CC BY
69
С.Г. МАЛКИН
кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории Поволжской государственной социально-гуманитарной академии E-mail: malkins@samtel.ru Тел.(846) 332 49 10
«ГОРСКИЙ НАРЯД КАК РОД ВОЕННОГО ПЛАТЬЯ»: «МЯТЕЖНЫЙ» ГОРЕЦ ШОТЛАНДИИ В XVIII в.
Статья посвящена месту и роли визуального образа «мятежного» шотландского горца в административной этнографии «Хайлендской проблемы» Великобритании в XVIII в. Усилия британских чинов, отвечавших за умиротворение Горной Шотландии, по накоплению и осмыслению такой опознавательной этнографической особенности «мятежных» шотландских горцев, как «горский наряд», представляются необходимой интеллектуальной практикой эпохи, позволяя более целостно представить развитие британского государства и модели колонизации в век глобальных империй.
Ключевые слова: Горная Шотландия, Великобритания, «Хайлендская проблема», «горский наряд», этнография, интеллектуальная колонизация.
Проекция власти британского модерного государства в Горной Шотландии в процессе, в том числе, интеллектуальной колонизации этого мятежного края при помощи административных этнографических штудий с самого начала, и с переменным успехом, решала две взаимосвязанных задачи. Первая состояла в том, чтобы наполнить необходимым этнографическим содержанием образ «взбунтовавшегося» шотландского горца. Аналитические категории естествознания, политэкономии, сравнительной филологии эпохи Просвещения и первого века глобальных империй позволили ответственным за умиротворение Горной Страны чинам и их агентам в Хайленде вообразить шотландского «ирландца» как британский вариант ирландского гэла, отличавшийся от собратьев с «Изумрудного острова» скорее расположением на универсальной шкале исторического прогресса, чем какими-то особыми этнографическими признаками. Ловко жонглируя различными региональными и историко-культурными категориями этнографического анализа, комментаторы объединяли разнообразные побудительные мотивы поддержки в крае дела изгнанных Стюартов. Мятежный характер горца, таким образом, колебался вдоль этих различий, что позволяло объединять весь их спектр в сознании и письме британских чинов при помощи этнографических признаков. Родство шотландских и ирландских гэлов оказалось для Лондона политически и идеологически значимым фактором. «Ирландец» в Горном Крае в качестве объединяющей военно-политической и культурной угрозы был призван помочь остальным подданным Соединенного Королевства объявиться «британцами», внося ощу-
© С.Г. Малкин
тимую лепту в конструирование этой юнионистской и имперской идентичности.
Вторая из указанных выше задач носила более практический характер и состояла в выявлении и применении этнографической формулы «мятежного» горца в процессе умиротворения и «цивилизации» Хайленда (в обоих случаях недвусмысленно подразумевая искоренение якобитизма). Таким образом, если в первом случае решение «Хайлендской проблемы» представляло собой, скорее, тему, идео-логему, риторическую модель конструирования британской политической нации, во втором случае настоятельно требовалась деконструкция воображенной Эдинбургом и Лондоном в шотландских горах этнической группы (шотландский «ирландец»), ее конкретизация, редукция и упрощение (до категории «мятежного» горца), чтобы определить и преодолеть специфические горские факторы возмущения в Горной Шотландии. Это примечательное обстоятельство, в свою очередь, вновь подтверждает тот упускаемый многими из виду факт, что такая административная этнография Горной Страны выступала в качестве культурной технологии окраинной политики Великобритании в Хайленде в 1689-1759 гг. Следовательно, различные уровни этнографического знания, на которые распадался внешне цельный и непротиворечивый образ шотландского горца британских «шотландских» чинов, соответственно предполагали возможность их применения на различных уровнях хайлендской политики Лондона. Эти последние можно условно разделить на стратегический (предотвращение вторжения иностранных держав и социальная инженерия в крае), операционный (использование
ИСТОРИЯ
противоречий между вождями, магнатами, кланами), тактический (соотнесение решений и действий властей с особенностями местной военной, политической и социально-экономической культуры).
В соответствии с логикой расширения британского присутствия в Горной Шотландии и соответствовавшей последовательностью этнографического прочтения правительством, чинами и их агентами в Горной Стране местных реалий эти уровни этнографического знания (соответственно, и хайлендской политики) целесообразно проанализировать в обратном порядке - от первых, предварительных соображений «по случаю» о характере военно-политического противостояния в Хайленде к целенаправленному сбору и анализу этнографических сведений о «взбунтовавшемся» горце в интересах его «цивилизации». Особый этнографический интерес в этом смысле у авторов мемориалов, рапортов и прочих отчетов о состоянии Горного Края и способах решения «Хайлендской проблемы» вызывала категория «горского наряда», служившего для ответственных за умиротворение края британских чинов самоочевидным визуальным этнографическим признаком «мятежности» в Горной Шотландии.
