескольких субъектов) гражданского права, противостоящего субъекту, которым управляют.
Если же рассматривать управленческие правомочия юридического лица в отношении самого себя, то в лучшем случае можно говорить об автономии воли этого лица и его правоспособности, а в худшем — об управленческих «внутрикорпоративных» отношениях, которые, однако, либо гражданско-правовыми не являются, либо вообще относятся не к правовым, а к фактическим отношениям.
13 См.: Синицын С. А. Указ. соч. С. 377.
Библиографический список
Гутников О. В. Содержание корпоративных отношений // Журнал российского права. 2013. № 1.
Козлова Н. В. Правосубъектность юридического лица. М., 2005.
Координация экономической деятельности в российском правовом пространстве: монография / отв. ред. М. А. Егорова. М., 2015.
Корпоративное право: актуальные проблемы теории и практики / под общ. ред. В. А. Белова. М., 2009.
Синицын С. А. Абсолютные и относительные субъективные права. Общее учение и проблемы теории гражданского права. Сравнительно-правовое исследование: монография. М., 2015.
Суханов Е. А. Сравнительное корпоративное право. М., 2014.
Энергия как объект договорных отношений: к вопросу о понятии и правовой природе
ШВЕДКОВА Ольга Владимировна, ведущий научный сотрудник отдела научного обеспечения деятельности секретариата делегации Российской Федерации в Европейской комиссии за демократию через право (Венецианской комиссии Совета Европы) Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, кандидат юридических наук
117218, Россия, г. Москва, ул. Большая Черемушкинская, 34
E-mail: [email protected]
Статья посвящена одному из дискуссионных вопросов современного права - правовой природе энергии как объекта права и договорных отношений. Определение правовой природы и понятия того или иного объекта права имеет первостепенное значение с точки зрения отнесения его к существующим группам объектов права. Практическое значение такого отнесения заключается в установлении для каждой из групп определенного правового режима, прежде всего определяющего порядок закрепления прав на них и условий их оборотоспособности. Проанализированы доктринальные позиции ученых, рассматривающих энергию как особое имущество, на которое возникает право собственности, как «бестелесную» вещь и т. п. Учитывая природу энергии как явления, автор приходит к выводу о ее нематериальной природе, что позволило высказать предположение о невозможности ее отнесения ни к вещам, ни к имуществу. Более того, вызывает сомнение отнесение самой энергии к самостоятельному и единственному объекту договора. В результате по аналогии с закрепленным правовым режимом объектов интеллектуальной собственности в статье предложено наделить энергию «опосредованной» оборотоспособностью, а под термином «энергия» целесообразно понимать особый нематериальный объект права, обладающий экономической ценностью, в отношении которого у сторон договора возникают корреспондирующие имущественные права.
Ключевые слова: энергия, объект договора, правовая природа энергии, понятие энергии, вещь, имущество, бестелесное имущество, договор энергоснабжения.
Energy as Object of Contractual Relations: on the Issue about the Concept and Legal Nature
O. V. SHVEDKOVA, candidate of legal sciences
The Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation
34, Bolshaya Cheremushkinskaya st., Moscow, Russia, 117218
E-mail: [email protected]
The article is devoted to one of the discussion topics of modern law — the legal nature of energy as the object of law and contractual relations. Definition of the legal nature and the concept of any object of law is of primary importance from the point of view of classifying it among the existing groups of
