CC BY
35
И.В.Шапошникова
УДК 81'23
«ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ БОЛЬШОГО СТИЛЯ» И «ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МИНИМАЛИЗМ»:1 АКТУАЛЬНЫЕ СМЫСЛЫ В СТРУКТУРЕ РУССКОГО ЯЗЫКОВОГО
СОЗНАНИЯ?
В статье на основе экспериментальных данных 2007-2013 гг. исследуются актуальные процессы в структуре русского языкового сознания в азиатской части России. Анализируются ассоциативные поля государственности, их смысловая динамика по отношению к соответствующим реалиям прошлого века. Используются новые информационные исследовательские ресурсы: Русская региональная ассоциативная база данных (далее: СИБАС) и Русский ассоциативный словарь (далее: РАС-1 и РАС-2). Обосновывается идея семантической разметки ассоциативных баз данных для выявления оценочных доминант и получения материала, необходимого в анализе последствий идентификационных процессов последних десятилетий.
Ключевые слова: государственность в образах языкового сознания, украинская проблема и этническая идентификация, выявление напряженности и конфликтности социальных отношений, актуальные изменения смысловой структуры сознания, СИБАС, РАС-1, разметка баз данных, оценочные доминанты и оппозиции
Irina V. Shaposhnikova
MAXIMISED AND MINIMISED STATISM: ON SOME CURRENT SEMANTIC CHANGES IN THE RUSSIAN LANGUAGE CONSCIOUSNESS
The author considers (on the recent psycholinguistic experimental materials collected in 2007 - 2013) some current semantic changes in the Russian language consciousness in the Asian regions of Russia. The associative semantics of statism are analysed in comparison with similar entities represented in psycholinguistic and cultural sources of the XX-th century. The analysis is carried out on the materials of "The Russian regional associative data base" (further on: SIBAS) and "The Russian associative thesaurus" (further on: RAS-1 and RAS-2). The idea of possible semantic parsing of the associative data bases in order to reveal evaluative dominants is being discussed. Via semantic parsing researchers will get easier access to the materials which they need for their study of such ethnic identification processes that are prone to conflicts.
Keywords: statism and associated images in the Russian language consciousness, "the Ukrainian problem" and ethnic identification, revealing socially conflicting domains and prone to conflicts ethnic identification processes, some current semantic changes in the Russian language consciousness, SIBAS, RAS-1, semantic parsing of the associative data bases, evaluative dominants and oppositions.
Ассоциативно-вербальную сеть (далее АВС), полученную в эксперименте, можно рассматривать как динамическую смысловую структуру. В ней отражается
1 Термины Н.С. Трубецкого, предложенные им в работах по украинской проблеме в 20-е годы прошлого века (см. список литературы).
психически актуальное смыслообразование, характерное для идентификационных этнических процессов. Последние затрагивают как неязыковое, так и языковое сознание. Анализируя достижения российской психологии и психолингвистики в построении теории языкового сознания и речевой деятельности, Е.Ф. Тарасов делает важные для понимания процессов этнической идентификации выводы о том, что ведущие деятельности этноса определяют этнокультурную специфику чувственного познания. Происходит это потому, что при восприятии предметов определенной этнической культуры формируются перцептивные эталоны, где и содержатся опознавательные признаки, само выделение которых детерминировано деятельностями, практикуемыми конкретным этносом для выживания в ландшафте своего обитания. Кроме того, перцептивные эталоны используются как инструменты познания новых объектов, что влечет за собой процесс воспроизводства перцептивных эталонов любого этноса «которые вместе с языковым и неязыковым сознанием определяют этнокультурную специфику видения мира» [Тарасов 2014: 31].
«В процессе познания целесообразно различать два этапа: процесс восприятия и собственно сознание. Оба процесса культурно обусловлены: процесс восприятия, ведущий к конструированию чувственного образа, культурно детерминирован сенсорным алфавитом, который сформировался в филогенезе и усваивается в онтогенезе каждым членом социума, а сознание как познавательный процесс обслуживается инструментами, созданными в конкретной этнической культуре. Чувственное восприятие, не будучи сознанием, является его необходимой предпосылкой, "поставляя" ему чувственные образы, отображающие реальное положение вещей в мире» [Тарасов 2014: 34-35].
Такая теоретическая канва дает определенное представление о природе субъективных процессов и вместе с тем позволяет распознавать преднамеренные манипулятивные акты, которые нацелены на эти процессы. Чувственные образы, основанные на реальном положении вещей, могут противоречить предлагаемым в готовом виде объяснениям (идеологемам) из-за искусственного ограничения информации или попыток подменить реальные объекты, доступ к непосредственному восприятию которых ограничен, квазипредметными поделками. Из-за длительного воздействия такого рода (тем более с наложением на онтогенез) процесс идентификации закономерно будет проходить на фоне сужения сознания.
Теоретически такое сужение сознания и сопровождающий его внутриэтнический конфликт должны найти смысловое и знаковое выражение в культуре. Поскольку языковое сознание формируется в мотивирующей речевое взаимодействие совместной деятельности, оно не может не отразить общую доминанту семантических сдвигов этнического сознания в процессе идентификации.