Поскольку современная культура восприятия «Иного» и, шире, видения открываемого и изучаемого европейскими модерными империями мира предполагала визуальный ряд аналитически более значимым, чем текстовый, то внешние признаки «взбунтовавшегося» горца, зримо проявлявшиеся во время якобитских восстаний в их колоритном облике и в туземных особенностях военного дела, представлялись комментаторам особенно важными. «Поколение эпохи Просвещения видело в визуальном образе устойчивый медиум, через который реальность являла себя для понимания... Узнать человека значило прежде всего увидеть его... В XVIII в. этнографическое знание рождалось из визуальных наблюдений и последующих расспросов. Соответственно, оно упаковывалось в "картинку" и "этнографическое письмо"» [1, 72].
Первый же отчет о состоянии Горной Шотландии в 1724 г. (первый официальный отчет, в котором особое внимание обращалось на этнографическое и военно-практическое (на)значение « горского платья»), мемориал лорда Ловэта, наглядно подтверждает вышесказанное: «Люди одеваются на старинный манер, пригодно для их странствий по холмам и долам и особенного образа жизни, который приучает их ко всем видам лишений. Их язык, будучи диалектом ирландского, никому кроме них не понятен; они очень невежественны, безграмотны и постоянно носят оружие, которое очень подходит
к их манере его применения, и очень стремительны, выступая маршем с места на место» [22, 254]. О том же, тогда же и примерно в том же контексте и тех же выражениях пишет и генерал Уэйд, продолжая пассаж о клановой системе Горного Края: «Оружие, используемое ими на войне, включает мушкет, палаш и щит, пистоль и нож или кинжал, переброшенные за спину вместе с пороховым рожком и сумкой для припасов» [48, 133]. В первом же рапорте Георгу II Ганноверу в 1727 г. командующий королевскими войсками в Шотландии весьма оптимистично выражает надежду, что благодаря его мероприятиям «горцы за несколько лет забудут про ношение оружия, которое во все века они полагали своей величайшей славой и гордостью в такой степени, что было невозможно увидеть горца без мушкета, палаша, пистоли и ножа. По давнему обычаю сие считалось частью их платья и по моему первому прибытию в Хайленд носилось ничтожнейшими его обитателями, даже в их церквях, на ярмарках и рынках, которые выглядели скорее как плац-парады для солдат, чем собрания для молитвы или другие места встреч штатских обществ» [49, 160]. В 1724 г. эту же картину живописал в мемориале государственному секретарю Северного департамента Чарлзу Тауншенду, 2-му виконту Тауншенду, лорд Грэндж: «Люди стойкие и способны вынести любые лишения, довольствуясь самой жалкой и скудной пищей и нося так мало одежд, что обычно они полунагие, хотя со столь непотребной поддержкой сильны и активны. Мода, по которой скроен их наряд, подходит как для мира, так и для войны, включая оружие... Горец не желает покидать свой дом безоружным, и снаряжается по обыкновению, словно на битву, как джентльмен в других местах полагается на свою шпагу когда отправляется за границу» [20, 1]. Незадолго до последнего мятежа якобитов, в 1742 г., лэрд Каллоден заметит, что «отряд дисциплинированных горцев, одетых в платье и говорящих на языке [Горной] страны», способен поддерживать закон и порядок в крае, опираясь на форты «красных мундиров» [21, 362].
Таким образом, этнографические особенности шотландских горцев были приписаны не жителям Хайленда, а тому наряду («Highland Dress»), с ко -торым они неизбежно ассоциировались. Костюм указывал на социальный статус, «племенную» принадлежность, интеллектуальное и нравственное содержание клансмена. В этом смысле не случайно описание «традиционного» горского платья, как правило, помещалось комментаторами в своих отчетах где-то между изложением характерных особенностей феодально-клановой системы и местных военных обычаев, располагаясь часто во вводной
части мемориалов и рапортов и являясь определенной интеллектуальной провокацией потенциальных читателей в Лондоне (задавая, в некотором роде, структурную основу для восприятия дальнейших комментариев) [20, 1-2; 48, 133-134]. Именно одеяние горца рассматривалось ответственными за умиротворение края чинами как воплощение мятежного духа хайлендеров, а «взбунтовавшийся» горец, в результате, выступал как центральный элемент этнографического портрета Горной Шотландии.
