CC BY
271
ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ БЕЛОГО ДВИЖЕНИЯ:
ИЗ ИСТОРИИ ИЗУЧЕНИЯ
Безвременно ушедшая Валентина Дмитриевна Зимина (1957— 2012) - воспитанница Исторического факультета Калининского (Тверского) государственного университета, профессор РГГУ - положила начало изучению Белой государственности в ее современном понимании. Историк неординарно мыслящий, а главное - пишущий, она сформулировала оригинальные теоретические взгляды, разработала и применила новаторские подходы, наметила дальнейшие пути исследования этой сложной, многоплановой проблематики1.
Выделив из всей «белой тематики» в качестве стержневой проблему государственности Белого движения, она рассматривала ее как продолжение Российской имперской государственности. Анализ огромного фактического материала по всем «белым» территориям бывшей Российской империи, глубокое и системное выявление общего и особенного, целеустремленный поиск ответа на главный вопрос - почему Белое движение потерпело поражение? - позволили ей сделать исключительно важные обобщения.
Одно из них состоит в том, что «модель белого государственного устройства России сочетала в себе тоталитарные и демократические начала», а это «создавало широкое поле для политических комбинаций». А с другой стороны, спецификой Белого движения стало «чрезвычайное многообразие политических режимов как результат различия их социально-сословных обликов, технологии захвата и удержания власти, а также идеологического оформления»2.
Всей своей многолетней плодотворной работой В.Д. Зимина воплощала в реальность не раз высказанное ею предположение (скоро ставшее, по сути, уверенным утверждением), что изучение истории Белого движения, как и вообще истории Гражданской войны, «должно идти поступательно: от режима к региону и далее к России в целом. Это путь не от простого к сложному - “по прямой”, а скорее “по спирали”, поскольку конечная цель заключается в определении закономерностей развития политического процесса в России. И вряд ли такой процесс можно схематизировать с учетом всех его местных и общероссийских особенностей»3.
Так ею был задан «вектор» изучения государственности Белого движения на перспективу. И этот «вектор», как ни покажется это кому-то обидным, разом отбросил на обочину многие работы, появившиеся в 1990-е гг., на волне почти массового интереса к Белому движению, - как «тонкие», так и «толстые», - с разной степенью придыхания живописавшие о «героизме белых воинов» и «трагедии Белой гвардии», о «терни-
стом пути» белых вождей, будто бы «далеких от политики», о символах и униформе белых войск... Но только не о политических режимах, законодательстве, правительствах, военном и гражданском аппаратах управления, внутренней политике, «экономическом порядке» и прочих подобных «скучных материях». Впрочем, время для беспристрастного критического анализа постсоветской историографии Белого движения, кажется, еще не наступило.
Так или иначе, дело В.Д. Зиминой продолжил Василий Жанович Цветков, ныне один из авторитетных историков Белого движения и Гражданской войны.
Он начинал свою исследовательскую работу в конце 1980-х гг., будучи аспирантом Исторического факультета Московского государственного педагогического института им. В.И. Ленина. Начинал с изучения аграрнокрестьянской политики белогвардейских режимов. Особую, благотворную роль в становлении молодого историка сыграло научное руководство профессора Эрнста Михайловича Щагина, одного из ведущих отечественных историков-аграрников.
Первые статьи В.Ж. Цветкова, опубликованные в начале и середине 1990-х гг., были посвящены аграрно-крестьянской политике правительств генералов А.И. Деникина и П.Н. Врангеля. Они сразу обратили на себя внимание широким использованием новых, только что ставших доступными источников, основательностью и системностью анализа, взвешенностью оценок4.
Кандидатская диссертация по этой теме, защищенная в 1996 г., своим высоким уровнем предвещала скорое, почти уже состоявшееся, появление сильного историка-аграрника Гражданской войны.
Однако В.Ж. Цветков свернул на иной путь: значительно расширив круг изучаемых проблем, он в качестве «ударных» выбрал идеологическую и политико-правовую составляющие Белого движения. Сделал он это, исходя из верной в общем-то посылки: нельзя изучать ни аграрнокрестьянское, ни какое другое ключевое направление внутренней политики белых правительств, не исследовав трансформации идеологии, права и политических институтов Белого движения. Причем не в отдельном регионе, а сравнивая их между собой, выявляя общие закономерности и региональную специфику. В частности, его внимание привлекли торговля и продовольственное дело на Белом юге, собственно вооруженные силы белых диктатур юга России, формирование и снабжение которых в значительной мере зависели от взаимоотношений генеральской власти и южнорусского крестьянства. В конце 1990-х - 2000-х гг. им были опубликованы работы, в той или иной мере освещавшие эти мало или совсем не исследованные тогда сюжеты5.