Каковы факторы изменчивости рассматриваемой смысловой структуры? Прошлый век с его информационно-технологической революцией, ростом народонаселения и мобильности людей, климатическими и глобальными геополитическими изменениями стал эпохой больших сдвигов цивилизационного плана. Конкретные проявления этих сдвигов многообразны. На некоторых территориях постсоветского пространства наблюдается этнизация сознания, вплоть до шовинизма, этноцентризма (фашизма). Цивилизационные процессы прошлого
века породили мощную рефлексию у представителей русского интеллектуального мира, чья судьба находилась в центре драматических этнических событий. Одним из ярких представителей русской элиты, искавших ответы на вопросы, вставшие с новой силой перед россиянами сегодня, как и в начале прошлого века, был Н.С. Трубецкой.
Многие драмы русского мира идут от разрыва между «верхами» и «низами» культуры (в том смысле, который вкладывал в эти термины Н.С. Трубецкой [2007: 178 - 197]). В перестройку этот разрыв проявился в очередной раз, когда власть утратила общий язык с народом, а внутренний климат в стране на фоне идеологического кризиса стал уязвим для внешнего вмешательства. В современных нам украинских событиях внешнее вмешательство в неокрепшую государственность подталкивает людей на путь убийства своей культуры через выбор: Украина - Россия, выбор, который на бытийном уровне основной массе народа сделать практически невозможно, он не стоит в реальной жизни большинства украинцев и русских, тем самым создаются условия для искусственного разрыва единого культурного пространства. Теперь эти уроки усвоены уже в форме гражданской войны одной части украинцев против другой, образ «врага» подкреплен делами и поддержан экономикой иждивенчества. Силовой сценарий антигосударственных переворотов блокирует рефлексию (чем и опасно внешнее влияние, мешающее наладить благоприятный для внутриэтнического информационного обмена климат), между тем как идентификация требует именно рефлексии. Украинские верхи не дали идеологического конструкта, который был бы органичен для народа и был бы принят им. Ситуация усугубляется тем, что исторически Украина демонстрирует классический пример несовпадения политических (государственных) границ с этнокультурными процессами.
Сужение сознания на Украине, вероятно, связано с попытками предубежденного выбора в пользу сужения поля культуры, выбора за которым стоят те, кого Н.С. Трубецкой в начале прошлого века назвал «узкими и фанатичными краевыми шовинистами» [2007: 514]. Эти люди «оптируют» против общерусской культуры за вполне самостоятельную украинскую культуру, стараясь «упразднить саму возможность свободного выбора между общерусской и самостоятельно украинской культурой», запрещая украинцам знание русского языка, знакомство с русской культурой, внушая ненависть ко всему русскому [Трубецкой 2007: 514-515].
Рассматривая украинскую проблему внутри общерусского мира, Н.С. Трубецкой говорит о «разных редакциях русской культуры», которые он усматривает в разном отношении к государству. «Для украинцев государственность большого стиля была чем-то чужим и внешним, ибо она ассоциировалась для них с государством польским, от которого им приходилось обороняться; развиваясь в постоянном отмежевании от давления государств, они, естественно, были склонны к известному государственному минимализму, граничащему с анархией. Напротив, великорусы выросли и развились в государственном строительстве, в сознании колоссальных возможностей и миссии государственного объединения, государственность большого стиля была для них своим национальным делом, национальной миссией, и потому естественным для них являлся известный этатизм, государственный максимализм, по необходимости связанный с некоторой жестокостью государственной власти. Это резкое различие между обеими редакциями русской культуры по вопросу об отношении к государственности порождало некоторое отталкивание: москвичам
украинцы казались анархистами, украинцам же москвичи могли казаться мрачно-жестокими. Но в то же время это же различие порождало и притяжение: московский государственный максимализм и пафос сильного государства большого стиля, хотя бы и с жестокой государственной властью, производили сильное впечатление, действовали заразительно, и, конечно, именно это побудило государственных людей Украины присоединиться к Москве, и не только присоединиться, но принять и самое активное участие (не за страх, а за совесть!) в общерусском государственном строительстве» [Трубецкой 2007: 548-549].
В цитируемой культурологической работе Н.С. Трубецкого и в его дискуссиях с профессором Д.И. Дорошенко осмысляются современные авторам события начала прошлого века. Сегодня перед общерусским миром опять встали те же самые вопросы идентификации в новых условиях идеологического кризиса на постсоветском пространстве. «Заставляя украинцев забыть, что они не только русские, но и украинцы, дореволюционное русское правительство насиловало природу, а такое насилие удаться не могло - ибо "гони природу в дверь, она влетит в окно". Теперь совершается обратная ошибка: современное украинское правительство в согласии с крайними украинскими националистами принуждает украинцев забыть, что они не только украинцы, но и русские. Это есть тоже насилие над природой, которое тоже удаться не может; рано или поздно природа возьмет свое. Украинское национальное самосознание непременно должно включать в себя оба элемента - общерусский и специфический - украинский. Искусственное подавление одного из этих элементов (все равно какого!) ведет к самосознанию изуродованному и ущербленному» [Трубецкой 2007: 559].