Новый наряд, как считали, менял идентичность, а вместе с ней и лояльность [2, 44, 59-60; 3, 140145; 4, 87; 7, 90-93; 31, Pl. 45; 25, 28-31; 26, 13-14, 29-32; 32, 6-27]. Отсюда такое внимание властей к смене гардероба шотландского горца после подавления последнего мятежа якобитов 1745-1746 гг. Не только сами генерал Уэйд и лорд Грэндж (лорд Ловэт, обвиненный в государственной измене и казненный в 1747 г. выпадал таким трагическим образом из объяснительной схемы) подтвердили свою приверженность прежнему взгляду на «мятежного» горца как на горца вооруженного и обряженного в килт. Такой же подход по-прежнему выказывало и правительство в Лондоне, последовательно и регулярно принимая и подтверждая запрет на ношение оружия и «горского платья», рассматривавшегося властями в качестве «военной униформы», как волынка в качестве «орудия войны» («Highland Habit as a sort of Military Dress»), а потому делая исключение только для отдельных рот из горцев и горских полков [8; 9]. Примечательно, что в соответствующих коронных актах вопросы разоружения находились в неразрывной связи с «модным приговором», вынесенным прижившемуся с подачи промышлявшего рудным делом в Инвергэрри англичанина Томаса Роулинсона (состоявшего по этому поводу в деловой переписке с лэрдом Каллоденом) с конца 1720 гг. в Горной Стране килту, или филибегу (philibeg) и, несомненно, более традиционному поясному пледу, или бреакэну (breacan) [44, 103; 47, 21-22]. «Мушкет, палаш, щит, нож и кинжал» воспринимались и представлялись как органичная часть наряда шотландского горца [29, 119-120; 30, 207-209]. Логика подсказывала, что платье хайлендера, в свою очередь, само по себе представляло военный наряд. В Горном Крае объявляться в униформе было позволено только «красным мундирам», и на последних возложили неблагодарную задачу прививать местному населению репрессивными мерами (штраф, арест, отправка в колонии) вкус и привычку к одеждам мирного и лояльного подданного (по моде Англии и Нижней Шотландии). Отчеты патрулей в Горной Стране пестрят сообщениями подобного рода. В качестве
характерного примера приведем подборку таких донесений за 1749-1750 гг., представленную в быстро ставшем библиографической редкостью издании источников по истории якобитского движения полковника Дж. Эллэрдайса [27, 513-584]. Рутина гарнизонной жизни и патрулирования в шотландских горах с целью поддержания закона и порядка в королевстве в 1749 и 1750 гг., вблизи укрепленных казарм в Браэмаре и Инверснейде, в рапортах капитанов Скота и Поуэлла двигалась по заданному генералом Блэндом в качестве командующего королевскими войсками в Шотландии ритму, темп которому, в свою очередь, задавали покражи скота, поиск виновных и контроль за исполнением актов о запрете на оружие и «горское платье» [11, 542; 18, 542-544; 41, 516; 45, 517;].
Такая весьма упрощенная версия этнографического костюма шотландского горца имела, между прочим, и обратную содержательную перспективу, в некотором роде идеологическую и практическую инверсию. Если горец был «варваром» постольку, поскольку предпочитал «традиционный» горский наряд, то политический и культурный дресс-код, введенный Лондоном в Хайленде, вполне мог приручить мятежника, поставив завидные природные качества «благородного дикаря» на службу империи. Колеблясь между негативной и позитивной интерпретацией собственной «дикости», даже «взбунтовавшийся» горец в действительности почти всегда имел возможность выбора: упорствовать в поддержке далее изгнанных Стюартов или принять (формально и/или реально) сторону дома Ганноверов. «Хайлендская проблема» была слишком серьезной для политической стабильности, сложной для разрешения и малопривлекательной для упражнений в области администрирования, чтобы ответственные за умиротворение края чины лишали себя пространства маневра. Сотрудничество с лояльными и верноподданными кланами, за редкими исключениями, приветствовалось на всем протяжении существования мнимой и/или реальной якобитской угрозы между 1689 и 1759 гг.
