Научная статья на тему 'Государственная состоятельность, демократия и демократизация (на примере посткоммунистических стран) '

Государственная состоятельность, демократия и демократизация (на примере посткоммунистических стран) Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

CC BY
625
112
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Журнал
Политическая наука
ВАК
RSCI
Ключевые слова
ГОСУДАРСТВО / ГОСУДАРСТВЕННАЯ СОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ / ДЕМОКРАТИЯ / ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ / STATE / STATENESS / DEMOCRACY / DEMOCRATIZATION

Аннотация научной статьи по политологическим наукам, автор научной работы — Мельвиль Андрей Юрьевич, Стукал Денис Константинович, Миронюк Михаил Григорьевич

В статье анализируется проблематика государства, государственности и государственной состоятельности, с одной стороны, и режимных изменений, демократии и демократизации – с другой, которая выдвинулась в настоящее время на передний план сравнительных политических исследований, прежде всего посвященных вопросам современных политических изменений и политического развития.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

State consistency, democracy and democratization (On the example post‑communist countries)

This article deals both with the problems related to the state, statehood and stateness and to the regime changes, democracy and democratization. The latter aspect nowadays has come to foreground of comparative political studies, especially if we are talking about up-to-date political changes and political development.

Текст научной работы на тему «Государственная состоятельность, демократия и демократизация (на примере посткоммунистических стран) »

А.Ю. МЕЛЬВИЛЬ, Д.К. СТУКАЛ, М.Г. МИРОНЮК

ГОСУДАРСТВЕННАЯ СОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ, ДЕМОКРАТИЯ И ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ (НА ПРИМЕРЕ ПОСТКОММУНИСТИЧЕСКИХ СТРАН)1

Проблема

Проблематика государства, государственности и государственной состоятельности, с одной стороны, и режимных изменений, демократии и демократизации - с другой, выдвинулась в настоящее время на передний план сравнительных политических исследований, прежде всего посвященных вопросам современных политических изменений и политического развития. Данное обстоятельство связано, в первую очередь, с реально выявившимися в последние два-три десятилетия сложностями в процессах государственного строительства в посткоммунистических странах - но не только! Феномен «несостоятельных» государств, очевидные различия в качестве государственных институтов и государственного управления в разных странах мира, прежде всего развивающихся, неоднозначность взаимосвязи типов государственности, направленности и темпов развития и характера политических режимов (в том числе появление альтернативных моделей авторитарной модернизации) - все это заставляет обратить внимание на проблему госу-

1 Статья подготовлена при поддержке Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в рамках исследовательского проекта «Государственная состоятельность как предпосылка демократии?» Помимо авторов статьи, среди участников проекта - М.В. Ильин, Е.Ю. Мелешкина, О.Г. Харитонова, О.Т. Гас-парян, Р.У. Камалова и Е.О. Вьюгина.

дарственного строительства, институционального развития и режимных изменений.

Немаловажный (в плане теории и политической практики) аспект этой проблематики связан, в частности, с так называемой проблемой sequencing, т.е. последовательности осуществления реформ в посткоммунистических и других переходных и развивающихся странах [см., например: Siegle, Weinstein, Halperin, 2004; Fukuyama, 2007; Mansfield, Snyder, 2007; Carothers, 2007; Carothers, 2007a; Berman, 2007; MacLaren, 2009]. Одни исследователи и политики утверждают, что демократизация при отсутствии или недостатке эффективных и качественных государственных институтов (у нас зачастую упростили бы и сказали - «вертикали власти») чревата неуправляемостью и хаосом. Иными словами, вначале - сильное государство и лишь потом - демократия. Другие, напротив, считают возможным и необходимым в переходных странах одновременно осуществлять государственное строительство и развитие демократических институтов и практик, т.е. уже как бы изначально выстраивать именно демократические государственные институты.

Существует ли зависимость (если да, то какая) между характером государственности и политическими режимами и режимными изменениями? Каковы последствия демократических реформ для государственной состоятельности? Влияет ли государственная состоятельность на режимные преобразования? Как можно измерить уровни государственной состоятельности в разных странах? Каковы варианты и какова, если она существует, оптимальная последовательность строительства и развития государственных институтов и демократизации? Всегда ли создание эффективного государства должно предшествовать формированию демократических институтов и практик - или эти процессы могут идти параллельно и подкреплять друг друга? Насколько предшествующие исторические, социально-политические и иные традиции предопределяют характер новых, возникающих в ходе режимных изменений государственных институтов и их качество?

Мы предпринимаем попытку наметить возможные, пусть частичные, ответы на некоторые из поставленных вопросов и определить направления дальнейших исследований. Для этого мы осуществляем критический анализ существующей литературы по рассматриваемой проблематике, формулируем предварительные

гипотезы, определяем используемую методологию и эмпирические базы данных, разрабатываем используемый в нашем исследовании индекс государственности, выявляем и интерпретируем предварительные результаты анализа и намечаем дальнейшие перспективы исследования.

Литература

Современная литература по рассматриваемой проблематике огромна. Отправной точкой нашего исследования является аналитическое различение понятий государства, государственности и государственной состоятельности [см.: Nettle, 1968; Tilly, 1990; Spruyt, 1994; Evans, 1997; Ильин, 2005; Мелешкина, 2011 и др.]. В соответствии с существующей литературой по политической компаративистике «государственность» рассматривается нами как комплекс «статусности» (statehood) и «состоятельности» (stateness). Категория государственности как статусности отражает внешнее и внутреннее признание суверенного государства. Категория государственности как состоятельности отражает свойства и характеристики государства в части осуществления им своих эволюционирующих по мере государственного строительства функций, их объема и качества. Становление и распад государств, динамика государственного строительства, эволюция государственной состоятельности определяются воздействием совокупности как «объективных», так и «субъективных» факторов.

