CC BY
136
вседневной жизни // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. -2013. - Т. 19. - № 3.
2. Государственный архив Ярославской области. - Ф. 509. - Оп. 1. - Д. 3246.
3. Городское дело. - 1912. - № 5.
4. Пожарное дело. - 1898. - №3.
5. Пожарный. - 1892. - №2.
6. Чехов А.П. Исторический очерк пожарного дела в России. - СПб., 1892. - 198 с.
УДК 94(470+571)
Бушуев иван Алексеевич
Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова
ivan.textwork@yandex.ru
«городские неудобства» как фактор повседневной жизни Костромы и ярослАвля в начале xx века
В статье рассматриваются «городские неудобства» - факторы повседневной жизни Костромы и Ярославля в начале XX в., которые осложняли существование обывателей и привносили в их быт определенные сложности. В первую очередь к данной категории относятся факторы, связанные с организацией городского пространства и внутренней инфраструктуры (коммуникаций, дорог, тротуаров, освещения и т.д.).
Ключевые слова: повседневная жизнь, городские неудобства, коммуникации, транспорт, дорожные покрытия, тротуары, освещение.
Повседневность (повседневная жизнь) -это соотношение человеческих забот и потребностей с путями и методами их решения или удовлетворения, при учете непосредственных возможностей, обусловленных экономико-географическими, политическими, социальными и культурными факторами [2, с. 18]. Факторы, связанные с организацией городской инфраструктуры и внутреннего пространства губернских центров в начале XX в., осложнявшие повседневное существование обывателей, мы выделяем в отдельную категорию «городских неудобств». Некоторые из них напрямую зависели от погодных и климатических условий, проще говоря, времени года. Многие неудобства создавались самими жителями, которые в силу собственной лени или недостатка средств пренебрегали установленными правилами и предписаниями.
Рассмотрим данные неудобства посезонно. В конце осени - начале зимы на Кострому и Ярославль обрушивались обильные снегопады, которые не только добавляли хлопот местным жителям, но и нарушали работу транспортных сетей, в частности железных дорог [16, №7 (9 января), с. 3]. В Ярославле погодные условия осложняли движение местного трамвая. Дожди образовывали лужи, заливавшие пути, и в таком случае движение останавливалось [18, №183 (14 июля), с. 3]. Аналогичная ситуация возникала и в случае выпадения большого количества снега. Зимой замерзали отведенные от городского водопровода места забора воды, устроенные по образу колодцев. Это не только лишало многих обывателей возможности получить там воду для бытовых нужд, но ограничивало доступные способы добычи воды во время тушения пожаров [16, №11 (13 января), с. 3]. Когда зима отступала, перед горожанами возникала задача очистки собственных дворов от накопившегося
грязного снега, кроме того, таяние снегов обнажало многочисленные залежи мусора по всей территории города. Чаще всего задача эта решалась наиболее быстрым и наименее энергозатратным способом - грязный снег вместе с мусором вывозился со двора и сваливался где-либо в пределах городской черты, в данном отношении больше всего страдали концевые участки окраинных улиц и местные пруды [20, №263 (9 февраля), с. 3].
В конце зимы - начале весны домовладельцы начинали чистку крыш от снега и нависавших ледяных глыб в целях предупреждения неожиданного схода и угрозы падения на прохожих. Это делали далеко не все, что становилось дополнительным источником опасности для горожан [20, №257 (1 февраля), с. 2]. Заметка в ярославской газете «Северный край» сообщала: «Одна из оживленнейших улиц города - Рождественская, она же Киселюха, почему-то забыта всевидящим оком кого следует. Снег на крышах висит целыми лавинами и ежеминутно грозит падением на головы прохожих, тротуары в свою очередь не посыпаются песком, и обледенелый снег не скалывается, почему середина тротуара представляет из себя возвышение, спускающееся наклонами по обе стороны» [16, №16 (18 января), с. 3].