Как избежать насилия над природой и снизить градус напряженности и конфликтности в социальных отношениях? Есть ли объективное основание («материальный субстрат») идентичности и, если таковое имеется, как далеко простирается его влияние? Где локализуется источник субъективного фактора (сознания)? В мозгу индивида или во внешнем мире? Деятельностный подход к исследованию сознания локализует источник нашего сознания во внешнем мире. Это задает предметность как один из основных факторов в интерпретации процессов сознания и, в частности, субъектно-объектных отношений (подробнее о принципе предметности и других основаниях этой теории см. [Тарасов 2014]).
В науке последних десятилетий идет поиск нейрофункционального субстрата идентичности. Недавнее открытие «зеркальных нейронов» (которое связывают с именами Дж. Риззолатти, Л. Фадига, В. Галиса, Л. Фогасси, М. Арбиба) уже позволило ученым строить гипотезы в этой области. Высказываются и подкрепляются экспериментальными данными положения об адаптации нейронных механизмов (в том числе и «зеркальных систем»), предназначавшихся изначально для сенсорномоторных функций, к созданию нейрофункциональной «архитектуры» мыслительных и языковых процессов при сохранении за этими нейронными механизмами их прежних функций [Gallese 2008]. Подчеркивается, что значение и смысл действий человека формируются в его включенности в бытие, в процессе его личного опыта взаимодействия с окружающей средой. Здесь видится нейрофункциональное подкрепление высказанным ранее психолингвистами идеям, легшим в основу системы лингвистических знаний о речевой деятельности, о структуре сознания и его функционировании в процессе овладения языком [Шапошникова 2015]. Подходы к созданию нейрофункциональной модели
идентичности усматриваются в работах Витторио Галиса [Gállese 2008, 2009 и др.]. Автор приходит к мысли о том, что идентичность включает в себя сферы действий, ощущений, аффектации и эмоций, поскольку все эти сферы объединены при формировании идентичности активизацией одних и тех же нейронных систем. Так создается основа общего межсубъектного пространства (the shared intersubjective space) в котором человек пребывает с самого рождения [Gállese 2009: 520]. Смысловая сторона всех упомянутых сфер (как люди действуют, какие у них намерения и установки, что они ощущают и чувствуют при этом), как основа межличностных связей в общем пространстве автоматически находит воплощение в телесных реакциях человека. Открытие зеркальных нейронных систем показывает, что одни и те же нейронные системы активируются и когда самим субъектом совершаются конкретные акты-манифестации этих сфер и когда они просто наблюдаются им, а также, что особенно важно для изучения языкового сознания, в процессе вербализации связанных с ними образов. Стало быть, можно вести речь о закрепленном (воплощенном) в нейронных сетях «мы-центричном» пространстве (we-centric space) совместного опыта. Автор также считает, что этот общий функциональный механизм опосредует нашу способность разделять (понимать) с окружающими нас людьми смысл действий, установок, намерений, чувств и эмоций, формируя идентичность как многоуровневую связанность индивидов, их принадлежность к мы-центричному пространству (we-ness) [Gallese 2009: 520]. Ср. с сенсорными признаками и эталонами в основе чувственных образов в психолингвистических теориях деятельности и сознания.
Отечественная психолингвистика предпринимает попытки получить доступ к процессам идентификации через языковое сознание. Структура сознания в психолингвистическом ракурсе основывается на со-функционировании бытийного (с биодинамической тканью движений и действий, чувственной тканью образа) и рефлексивного слоев (значение и смысл) [Леонтьев 2005: 91 - 104; Зинченко 1988, 2008]. Этническое (социальное) сознание представляет собой сложную смысловую структуру, укорененную в бытии народа. Идентичность (как нейрофункциональный субстрат) формируется в онтогенезе на фоне предъявления ребенку в готовом виде образов родной культуры и их вербальных знаков с последующим их творческим освоением и интериоризацией. При этом формируется смысловая структура этнического сознания (концептуальная и языковая модели мира). Поэтому и язык, будучи орудием формирования сознания и средством выведения его вовне, может выполнять как функцию этнокультурного идентификатора, так и с определенными допущениями орудия сотворения этнокультурной идентичности и регулятора традиции.
Нейромодели идентичности со стороны психолингвистики может быть соположена ассоциативно-вербальная модель. Психолингвистический подход не противоречит данным нейронауки, и может строиться на экспериментальной базе с использованием новых информационных технологий, позволяющих создавать ассоциативно-вербальные модели, отражающие смысловую структуру языкового сознания. Объектами анализа в этих моделях являются, как известно, ассоциативные поля (далее: АП). Частотность вербальных ассоциаций как один из факторов образования АВС также имеет нейрофизиологический субстрат. Следует отметить, что у лингвистов имеются прецеденты исследования частотности вербальных единиц с отсылками к нейрофизиологической основе (например, [Bybee 2010]).