Следующим этапом научного творчества В.Ж. Цветкова стали объемные, в 30-40 печатных листов, сугубо научные, безо всяких «научпопов-
ских вольностей», книги о политических «структурах» Белого движения во всех регионах его «базирования» и существования. Написаны они были в ходе долгой и кропотливой работы над докторской диссертацией. Долгой в сравнении с иными нынешними докторами-«скороспелками» (для уточнения смысла в нашем контексте прибегнем к помощи незабвенного В.И. Даля: «Человек, ранее обычного созревший. кичливостью своею»). Первые две, охватывающие период с конца 1917 до конца 1919 гг., были опубликованы до защиты докторской, состоявшейся в июне 2010 г. (одним из оппонентов была В.Д. Зимина)6.
В.Ж. Цветков взялся за этот нелегкий, почти неподъемный труд, требующий как использования огромного массива опубликованных и архивных материалов, так и скурпулезного их анализа, ставя перед собой цель, по большому счету, вписать политическую историю Белого движения в военную. А именно: выяснить, как политики и военные пытались изменить организацию и методы управления занимаемой территорией, чтобы приспособиться к переменчивой военной обстановке и вместе с тем создать прочный и действенный механизм власти, способный не только «одолеть большевизм», но и стать основой для «возрожденной», то есть «очищенной» от большевизма, России.
Как видно из текста первых двух книг, сущностной чертой Белого движения В.Ж. Цветков считает его стремление к «самоопределению» в качестве государственно-правовой альтернативы Советской власти, возникшей, как были убеждены многие белые политики и идеологи, в условиях «пренебрежения правом». Впервые в отечественной историографии он подошел к процессу формирования политических «структур» и политического курса Белого движения, исходя из той посылки, что оно являлось самостоятельной военно-политической общностью, но при этом - неотъемлемой частью всего антибольшевистского движения во время Гражданской войны.
В обеих книгах В.Ж. Цветков последовательно, по разным регионам бывшей империи, анализирует, прежде всего, образование и деятельность центрального и местного аппаратов управления (исполнительной, законодательной и судебной властей), политико-правовой статус органов власти и управления, оценивает степень их традиционности, правопреемственности и новаций. Это логично дополняется рассмотрением роли общественно-политических надпартийных объединений (Всероссийского национального центра, Совета государственного объединения России, Союза возрождения России, Омского блока в Сибири, Объединения несоциалистических организаций на Дальнем Востоке и других) и партийных организаций (прежде всего кадетской партии и «новообразованных протопартий») в формировании политического курса белых правительств. Наконец, он раскрывает эволюцию политического курса белых правительств во взаимосвязи с изменением форм правления и государственного устрой-
ства, а также с попытками разрешения таких важных политико-правовых вопросов, как избирательная система, форма диктаторского управления, создание коалиционных органов власти.
Достоинства этих двух книг очевидны. Но, как известно, достоинства неизбежно продолжаются недостатками. С разговором о них, однако, повременим.
Третью книгу В.Ж. Цветков уже после защиты докторской диссертации доработал и разбил на две части, первая из которых увидела свет в начале 2013 г. Таким образом, он, по сути, начал и успешно завершает работу над монографией-многотомником, что стало крайне редким, практически исключительным явлением в российской историографии.
В первой части третьей книги В.Ж. Цветков системно рассматривает, как, при сохранении политических программ, в конце 1919 - начале 1920 гг. на антибольшевистских территориях белые диктаторы и их правительства отказывались от форм государственной власти, основанных на «Положении о полевом управлении войск в военное время», как вместо совещательно-распорядительных органов создавались представительные органы власти, «близкие к нуждам населения», как шло избавление гражданской власти от «засилья военных». В этом он видел цель своего труда, и достижению этой цели он подчинил решение всех конкретных исследовательских задач, строго придерживаясь проблемно-хронологически-территориального принципа, что, несомненно, следует отметить как большое достоинство.
Оценивая эту первую часть третьей книги, мы ограничимся двумя регионами, самыми «показательными», - востоком и югом России.
В.Ж. Цветков правомерно и обоснованно начинает рассмотрение политико-правовых и «структурных» перемен с Сибири, где к ним приступили раньше, чем на юге России. Им излагаются и оцениваются, прежде всего, проекты и идеи создания некоего подобия «представительства» (Государственного Земского совещания), созданного на основе земских и других общественных организаций, которое избегало бы конфронтации с Омским правительством и наладило бы с ним деловое сотрудничество. Далее - политические взгляды отдельных высших чинов армии и гражданской администрации. И, наконец, идеи и проекты различных общественных деятелей относительно тогдашнего и будущего государственного устройства Белой Сибири.