Таяние снега весной делало некоторые улицы и целые кварталы Костромы и Ярославля в буквальном смысле непроходимыми. Здесь вновь давала о себе знать проблема благоустройства городских мостовых и тротуаров. А. Анохин писал: «Солнышко в великопостные дни растапливало сугробы и льды, погружая дороги и тротуары в гигантское море талых вод» [1, с. 7]. Те улицы, основное покрытие которых было грунтовым или песчаным, при обильном количестве талой воды превращались в «кашу», как было принято говорить в народе. Некоторые улицы были размыты
64
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова . м l- № 5, 2014
© Бушуев Иван Алексеевич, 2014
столь сильно, что горожане порой вязли в грязи настолько, что не могли выбраться оттуда без посторонней помощи [20, №312 (12 апреля), с. 2]. Это фактически отделяло их жителей от основной части города, в который были сосредоточены магазины, школы, больницы и т.д. Даже извозчики отказывались ехать в те места, где увеличивался риск падения лошади и поломки повозки из-за грязи и разбитых дорог - в основном речь шла о городских окраинах и небольших переулках [11, №102 (16 октября), с. 3]. Разрыхленные городские дороги в особенности увеличивали нагрузку на лошадей, перевозивших клади [16, №22 (24 января), с. 3]. Местная пресса писала по данному поводу: «С наступлением дождливых дней весь обширный фабричный район с его бедняками-обывателями, благодаря непролазной грязи, совершенно изолируется от остальных частей города, извозчики и водовозы требуют двойные деньги, а крестьяне не берутся доставлять дрова ни за какую цену. Путешествовать пешком ночью по фабричным улицам совсем невозможно, так как фонари-коптилки имеются только на уличных углах» [9, №100 (2 сентября), с. 3]. Корреспондент костромской социал-демократической газеты «Рабочий» записал беседу с одним из домовладельцев с городских окраин, который жаловался: «Помилуйте, - для главных улиц и мостовые и фонари на каждом шагу, там поди (на Русиной, наприм.) сейчас уже почти сухо, а у нас около фабрик вон какая топь. Еще недельку, и на лошадях никто не проедет, таскай все на себе, - картошки и той нигде не достанешь! А по ночам как в аду - темень - глаза выколи» [22, №3 (1 апреля), с. 4].
Таяние снегов и весенние паводки пагубно сказывались на состоянии низменностей. В Костроме в большей степени страдала заволжская местность - с. Селище, с. Городище и Спасская и Никольская слободы. Во время разлива р. Волги многие дома там практически стояли в воде [23, с. 6]. В Ярославле от этой проблемы в большей степени страдала закоторосльная часть, в особенности Коровницкая слобода, которая сильно затоплялась каждую весну, и сообщение между домами осуществлялось на лодках [21, с. 47]. А. Анохин отмечал: «В многоводные весны в самом плачевном положении оказывались подгорные местности города. Здания, стоявшие на склонах, обращенных к волжскому берегу, затапливались. Их подвальные и первые этажи, погреба, ледники, надворные постройки заливались водой. Ее потоки не щадили ничего: смывались огороды, сараи, заборы, страдали садовые посадки» [1, с. 11].
В Ярославле к весне водосточные трубы засорялись настолько, что вода от талого снега не уходила, заливая тротуары и размывая дорожные покрытия [18, №63 (29 марта), с. 3]. Здесь наблюдалась схожая с Костромой картина: после схода
снега многие улицы становились малопроходимыми и практически непроездными, и если центральные городские улицы имели более-менее сносное состояние, то второстепенные улицы, переулки и городские окраины имели куда более плачевный вид - выбоины и ямы практически не позволяли проезд и максимально осложняли пеший проход [16, №77 (22 февраля), с. 3]. Ф. Потехин, автор справочника «Весь Ярославль», не преминул заметить, что сразу после окончания городского центра, от Духовской улицы и по направлению к Угличской и Романовской заставам, качество обустройства городского пространства непременно падало: «Так как здесь почва низменная, почти болотистая, то при отсутствии не только канализации, но и вообще какого-либо дренажа, вода затопляет нижние этажи, и сырость в домах обычное явление. <...> Так как улицы замощены здесь только посередине, а на некоторых мостовой совсем нет, то они превращаются весной и осенью в непролазное болото, так что все легковые извозчики отказываются сюда ехать. Летом вонючая пыль носится целыми тучами и лишает возможности отворять окна. К довершению всего тут обычный путь проезда ассенизационных обозов, отличающихся примитивным устройством, и не особенно далеко находится место свалки нечистот. Зато жители центральной части города пользуются всеми удобствами: к их услугам мостовая, асфальтовые тротуары и переходы, водопровод, трамвай, более или менее сносное освещение, близость почты, телеграфа и телефона и прочие блага, включая, конечно, и большую безопасность» [21, с. 47-48].