Здесь функциональные изменения многоуровневого характера у высокочастотных единиц возводятся к нейромоторике как основному фактору наряду с традиционно рассматриваемыми в лингвистике языковыми и когнитивными.
Психолингвистические и нейрофункциональные подходы дают нам знания, которые исключают одномоментную переплавку этнического сознания по факту административного решения. Наоборот, они свидетельствуют о детерминированности субъективного опыта объективными средовыми факторами, среди которых основное место занимает предметная специфика деятельностей. Все это не исключает и определенного обратного влияния субъективного опыта на сами эти деятельности.
Опыт «государственности большого стиля», видимо, означает, что, какие бы ценности не выдвигали русские в процессе самоидентификации, эффективность их самоорганизации поверяется созданием такой государственности. Это глубинная задача («смысл») всей деятельности этнической системы. Для такой системы характерна культура больших свершений. Не случайно Россия представляет собой северную энергетическую державу. Не так-то просто взять газ и нефть в таких природных условиях, построить ГЭС, АЭС, космические объекты, сдержать съевшую полмира империалистическую систему коричневой чумы, осуществить небывалый по мощи проект социального строительства справедливого общества. Конкурировать с такой системой непросто, но участвовать в ее деятельности готовы активные силы многих народов.
Во внутриэтническом конфликте на Украине самоидентификация части украинцев в настоящее время, как и в прежние времена, идет через отталкивание от государственности (ее минимизацию); при сужении сознания до поиска врагов, акцент смещается на воплощенных государственников - русских. Внешнее вмешательство, апеллируя к идеологическим установкам антирусскости, только подталкивает украинцев к разрушению своей государственности. В этой связи правомерен вопрос: сохраняется ли «государственность большого стиля» в смысловом поле сознания молодых россиян? Что изменилось в нем за последние 20 лет? Не грозит ли России в эпоху потребительства демонтаж государственности, в чем-то аналогичный украинскому вопросу?
Государственность реализуется через ее носителей - государственников. Они бывают разными: защитники отечества, стратеги-системщики, инженеры государственных механизмов, социальных институтов, исполнители и создатели идеологических конструктов, охранители культуры, паразиты (кормленцы) от государственных возможностей и др. Поэтому для полноты картины необходимо рассмотреть АП, представляющие образы не только государства, но и государственных людей.
Рассмотрим смысловые предпочтения испытуемых в ассоциативных полях ГОСУДАРСТВО, ПРАВИТЕЛЬСТВО, ПРЕЗИДЕНТ, ЧИНОВНИКИ.
ГОСУДАРСТВО (СИБАС). В устойчивой части АП государство осмысляется в масштабах страны страна 62, Россия 59, РФ 7, поэтому оно российское 17, наше 7, и даже мое 2, родина 9, держава 2, принадлежит России 2, а его резиденция - Кремль 2. Государство базируется на целом ряде социальных институтов и представительств: власть 27, правительство 15, президент 12, политика 7, общество 5, система 3, монархия, держава, парламент, налоги 2. Оно представляет народ 4, оно есть нация 3, люди 2, патриот(ы) 2. У него есть свои
атрибуты-знаки: флаг 4, герб, граница, Кремль. Государство несет в себе то, что создается его институтами и людьми: демократия, и право 5, единство, закон, сила 4, мощь, право 2. Носитель и представитель государственности - президент 12, правитель 2, глава 2, это Медведев 4, Путин 3. Государство должно быть сильное 7, большое 5, правовое 4, независимое 3, великое, единое, могучее, честное 2, в нем должно быть единство 4. Но оно может быть и плохое 4, тогда в нем обман 3, бедность, козлы, ненавижу 2.
Очевидно, что ядерная (устойчивая) часть АП дает позитивную, оптимистичную модель государственности, которая соответствует идентификации в пользу государственности большого стиля. На периферии (массив единичных реакций) выявляется несколько семантических сфер, среди которых следует выделить качество самого государства и то, что оно в себе несет: богатое, величие, крепкое, крупное, любимое, масштаб, многонациональное, могучее (Россия), мощное, мы вместе, надежное, общее, огромное, ответственность, родное, свобода, социальное, союз, сплоченное, справедливое, суверенитет и пр. Большинство ассоциаций либо не несут в себе оценочных смыслов, либо позитивны. Негативные смыслы в этой части поля представлены примерно 27,5% единиц, Среди них можно выделить те, которые связаны с озабоченностью по поводу неполноценности и даже ликвидации государственности: в опасности, в сложной ситуации, в упадке, разваливается, распад. Эти ассоциации свидетельствуют о позитивной направленности рефлексии на сохранение государственности в должном качестве. Выделяются и маркеры внутреннего «врага» - причины озабоченности: безответственное, воровство, коррупция, ложь, нищее, ненависть, несправедливость. Таким образом, абсолютное большинство негативных оценочных смыслов связано с рефлексией и озабоченностью, неравнодушием, причастностью к проблемам государства. Собственно ругательства и основанные на эмоциональном и безапелляционном неприятии брутальные оценки в адрес государства составляют здесь абсолютное меньшинство: концлагерь, секта, зло, самое дурацкое.