В литературе, имеющей отношение к рассматриваемой нами проблематике, распространено понимание государственного строительства как «создания новых государственных институтов и укрепления существующих» [Fukuyama, 2004a]. При этом государственное строительство чаще всего трактуется как «создание и увеличение государственной состоятельности», которая в свою очередь понимается как способность государства к «эффективному управлению» [Roberts, Sherlock, 1999, p. 480]1.

1 Разумеется, критерии этой эффективности - иной вопрос, требующий отдельных исследований.

Применительно к основной проблематике нашего исследования - взаимосвязи и последовательности формирования и динамики государственной состоятельности и режимных изменений - в современной литературе можно выявить следующие основные альтернативные подходы.

1. «Stateness first»: Государство как необходимая предпосылка демократии?

В современной политической компаративистике в качестве едва ли не априорной посылки распространено представление о том, что государство/государственность является необходимой предпосылкой демократии. Этот тезис идет еще от Д. Растоу [Rustow, 1970]. Часто цитируется утверждение Х. Линца и А. Степана о том, что «демократия есть форма правления в современном государстве. Таким образом, без государства современная демократия невозможна» [Linz, Stepan, 1996, p. 17]. Данный аргумент получает развитие в работах Ф. Фукуямы, Э. Мансфилда и Дж. Снайдера [Fukuyama, 2004a; Fukuyama, 2007; Mansfield, Snyder, 2007].

Й. Моллер и С.-Э. Скаанинг [Moller, Skaaning, 2011], продолжая логику аргументации, представленную в ряде других работ [Tilly, 1990; Van Creveld, 1999 и др.), подчеркивают, что современные государства рождались недемократическим путем, в крови и насилии, и лишь постепенно некоторые из них становились демократиями, и приходят к тому же общему выводу, что государственность предшествует демократии.

В литературе также выделяется отдельная линия, конкретизирующая обсуждаемый нами тезис о государственности как обязательной предпосылке демократии в плане проблематики качества государственных институтов. Суть данного аргумента сводится к тому, что демократизация без качественных институтов ведет к политическому и социальному хаосу и экономическому спаду (см. в качестве характерного примера: [Полтерович, Попов, 2006]).

Действительно, нет никаких сомнений в том, что современная демократия невозможна без дееспособного государства и не может существовать вне пространства государственности. Проблема, однако, в другом - государство не абстракция, существуют очень разные государства и типы государственности. Государства

по-разному определяют свои приоритеты и по-разному исполняют свои функции. Общий тезис о том, что государство является предпосылкой демократии, нуждается в конкретизации и развитии. Да, исторически создание «современных» (европейских) государств и государственное строительство предшествовали формированию демократических институтов и практик. Но нет никаких достаточных теоретических оснований для экстраполяции этой последовательности в сегодняшний мировой контекст. Многомерная и разнонаправленная логика мирового политического развития требует дифференцированного подхода к вопросу о характере государства и государственности, детализированного рассмотрения их различных качеств, в первую очередь - применительно к рассматриваемой нами проблематике1.

В окружающем нас мире - очень разные государства с разными характеристиками государственности. Дифференциация уровней государственной состоятельности как раз и используется в качестве одного из способов их измерения и сравнения, в том числе в аспекте режимных различий. При этом в литературе обоснован теоретический аргумент о разных соотношениях уровней государственности и типов политических режимов (см. работу Ч. Тилли 2007 г.: по вертикали - государственная состоятельность, по горизонтали - политические режимы):

Политический режим

Государственная состоятельность высокий потенциал государственной состоятельности - недемократический режим высокий потенциал государственной состоятельности - демократический режим

низкий потенциал государственной состоятельности - недемократический режим низкий потенциал государственной состоятельности - демократический режим

Источник: [Tilly, 2007, p. 19].

1 Показательно в этом отношении уточнение, сделанное А. Хадениусом [Hadenius, 2001]: в современных условиях не любое государство является предпосылкой демократии и условием демократизации, а государство особого рода -«взаимодействующее государство» («interactive state»), т.е. такое, которое развивает связи с обществом и отвечает на его запросы.

В ряде исследований этот вывод о «демократии без государственности» и «государственности без демократии» подтверждается эмпирически [см., например: Политический атлас современности, 2007; Political Atlas of the Modern World, 2010].

2. «Democratization without a state»: Насколько необходима в современном мире государственность как предпосылка демократии?

Строго говоря, это логически и теоретически возможная, но в содержательном отношении совершенно маргинальная позиция. О. Тенси приводит Косово в качестве примера демократизации без эффективной государственности [Tansey, 2007], заметим - примера весьма неоднозначного. В. Шойерман под критическим углом рассматривает аргументы относительно процессов глобализации и транснационализации как факторов, снижающих относительную значимость суверенного государства и государственности для демократизации [Scheuerman, 2009]. В сходном контексте иногда рассматриваются перспективы «демократизации извне» - фактически при слабом государстве.

Но, как бы то ни было, для нашего исследования, посвященного взаимосвязи типов государственности и режимных изменений, эта проблематика, особенно с учетом ее маргинальности, не является приоритетной.

3. «Democratization backwards» / «Building the ship of state at sea»: Одновременность и комплементарность государственного строительства и демократизации?