Во время оттепели тротуары обледеневали и становились скользкими, что приводило к падениям и ушибам горожан [11, №20 (20 февраля), с. 2]. Наибольшее количество падений наблюдалось на тех тротуарах, которые не были посыпаны песком [16, №46 (18 февраля), с. 3]. Со сходом снежно-ледяного покрова начинались всевозможные работы по починке и замощению имевшегося дорожного покрытия, открывался строительный сезон. Даже эти, казалось бы, благие дела, привносили в повседневную жизнь обывателей дополнительные неудобства. Дорожные работы зачастую производились небрежно, а мостовые и тротуары заваливались щебнем, камнями, бочками, что создавало для пешеходов угрозу падения и получения увечий [20, №327 (8 мая), с. 3]. Во время строительства и ремонта домов улицы и проезды заваливались всевозможными материалами, а их «хозяева» совершенно не принимали во внимание тот факт, что создают неудобства повозкам и пешеходам [19, №30 (20 апреля), с. 3].
Дороги, ведущие к губернским центрам, не были замощены вообще, и если зимой и летом в сухую погоду они были более-менее пригодными для проезда, то сход снежно-ледяного покрова
и обильные ливни делали их совершенно непроезжими. Эта проблема влекла за собой ряд других: в то время, когда подъездные дороги находились в плачевном состоянии, многие крестьяне не рисковали ездить в город, в связи с чем они не имели возможности привезти на местный рынок те или иные товары (хлеб, яйца, молочную продукцию, сено, дрова и т.д.) [19, №30 (20 апреля), с. 3]. В Костроме были случаи, когда на Сенном рынке ввиду недостаточности товара покупатели разбирали возы дров по жребию [11, №84 (31 августа), с. 3]. На имя костромского губернатора неоднократно поступали прошения от уездных исправников о необходимости исправления дорожных сооружений внутри губернии [4]. Священник из с. Турань Вар-навинского уезда Костромской губернии С.П. Фортунатов в 1912 г. писал в Костромскую губернскую земскую управу по поводу состояния костромского почтового тракта: «Не могу не высказать своего глубоко сожаления, что при отсутствии крепкого дорожного надзора пропадают даром не только средства и труд человека, но и усилия, так сказать, самой природы к улучшению путей сообщения; так, например, с ранней весны до глубокой осени бродячий скот, преимущественно свиньи, отыскивая любимую пищу под дерновым лугом, сбрасывают его, взрывают почву на значительную глубину и тем превращают дорогу в сырое время в непролазное болото, а сухое - в кочковатую почву» [3, с. 38].
Когда наступало лето, городские дороги и тротуары страдали от небольших дождей и ливней, а когда было сухо, грязь высыхала, и ветер разносил ее в разные стороны, образуя облака пыли [7, с. 34]. В Костроме поливка улиц фактически отсутствовала [8, №80 (27 июля), с. 2], она осуществлялась только в пределах Сусанинской площади и первого квартала Русиной улицы [9, №65 (13 июня), с. 2]. Для удобства обывателей поливали и городской бульвар. В жару бульвар поливался около 4-х часов вечера, а публика чаще всего появлялась до 12-ти часов утра и после 6-ти часов вечера, поэтому особого эффекта эта поливка не давала. Кроме того, поливались и находившиеся там лавочки, которые становились очень грязными, и присевший рисковал испортить платье [9, №85 (29 июля), с. 3].