Что же касается использования «природного» потенциала горцев-мятежников, то эта идея впервые явственно прозвучала буквально накануне прихода в Горный Край генерала Уэйда и начала новой волны его умиротворения. В 1723 г. в Лондоне отдельным изданием вышел «шотландский» том весьма популярного «Путешествия через весь остров Великобритания» Д. Дефо [16]. Помимо основных для этого сочинения сюжетов из области политэкономии внимание автора привлекли и перспективы организации военной службы горцев британской Короне: «Трудно переоценить жителей
ИСТОРИЯ
Горной Страны, являющихся лучшими солдатами. Иностранцы приписывают это северянам, как более стойким и рослым; но я не решусь оспаривать это противоречивое суждение, равно как по причине того, что они очень хорошие солдаты, и во всем мире им рады, так и по причине того, что им нет равных в любой из тех частей света, где я побывал, если они сами формируют полки, не мешаясь с другими народами» [17, 395, 408, 421, 427]. По результатам своей миссии в Хайленд в 1724 г. новый командующий королевскими войсками в Шотландии генерал Уэйд первым же пунктом высказал предложение, «чтобы роты из горцев, преданных правительству Его Величества, были учреждены, под надлежащим руководством и командованием офицеров, говорящих на языке страны, подчинены военному праву и инспекции и приказам губернаторов Форта Уильям и Инвернесса и офицера, командующего войсками Его Величества в этих краях» [48, 140].
Уже после подавления последнего мятежа якобитов, в 1747 г. генерал Блэнд и лорд Милтон в «Предложениях по цивилизации Хайленда» совокупно заявляли, что «как только они [горцы] освобождаются от бедности и рабской зависимости от своих вождей, записываясь на службу Его Величеству в хайлендские полки, то ни один рядовой в армии не является более рассудительным и ответственным в казармах, более послушным своим офицерам, и более исполнительным к приказам, или более верным, когда служит гвардейцем, или проявляется в день сражения лучше, чем другие; и когда кто-либо из них располагается или привлекается к службе в других частях Британии, удаленных от их варварской Горной Страны, или где-нибудь на плантациях, никто другой не преуспел лучше и не встретил большего поощрения. И потому очень жаль, что их естественный гений, который при надлежащей заботе мог бы быть направлен на пользу Британии, должен по несчастью безрадостного их положения и скудного образования быть извращен на погибель им самим и их стране» [13, 490]. При этом генерал Блэнд, автор едва ли не самого популярного в англоязычном мире в XVIII в. военно-полевого устава, выдержавшего несколько изданий (1727, 1734, 1740, 1743, 1746, 1753, 1756, 1759, 1762, 1776 гг.) по обе стороны Атлантики (во время войны с американскими колониями использовался и в армии Джорджа Вашингтона), и, вместе с тем, сторонник активного реформирования «традиционных» порядков Хайленда, несомненно, придавал дисциплинированию горцев при помощи воинской службы особый культурный смысл. Одной из его обязанностей на посту командующего королевскими войсками в Шотландии являлась подготовка
рекрутов-горцев к отправке в Америку в составе новых хайлендских полков, вполне согласовывавшаяся с представлениями генерала о способах решения «Хайлендской проблемы» [39, 176]. Первый министр Уильям Питт отчаянно нуждался в войсках для борьбы с Францией за океанами и потому согласился на эту меру, которую, в конце концов, одобрил даже герцог Камберленд, когда спустя десять лет после разгрома последнего мятежа якобитов оказалось, что единственная альтернатива переброске британских войск в Америку из привлекавшей все его внимание Фландрии, это набор хайлендских полков [33, 45-47].
Таким образом, в качестве основного модернизирующего института в процессе цивилизованного использования демографического потенциала Горной Страны регулярное британское государство рассматривало королевскую армию, а инструментами смены лояльностей горцев должны были стать военная дисциплина и надлежащий военно-административный контроль. «Горский наряд» в таком случае не только не запрещался, но, напротив, резервировался за хайлендскими полками и отдельными ротами из горцев, канализируя приписываемые им этнографические особенности в нужное правительству русло и подтверждая, таким образом, контекстный, преступный или привилегированный, статус «традиционного» платья хайлендера. В условиях запрета на ношение, хранение и применение оружия жителями Горного Края возможность на законных основаниях демонстрировать окружающим «горский наряд» повышала социальный статус завербовавшегося в армию горца, обозначая таким странным (в особенности учитывая социальный состав британской армии в XVIII в.) для остальных жителей Соединенного Королевства образом более высокое общественное положение по сравнению с прочими членами горского общества [35, 316-318; 42, 29-30]. Такая «модная» политика отражала представления о возможности и способности империи контролировать социальный порядок через контроль на «горским костюмом» и подтверждала модерный статус британского государства [6, 58; 12, 49-50; 10, 1-7; 15, 3-4; 43, 403-425]. В таком вполне утилитарном смысле визуальный образ «Хайлендской проблемы» оказывался чрезвычайно гибок и удобен как для официальных властей в Лондоне, так и для ответственных «шотландских» чинов и многих представителей местных элит (чего нельзя сказать с той же степенью определенности об этнографической истории моды в Горной Стране относительно рядовых жителей мятежного края).