Гораздо более значимая (с точки зрения интересов нашего исследования) проблема, все более активно дискутируемая в современной литературе, связана с возможностью одновременности и комплементарности процессов государственного строительства и формирования демократических институтов и практик. Существует ряд теоретических и эмпирических исследований, говорящих в пользу такой возможности. Например, Р. Роуз и Д.Ч. Шин говорят о возможности, образно выражаясь, «строительства государственного корабля в море» («building the ship of state at sea»), т.е. строи-

тельства изначально демократических государственных институтов [Rose, Shin, 2001, p. 337). По их мнению, именно это характерно для стран «третьей волны», осуществляющих «демократизацию в обратном направлении» («democratization backwards»), т.е. без предварительного выстраивания «сильных» государственных институтов. М. Брэттон и Э. Чанг на основе эмпирического анализа особенностей режимных изменений в ряде африканских стран также приходят к выводу о взаимосвязи и взаимообусловленности процессов государственного строительства и демократизации [Bratton, Chang, 2006]. Дж. Карбоне и В. Мемоли на более широкой выборке стран приходят к аналогичному выводу, используя, однако, вызывающую возражения методологию [Carbone, Memoli, 2012].

Дж. Фортин отмечает, что как существующие теоретические разработки, так и имеющиеся эмпирические данные не позволяют четко установить направление причинной зависимости между го -сударственным строительством и демократизацией, и на этом основании приходит к выводу о том, что эти процессы взаимно подкрепляют друг друга [Fortin, 2011]. Фактически это связано с проблемой эндогенности применительно к рассматриваемым нами вопросам. Направление причинной зависимости трудно определить однозначно: что влияет на что и нет ли тут «третьих» причин? Связаны ли состояние / динамика государственной состоятельности и демократии / демократизации только друг с другом - или еще и с другими факторами / изменениями, например, с развитием рыночной экономики, внешними влияниями и др.?

Дж. Хэнсон, напротив, делает заключение об отсутствии внутренней взаимосвязи этих процессов, но при этом приходит к важному положению о том, что для начала демократизации необходим лишь минимальный уровень государственной состоятельно -сти и что в дальнейшем формирование демократических институтов и практик приобретает самодостаточный характер [Hansen, 2011]. Х. Бек и А. Хадениус в своем анализе приходят к выводу о возможности «игры с положительной суммой» («positive sum game») и о том, что государственная состоятельность увеличивается при демократии, но на начальных этапах демократизации авторитарных режимов происходит ослабление государственной состоятельности [Baeck, Hadenius, 2008]. Это важный и распространенный вывод, который подтверждается и другими эмпирическими исследованиями.

При этом нужно заметить, что, когда мы говорим о государственной состоятельности как о комплексе функций, осуществляемых современным государством, мы исходим из определенного допущения - мы рассматриваем государство как единичного и как бы «монолитного» актора, тогда как в действительности имеет место взаимодействие и зачастую конкуренция различных групп интересов и центров влияния. Именно в этом смысле А. Гржимала-Буссе и Дж. Лунг [Grzymala-Busse, Luong, 2002, p. 532-533] предупреждают о возможной проблеме «антропоморфной концептуализации» («anthropomorphic conceptualization» vs. «multiple centers of authority-building»). Действительно, эта проблема существует, однако для нашего исследования, по крайней мере на нынешнем этапе, она не является значимой - мы не рассматриваем фактор множественности центров влияния на процессы государственного строительства и формирования государственной состоятельности. Нас в гораздо большей степени интересуют совокупные эффекты этих процессов во взаимосвязи с режимными изменениями.

Еще одно допущение связано с не до конца проясненным методологическим вопросом о том, следует ли трактовать параметры государственной состоятельности как наличие ресурсов для осуществления государственных функций или же как их реальные результаты (на эту проблему обращают внимание Дж. Хансен и Р. Сигман [Hansen, Sigman, 2011]). В нашем подходе к измерению и оценке государственной состоятельности мы совмещаем ресурсы и результаты, хотя в дальнейшем, вероятно, предстоит провести их аналитическое и операциональное разделение.

Имеющиеся в современной теоретической и эмпирической литературе наработки также оставляют нерешенными ряд немаловажных проблем, на которые в ходе последующих исследований необходимо будет обратить внимание.

Каков реально тот минимальный «порог» государственной состоятельности, начиная с которого возможна демократизация? [см.: Cappelli, 2008; Hansen, 2011; Fortin, 2011)]. Вопрос в принципе в литературе поставлен, но ответа на него нет, как и нет соответствующих эмпирических исследований. Иногда в качестве примеров приводят Монголию и Молдову, которым, как считается, удалось продвинуться по пути демократизации в условиях дефи-

цита эффективных и качественных государственных институтов [см.: Fish, 1998; Fish, 2001].

Не до конца прояснен вопрос и о том, какими должны быть политические (и иные) стратегии акторов для успешной демократизации в условиях обозначенного выше дефицита. Или по-другому: насколько уровни государственной состоятельности определяются «колеей» предшествующих паттернов и традиций [см.: Fortin, 2010] и насколько - политическими обстоятельствами и решениями ключевых акторов в периоды радикальных режимных изменений? И что же это за стратегические решения? А. Гржима-ла-Буссе и Дж. Лунг [Grzymala-Busse, Luong, 2012], например, на основе сравнительного анализа институционального строительства в посткоммунистических странах выделяют две модели альтернативных стратегий: одна ориентирована на поддержку «ранних победителей» [см.: Hellman, 1998]; другая - на «защиту проигравших», т. е. сохранение условий для реальной политической и экономической конкуренции, в ходе которой «ранние проигравшие» имеют шансы для реванша в соответствии с демократическими процедурами.