Сравнение ассоциативных полей ГОСУДАРСТВО в СИБАС и в РАС-1 показывает полную перестройку смысловой структуры в части социалистических и советских реалий. Государство советское (в РАС-1) воспринималось как более справедливое, народное, богатое, свободное и легче присваивалось как наше 26, мое 8. В нем присутствуют высокочастотные ассоциации, связанные с советской системой и более ранними реминисценциями. В СИБАС слово советский ушло совсем из АП Государство, а СССР 3 сохранил некоторую устойчивость, вероятно, в связи с чувством преемственности «государственности большого стиля» Россия -СССР. Данные РАС-2 в европейской части России свидетельствуют об аналогичных изменениях. Там также не фиксируются бывшие в РАС-1 устойчивыми цепочки: государство -> социалистическое 19; государство -> Советское 18 [Черкасова 2012: 209]. Вместе с тем, получена новая частотная пара: государство -> РФ (20) [там же: 208].
Институт президентства появился в России в период перестройки, поэтому до какой-то степени он нашел вербальное выражение в АП Президент в РАС-1. В целом это поле выглядит бедно (всего 103 реакции, из них 57 разных, 2 отказа и 47 единичны), по сравнению с данными СИБАС, отражающими опыт последних десятилетий.
В устойчивой части этого АП РАС-1 нет оценочных единиц. Здесь присутствуют персоналии первых президентов и номинации общего характера с намеками на источник президентства в России и канал поступления информации о деятельности президентов: Ельцин 17; страны 9; США 8; России 6;республики 4; ассоциации, власть, глава, Горбачев, телевизор 2
На периферии находим нейтральные в оценочном плане реакции, а также примерно 32% резко негативных ассоциатов-оценок, таких как: дурной, идиот, импотент, лживый, предатель, продажная шкура, пьяница, сволочь и др. При этом всплывает главарь 1 в противовес глава 2. Очевидно, что эти оценки напрямую связаны с актуальными для языкового сознания начала перестройки образами персон на посту президента.
Примечательно, что в СИБАС не только в разы расширилось наполнение АП ПРЕЗИДЕНТ (здесь 498 реакций, 137 разных и 95 единичных), но и изменилось соотношение оценочных смыслов. В устойчивой части преобладают персоналии новой эпохи, абсолютное лидерство у Путина: Путин 87, далее идет Медведев 53, замыкает тройку Ельцин 5, из иностранных президентов в устойчивую часть попал только Буш 4. Локальные связи представлены в многочисленных ассоциациях с Россией. Они свидетельствуют о том, что, несмотря на иностранное происхождение института президентства, сознание россиян связывает слово Президент с русскими реалиями. В ядре АП находим названия институтов, связанных с президентской деятельностью. Президент характеризуется как глава 41, глава государства, лидер, человек 4, авторитет, голова, мужик, политик, правитель, руководитель, царь 2. Он главный 13, умный 4, наш 3, молодец, вызывает уважение 2, хорошо 2. Есть символика, с которой ассоциируется облик и поведение президента России: медведь 5, костюм 2, а также предметы потребления с аналогичным названием: сыр 3. В этой части поля практически отсутствуют негативные реакции. Периферия дает большее разнообразие реакций и смысловых зон, в которые они объединяются. Здесь, помимо персоналий и стран (Володя, Обама, Клинтон, Д.А.Медведев, Горбачев, Польши, США и др.), присутствуют указания на роли предствителей элиты при президенте и некоторые институты при нем. Есть положительные оценки: главнокомандующий, достойный, лучший, справедливый и пр. Негативные оценки составляют примерно 11,5% от общего массива единичных реакций (ср. 32% в РАС): гад, лопух, марионетка, на фиг его, и др.
Можно констатировать, что в СИБАС образ президента явно оптимистичен с преобладанием позитивных оценочных смыслов, которые связаны с опытом довольно успешного руководства процессом российского государственного строительства последнего времени. Следует отметить, что эксперимент, отраженный в СИБАС, проводился еще до гражданской войны на Украине и крымских событий, принесших российскому президенту существенную дополнительную поддержку со стороны народа России.
При сравнении устойчивой части АП ПРАВИТЕЛЬСТВО в РАС-1 и в СИБАС выявляется его существенная перестройка, которая отражает смену настроений в обществе и изменения самого этого общества после проведенных правительством реформ. Сравним наиболее частотные ассоциаты (жирным шрифтом выделены те, которые присутствуют в обоих источниках).
ПРАВИТЕЛЬСТВО (РАС-1): наше 40; страны 37; советское 30; СССР 21; Горбачев 15; государство 9; временное, глава, государства, плохое 7;Москва, России 6.