Даниэль Рош, основоположник выросшей из «школы Анналов» истории культур и культурной
шей
истории моды, однажды заметил, что «прежде манера одеваться отражала определенные социальные коды», а «условности выбора костюма подчеркивали иерархию внешних образов: каждый должен был казаться тем, кем он и являлся» [5, 280]. Он же подчеркивал, что «в XVIII в. ситуация меняется кардинальным образом: теперь каждый может казаться тем, кем он хочет быть, и даже тем, кем он быть пытается» [5, 280]. Знаковая система одежды размывается, и в этой динамике одежды «отражается такое важнейшее событие, как рождение общества потребления, служащего переходным этапом от неподвижного государства - идеала христианской политической экономии - к обществу развивающемуся, в котором царит обмен и поощряется движение вперед» [5, 281]. В этой связи представляется весьма примечательным, что эти описанные французским историком реалии века Просвещения на окраинах просвещенных монархий вступали в конфликт с реалиями первого века глобальных империй, связанными, как в Хайленде, с таксономией, классификацией, иерархией и административным приписыванием и переписыванием идентичностей, в том числе через «горский наряд». От колониальных чиновников требовалась скорейшая интеграция периферии, поэтому на окраинах и в колониях европейских модерных империй отличавшая просвещенные метрополии свобода видимой смены идентичностей и социальных статусов благодаря обновленному гардеробу уступала место их унификации в интересах консолидации власти и ресурсов в руках государства. В этом смысле судьбы шотландских горцев, вынужденных записываться на военную службу и/или эмигрировать в результате социальной инженерии, проводимой правительством в Горной Шотландии после подавления последнего мятежа якобитов 1745-1746 гг., по сути, немногим отличались от участи почти семи тысяч жителей французской Акадии (Новая Шотландия после завоевания британцами в 1710 г.), высланных британцами в южные североамериканские колонии в 1755 г. в связи с провалом почти полувековых попыток интеграции акадийцев в британское колониальное сообщество, подразумевавшей лояльность суверену в Лондоне и готовность противостоять колониальным притязаниям соседей-французов [38, 140-157; 40, 361-395].
При этом необходимо отметить, что административная этнография не столько фиксировала, сколько создавала своим особым письмом «колониальные ситуации», представлявшие интерес для ответственных за умиротворение Горного Края чинов, их агентов и подчиненных в качестве «идеальных» типичных случаев проявлений местной
культуры [36, 92, 171, 190]. Комментатор помещал образ «взбунтовавшегося» горца в заранее определенный им контекст ландшафта, культуры, социальных отношений Хайленда, часто ограниченных категориями «Горной войны» и «горского платья». В результате созданный таким образом этнотип воспринимался сквозь заданную автором аналитическую призму, побуждая читателя к реконструкции и интерпретации представлений комментатора. Отсутствие в мемориалах и рапортах официальных чинов указаний на конкретные детали «горского наряда» способствовало видению края как единого целого, облегчая этнографическое сравнение горцев и других «варварских» народов и проведение культурных, вместе с ними политических, экономических и социальных границ в британских владениях.
В глазах современников одним из таких ближайших этнографических примеров для сравнения в масштабах империи после католиков-гэлов Ирландии служили индейцы Америки. На фронтисписе опубликованного в 1745 г. в Лондоне «Собрания вояжей и путешествий» читателям предлагалось «описание одежд значительных стран мира». Издание содержало изображения «традиционных» нарядов «китайцев, моголов, персов, турок, поляков, московитов, лапландцев, венгров, голландцев, испанцев, готтентотов, негров, мавров и мексиканцев» [37]. При этом шотландские горцы, изображенные в даже чрезмерно полном «горском платье», делили страницу с изображенными парно индейцами Вирджинии и Флориды [37]. По сведениям процитированного многими британскими печатными изданиями отчета «джентльмена, недавно прибывшего» из Нью Йорка, когда полк «Черная Стража» прибыл в Америку в начале Семилетней войны, индейцы «сбежались со всех концов» посмотреть на них, «и по причине удивительного сходства в их манере одеваться и говорить, индейцы заключили, что они были в далеком прошлом одним народом, и самым сердечным образом приняли их как братьев» [46, 520]. Джон Кэмпбелл, 4-й граф Лоадон, командующий королевскими войсками в Америке в 1755-1757 гг. и участник подавления мятежа якобитов в Хайленде в 1745-1746 гг. во главе сформированного по примеру «Черной Стражи» 64 полка горцев Лоадона, заметил, что горцы этого полка («Черная Стража») «в большей мере, чем другие войска, способны договориться с ними [индейцами], поскольку индейцы придерживаются мнения, что они [«Черная Стража»] являются в некотором роде индейцами» [14, 264]. В 1755 г. в «Журнале Лондона» появилось изображение графа Лоадона в связи с назначением на пост командующего королевскими войсками в Америке в военном