Совершенно отдельный и важный сюжет связан с «оборотной стороной» проблемы качества государственных институтов при авторитарных политических режимах. Речь идет о том, в каких случаях и при какой мотивации диктаторы создают «хорошие» институты, увеличивающие государственную состоятельность. В последнее время на этот счет появился целый ряд новых работ [Gandhi, Przeworski, 2007; Brownlee, 2007; Wintrobe, 2007; Gandhi, 2008; Charron, Lapuente, 2011; Wright, Escriba-Folch, 2012], но еще существует недостаток в комплексных сравнительных исследованиях институционального качества государственного строительства в условиях диктатур и при переходе к их демократизации.

Другая важная и все еще не решенная проблема, которую мы отмечали выше, заключается в следующем: можно ли выявить причинную зависимость между государственной состоятельностью и демократизацией? В теоретическом плане такая зависимость иногда выявляется и фиксируется в образе так называемой J-кривой. Иными словами, государственная состоятельность выше в автократиях, чем в переходных, демократизирующихся режимах; однако в полных, консолидированных демократиях - самые высо-

кие уровни государственной состоятельности. Вопрос заключается, однако, в том, как пройти «дно» этой З-кривой (Ф. Шмиттер называет его «долиной слез» [ЗсИтШег, 2005]), что может понудить «промежуточных победителей» отказаться от достигнутой ими ренты.

Дж. Хеллман в свою очередь оспаривает саму логику З-кривой и утверждает, что на начальных этапах транзита реформы ухудшают экономическое состояние и подрывают политическую стабильность, но если вырваться со «дна» этой кривой (т.е. продолжать реформы), начнется неизбежный «подъем» [Не11тап, 1998]. Другое дело, что «ранние победители» этого не хотят, у них нет мотивов для этого - ведь они получили доступ к ренте. Фактически это сильный теоретический аргумент против популярной в некоторых политических и экспертных кругах идеи о том, что на начальных этапах транзита авторитаризм способствует экономическим реформам. Напротив, указанное сравнительное эмпирическое исследование демонстрирует (по крайней мере на примере посткоммунистических стран), что политическая стабильность не способствует реформам и что успешные реформы осуществлялись как раз там, где были высокие уровни политического участия и конкуренции.

Наконец, еще одна проблема вытекает из собственно политических следствий политэкономической модели «победители получают все» [Не11тап, 1998; см. также: Григорьев, 2012]. Речь идет о том, что, завоевав положение «царя горы» и обеспечив себе гарантированное извлечение политической и экономической ренты, «ранние победители» по сути дела лишены мотивов для формирования и развития качественных институтов и соответствующего государственного строительства. Стремление к повышению уровня государственной состоятельности для них не цель. Созданные ими «плохие» институты (с точки зрения общепринятых критериев качества государственного управления)1 для них-то как раз являются «хорошими», вполне выполняют ожидаемые функции и закрепляют «институциональную ловушку» [Гельман, 2010]. Как следствие, происходит «захват государства», в том числе силовой [Волков, 2002], и дальнейшее закрепление «большого», но «слабого» (с точки

1 The quality of government institute. - Mode of access: http://www.qog.pol.gu.se/

зрения качества институтов) авторитарного государства [Петров, 2011].

Гипотеза

На основании критического прочтения существующей литературы и с учетом нерешенных проблем и общей направленности нашего исследования и используемой выборки мы формулируем следующую гипотезу, которую затем подвергаем эмпирической проверке:

H1: Уровни государственной состоятельности и демократического развития взаимосвязаны; при этом двигающиеся по пути демократической консолидации посткоммунистические режимы достигают более высокой государственной состоятельности, чем посткоммунистические автократии.

Методология

Мы осуществляем сравнительное эмпирическое исследование с использованием качественных и количественных (многомерных статистических) методов и исходим из посылки, что уровни государственной состоятельности и демократии, в частности в посткоммунистических странах, можно измерить и сравнить.

Для этого мы, прежде всего, формируем базу данных по посткоммунистическим странам, отражающую динамику переменных индекса государственной состоятельности (см. ниже) начиная с 1989-1991 гг. Сразу же подчеркнем, что по ряду недемократических государств необходимые данные отсутствуют. Следует признать, что проблема пропусков в данных пока у нас не нашла удовлетворительного решения. Это связано во многом с тем, что сам факт пропусков в данных, вероятно, обусловлен характером политического режима (а уровни демократии мы в нашем исследовании рассматриваем как зависимую переменную, в то время как имеющиеся показатели различных аспектов государственной состоятельности - как независимую). То есть факт пропусков в данных не носит ни «случайного», ни тем более «совершенно случайного» характера (используя принятую в области анализа данных с пропусками терминологию: «missing at random» и «missing completely

at random»). В этой ситуации затруднительным (если вообще возможным) оказывается использование большинства методов анализа данных с пропусками, включая столь популярное в последние годы множественное импутирование данных [Honaker, King 2010].

Измерение уровня демократии - одна из давних задач, стоящих перед исследователями, занимающимися эмпирическими исследованиями в области сравнительной политологии. Несмотря на обилие литературы, посвященной проблеме измерения демократии [On Measuring Democracy, 1993; Collier, Adcock, 1999; Munck, Verkuilen, 2002; Munck, 2009], базовый консенсус отсутствует даже по вопросу о том, является ли демократия бинарным признаком или принимает множество значений. Изучая процессы режимных трансформаций, мы исходим из множественности форм политического режима и измеряем уровни демократии в посткоммунистических странах с помощью индексов Freedom House1 и Polity IV2.