С особой обстоятельностью и всесторонностью - и в этом состоит другое достоинство книги (как и многотомника в целом) - В.Ж. Цветков разбирает «смену курса», произошедшую после эвакуации Омска. По его мнению, прочно обоснованному множеством источников, со стороны Колчака они сводились к «переменам в звеньях управленческой модели» и кадровым перестановкам на правительственном уровне. Прежде всего - к созданию Верховного совещания при правителе, которое в условиях
эвакуации и разрыва связей между различными элементами аппарата военного и гражданского управления сыграло роль фактора распада власти верховного правителя, в частности - правительственного кризиса и отставки П.В. Вологодского. С другой стороны, как показывает автор, резко усилился нажим на правительство со стороны оппозиционных сил, либеральных и социалистических, которых уже не удовлетворяла «смена лиц»: они начали настаивать на радикальной реорганизации правительственного аппарата и смене политического курса.
Завершается разбор «смены курса» анализом замыслов и проектов нового председателя Совета министров В.Н. Пепеляева по реформированию представительной власти, правительственного и центрального аппаратов гражданского управления. Они были призваны «расширить сотрудничество власти и общества» (включая оппозиционную общественность). Далее рассматриваются проекты, предлагавшиеся другими министрами. И, наконец, оцениваются реальные шаги по реформированию (в частности, по разделению военной и гражданской властей). В их оценке автор согласился с Н.В. Устряловым, назвавшим их «административной революцией Пепеляева» на том основании, что все свелось лишь к перемещениям чиновников, не повлияв на политический курс.
«Сибирский» раздел книги завершается выводами, которые В.Ж. Цветков свел к двум «парадоксальным порочным кругам». С одной стороны, чем чаще и громче правительство заявляло об «отказе от диктатуры» и «союзе с демократией», тем явственнее оппозиция видела в «административной революции» признак слабости и развала власти. С другой, чем больше говорилось о «разделении властей» (военной и гражданской), о том, что необходимо как-то подчинить военную власть гражданской, чем решительнее делались первые попытки к тому, тем «слабее становились белый фронт и тыл»7.
Выявленная В.Ж. Цветковым парадоксальность, то есть противоречие «обыденному» здравому смыслу, в этих «порочных кругах», конечно, требует преодоления. Проще говоря - основательного анализа и объяснения. Но сам он, похоже, отложил решение этой сложной задачи до следующих своих работ (а возможно, предполагает, что решение ее -тяжкий удел уже его последователей).
В данном же издании авторский интерес, предмет исследования резко смещены в сторону эволюции и реформ «политической модели российского Белого движения» и его конкретных «структур». Причем интерес этот осознанно и целеустремленно сужен до «проектно-правого поля», до идей, предложений и «проектотворчества» правительственных и общественных «деятелей». И за границы этого поля В.Ж. Цветков старается не выходить ради глубины, системности анализа. В результате за пределами этих четко очерченных границ остался конкретный аппарат военного и гражданского управления, осталась «армия» управленцев, чиновников, которые являлись
«плотью и кровью» тыловой системы снабжения и обслуживания войск Колчака. Между тем, по большом счету, от действий «армии» чиновников (в военной форме и статской) исход боевых операций на Восточном фронте зависел в ненамного меньшей степени, чем от армий полевых.
В этих соображениях - ни тени упрека автору: работа в этом направлении - дело исключительно сложное, трудоемкое и объемное, как всякое серьезное «госучрежденческое» исследование. Это - именно соображения относительно продолжения, развития многотомника В.Ж. Цветкова.
Думается, в будущем при расширении поля исследования за счет включения в него чиновничества правительственного и центрального (министерского) аппаратов диктаторской власти Колчака появится возможность лучше понять, почему «политические перемены в тылу» столь пагубно сказались на фронте. Рассмотрение качественного состава чиновничества, его отношения к происходящему на фонте и в тылу, мотивации и эффективности его деятельности - не единственный, конечно, но крайне важный способ раскрыть столь многоплановое и многослойное явление, как действенность государственного строительства в целом и результативность конкретных реформ государственного устройства.
Освещение «политических перемен» на Белом юге, необходимость которых, как и на Белом востоке, была осознана из-за поражений на фронте и роста крестьянского повстанчества в тылу, В.Ж. Цветков начинает с обострения конфликта между главным командованием ВСЮР и казачьими органами власти Кубанского края. Рассматривает он его исключительно в «нормотворческом» и «государственно-структурном» ключе, сделав упор на вопрос «суверенности» Кубани.
Экономическая, снабженческая почва этого конфликта осталась за рамками исследования (даже не представлена хотя бы в общих чертах). Хотя реально, на наш взгляд, за спорами о «разграничении сфер компетенции» и мере «суверенности» Кубани стояла жесткая борьба за право распоряжаться ее богатыми хозяйственными ресурсами: за их счет можно было снабжать продовольствием и промтоварами (закупленными на внешних рынках в обмен на вывозимое сырье) не только ВСЮР, но и население занимаемых губерний «до Москвы». И без выявления причинноследственных связей между «экономикой» и «политикой» вряд ли можно полноценно анализировать «нормотворческую» сторону «Кубанского действа». Совершенно прав был Кубанский атаман А.П. Филимонов, написавший Деникину (его письмо цитирует автор) о том, что «взяточничество, спекуляция и т.п. грехи разъедают нашу жизнь и жизнь армии неизмеримо больше», чем кубанские «самостийники», что они - «более опасные и гнусные явления нашего времени»8.