ИСТОРИЯ
мундире горского полка, созданное на основе портрета, написанного в 1747 г., в бытность командования им хайлендским полком. При этом граф никогда не называл себя горцем, с его собственных слов «очень хотел надеть бриджи» в 1740 гг. и не носил килт в 1750 гг. [39, 10-11] «Племенной» строй американских индейцев, их «воинственный» дух, манера одеваться способствовали тому, что сами жители Горной Страны позволяли себе сравнения подобного рода. В 1753 г. Манго Кэмпбелл, юрист в Эдинбурге, был назначен от имени правительства управляющим конфискованным имением Доналда Кэмерона из Лохила, XIX вождя клана Кэмерон, после того, как его предшественник на этом посту, его дядя Колин Кэмпбелл из Гленара, был убит в знаменитом Леттерморском лесу годом ранее, пытаясь конфисковать земли другого известного своими проякобитским настроем вождя, Джеймса Стюарта из Эрдшила (история этого политического убийства послужила сюжетной основой для известного романа Р.Л. Стивенсона «Похищенный»). Четыре года изнурительной службы среди мятежных арендаторов в Западном Хайленде привели Манго Кэмпбелла к мысли сменить карьеру и записаться на военную службу, о чем он и заявил в письме к лорду Милтону в 1757 г.: «Я достаточно долго прожил в Лохабере, чтобы меня считали способным воевать против индейцев» [23, 98; 28, 153-153, 189-190].
При этом на практике отвечавшие за соблюдение запрета на ношение «горского платья» солдаты и офицеры расквартированной в Горной Шотландии британской армии по необходимости приобрели определенные знания в хайлендской моде, различая, а, порой, и путая в донесениях «килт» (инвариант «филибег»), «трузы» (инварианты «тартановые трузы», «тартановое одеяние»), «плед» (инварианты «горский плед», «килтовый плед»), а также различные варианты их носки [27, 513-584]. Характерно, что приверженность тради-
ционной одежде в действительности часто объяснялась бедностью горцев, отсутствием материальной возможности обновить гардероб в соответствии с требованиями репрессивных актов правительства, на языке которых эта сугубо экономическая причина предпочтения «горского наряда» прочитывалась как политическая. Однако «горское платье», однажды войдя в таком неразделимом описании и представлении в визуальную культуру Великобритании, превратилось со временем в нормативное знание о «мятежном» горце и народах империи в целом [19; 24, 26; 34; 39, 13]. В дальнейшем комментаторы не пересматривали созданные предшественниками костюмные этнографические зарисовки, идя по пути восполнения недостающего этнографического материала. Таковой является и представленная в донесениях патрулей детализация «горского платья». Таким образом, признанный аутентичным и неизменным (сочетая возможные инварианты) «горский костюм» комментаторов стал «эталонным образцом для этнической идентификации и одновременно выполнял роль знаковой системы» в этнографическом описании и административном определении «мятежного» горца [1, 77].
В дальнейшем этнографическое понятие «взбунтовавшийся» горец обогатилось новым смыслом, полученным в результате стереотипиза-ции не «горского наряда», а образов повседневности Хайленда. Благодаря тиражированию в официальном и публичном дискурсе представлений о социокультурных практиках жителей Горного Края среди современников утвердилось некое согласие относительно того, участники каких действий и занятий должны опознаваться как шотландские горцы вообще и их «мятежные» представители, в частности. И навести определенную ясность в этом вопросе была призвана политэкономия «Хайлендской проблемы». В контексте административной этнографии Горной Шотландии эта же задача решалась с помощью категории «Горной войны».
Библиографический список
1. Вишленкова Е.А. Тело для народа, или «увидеть русского дано не каждому» // Социологическое обозрение. Т. 6. № 3. 2007.
2. Канник П. Униформа армий мира, 1506-1804. М., 2001.
3. Костяшов Ю.В. Сербские граничары // Вопросы истории. № 5. 1997.
4. Костяшов Ю.В. Сербы в Австрийской монархии в ХУШ в. Калининград, 1997.
5. Рош. Д. От социальной истории к истории культур: эпоха Просвещения // История продолжается. Изучение восемнадцатого века на пороге двадцать первого. Составитель и ответственный редактор С.Я. Карп. М.-СПб., 2001.
6. Сокулер З.А. Знание и власть: наука в обществе модерна. СПб., 2001.