Приступая к конструированию индекса государственной состоятельности, мы принимаем во внимание имеющиеся прецеденты, их достоинства и недостатки. Так, М. Манн понимает государственную состоятельность как «инфраструктурную силу государства» и выделяет следующие функции современного государства: поддержание внутреннего порядка; обеспечение обороны от угроз извне; поддержание инфраструктуры коммуникаций; осуществление экономического перераспределения [Mann, 1984]. Ц. Робертс и Т. Шерлок говорят о трех измерениях (аспектах) государственной состоятельности: институциональном, политическом и административном [Roberts, Sherlock, 1999]. Ф. Фукуяма среди аспектов государственной состоятельности выделяет следующие: обеспечение обороны; закона и порядка; прав собственности; защиты неимущих; здравоохранения; образования; защиты окружающей среды; поддержки безработных; макроэкономического регулирования; содействия развитию рынков и др. [Fukuyama, 2004]. Для К. Хендрикса это военная способность, бюрократически-административная способность и качество политических институтов [Hendrix, 2010]. Упомянутые выше Дж. Хансен и Р. Сигман выделяют три аспекта

1 Freedom in the world / Freedom House. - Mode of access: http://www.free-domhouse.org/report-types/freedom-world

2 Polity IV annual time-series, 1800-2010. - Mode of access: http://www.sys-temicpeace.org/inscr/inscr.htm

государственной состоятельности: способность к налогообложению, способность к принуждающему насилию и административная способность [Hansen, Sigman, 2011]. В рамках индекса трансформации Бертельсманна государственная состоятельность трактуется как один из критериев оценки уровней демократии в переходных странах и включает монополию государства на применение насилия на своей территории, согласие относительно гражданства (demos), разделение конституционного порядка и религиозной догматики, а также существование функционирующей административной структуры [Bertelsmann Transformation Index, 2012].

Примеры из литературы можно легко продолжить. Вопрос, однако, заключается в том, какие достоверные инструменты можно использовать для реального измерения и сравнения уровней государственной состоятельности в разных странах. Ф. Фукуяма в работе 2004 г. предложил измерять государственную состоятельность по одному простому критерию - собираемости налогов [Fukuyama, 2004a]. Х. Бек и А. Хадениус измеряют государственную состоятельность как сочетание качества бюрократии («bureaucratic quality» по ICRG) и «контроля над коррупцией» («control of corruption» - тоже по ICRG) [Baeck, Hadenius, 2008]. Н. Чаррон и В. Ла-пуэнте предлагают другой критерий - качество государственного управления по версии одноименного проекта Гётеборгского университета (QoG, Quality of Government) [Charron, Lapuente, 2010]. Дж. Фортин предприняла попытку [Fortin, 2010] разработать индекс государственной состоятельности, состоящий из следующих переменных: извлечение налогов (по данным МВФ), обеспечение прав собственности (по данным ICRG), «контрактеемкие деньги» (по данным МВФ), коррупция (по оценке Heritage Foundation), инфраструктурные реформы (по оценке Европейского банка реконструкции и развития). В. Попов предлагает две переменные для измерения государственной состоятельности - уровень убийств на 100 тыс. населения (по данным Всемирной организации здравоохранения и Всемирного банка) и процент теневой экономики в ВВП (прежде всего тоже по данным Всемирного банка) [Popov, 2011].

Как мы видим, в литературе предлагаются разнообразные концептуальные и методологические подходы к измерению государственной состоятельности с различной дифференциацией используемых показателей. Применительно к нашему исследованию

и с учетом особенностей нашей выборки посткоммунистических стран необходимо также принимать во внимание имеющиеся существенные ограничители, связанные, прежде всего, с недостаточной прозрачностью статистики и имеющимися в ней лакунами.

Индекс государственной состоятельности

Разрабатывая собственный индекс государственной состоятельности, мы стремились учесть имеющийся опыт, в том числе полученный на предыдущих этапах нашего исследования. Напомним, что в предшествующих разработках [Мельвиль, Стукал, Ми-ронюк, 2011; 2012] мы формировали индекс государственной состоятельности с учетом пяти базовых функций современного государства: обеспечение внешней безопасности, внутреннего порядка, легитимности, управления и развития. Соответствующие переменные формировались на основе статистических данных и экспертных оценок (с определенным креном в сторону последних). С учетом полученного опыта и других имеющихся наработок мы на нынешнем этапе исследования осуществляем определенную коррекцию переменных индекса, чтобы, в частности, избежать возможных искажений, связанных с экспертными оценками.

Мы рассматриваем индекс государственной состоятельности как результат агрегирования методом главных компонент трех составляющих его индексов - (1) правопорядка; (2) управленческой способности и (3) ресурсов и инфраструктуры. Используемый индекс правопорядка - это то же, что композитный индекс права на физическую неприкосновенность Д. Сингранелли и Д. Ричардса1, представляющий собой среднее арифметическое показателей пыток, исчезновений людей, внесудебных расправ и наличия политических заключенных. Индекс управленческой способности получен методом главных компонент на основе четырех показателей -индекса качества государственного управления из Международного справочника страновых рисков (International Country Risk Guide, ICRG)2, доли доходов от сбора налогов в ВВП (по данным Все-

1 Cingranelli-Richards human rights data project. - Mode of access: http://ciri. binghamton.edu

2 The quality of government institute. - Mode of access: http://www. qog.pol.gu.se/

мирного банка)1, индекса восприятия коррупции (Трансперенси Интернешнл)2 и показателя качества регулирующих экономику институтов, известного как «контрактеемкие деньги» (contract intensive money), - по данным МВФ3. Индекс ресурсов и инфраструктуры получен методом главных компонент на основе трех показателей: плотность дорожной сети, ВВП на душу населения, потребление электроэнергии на душу населения (все три показателя взяты из базы данных Всемирного банка).