В следующем разделе В.Ж. Цветков рассматривает упразднение Особого совещания при главкоме ВСЮР в ноябре-декабре 1919 г. Он обстоятельно разбирает записку Н.И. Астрова и предложения Н.В. Савича, где
содержались соображения о необходимости разделения исполнительной и законодательной властей, превращения Особого совещания в полноценное правительство ради повышения авторитета и влияния среди населения. Деникин, однако, предпочел проект А.И. Фенина, который предложил упразднить Особое совещание, вызывавшее уже всеобщее недовольство, и заменить его правительством при главкоме.
Разбирая эту реорганизацию, В.Ж. Цветков тщательно «выплетает» ее из политической борьбы между правыми и либералами, ибо политические сюжеты «вынесены» им в самостоятельные разделы. Насколько это целесообразно - можно поспорить, но так или иначе он констатировал, что «проведенные изменения не наладили работу в нужном режиме», объясняя это прежде всего нахождением Деникина и правительства в разных местах и обстановкой поражений и отступления9.
На наш взгляд, если смотреть на суть дела, статус и компетенция правительства как исполнительного органа при военном диктаторе-законодателе не изменились, а отделение исполнительной власти от законодательной было чисто «бумажным». К тому же председателем правительства был назначен генерал А.С. Лукомский, который председательствовал в Особом совещании. То есть, по сути, произошла лишь «смена вывески». Однако автор, по аналогии с Белой Сибирью, назвал произошедшее на Белом юге «административной революцией» на том основании, что реорганизация, не меняя политического курса, была нацелена на спасение положения на фронте, а также на создание «более эффективной системы “оперативного руководства”»10. Последняя формулировка автора представляется нам слишком громкой: «смена вывески» - все же этого мало, чтобы повысить эффективность государственного управления.
Логичным продолжением стали разделы о создании и устройстве «Южно-русской власти» как компромисса между главным командованием ВСЮР и властями казачьих областей Дона, Кубани и Терека в январе 1920 г., о формировании Южно-русского правительства. Они отличаются большей обстоятельностью и детальностью, что вполне оправдано: эта страница истории Белого движения до сих пор мемуаристами была освещена лучше, чем историками. Создание и работа Верховного круга Дона, Кубани и Терека рассматриваются как «структурно», так и, что особенно ценно, в контексте политической борьбы (как внутри казачества, так и между сторонниками главного командования и казаками), во взаимосвязи с колебаниями политических настроений «правящих кругов» этих казачьих областей. Естественно, основное внимание уделено разработке Верховным кругом «новой модели власти», «модели управления», основанных на союзе казачьих государственных образований, стремившихся отделиться от России, раз на большей части ее территории утвердилась «Совдепия».
В.Ж. Цветков показывает, как поражения и отступления ВСЮР вынудили Деникина уступить «казачьей демократии» в вопросе о конструи-
ровании власти, как шаг за шагом он делал эти уступки, завершившиеся введением в действие «Положения о Южно-русской власти», созданием Законодательной палаты «из представителей населения» и коалиционного Южно-русского правительства, в котором большинство «портфелей» досталось казакам и деятелям земского и городского самоуправления (председатель - донец Н.М. Мельников). На основе глубокого анализа документов, явившихся итогом компромисса между главным командованием ВСЮР и руководством казачьих областей, считая эти документы важными «правовыми памятниками» и постоянно проводя параллели с Белой Сибирью, он обоснованно пришел к выводу: на Белом юге «впервые был выработан и начал осуществляться на практике парламентский вариант управления» вместо диктатуры главкома11.
Подводя итоги «политико-правовых преобразований в системе управления» на Белом юге с ноября 1919 по март 1920 гг., В.Ж. Цветков уверенно предположил, что «Южно-русская власть» вполне могла послужить основой создания «будущей Всероссийской власти». Прежде всего потому, что, с одной стороны, «взаимодействие с государственными структурами казачества придавало этой модели больше демократизма», с другой - в этой модели «общегосударственные позиции возобладали над краевыми»12.
Две трети объема 500-страничной первой части третьей книги отданы Белому Крыму и всей Белой Таврии, то есть последней на юге России военной диктатуре - генерала П.Н. Врангеля. Эти разделы отличает особенно глубокий, обстоятельный, системный анализ (что в минувшие времена не без высокопарности именовалось «капитальностью») «военнополитической структуры» и «эволюции политического курса».