ПРАВИТЕЛЬСТВО (СИБАС): РФ 31; государство 29; дума 28; президент 27; власть 24; России 23; Путин 17; плохое 10; страны 9; коррупция; парламент; США; управление 7; глава; государства; ложь 6
Очевидно, что у нового поколения россиян утрачиваются ассоциации с СССР и советским строем, наблюдается некое дистанцирование от действий правительства. Вместе с тем, отмечается повышение значимости российского контекста (РФ, России) и государственности. Из 72 разных реакций в устойчивой части поля РАС-1, 16 можно квалифицировать как ассоциации с негативным оценочным смыслом, что составляет примерно 22% от общего инвентаря разных слов-реакций. Например: плохое 7; глупое 5; дураков, тупое 4; свергнуто, хреновое 3; бездарное, идиотов, несправедливое, продажное, сборище, черти 2 и др. Нетрудно заметить, что здесь преобладают оценки эмоционального плана. В СИБАС на 54 разных слов-реакций приходится 19 (то есть 35%), отмеченных негативными оценками: плохое 10; коррупция 7; ложь 6; врет 5; беспредел; воры; не работает; несправедливое; тупое 3 несправедливость, обман 2 и др. Есть и совсем брутальные: вор; говно; дураки; идиоты; козлы; надоело 2 и др.
Таким образом, выявляется некоторое усиление негативного оценочного фона (по сравнению с РАС-1), при этом всплывают не только эмоциональные оценки, но и диагностические, фиксирующие реальные проблемы, связанные с деятельностью правительства. Сходная картина в периферийной части АП: 38% от списка единичных реакций несут в себе негативные оценки. Сюда можно отнести: беззаконие; бестолковое; взятки; дармоеды; дебилы; достали; дрянь; зажралось; иждивенцы; кормушка; лжецы; наглость; некомпетентное; сошло с ума; уроды; фу; и пр. В РАС-1 их примерно 26% от списочного состава единичных реакций. Позитивными оценками отмечены лишь несколько реакций как в РАС-1 (справедливое, великое, деловое, прогрессивное, хорошее), так и в СИБАС (демократичное, мудрое, справедливое, умное, четкое).
Иную картину находим в АП ЧИНОВНИК(И), где контрастируют данные РАС-1 и СИБАС. В СИБАС наполнение поля много богаче (500, 226, 24, 169) против (105, 70, 4, 59) в РАС-1. Смысловые сферы и акценты также поменялись. В устойчивой части РАС-1 находим ассоциации с литературными персонажами Гоголя, воплощенными символами чиновничьих стереотипов, а также внешние признаки субъекта и объекты, связанные с его деятельностью. В целом образ шаблонизирован и схематичен (абстрактен в своих общих контурах, можно говорить о бедности сенсорных эталонов в основе образа, который реконструируется на основе литературных посылов): бюрократ 19; Гоголь 5; вор, государственный, деньги, нос, ревизор, служащий, стол, толстый, чин 2. В периферийной части есть негативные единицы: барин, бумагомарака, взяточник, глупый, жулик, морда, писака, пьяный, толстопуз, хапуга и др.; нейтральные и безоценочные: аппарат, бумаги, должность, из министерства, контора, лысый, мелкий начальник, портфель, руководить, учреждение, форма и пр. Ядерная зона в СИБАС: коррупция 26; бюрократия 20; взятка; власть 18; бюрократы; люди 16; воры 14; деньги 11; взятки; правительство 8; богатые; взяточники; депутаты; дума; политика 7; гады; козлы; ложь; сволочи 6; государство 5; жлобы; зло; политики 4; буржуи; вор; галстук; города; есть; злые; президент; уроды 3; администрация; верх; воруют; врут; глупость; Гоголь; госаппарат; государственные; должность; история; казнокрады; конторские крысы; начальство; нечестные; плохие люди; продажные; суки; толстый; тупые 2 и др.
Помимо общих для РАС-1 и СИБАС ассоциатов (выделены жирным в устойчивой части), в СИБАС находим много новых, преимущественно негативных смыслов,
которые называют внешний облик, атрибуты, проблемы, создаваемые чиновниками: толстый 2; деньги, очередь, справки, проверка, проволочки, кабинет, мигалки, галстук, большой стол, милиция, бумажки, дела, чин, живот, костюмы, ордена, пиджак, пузатые, пухлые 1 и др.; социальные позиции (роли) и институты, где сосредоточена деятельность чиновника: власть 18; правительство 8; депутаты, дума, политика 7; государство 5; политики 4; города, президент 3; администрация, верх, госаппарат, должность, история, начальники, управленцы 2; босс, государственные служащие, губернатор, департамент, депутат, крупные шишки, министры, мэр, партии, правительства, таможня, тюрьма, федерации, чин и др. Очень немногочисленны реакции, идентифицирующие чиновников как обычных людей со свойственными им нормальными, социально приемлемыми признаками: люди 16; человек 2; голова, мужчины, мы, одинаковые, разные, тоже люди, умный, усталый 1. Ср.: крысы, но не все 1. Литературные ассоциаты явно ушли на периферию: Гоголь 2; мертвые души, ревизор, титулярный 1. Предикаты-прямые указания на действия чиновников базируются преимущественно на негативных оценках: есть 3; воровать, воруют, врут 2; берет, берут деньги, оборзели, рулят, хапают 1.