Мы далее изучаем поведение индекса государственной состоятельности и его составляющих в посткоммунистических государствах с разными типами политического режима. Для этого посткоммунистические государства разделены на три группы, соответствующие трем политическим режимам, и для каждой группы государств рассчитаны средние значения индексов. В основе деления государств по типам политического режима лежат индекс Freedom House (от 1 до 2,5 - свободные страны, от 2,5 до 5 - частично свободные, от 5,5 до 7 - несвободные) и индекс Polity IV (от -10 до -6 - автократии, от -5 до 5 - гибридные режимы, от 5 до 10 -демократии). В табл. представлены результаты статического среза для 2008 г.

Полученные средние значения позволяют воспроизвести для посткоммунистических государств в 2008 г. J-кривую, связывающую государственную состоятельность и уровень демократии (см. рис. 1 и 2). Заметим, что полученный результат не отражает характера совместной изменчивости государственной состоятельности и демократии: речь идет не о поведении этих двух признаков во времени, а об особенностях их сочетания в разных государствах на определенный момент времени.

1 World development indicators / The World Bank. - Mode of access: http://data.worldbank.org/data-catalog/world-development-indicators

2 Corruption perceptions index / Transparency International. - Mode of access: http://www.transparency.org/research/cpi

3 International monetary fund. Data and statistics. - Mode of access: http ://www. imf. org/external/data.htm

Таблица

Средние значения индекса государственной состоятельности и его компонент в разных типах политического режима

Тип режима Общий индекс государственной состоятельности Правопорядок Управленческая способность Ресурсы и инфраструктура

свободный 0,55 6,67 0,45 0,55

Freedom house частично свободный -1,29 5,19 -1,12 -1,02

несвободный -1,08 3,73 -0,78 -0,47

демократия 0,29 6,33 -0,61 0,24

Polity IV гибридный режим -1,50 4,53 -1,28 -0,90

автократия -0,98 3,71 0,19 -0,66

Несвободные Частично свободные Свободные

Тип режима по версии Фридом Хауз

Рис. 1.

Средние значения индекса государственной состоятельности в посткоммунистических государствах в 2008 г. и типы политического режима по версии Freedom house

Рис. 2.

Средние значения индекса государственной состоятельности в посткоммунистических государствах в 2008 г. и типы политического режима по версии Polity IV

Выводы и перспективы

Полученные предварительные результаты подтверждают высказанную нами гипотезу: действительно, наиболее высокие уровни государственной состоятельности - у состоявшихся и консолидированных посткоммунистических демократий, тогда как эти уровни у посткоммунистических автократий намного ниже. Однако наиболее низкие уровни государственности - у переходных и гибридных режимов.

Мы расцениваем эти результаты именно как предварительные. В дальнейшем мы намерены, во-первых, значительно расширить выборку анализируемых стран и включить в нее максимально возможное количество наблюдений, связанных с вариантами радикальных режимных изменений (демократизация, дедемократиза-

ция, сдвиг в авторитаризм) по критериям Polity IV. Во-вторых, мы намерены проанализировать и учесть динамические аспекты взаимосвязи государственной состоятельности и режимных изменений, что позволило бы сделать эмпирически обоснованные заключения о возможности одновременных и взаимно дополняющих процессов - государственного строительства, укрепления государственной состоятельности и формирования демократических институтов и практик.

Литература

Волков В.В. Силовое предпринимательство. - М.: Летний сад, 2002. - 282 с.

Гельман В. Россия в институциональной ловушке // Pro et Contra. - М., 2010. - Т. 14, № 4-5. - С. 23-38.

Григорьев Л.М. Спрос элит на право: «Эффект трамвая» // Вопросы экономики. -М., 2012. - № 6. - С. 33-47.

Ильин М.В. Суверенитет: Вызревание понятийной категории в условиях глобализации // Политическая наука. - М., 2005. - № 4. - С. 10-28.

Мелешкина Е.Ю. Исследования государственной состоятельности: Какие уроки мы можем извлечь? // Политическая наука. - М., 2011. - № 2. - С. 9-27.

Политический атлас современности. Опыт многомерного статистического анализа политических систем современных государств / Мельвиль А.Ю., Ильин М.В., Мелешкина Е.Ю., Миронюк М.Г. и др. - М.: МГИМО-Университет, 2007. - 272 с.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Мельвиль А.Ю., Стукал Д.К., Миронюк М.Г. Факторы режимных трансформаций и типы государственной состоятельности в посткоммунистических странах: Препринт WP14/2011/04 / НИУ-ВШЭ. - М., 2011. - Ч. 1. - 52 с.; Ч. 2. - 60 с.

Мельвиль А.Ю., Стукал Д.К., Миронюк М.Г. Траектории режимных трансформаций и типы государственной состоятельности // Полис. - М., 2012. - № 2. - С. 8-30.

Петров Н. Обилие слабого государства // Pro et Contra. - М., 2011. - Т. 15, № 5. -С. 51-66.

Полтерович В., Попов В. Демократия, качество институтов и экономический рост // Прогнозис. - М., 2006. - № 3. - С. 115-132.

Ясин Е.Г. Приживется ли демократия в России. - М.: НЛО. - 864 с.

Baeck H., Hadenius A. Democracy and state capacity: Explaining a j-shaped relationship // Governance: An international journal of policy, administration, and institutions. - Oxford, 2008. - Vol. 21, N 1. - P. 1-24.