Как показывает В.Ж. Цветков, в феврале-марте 1920 г. многие военные и политические факторы и обстоятельства вызвали «кризис доверия» к власти Деникина, обострение конфликта между Деникиным и Врангелем, активизацию заговорщической деятельности Врангеля и его сторонников. Все это закономерно создало предпосылки для смены главкома. Детальный (хотя и несколько формальный, отстраненный от человеческих качеств, психологии и «задних мыслей» его участников) разбор заседания Военного совета завершен выводом, что смена главкома произошла строго в традициях военного управления, без какого-либо участия всего два месяца назад созданных на Белом юге «гражданских инстанций» - представительного и правительственного учреждений. Сам автор склонен объяснить это их нерабочим состоянием на тот момент. Но дело, думается, в ином: командование изначально относилось к ним как к вынужденной уступке «казачьей демократии» ради подъема казачества и перелома на фронте, а раз они не оправдали этих расчетов - попросту забыло о них как о чем-то совершенно бесполезном, а то и вредном.
Рассмотрев создание Врангелем Совета при главкоме как правительственного органа и новых центральных управлений, В.Ж. Цветков расценивает это как шаг Врангеля к единоличной диктатуре и как «сокращение аппарата управления», предпринятое в целях «повышения эффективности работы». Если первое очевидно и спорить с этим не приходится, то второе, на наш взгляд, сильно приукрашивает картину: деникинский центральный аппарат гражданского управления, а отчасти и военного, после эвакуации в Крым был совершенно дезорганизован, развалился, так что «повышать» было совершенно нечего. Реально речь шла о поспешном спасении «осколков разбитого вдребезги» путем сведения близких отраслей управления под власть одного начальника.
Охарактеризовав состав правительства Врангеля, В.Ж. Цветков пришел к убедительному выводу: профессионализмом оно «не многим уступало» предшествующим белым правительствам, однако «превосходило их по части способности к эволюции взглядов под влиянием изменившейся обстановки»13. И вывод этот убеждает в правоте тех, и прежде всего самого автора, кто считает, что реформы Врангеля не сводились к социальной демагогии, «словесному социальному лавированию», а задумывались прежде всего ради реального социально-экономического и политико-морального результата, и только во вторую очередь - ради того, чтобы «произвести впечатление».
Исследуя далее «процесс создания политических структур», В.Ж. Цветков рассматривает его основные «звенья»: апрельское соглашение и июльский договор Врангеля с атаманами и правительствами казачьих войск Дона, Кубани, Терека и Астрахани, которыми была установлена верховная власть главкома над казачьими «государственными образованиями» (с сохранением «полной независимости в их внутреннем устройстве и управлении»), включение глав казачьих властей в Совет при главкоме, принятие на себя Врангелем нового титула «Правитель юга России» и переименование Совета при главкоме в Правительство юга России при сохранении его «совещательного» статуса при «Правителе», реформы местного управления и самоуправления, организационные перемены в сфере военной и гражданской юстиции.
Относительно правительства Врангеля В.Ж. Цветков выдвигает интересное и небеспочвенное предположение. А именно: в случае успешного продвижения Русской армии через южнорусские губернии к центру России оно могло эволюционировать как путем расширения состава за счет руководителей других антибольшевистских сил, так и в направлении «нового органа представительной власти». При этом сохранялся бы диктаторской характер власти Врангеля. С другой стороны, само по себе расширение занимаемой территории вело бы к усложнению управленческих функций и расширению полномочий правительства (добавим от себя: и соразмерному, а то и несоразмерному «разбуханию» правительственного аппарата)14.
Конечно, неблагодарное это занятие - оценивать первую часть книги, не прочитав второй: ведь там могут быть раскрыты как раз те сюжеты, отсутствие которых в первой части бросается в глаза как недостатки и вызывает желание покритиковать автора, поспорить с ним. Но так уж сложилось: первая часть какое-то время будет «жить своей жизнью», без своего продолжения и завершения.
А потому еще раз выскажемся относительно отсутствия в книгах В.Ж. Цветкова освещения - хотя бы в самых общих чертах, в «первом приближении» - некоторых важнейших составляющих Белой государственности (хотя внешней политике правительства Врангеля автор уделил очень большое внимание). Мы избегаем слов «недостатки» и «недоработки», поскольку в данном случае они просто неуместны. Это будет справедливо трактовать иначе: сознательное авторское намерение на данном этапе работы «отвлечься» от этих составляющих, создать прочную политикоправовую основу для системного изучения Белой государственности, а уже потом двигаться дальше в этом направлении.
Когда-то в одном из писем нам В.Ж. Цветков так сформулировал свой подход: «В правительственных кабинетах “мозги работали” и работали именно потому, что вплоть до осени 1922-го была надежда и вера, что советская власть не продержится долго, что она рано или поздно падет (чуть ли не сама по себе). И еще потому, что лихорадочно пытались ответить на вопрос, на который не ответили раньше. И ответить именно тогда, когда потребуется “модель власти”, способная провести запланированные (в кабинетах правительств) преобразования. Иными словами, разрыв между «теорией» и «практикой» - типичная черта белых правительств. Поэтому можно изучать «теорию» отдельно от «практики». Потому что кабинетные проекты и реальность отдельно друг от друга - это и есть Белое дело. И так во многом. И в политике, и в экономике. И в аграрной политике. Ну, за исключением земельной реформы Врангеля... »
Разные на этот счет могут быть мнения.