Похожая проблема была и в Ярославле: «С наступлением жаркой погоды по городу густыми клубами носится пыль, поднимаемая ветром с мостовых и тротуаров. О поливке улиц наши городские заправилы не успели еще подумать. Улицы в большинстве случаев не метутся» [14, №7 (27 мая), с. 3]. В Ярославле в 1902 г. местным властям поступило коммерческое предложение от одной из фирм Санкт-Петербурга с предложением приобрести машину для заметания улиц под названием «Салусъ». Эта машина могла не только подметать, но и была способна осуществлять поливку улиц и уборку му-
сора. Реклама гласила: «...она работает одинаково хорошо и равномерно, как в сухую, так и в сырую погоду, и убирает улицы даже при большом скоплении грязи. Могущие встретиться неровности улицы не препятствуют действию машины, так как щетка изгибается и прилаживается ко всем подъемам и уклонам улицы» [5, л. 1]. Несмотря на столь заманчивое предложение, покупка, по всей видимости, так и не была осуществлена.
Осень вновь приносила с собой ветра и осадки, поэтому проблемы этого сезона были очень схожими с теми, с которыми сталкивались костромичи и ярославцы ранней весной.
Ряд неудобств преследовал обывателей постоянно, вне зависимости от сезона или погодных условий. Ввиду того что к обоим губернским центрам примыкали небольшие поселения и слободы, находившиеся в заволжском районе, возникала проблема сообщения между двумя частями города. В Костроме за р. Волгой располагался железнодорожный вокзал, в Ярославле - ст. Урочь, что делало проблему еще более актуальной. Летом коммуникацию обеспечивали паромы и лодки, а зимой организовывалась специальная дорога по р. Волге - настилались мостки из досок, по которым пешеходы переправлялись на другую сторону реки [8, №121 (5 ноября), с. 3]. Наиболее сильно сообщение между двумя частями губернских центров (основной и заволжской) было затруднено ранней весной, когда речная навигация еще была закрыта, а лед начинал подтаивать, образуя закраины, поэтому проход по нему был не только затруднителен, но и весьма опасен для жизни [11, №31 (20 марта), с. 3]. Городские власти через местную прессу сообщали о воспрещении проезда через реки на лошадях после появления промоин [25, №26 (31 марта), с. 3]. Ледоход на р. Волге начинался приблизительно в середине апреля. До того как река раскрывалась полностью, перемещение между двумя частями губернских центров осуществлялось через перевозку на лодках по образовавшимся закраинам [20, №309 (10 апреля), с. 3]. Осенью, после закрытия навигации и до становления крепкого льда, проблема вновь приобретала острый характер. Когда лед начинал крепнуть, лишь немногие отваживались на пересечение реки на санках и салазках. В основном это были крестьяне и зимогоры, для которых вопрос заработка порой был куда более важным, чем проблема собственной безопасности. «Северный край» от 2 декабря 1900 г. отмечал начало подобных переездов: «Благодаря начавшимся морозам лед через Волгу начинает крепнуть, так что началась переправа на салазках людьми («зимогорами»), но переезд на лошадях еще по-прежнему не допускается нигде в черте города» [16, №320 (2 декабря), с. 3].
В Костроме переправа через р. Волгу осуществлялась от городских пристаней на пароходике
«Бычков», который, по заметкам местной прессы, «успел выслужить все сроки, какие полагается для признания его полной инвалидности» [8, №60 (7 июня), с. 3]. В Ярославле на перевозе через р. Волгу не имелось таблички с указанием платы за услуги, поэтому обыватели очень часто поднимали споры насчет цены [17, №111 (9 апреля), с. 3]. Еще одно неудобство было связано с тем, что у местных пристаней пассажиры перебирались на берег по сколоченным доскам, не снабженным перилами [18, №108 (26 апреля), с. 3]. Если в Ярославле через вторую городскую реку - Которосль - еще в 20-х гг. XIX в. был построен деревянный мост, который с течением времени неоднократно перестраивался и совершенствовался, то в Костроме постоянного моста через одноименную реку к началу XX в. не было. После ледохода на р. Кострому наводился плавучий мост, соединявший город с заречными слободами. По нему передвигались пешеходы и проезжали повозки [9, №58 (27 мая), с. 2]. Переправа через р. Кострому также осуществлялась на лодках, называвшихся «завознями» (большая плоскодонная лодка) и «дощаниками» (небольшая лодка с палубой и одной мачтой). Вечером, когда заканчивались смены на фабриках, рабочие, жившие в заречных слободах, массово устремлялись домой, лодки переполнялись, возникала угроза падения за борт и даже полного затопления лодки [8, №43 (23 апреля), с. 3].