7. Функен Ф. Европа ХУШ век: Франция - Великобритания - Пруссия: Кавалерия - Артиллерия. Армии европейских стран. М., 2003.
mx1
8. An Act for the more effectual Disarming the Highlands of Scotland; and for the more effectually securing the peace of the said Highlands; and for restraining the use of the Highland Dress; and for futher indemnifying such Persons as have acted in Defence of His Majesty's Person and Government, during the unnatural Rebellion; and for indemnifying the Judges and other Officials of the Court of Justicary in Scotland, for not performing the Northern Circuit in May 1746; and for obliging the Masters aon Teachers of Private Schools in Scotland, and Chaplains, Tutors and Governors of children or Youth, to take the Oath to His Majesty, His Heirs and Successors, and to register the same. London, 1746.
9. Anno Regni Georgii II. Regis Magnae Britaniae, Franciae, and Hiberniae. Vicesimo Primo. At the Parliament begun and holden at Westminster, the Tenth Day of November, Anno Dom. 1747, in the Twenty first Year of the Reign of our Sovereign Lord George the Second, by the Grace of God, of Great Britain, France, and Ireland, King, Defender of the Faith, and etc. being the First Session of this present Parliament. London, 1748.
10. Arthur L.B. Introduction: Dress and the social control of the body // Religion, Dress, and the Body / Ed. by L.B. Arthur. Oxford, 1999.
11. Ball, Capt. of Col. Bockland's Regiment. Barrack of Inversnaide. Report. June 4, 1750 // Historical Papers relating to the Jacobite Period 1699-1750. In II Vols. / Ed. by J. Allardyce. Aberdeen, 1895-1896.
12. BatterberryA., BatterberryM. Fashion: The Mirror of History. New York, 1982.
13. Bland H., Fletcher A. Proposals for Civilizing the Highlands [Fletcher A. Letter to the Duke of Newcastle. Edinburgh, December 14, 1747] // Albemarle Papers. Being the Correspondence of William Anne, Second Earl of Albemarle, Commander-in-Chief in Scotland, 1746-1747. With an Appendix of Letters from Andrew Fletcher, Lord Justice-Clerk, to the Duke of Newcastle, 1746-1748 / Ed. by C. S. Terry. Vols. I-II. Aberdeen, 1902.
14. Campbell J. Letter to Cumberland. Albany, November 22, 1756; concluded at New York, December 26, 1756 // Military Affairs in North America, 1748-1765: Selected Papers from the Cumberland Papers in Windsor Castle / Ed. by S. Pargellis. New York, 1936.
15. Crane D. Fashion and Its Social Agendas. London and New York, 2000.
16. Defoe D. A Journey through Scotland. London, 1723.
17. Defoe D. Letter XIII, containing a Description of the North of Scotland // Defoe D. Tour Through the whole Island of Great Britain. In II Vols. London, New York, 1962.
18. Edhouse, Capt. of Gen. Pulteney's Regiment. Brae Mar Barrack. Jume 3, 1750 // Historical Papers relating to the Jacobite Period 1699-1750. In II Vols. / Ed. by J. Allardyce. Aberdeen, 1895-1896.
19. Edwards J. An Account of the Life of the Late Reverend Mr. David Brainerd. Boston, 1749.
20. Erskine J. An Account of the Highlanders and Highlands of Scotland / Edr: 29 Decr 1724 / The Scroll of one sent of the above Duke to the Viscount of Townshend, Secretary of State // National Archives of Scotland. Mar and Kellie Papers. GD 124/15/1263/1.
21. Forbes D. Letter to General Clayton [1742] // Culloden Papers: comprising an Extensive and Interesting Correspondence from the year 1625 to 1748; including numerous letters from the unfortunate Lord Lovat, and other distinguished persons of the time; with occasional state papers of much historical importance. London, 1815.
22. Fraser S. Memorial Addressed to His Majesty George I concerning the State of the Highlands, 1724 // Burt E. Letters from a Gentleman in the North of Scotland to His Friend in London. With large Appendix, containing various important historical documents, hitherto unpublished; with an introduction and notes by R. Jamieson. Vol. II / Ed. by R. Jamieson. Edinburgh, Glasgow and London, 1822. P. 254.
23. Galloway C.G. White People, Indians and Highlanders. Oxford, 2008.
24. Hammerer J.D. An Account of a Plan for civilizing the North American Indians [1730-1740]. Brooklyn, 1890.
25. Haythornthwaite P., YounghusbandB. The Austrian Army, 1740-80: (2) Infantry. London, 1994.
26. Haythornthwaite P., YounghusbandB. The Austrian Army, 1740-80: (3) Specialist Troops. London, 1995.
27. Highland Reports, 1749-1750 // Historical Papers relating to the Jacobite Period 1699-1750. In II Vols. / Ed. by J. Allardyce. Aberdeen, 1895-1896.