Мы убеждены в том, что без изучения перечисленных ниже составляющих государственности Белого движения, ее «практики» невозможно в полной мере исследовать и оценить ее «теорию», ее политико-правовую основу. И уж тем более - понять, какие государственно-правовые факторы и каким именно образом ослабили белые военные диктатуры перед лицом диктатуры большевиков, не позволили им создать аппарат государственного управления, способный мобилизовать все силы, средства и ресурсы занимаемой территории, необходимые для победы в Гражданской войне.
Выделим три таких составляющих.
Первая: чиновничество, «плоть и кровь» всякой государственности. Именно оно держало в своих руках государственный аппарат белых диктатур сверху донизу. Именно от него зависела работа «приводных ремней» от правительственного аппарата к центральному, а от центрального аппарата
управления к местному. Одновременно с правом «бумажным» существовало и играло куда большую роль «чиновничье право», позволяющее «поворачивать дышло» закона туда, куда требовали интересы чиновничества. Каковы были его интересы и мотивация «канцелярского труда», каковы были его количественные и качественные параметры - это нужно изучать и применительно к каждой белой военной диктатуре, и в сравнительноисторическом плане, ибо в каждом регионе была своя специфика.
Вторая: «офицерское право» (В.Ж. Цветков коснулся момента зарождения этого явления осенью 1917 г., назвав его «пулеметным правом», еще в первой книге15). Именно оно «регулировало» реальную жизнь белого фронта и его ближнего тыла. Творцы и носители «офицерского права» совершенно игнорировали как политико-правовые установления, прожекты и новации верховной власти, так и «правовое дышло» статского чиновничества, руководствуясь то действительными «интересами фронта», то собственными «шкурными инстинктами».
Третья: экономика, точнее - «экономический порядок». Гражданская война - эпоха, когда, и политика, и стратегия оказались «пленены» экономикой. Когда от состояния экономики и «экономического порядка» в тылу напрямую зависели отношение населения к белой власти, снабжение армии за счет внутренних хозяйственных ресурсов и внешнеэкономических связей, материальное положение и политико-моральное состояние личного состава армии, ее боеспособность в целом (о чем мы не раз писали еще в конце 1980-х - начале 1990-х гг.16). «Вычленение», «отсечение» экономики от политики и сугубо военной, фронтовой составляющей Белого движения может завести в тупик нового мифотворчества. Какими бы соображениями такой подход ни оправдывался, он равносилен переносу Гражданской войны с грешной земли на облака.
Думается, в сугубо политико-правовом, «конституционном» (вернее - «формально-структурном», «модельном») подходе к государственности Белого движения было бы куда больше смысла, если бы Деникин взял Москву и созвал Учредительное собрание. Или Врангель хотя бы устроил и обустроил независимый от «Совдепии», основанный на рыночной экономике и демократии «остров Крым».
Не ради «дежурных» критических замечаний указываем мы на отсутствие (повторимся: намеренное и оправданное в данном конкретном случае) в книгах В.Ж. Цветкова раскрытия этих составляющих государственности Белого движения. Ясно, что одному исследователю на такой многоплановый труд (да еще с учетом неизбежной проработки сотен богатых фондов региональных архивов от Владивостока до Архангельска и Ростова-на-Дону) и трех жизней не хватит.
Ради другого: помочь молодому поколению историков-«белогвардейцев» прочно встать на фундамент, надежно заложенный В.Д. Зиминой, увидеть серьезные, подлинно научные, а не «актуальные»
(читай - конъюнктурные) исследовательские перспективы. Без этого в наше время, когда историческая наука «заточена» на «соискание» степеней и должностей, слишком велик риск потонуть в болоте «мелкотемья»...
Примечания
1 Зимина В.Д. Белое движение и российская государственность в период Гражданской войны. Волгоград, 1997; Зимина В.Д. Гражданская война 1918-1922 гг. как политический конфликт в развитии российской государственности // Новый исторический вестник. 2004. № 2(11). С. 258-279; Зимина В.Д. «Белое дело» взбунтовавшейся России. М., 2006.
Zimina V.D. Beloe dvizhenie i rossiyskaya gosudarstvennost v period Grazhdanskoy voyny. Volgograd, 1997; Zimina V.D. Grazhdanskaya voyna 1918-1922 gg. kak politichesky konflikt v razvitii rossiyskoy gosudarstvennosti // Novy istorichesky vestnik. 2004. No. 2(11). P. 258-279; Zimina V.D. “Beloe delo” vzbuntovavsheysya Rossii. Moscow, 2006.
2 Зимина В.Д. Гражданская война 1918-1922 гг. как политический конфликт в развитии российской государственности. С. 14—15.