Отсутствие электростанции в Костроме вынуждало город использовать керосиновые фонари, которые практически не решали проблему городского освещения. Подобные фонари освещали только небольшое пространство вокруг себя и в ночное время более служили ориентиром, нежели реально рассеивали темноту городских улиц и площадей. Городом содержалась специальная фонарная служба, состоявшая из староста и штата фонарщиков. В обязанности данной службы входили очистка фонарных стекол, заправка фонарей горючим, общий контроль за их состоянием [6, с. 24]. С наступлением осени темнота начинала окутывать город в более ранние часы, в ноябре и декабре сумерки начинались около 4-х часов вечера, в то время как фонари на центральных улицах зажигались не ранее 6-ти, а на окраинах - 8-ми часов [8, №130 (29 ноября), с. 3]. В Ярославле наличие электрического освещения не решало проблему полностью: ситуация на городской периферии была схожа с той, что наблюдалась в Костроме.
В Костроме власти требовали, чтобы домовладельцы устраивали тротуары не выше 6-8 вершков (1 вершок = 4,45 см) от мостовой [12, №20 (28 мая), с. 3]. Опыт прошлого показывал, что многие тротуары устраивались слишком высоко и не были снабжены ступеньками, поэтому больному человеку или ребенку было весьма проблематично совершить спуск или подъем. Несогласованность
между домовладельцами приводила к тому, что тротуары оказывались разноуровневыми. С учетом низкой освещенности города в вечернее и ночное время многие обыватели попросту запинались за них и падали [20, №272 (22 февраля), с. 3].
Передвижение по городу пешком значительно осложнялось в связи со слишком шумной и быстрой ездой повозок по городу. Несмотря на все правила и предписания, владельцы экипажей и многие извозчики продолжали нарушать требуемый скоростной режим, что периодически приводило к несчастным случаям. Многие «лихачи» устраивали между собой соревнования, стремглав проносясь по городским улицам, доставляя неудобства пешеходам и создавая угрозу столкновения с другими экипажами [16, №328 (22 декабря), с. 3]. В особенности опасность усиливалась в праздничные и выходные дни. Одна из заметок «Костромского листка» гласила: «За последнее время в праздничные дни любителями конского бега Павловская и Русина улицы превращаются в ипподром, так что при скоплении рысаков, которые несутся по улице во весь опор, пешеходу нередко бывает трудно и небезопасно перейти через улицу» [10, №4 (8 января), с. 3]. Зимой для пешеходов был опасен и переход по льду через Волгу: извозчики «носились» по нему, не замечая никого вокруг [15, №4 (3 января), с. 3]. Еще одной проблемой были велосипедисты, которые вследствие не самой аккуратной и умелой езды периодически совершали наезды на пешеходов. Велосипедисты, открывавшие сезон ранней весной, чтобы не запачкать свое средство передвижения и костюм, ездили прямо по тротуарам, создавая помехи для нормального движения пешеходов [20, №305 (5 апреля), с. 3].
Ситуация с водоснабжением выделяла Кострому и Ярославль в том, что многие хозяйки стирали и полоскали белье в местных реках - Волге, Костроме, Которосли. Этот факт обязывал городские власти устраивать специальные плотомойни. С.М. Чумаков вспоминал: «Ни в одном из волжских городов не было так много женщин, полоскавших белье в реке, как в Костроме. Для этой цели городская управа соорудила недалеко от перевоза специальный плот. Труд этот был тяжелый, в особенности зимой, когда руками полоскали на морозе и ветру в ледяной воде. Белье приносилось прачками обычно в двух корзинах-коромыслах» [24, с. 473]. На берегу Волги находилось две плотомойни. Они были устроены таким образом, что расстоянии от стены до проруби было небольшим, в связи с чем возникал риск падения [20, №243 (16 января), с. 3]. Зимой бывали случаи, когда одна из прачек во время полоскания проваливалась в прорубь, так как положенные рядом доски ничем не были прикреплены ко льду и скользили довольно свободно [20, №293 (22 марта), с. 3]. При
большом скоплении народа подобные происшествия становились обычным делом.