28. Hunter J. Culloden and the Last Clansman. Edinburgh and London, 2001.
29. Johnson S. A Journey to the Western Islands of Scotland, 1773 // To the Hebrides. Samuel Johnson's Journey to the Western Islands of Scotland and James Boswell's Journal of a Tour to the Hebrides. Edinburgh, 2007.
30. Johnson S. A Journey to the Western Islands of Scotland. London, 1791.
31. Knötel R. Die Grosse Uniformkunde Band X. Berlin, 1890.
32. Kühn A. The Imperial Hussars and Hungarian Infantry during the War of the Spanish Succession / Revised by R. Hall. London, 2004.
33. MacKillopA. «More Fruitful Than The Soil»: Army, Empire and the Scottish Highlands. 1715-1815. East Linton, 2000.
-—=Tr"| "rTor,'m -
34. Memoirs of Rev. David Brainerd, Missionary to the Indians of North America. Based on the Life of Brainerd prepared by Jonathan Edwards, D.D., and afterwards revised and enlarged by Sereno E. Dwight, D.D. / Ed. by J.M. Sherwood. New York, 1891.
35. NormanA.V.B. A Note on Highland Dress after the '45 // Proceedings of the Society of Antiquaries of Scotland. 1972-1974. Vol. 105.
36. O Cadhla Stiofan. Civilizing Ireland. Ordnance Survey 1824-1842: Ethnography, Cartography, Translation. Dublin, 2007.
37. Osborne T. A Collection of Voyages and Travels of the Most Countries of the World from the curious and valuable Library of the late Earl of Oxford. In II vols. London, 1745.
38. Plank G. An Unsettled Conquest. The British campaign against the Peoples of Acadia. Philadelphia, 2001.
39. Plank G. Rebellion and Savagery: The Jacobite Rising of 1745 and the British Empire. Philadelphia, 2006.
40. Plank G. The culture of conquest. The British colonists and Nova Scotia, 1690-1759 (Vols. I-II). PhD Thesis. Princeton University, 1994.
41. Powell, Capt. of Lord Ancram's Regiment. Inversnade Barracks. July 23, 1749 // Historical Papers relating to the Jacobite Period 1699-1750. In II Vols. / Ed. by J. Allardyce. Aberdeen, 1895-1896.
42. Prebble J. Mutiny. Highland regiments in revolt, 1743-1804. London, 1975.
43. Quataert D. Clothing Laws, State, and Society in the Ottoman Empire, 1720-1829 // International Journal of Middle East Studies, Vol. 29, No. 3 (Aug., 1997).
44. RawlinsonM.T. Letter to the Lord Advocate. Invergary, 24 May, 1728 // Culloden Papers: comprising an Extensive and Interesting Correspondence from the year 1625 to 1748; including numerous letters from the unfortunate Lord Lovat, and other distinguished persons of the time; with occasional state papers of much historical importance. London, 1815.
45. Scot, Capt. of Gen. Guises' Regiment. Bramaer Barracks. Report. July 23, 1749 // Historical Papers relating to the Jacobite Period 1699-1750. In II Vols. / Ed. by J. Allardyce. Aberdeen, 1895-1896.
46. Scots Magazine. 18 (Oct. 1756).
47. Trevor-Roper H. The Invention of Tradition: The Highland Tradition of Scotland // The Invention of Tradition / Ed. by E. Hobsbawm and T. Ranger. Cambridge, 2000.
48. Wade G. Report, &c, relating to the Highlands, 1724 // Historical Papers relating to the Jacobite Period 16991750. Vol. I / Ed. by J. Allardyce. Aberdeen, 1895.
49. Wade G. Report, &c., relating to the Highlands, 1727 // Historical Papers relating to the Jacobite Period 16991750. In II Vols. / Ed. by J. Allardyce. Aberdeen, 1895-1896.
S.G. MALKIN
«HIGHLAND DRESS AS A SORT OF MILITARY DRESS»: «REBELLIOUS» HIGHLANDER OF SCOTLAND IN XVIII CENTURY
The article concerns the place and role of visual image of the «Rebellious» Scottish Highlander in administrative ethnography of «Highland Problem» of Great Britain in XVIII c. The efforts of british officials responsible for the appeasement of the Highlands of Scotland in accumulating and analyzing such marking ethnographic feature of the «Rebellious» Scottish Highlander as «Highland Dress» are looked as necessary intellectual practice of age, affording to present more completely development of the British state and models of colonization in the age of the Global Empires.
Key words: Highlands of Scotland, Great Britain, «Highland Problem», «Highland Dress», ethnography, intellectual colonization.