Zimina V.D. Grazhdanskaya voyna 1918-1922 gg. kak politichesky konflikt v razvitii rossiyskoy gosudarstvennosti // Novy istorichesky vestnik. 2004. No. 2(11). P. 14-15.
3 Там же. С. 3-4.
Ibidem. P. 3-4.
4 ЦветковВ.Ж. «Белое дело» и «черный передел»: Земельный вопрос в деятельности белогвардейских правительств // Былое. 1994. № 9. С. 12-13; Цветков В.Ж. Время белых миражей: Из арсенала аграрной пропаганды Добровольческой армии // Былое. 1994. № 12. С. 13; ЦветковВ.Ж. Сельские общественные организации в аграрно-крестьянском законодательстве Правительства Юга России (1920 г.) // Власть и общество в России в первой трети ХХ века. М., 1994. С. 158-160; Цветков ВЖ. Аграрное законодательство Правительства Юга России (1920 г.) // Крестьянство и власти в России в 1917-1994 гг. Ростов н/Д, 1994. С. 22-24; Цветков В.Ж. Аграрная политика белогвардейских правительств Юга России (1918-1920 гг.) // Научные труды МПГУ имени В.И. Ленина. М., 1996. С. 93-101; Цветков В.Ж. Аграрная революция или аграрная реформа? (Опыт политики Правительства Юга России в белой Таврии. 1920 г.) // Посев. 1996. № 4. С. 42^5; Цветков В.Ж. «Свобода торговли» или «хлебная повинность» (особенности продовольственной политики деникинского правительства: Лето-осень 1919 г.) // Научные труды МПГУ имени В.И. Ленина. М., 1997. С. 59-67; Цветков В.Ж. Участие крестьянских общественных организаций в аграрной политике белогвардейских правительств юга России (1919-1920 гг.) // Научные труды МПГУ. М., 1999. С. 122-128.
Tsvetkov V.Zh. “Beloe delo” i “cherny peredel”: Zemelny vopros v deyatelnosti belogvardeyskikh pravitelstv // Byloe. 1994. No. 9. P. 12-13; Tsvetkov VZh. Vremya belykh mirazhey: Iz arsenala agrarnoy propagandy Dobrovolcheskoy armii // Byloe. 1994. No. 12. P. 13; Tsvetkov VZh. Selskie obshchestvennye organizatsii v agrarno-krestyanskom zakonodatelstve Pravitelstva Yuga Rossii (1920 g.) // Vlast i obshchestvo v Rossii v pervoy treti XX veka. Moscow, 1994. P. 158-160; Tsvetkov V.Zh. Agrarnoe zakonodatelstvo Pravitelstva Yuga Rossii (1920 g.) // Krestyanstvo i vlasti v Rossii v 1917-1994 gg. Rostov on Don, 1994. P. 22-24; Tsvetkov VZh. Agrarnaya politika belogvardeyskikh pravitelstv Yuga Rossii (1918-1920 gg.) // Nauchnye trudy MPGU imeni V.I. Lenina. Moscow, 1996. P. 93-101; Tsvetkov V.Zh. Agrarnaya revolyutsiya ili agrarnaya reforma? (Opyt politiki Pravitelstva Yuga Rossii v beloy Tavrii. 1920 g.) // Posev. 1996. No. 4. P 42^5; Tsvetkov V.Zh. “Svoboda torgovli” ili “khlebnaya povinnost” (osobennosti prodovolstvennoy politiki denikinskogo pravitelstva: Leto-osen 1919 g.) // Nauchnye trudy MPGU imeni V.I. Lenina. Moscow, 1997. P 59-67; Tsvetkov V.Zh. Uchastie krestyanskikh obshchestvennykh organizatsiy
v agrarnoy politike belogvardeyskikh pravitelstv yuga Rossii (1919-1920 gg.) // Nauchnye trudy MPGU. Moscow, 1999. P. 122-128.
5 Цветков В.Ж. «Добровольческая армия не пропустит в горы ни одного фунта хлеба» // Военно-исторический журнал. 1999. N° 4. С. 54-64; ЦветковВЖ. Белые армии Юга России: 1917-1920 гг., М., 2000; Цветков В.Ж. Продовольственная политика деникинского правительства // Вопросы истории. 2004. К 5. С. 112-127; Цветков ВЖ. Эволюция программы реформ в политической деятельности правительства Врангеля в 1920 г. // Крым. Врангель. 1920 год. М., 2006. С. 64-82; Цветков В.Ж. Эволюция репрессивного законодательства белых правительств // Вопросы истории. 2007. К 4. С. 16-26; Цветков В.Ж. Аграрнокрестьянская политика Белого движения в России // Новый исторический вестник. 2007. К 1(15). С. 116-130; Цветков В.Ж. Земская реформа правительства генерала П.Н. Врангеля (июнь - октябрь 1920 г.) // Новый исторический вестник. 2008. К 1(17). С. 198-205.