Отсутствие водопровода заставляло искать местных жителей прочие способы для помывки. Общественные бани решали проблему лишь отчасти: их благоустройство во многом оставляло желать лучшего, кроме того, каждый визит туда бил по обывательскому карману. В Костроме жители фабричного района нашли следующее решение, зафиксированное в одной из заметок «Костромского листка»: «Около одной из костромских фабрик можно видеть по субботам такую оригинальную картину: масса мужчин и женщин, подростков и детей в костюмах Адама толпится под спуском двух водосточных труб с фабрики. Оказывается, что вся эта толпа моется в спускаемой из фабричных котлов грязной, с вонючим запахом воде. <...> Причина этого, по словам сведущих людей, очень простая - мыться больше негде: при фабрике бани для рабочих не имеется, торговых бань в фабричном районе тоже нет, исключая бани Нечаева, но она слишком мала» [8, №66 (14 июня), с. 2]. Местные водопроводные станции периодически испытывали неполадки, связанные с техническими причинами или условиями погоды, в связи с этим работа городского водопровода нарушалась. В Ярославле неполадки на водокачке приводили к тому, что вода с трудом поступала на верхние этажи тех домов, которые были подключены к системе водоснабжения [16, №14 (16 января), с. 3].
Несовершенство системы санитарного обеспечения губернских центров и нарушение жителями установленных правил приводили к развитию городской антисанитарии.
Многие обыватели решали проблему с вывозом мусора и нечистот по-своему, используя в качестве свалок и мест для сброса концевые участки городских улиц, берега рек, пруды и даже местности, прилегающие к кладбищам. В Костроме одним из таких мест стал переулок около арестантского отделения близ табачной фабрики Чумаковых, зимой многие свозили туда грязный снег [20, №271 (18 февраля), с. 3]. Еще одной подобной зоной было пространство между Лазаревским кладбищем и городской чертой, по Кинешемской ветке. Там протекала р. Черная, в которую сливались нечистоты, вместе с водами от талого снега и дождей попадавшие в пределы губернского центра. Кроме того, попутные ветры несли неприятный запах оттуда прямо в город [11, №42 (15 апреля), с. 3]. Проблема была настолько актуальна, что даже озвучивалась в местных газетах: «Черная речка в части ее, омывающей Лазаревское кладбище, бывает наполнена водой только во время весеннего половодья, летом же и осенью представляет вязкое топкое болото, покрытое тиной и заросшее осокой. Мимо речки прогоняется городское стадо, и вот нередко какая-нибудь буренка, отбившись от стада, попа-
дает в это болото, вязнет в нем и без людской помощи не в состоянии выбраться. За прошлое лето сцен извлечения вязнувших в болоте животных был не один десяток. Кроме того, нельзя обойти вниманием санитарное состояние речки. В нее стекают нечистоты со знаменитых костромских боен; в нее проведены трубы из ретирадных мест Солигаличского батальона; в нее сваливаются всевозможные нечистоты окрестными жителями» [9, №101 (5 сентября), с. 2]. Сброс бытовых отходов на берега водоемов ни в коем случае не решал, а только усугублял проблему. Паводки и течение рек способствовали распространению нечистот, а вода в реках приобретала отвратительный вкус и запах [11, №42 (15 апреля), с. 3].
Однако не только лень и желание сэкономить побуждали обывателей к загрязнению городских улиц. Вывоз мусора и нечистот за пределы города и на установленные свалки затрудняло уже означенное состояние городских дорог. В Костроме дороги, шедшие к городской свалке через Никитскую, Мясницкую и Лазаревскую, в некоторых местах были совершенно непригодны для нормального передвижения повозок. В Ярославле та же проблема наблюдалась с трактом, ведущим к Угличской заставе. «Северный край» писал по этому поводу: «Мостовая, устроенная городским управлением по Большой Угличской дороге от границ города до свалки нечистот для удобства пользования последней, пришла в плохое состояние» [16, №130 (17 мая), с. 3]. Весной и осенью состояние дорог усугублялось настолько, что многие даже не решались отправляться к свалке, вываливая мусор и выливая нечистоты в местах, совершенно для этого не предназначенных [13, №21 (14 апреля), с. 2]. Многие обыватели мыслили в данном направлении достаточно просто: показывая определенную заботу о чистоте собственных домов и дворов, они не брали во внимание тот факт, что попутно засоряют остальное пространство города.