Berman Sh. The vain hope for «correct» timing // Journal of democracy. - Washington, DC, 2007. - Vol. 18. - N 3. - P. 14-17.

Bertelsmann transformation index, 2012 / Bertelsmann Stiftung. - Mode of access: http://www. bti-project. org/home/index. nc (Дата посещения: 1.06.2012.)

Bratton M., Chang E. State building and democratization in sub-Saharan Africa: Forwards, backwards, or together? // Comparative political studies. - Seattle, 2006. -Vol. 39, N 9. - P. 1059-1083.

Brownlee J. Authoritarianism in an age of democratization. - Cambridge; N.Y.: Cambridge univ. press, 2007. - xiii, 264 p.

Cappelli O. Pre-modern state-building in post-Soviet Russia // Journal of communist studies and transition politics. - Abingdon, 2008. - Vol. 24, N 4. - P. 531-572.

Carbome G., Memoli V. Does democracy foster state consolidation? A panel analysis of the «backwards hypothesis». - Mode of access: http://www.sociol.unimi.it/papers/2012-04-19_G.%20Carbone%20e%20V.%20Memoli.pdf (Дата посещения: 1.06.2012.)

Carothers Th. The «sequencing» fallacy // Journal of democracy. - Washington, DC, 2007. - Vol. 18, N 1. - P. 12-27.

Carothers Th. Misunderstanding gradualism // Journal of democracy. - Washington, DC, 2007 a. - Vol. 18, N 3. - P. 18-22.

Charron N., Lapuente V. Does democracy produce quality of government? // European journal of political research. - Exeter, 2010. - Vol. 49, N 4. - P. 443-470.

Charron N., Lapuente V. Which dictators produce quality of government? // Studies of comparative international development. - Providence, 2011. - Vol. 46, N 4. - P. 1-27.

Cingranelli-Richards (CIRI) human rights data project. - Mode of access: http://ciri. binghamton.edu (Дата посещения: 1.06.2012.)

Collier D., Adcock R. Democracy and dichotomies: A pragmatic approach to choices about concepts // Annual review of political science. - Palo Alto, CA, 1999. - N 2. -P. 537-565.

Corruption perceptions index / Transparency International. - Mode of access: http://www. transparency.org/research/cpi (Дата посещения: 1.06.2012.)

Evans P. The eclipse of the state? Reflections on stateness in an era of globalization // World politics. - Princeton, 1997. - Vol. 50, N 1. - P. 62-87.

Fish S. Mongolia: Democracy without prerequisites // Journal of democracy. - Washington, DC, 1998. - Vol. 9, N 3 - P. 127-141.

Fish S. The inner Asian anomaly: Mongolia's democratization in comparative perspective // Communist and post-communist studies. - Los Angeles, 2001. - Vol. 34, N 3. - P. 323338.

Fortin J. A tool to evaluate state capacity in post-communist countries // European journal of political research. - Exeter, 2010. - Vol. 49, N 5. - P. 654-686.

Fortin J. Is There a necessary condition for democracy? The role of state capacity in postcommunist countries // Comparative political studies. - Seattle, 2011. - Vol. 20, N 10. - P. 1-28.

Frye T. Building states and markets after communism: The perils of polarized democracy. - Cambridge; N.Y.: Cambridge univ. press, 2010. - xii, 296 p.

Fukuyama F. State-Building: Governance and World Order in the 21st Century. - Ithaca-N.Y.: Cornell univ. press, 2004. - xiii, 137 p.

Fukuyama F. The imperative of state-building // Journal of democracy. - Washington, DC, 2004a. - Vol. 15, N 2. - P. 17-31.

Fukuyama F. Liberalism versus state-building // Journal of democracy. - Washington, DC,

2007. - Vol. 18, N 3. - P. 10-13.

Gandhi J. Political institutions under dictatorship. - Cambridge; N.Y.: Cambridge univ. press, 2008. - 260 p.

Gandhi J., Przeworski A. Authoritarian institutions and the survival of autocrats // Comparative political studies. - Seattle, 2007. - Vol. 40, N 11. - P. 1279-1301.

Grzymala-Busse A., LuongP. Reconceptualizing the state: Lessons from post-communism // Politics and society. - Madison, 2002. - Vol. 30, N 4. - P. 529-554.

Grzymala-Busse A., Luong P. The diversity of post-communist state outcomes: Revisiting the state: Manuscript. - 2012.

Guriev S., Zhuravskaya E. Why Russia is not South Korea // Journal of international affairs. - N.Y., 2010. - Vol. 63, N 2. - P. 124-139.

Hadenius A. Institutions and democratic citizenship. - Oxford: Oxford univ. press, 2001. -312 p.

Hale H. Democracy or autocracy on the march? The colored revolutions as normal dynamics of patronal presidentialism // Communist and Post-Communist Studies. - Los Angeles, 2006. - Vol. 39, N 3. - P. 305-329.

Hansen J., Sigman R. Measuring state capacity: Assessing and testing the options: Paper for the 2011 Annual Meeting of the American political science association, September 1-5, 2011.

Hanson J. Democracy and state capacity: Complements or substitutes?: Paper presented at the annual meeting of the Midwest political science association, Chicago, April 3-6,

2008.

Hellman J. Winners take all. The politics of partial reform in postcommunist transitions // World politics. - Princeton, 1998. - Vol. 50, N 2. - P. 203-234.

Hendrix C. Measuring state capacity: Theoretical and empirical implication for the study of civil conflicts // Journal of peace research. - Oslo, 2010. - Vol. 47, N 3. - P. 273285.