Главная отрефлексированная в предметном опыте последних десятилетий проблема, связанная с растаскиванием общегосударственной собственности руками тех, кто к ней был приобщен в советское время, превращением государства в корпоративное предприятие, трансформацией социального строя и экономики, ложью и угрозами для «государственности широкого стиля», находит устойчивое воплощение в семантической зоне (воровство и ложь) с рядом высокочастотных ассоциатов, а также многочисленных единичных реакций: коррупция 26; взятка 18; воры 14; взятки 8; богатые, взяточники 7; ложь 6; зло 4; буржуи, вор 3; воровать, воруют, врут, глупость, казнокрады, лживые, нечестные, продажные 2; бандиты, бездельники и воры, берут деньги, вранье; грабеж; злодеи; коррупционеры, мафия, обманщики, оборотни в погонах, паразит, под следствием, пожиратели, преступники, продажный, хапают и мн. др.
Можно заключить, что образ чиновников в СИБАС гораздо более (по сравнению с РАС-1) конкретен, предметно структурирован, основан на новых сенсорных признаках и эталонах. Вероятно, здесь отражен негативный личный опыт прямых контактов с представителями власти в условиях рыночных реформ, а также подкрепленный влиянием СМИ устойчивый ряд оценок-ярлыков, создающих приземленный (в отличие от схематичного в РАС-1), но устойчиво негативный образ. Расширился инвентарь предоставленных культурой познавательных средств, к которым Е.Ф.Тарасов относит и образы сознания, объясняющие результаты чувственного восприятия [2014: 28]. Последнее могло произойти за счет деятельности разных интерпретирующих политических и экспертных программ в СМИ и иных источников (включая публицистическую и учебную литературу, в которой объясняются процессы социальной энтропии конца прошлого века в СССР)2. Общее количество негативных ассоциатов из общего списка разных реакций в ядре АП ЧИНОВНИКИ в СИБАС составляет 55%! Еще больше их в периферийной части поля, где расширяются семантические зоны оценок, появляются крайне брутальные единицы, с нарушением табу (ср.: бандиты; беспредел; зло; враги; все пи...; гомосеки; грабеж; грязь; злодеи; крысы; мрази; мудаки; негодяи;
2 «.. .внешний по отношению к субъекту деятельностно освоенный мир есть предметная экстрацеребральная форма сознания, детерминирующая при ее восприятии внутреннюю, образную форму сознания. Следовательно, предметный мир, деятельностно освоенный и ставший после этого средством порождения образов сознания, превращается при исследовании этих образов в инструмент анализа сознания "по предметам внешнего субъекту мира"» [Тарасов 2014: 28].
пидары; ух они; хамы; чмыри и мн. др.). В этой части АП негативно-оценочные единицы составляют 58% (против 35,5% в соответствующей части АП ЧИНОВНИК в РАС-1). Таким образом, вся мощь постперестроечной фрустрации от утраты защитного пояса культивированных в прежние времена ценностных ориентиров и завышенных ожиданий обрушивается на людей, в чьем поле деятельности русское сознание локализует ответственность за построение и сохранение государственности в России. При сохранении оптимистического идеала государственности в сознании русского человека несовершенство текущего состояния дел относится на счет правительства и чиновников (то есть людей). Образ президента имеет тенденцию к идеализации в сторону позитива, однако он динамичен в своем приближении к реальной оценке внешнего мира, поскольку зависит от качеств и действий конкретной личности, занимающей этот пост.
Результаты наших наблюдений над семантическими структурами всех рассмотренных здесь АП применительно к оценочным смыслам дают противоречивую картину, которая, впрочем, фиксирует реальные противоречия в сознании россиян и имеет глубокие исторические корни, связанные с особенностями форм государственности в России. Общий оптимистично-положительный образ государства (как в РАС, так и в СИБАС) противостоит образам государственных людей, официальных носителей и представителей государственности (президент, правительство, чиновники). При таком сопоставлении выявляется исключительно позитивная оценочная доминанта у образа президента (с отсутствием негатива в ядре АП как в РАС, так и в СИБАС) и с резким усилением позитива на периферии поля в СИБАС (11,5% негативных ассоциатов в СИБАС против 32% в РАС-1). Правительство как институт и как набор властных представителей оценивается в гораздо большей степени негативно, чем президент, причем, если у президента положительная оценка усиливается со временем, то с правительством все обстоит наоборот. В ядре РАС-1 - 22% негативных оценок, в СИБАС - 35%; единичные реакции (периферия АП) в РАС-1 дают 26% негатива, в СИБАС уже 38%. Абсолютно негативные оценочные доминанты находим в образах чиновников, как в РАС, так и в СИБАС. Здесь также отмечен рост негатива (в ядре АП РАС-1 - около 10%; СИБАС уже 55%; единичные реакции дают в РАС 32%. В СИБАС - 58%). Это очень высокие показатели с учетом того, что позитивные оценки встречаются редко как исключительные случаи по отношению ко всему набору ассоциатов в рассматриваемых АП ЧИНОВНИК(И). Выявленные здесь оценочные доминанты свидетельствуют, на наш взгляд, о сохранении актуальности «государственности большого стиля» в идентификационных процессах, отразившихся в языковом сознании молодых россиян. Вместе с тем, они говорят о высоком уровне социального напряжения в отношениях граждан России с управленческим аппаратом на местах, об отсутствии положительного (привлекательного) образа чиновника, что может стать препятствием в дальнейшей легитимизации власти при новых выборах на местах.