Газеты свидетельствовали, что многие домовладельцы выливали помои из сорных ям прямо на дорогу [20, №305 (5 апреля), с. 3]. В фабричном районе Костромы недостаток и неблагоустроенность отхожих мест приводили к тому, что помои разливались прямо во дворах, там же справлялись и естественные человеческие нужды. В одной из заметок в «Костромском листке» было отмечено: «На дворах фабричного района помои выливаются не в помойные ямы, а прямо разливаются по всему двору, вследствие чего и самые дворы по всей справедливости могут быть названы помойными ямами и вместе отхожими местами, так как им же приходится выполнять и это назначение» [11, №32 (23 марта), с. 2]. В надежде на помощь природы многие жители рабочих кварталов выливали помои на улицу во время сильных дождей и ливней.
Таким образом, мы видим, что большинство «городских неудобств» были обусловлены проблемами благоустройства внутреннего городского пространства (дорожные покрытия и тротуары, освещение и др.). Однако и сами жители зачастую не стремились к внешнему комфорту: уборка городских территорий и обывательских дворов, за которую ратовали местные власти, порой заканчивалась тем, что весь мусор, включая бытовые отходы и конский навоз, просто сметался в кучу на одной из не самых оживленных улиц. Определенную «лепту» в дело загрязнения городского пространства вносили и местные учреждения. В первую очередь речь идет о фабрично-заводских предприятиях, торговых лавках и магазинах (в особенности продуктовых), трактирах и чайных, а также приютах, больницах, общественных банях и т.д. Данные проблемы носила текущий характер и в начале XX в. не могли получить окончательного разрешения, в связи с чем являлись неотъемлемыми факторами быта населения Костромы и Ярославля в изучаемый период.
Библиографический список
1. Анохин А.А. Кострома в будни и праздники. Портрет города времен последнего императора. Губернские светописцы. - Кострома, 2013. - 288 с.
2. Бушуев И.А. Взаимоотношения центра и провинции в контексте изучения вопросов повседневной жизни // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. -2013. - Т. 19. - № 3. - С. 17-21.
3. Войтюк Т. «В карете прошлого далеко не уедешь...» (воспоминания о путешествиях и дорожные записки) // Костромская старина. - 1997. -№ 9. - С. 32-39.
4. ГАКО (Государственный архив Костромской области). - Ф. 133 (Канцелярия Костромского губернатора). - Оп. 2. - Т. 10. - Д. 13729.
5. ГАЯО (Государственный архив Ярославской области). - Ф. 509 (Ярославская городская управа). - Оп. 1. - Т. 1. - Д. 1038.
6. Дружнева Н.А. Электрификация пришла в Кострому // Костромская старина. - 1999. -№ 12. - С. 24-25.
7. Кострома. Краткий исторический очерк. -Ярославль: Верхне-Волжское книжное издательство, 1978. - 168 с.
8. Костромской листок. - 1900.
9. Костромской листок. - 1901.
10. Костромской листок. - 1903.
11. Костромской листок. - 1905.
12. Костромская газета. - 1906.
13. Костромская речь. - 1906.
14. Новый северный край. - 1907.
15. Северная область. - 1906.
16. Северный край. - 1900.
17. Северный край. - 1901.
18. Северный край. - 1902.
19. Поволжский вестник. - 1906.
20. Поволжский вестник. - 1907.
21. Потехин Ф. Весь Ярославль. - Ярославль: Типография Н.М. Потехиной, 1903. - 83 с.
22. Рабочий. - 1907.
23. Сырцов И.Я. Город Кострома в его прошлом и настоящем. - Кострома: Губернская типография, 1909. - 51 с.
24. Чумаков С.М. Воспоминания костромича // Костромские купцы Чумаковы / сост. А.В. Бялко, Н.Г. Чудова. - М.: Издательство «Октопус», 2006. -С. 383-486.
25. Ярославские губернские ведомости. - 1900.