Honaker J., King G. What to do about missing values in time-series cross-section data // American journal of political science. - Houston, 2010. - Vol. 54, N 2. - P. 561-581.

Factors of post-socialist stateness / Ilyin M., Khavenson T., Meleshkina E., Stukal D., Zharikova E. - М., 2012. - 43 p.- (WP BRP 03/PS/2012 / НИУ ВШЭ)

Data and statistics / International Monetary Fund. - Mode of access: http://www. imf. org/external/data. htm (Дата посещения: 1.06.2012.)

Linz J., Stepan A. Problems of democratic transition and consolidation: Southern Europe, South America, and post-communist Europe. - Baltimore: The Johns Hopkins univ. press, 1996. - 479 p.

MacLaren M. «Sequentialism» or «gradualism»? On the transition to democracy and the rule of law. - 2009. - Mode of access: http://www.nccr-democracy.uzh.ch/publications/ workingpaper/pdf/wp38.pdf (Дата посещения: 01.06.2012.)

Mann M. The autonomous power of the state: Its origins, mechanisms and results // European journal of sociology. - Cambridge, UK, 1984. - Vol. 25, N 2. - P. 185-213.

Mansfield E., Snyder J. The sequencing «fallacy» // Journal of democracy. - Washington, DC, 2007. - Vol. 18, N 3. - P. 5-22.

Political atlas of the modern world / Melville A., Polunin Yu., Ilyin M., Mironyuk M. et al. - Oxford: Wiley-Blackwell, 2010. - 256 p.

Moller J., Skaaning S.-E. Stateness first? // Democratization. - Warwick, 2011. - Vol. 18, N 1. - P. 1-24.

Munck G. Measuring democracy. A bridge between scholarship and politics. - Baltimore: The John Hopkins univ. press, 2009. - 178 p.

Munck G.L., Verkuilen J. Conceptualizing and measuring democracy: evaluating alternative indices // Comparative political studies. - Seattle, 2002. - Vol. 35, N 1. - P. 5-34.

Nettle J. The state as a conceptual variable // World politics. - Princeton, 1968. - Vol. 20, N 4. - P. 559-592.

On measuring democracy: Its consequences and concomitants / Alex Inkeles (ed.). - New Brunswick; L.: Transaction Publishers, 1993. - 234 p.

Popov V. Developing new measures of state institutional capacity // Social Science Research Network. - March 1, 2011. - Mode of access: http://papers.ssrn.com/sol3/papers. cfm?abstract_id= 1893825 (Дата посещения: 01.06.2012.)

QoG data / Quality of government institute. - Mode of access: http://www.qog.pol.gu. se/data/ (Дата посещения: 1.06.2012.)

Roberts C., Sherlock Th. Bringing the Russian state back In. Explanations of the derailed transition to market democracy // Comparative politics. - N.Y., 1999. - Vol. 31, N 4. -P. 477-498.

Rose R., Shin D. Democratization backwards: The problem of third-wave democracies // British journal of political science. - Essex, 2001. - Vol. 31, N 2. - P. 331-354.

Rustow D. Transitions to democracy: Toward a dynamic model // Comparative politics. -N.Y., 1970. - Vol. 2, N 3. - P. 337-363.

Scheuerman W. Postnational democracies without postnational states? Some skeptical reflections // Ethics and global politics. - Uppsala, 2009. - Vol. 2, N 1. - P. 41-63.

Schmitter Ph., Wagemann C., Obydenkova A. Democratization and state capacity: Paper for 10 Congresso Internacional del CLAD sobre la Reforma del Estato y de la Administracion Publica, Santiago, Chile, 18-21 Oct. 2005. - Mode of access: http://unpan1 .un.org/intradoc/groups/public/documents/CLAD/clad0052201 .pdf (Дата посещения: 1.06.2012.)

Shneider F. Shadow economies and corruption all over the world: What do we really know? // Economics: The open-access, open-assessment e-journal. - 2007. - N 9. -March 09, 2007. - Mode of access: http://www.economics-ejournal.org/economics/ discussionpapers/2007-9 (Дата посещения: 01.06.2012.)

Siegle J., Weinstein M., Halperin M. Why democracies excel // Foreign affairs. - N.Y., 2004. - Vol. 83, N 5. - P. 57-71.

Spruyt H. The sovereign state and its competitors: An analysis of systems change. -Princeton: Princeton univ. press, 1994. - 302 p.

Tansey O. Democratization without a state: Democratic regime-building in Kosovo // Democratization. - Warwick, 2007. - Vol. 14, N 1. - P. 129-150.

Tilly Ch. Coercion, capital and European states, AD 1990-1992. - Cambridge: Blackwell, 1990. - 288 p.

Tilly Ch. Democracy. - Cambridge, NY: Cambridge univ. press, 2007. - 248 p.

Transformation index BTI, 2012. Political management in international comparison / Bertelsmann Stiftung. - Gutersloh: Verlag Bertelsmann Stiftung, 2012. - 120 p.

Van Creveld M. The rise and decline of the state. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1999. - 448 p.

Wintrobe R. Dictatorship: Analytical approaches // The Oxford handbook of comparative politics / Boix C., Stokes S. (Eds.). - Oxford: Oxford univ. press, 2007. - P. 363-396.

World development indicators / The World Bank. - Mode of access: http://data.world-bank.org/data-catalog/world-development-indicators (Дата посещения: 1.06.2012.)

Wright J., Escriba-Folch A. Authoritarian institutions and regime survival: Transitions to democracy and subsequent autocracy // British journal of political science. - Essex, 2012. - Vol. 42, N 2. - P. 283-309.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.