Tsvetkov V.Zh. “Dobrovolcheskaya armiya ne propustit v gory ni odnogo funta khleba” // Voenno-istoricheskiy zhurnal. 1999. No. 4. P. 54-64; Tsvetkov V.Zh. Belye armii Yuga Rossii: 1917 - 1920 gg., Moscow, 2000; Tsvetkov VZh. Prodovolstvennaya politika denikinskogo pravitelstva // Voprosy istorii. 2004. No. 5. P. 112-127; Tsvetkov V.Zh. Evolyutsiya programmy reform v politicheskoy deyatelnosti pravitelstva Vrangelya v 1920 g. // Krym. Vrangel. 1920 god. Moscow, 2006. P 64-82; Tsvetkov V.Zh. Evolyutsiya repressivnogo zakonodatelstva belykh pravitelstv // Voprosy istorii. 2007. No. 4. P. 16-26; Tsvetkov V.Zh. Agrarno-krestyanskaya politika Belogo dvizheniya v Rossii // Novy istorichesky vestnik. 2007. No. 1(15). P. 116-130; Tsvetkov V.Zh. Zemskaya reforma pravitelstva generala PN. Vrangelya (iyun - oktyabr 1920 g.) // Novy istorichesky vestnik. 2008. К 1(17). P 198-205.
6 Цветков В.Ж. Белое дело в России: 1917-1918 гг. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). М., 2008; Цветков В.Ж. Белое дело в России: 1919 г. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). М., 2009.
Tsvetkov V.Zh. Beloe delo v Rossii: 1917-1918 gg. (formirovanie i evolyutsiya politicheskikh struktur Belogo dvizheniya v Rossii). Moscow, 2008; Tsvetkov V.Zh. Beloe delo v Rossii: 1919 g. (formirovanie i evolyutsiya politicheskikh struktur Belogo dvizheniya v Rossii). Moscow, 2009.
7 Цветков В.Ж. Белое дело в России, 1920-1922 гг. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). Ч. I. М., 2013. С. 60.
Tsvetkov V.Zh. Beloe delo v Rossii, 1920-1922 gg. (formirovanie i evolyutsiya politicheskikh struktur Belogo dvizheniya v Rossii). Part I. Moscow, 2013. P. 60.
8 Там же. С. 70.
Ibidem. P. 70.
9 Там же. С. 79.
Ibidem. P. 79.
10 Там же. С. 78.
Ibidem. P. 78.
11 Там же. С. 94.
Ibidem. P. 94.
12 Там же. С. 112-113.
Ibidem. P. 112-113.
13 Там же. С. 179-180.
Ibidem. P. 179-180.
14 Там же. С. 215-216.
Ibidem. P. 215-216.
15 Цветков В.Ж. Белое дело в России: 1917-1918 гг. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). С. 187-188.
Tsvetkov V.Zh. Beloe delo v Rossii: 1917-1918 gg. (formirovanie i evolyutsiya politicheskikh struktur Belogo dvizheniya v Rossii). P. 187-188.
16 Карпенко С.В. Развитие политического сознания трудящегося крестьянства в белогвардейском тылу (Из истории разложения и краха врангелевщины) // Советская культура: 70 лет развития. М., 1987. С. 118-128; Карпенко С.В., Рябов А.В. Роль иностранных флотов в интервенции в России (1918 - 1922 гг.) // Морской сборник. 1988. К 2. С. 23-27; Карпенко С.В. Средние городские слои Таврии при врангелевском режиме // Городские средние слои в трех российских революциях. М., 1989. С. 158-164; Карпенко С.В. Почему не был создан «остров Крым»? // Перспективы. 1992. К 1. С. 63-71; Карпенко С.В. Врангель в Крыму: «левая политика правыми руками» // Свободная мысль. 1993. К. 15. С. 93-109; Карпенко С.В. Белое дело: Врангель в Таврии. М., 1994.
Karpenko S.V. Razvitie politicheskogo soznaniya trudyashchegosya krestyanstva v belogvardeyskom tylu (Iz istorii razlozheniya i krakha vrangelevshchiny) // Sovetskaya kultura: 70 let razvitiya. Moscow, 1987. P 118-128; Karpenko S.V, Ryabov A.V Rol inostrannykh flotov v interventsii v Rossii (1918 - 1922 gg.) // Morskoy sbornik. 1988. No. 2. P. 23-27; Karpenko S.V. Srednie gorodskie sloi Tavrii pri vrangelevskom rezhime // Gorodskie srednie sloi v trekh rossiyskikh revolyutsiyakh. Moscow, 1989. P 158-164; Karpenko S.V. Pochemu ne byl sozdan «ostrov Krym»? // Perspektivy. 1992. No. 1. P 63-71; Karpenko S.V. Vrangel v Krymu: «levaya politika pravymi rukami» // Svobodnaya mysl. 1993. No. 15. P 93-109; Karpenko S.V. Beloe delo: Vrangel v Tavrii. Moscow, 1994.