Ценностные сдвиги, сопровождающие процессы идентификации, целесообразно рассматривать на всем массиве ассоциатов полученной в эксперименте модели АВС. Для этого потребуется семантическая разметка корпуса именно в целях определения ценностных доминант. Исследование языкового сознания, по нашему убеждению, должно опираться не только на фундаментальные основы теории языкового сознания, но и на апробацию теоретических установок в решении прикладных задач. Одной из перспективных в плане практического выхода задач может стать профессиональная лингвистическая разметка ассоциативных баз данных [Шапошникова 2014]. Разметку можно проводить как в целях тотальной (или частичной) маркировки формально-
языковых показателей отмеченных вербальных единиц, или классов единиц, так и с содержательной стороны, в целях выявления смысловых доминант на всем массиве или на массиве определенных групп ассоциативных пар. Формальная разметка будет призвана помочь исследователю в анализе активной грамматики. Она также может послужить мостом для будущего соединения возможностей ассоциативных баз с корпусами, способными дать полнотекстовые иллюстрации. Здесь возможно решение проблемы поиска соответствий «словарного» и «психолингвистического» представлений значений, о чем пишут психолингвисты, занимающиеся ассоциативной лексикографией [Гольдин, Сдобнова 2014].
Литература
Гольдин В.Е., Сдобнова А.П. «Словарное» и «психолингвистическое» представление значений: поиски соответствий // Вопросы психолингвистики. №4(22). - М., 2014. - С.56 - 67.
Зинченко В.П. Проблема «образующих» сознание в деятельностной теории психики // Вестник МГУ. Серия 14: Психология, 1988. Т. 3. - С. 25 - 34.
Зинченко В.П. Шепот раньше губ, или что предшествует эксплозии детского языка // Разумное поведение и язык. Вып. 1. Коммуникативные системы животных и язык человека. Проблема происхождения языка / Сост. А.Д.Кошелев, Т.В.Черниговская. М.: Языки славянских культур, 2008. - С. 101 - 134.
ЛеонтьевА.Н. Лекции по общей психологии. - М.: Смысл; КДУ, 2005. 511 с.
РАС-1: Русский ассоциативный словарь / Сост. Ю.Н. Караулов, Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тарасов, Н.В. Уфимцева, Г.А. Черкасова. Т. 1-2. - М.1994-1998. URL: http://www. tesaurus.ru/dict/dict.php
СИБАС: Русская региональная ассоциативная база данных (2008 - 2015) (авторы-составители И.В. Шапошникова, А.А. Романенко) URL: http://adictru.nsu.ru
Тарасов Е.Ф. Пролегомены к теории языкового сознания // Вопросы психолингвистики. №4(22). - М., 2014. С.24 - 35.
Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. - М.: Эксмо, 2007. - 736 с.
Черкасова Г.А. Новый русский ассоциативный словарь (РАС-2): первые результаты // Межэтническое общение: контакты и конфликты. Сборник статей / под ред. Н.В.Уфимцевой. - М.: ИЯз РАН-МИЛ, 2012. - С. 194 - 211.
Шапошникова И.В. К вопросу об инструментарии для сближения лингвистического образования с практикой жизни (на материале СИБАС - русской региональной ассоциативной базы данных) // Вопросы психолингвистики. 2014 год, Выпуск 2 (20). - С.28 - 41.
Шапошникова И.В. История языка как междисциплинарная наука (общетеоретические проблемы в интерпретации исторических процессов: к вопросу о методах) // Сибирский филологический журнал. 2015. № 1. - С.140 - 149.
Bybee J. Markedness: Iconicity, Economy, and Frequency // J.Jung Song (ed.). Handbook of Linguistic Typology. Oxford: Oxford Univ. Press, 2010. - P. 131 - 147.
Gallese V. Mirror neurons and the social nature of language: The neural exploitation hypothesis// Social Neuroscience. 2008. Volume 3. Issue 3-4. - P. 317 - 333.
Gallese V. Mirror neurons, Embodied Simulation, and the Neural Basis of Social Identification // Psychoanalytic Dialogues: The International Journal of Relational Perspectives. 2009. - P. 519- 536.
