CC BY-NC-ND
38
История исторического краеведения
Н.В. Середа
«ГОРОДСКИЕ ИСТОРИОГРАФЫ» И МЕСТНАЯ ВЛАСТЬ: ВАРИАНТЫ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ в КОНЦЕ XVIII в.
Статья рассказывает о двух историках городов, которые жили в России в конце XVIII в.: Д.И. Карманов жил в Твери, А.В. Крестинин в Архангельске. Отношения ученых с окружающими людьми и региональными властями складывались по-разному. Различия были обусловлены социокультурной средой городов и пониманием каждым из историков целей и задач истории как науки.
Ключевые слова: Россия, просвещенный абсолютизм, история городов, источники, историография, локальная историография.
Для формирования и развития неординарной, одаренной личности важна среда, то есть конкретное культурно-временное пространство, в котором эта личность оказалась в силу обстоятельств. Важными являются и свойства самой личности: уровень и сфера проявления ее таланта, степень готовности вступать в контакты с этими окружающими людьми и способность идти на компромиссы. Когда речь идет об историке, то подчас крайне важное значение приобретает понимание им целей и задач истории как науки, ибо это понимание может сказываться на отношениях с окружающими и в конечном итоге влиять на развитие личности историка, на его жизнь в целом. Это хорошо прослеживается на примерах взаимоотношений с властью и окружающей средой двух интереснейших личностей - архангелогородца Василия Васильевича Крестинина и жителя г. Твери Диомида Ивановича Карманова.
© Середа Н.В., 2013
Оба этих человека связаны с историей становления и развития российской локальной историографии и формирования региональных интеллектуальных сообществ в период царствования Екатерины II. Каждый из них отмечен вниманием со стороны исследователей. Историография их жизни и творчества, как, впрочем, и ряда других провинциальных историков конца XVIII - начала XIX в., получила достаточно подробное освещение в исследованиях А.А. Севастьяновой. В них приводятся биографические данные историков, содержатся глубокие суждения о методах, источнико-вой базе их исследований1.
Кроме того, существует литература, посвященная специально каждому из этих исследователей. В.Н. Середа исследовал биографию и творческую лабораторию Д.И. Карманова, его связи с семьей Муравьевых, с купечеством города Твери, где Карманов исполнял должность городского нотариуса и секретаря магистрата2. У.М. Полякова рассматривала прежде всего общественно-политическую деятельность В.В. Крестинина, хотя и в связи с его творчеством в области местной истории3.
В 2009 г. был переиздан текст «Краткой истории о городе Архангельском, сочиненной архангелогородским гражданином Василием Крестининым» с предисловием С. Шабалова4, в котором даны биографические сведения и анализ творчества В.В. Крестинина.
История судеб этих двух городских историков представляет, с нашей точки зрения, два различных варианта развития отношений одаренной личности с властями и горожанами. Что касается Карманова, то тезис о его конфликте с властями, хотя и кратковременном, представляется не вполне обоснованным5, в то время как в ситуации с В.В. Крестининым действительно имело место нарастание противоречий, закончившееся смертью архангельского исследователя. Причина конфликта Крестинина описывалась исследователями, наиболее подробно - У.М. Поляковой. Однако нам представляется, что вопрос этот требует дополнительной проработки.
Вопрос о взаимоотношениях двух «городских историографов» с властями с точки зрения компаративистики никем специально не рассматривался, и именно это является задачей автора данной статьи.
В эпоху Екатерины II образованные люди российских губерний, выполняя свои служебные обязанности, приобщались к изучению регионов. Это было связано с необходимостью собирать сведения об истории, современном состоянии, ресурсах регионов, их традициях и потенциале для дальнейшего развития. При проведении разного
рода описаний и анкетирований правительство опиралось прежде всего на государственные губернские учреждения. Последние для исполнения таких масштабных задач, в свою очередь, вынуждены были обращаться к выборным органам самоуправления, прежде всего - к городским магистратам, а также к местным знатокам истории и просто к образованным людям регионов. Это была как раз та ситуация, в которой последние могли стать востребованными6 и имели шанс проявить себя, однако в силу разных обстоятельств их талант мог остаться не понятым и не востребованным в рамках среды обитания одаренности. Примером первого варианта становления и развития личности стал Д.И. Карманов, проживавший в Твери, примером второго - житель Архангельска - В.В. Крестинин.
Диомид Иванович Карманов (1740-1795) - уроженец Твери, принадлежал к посадскому населению. Щедро одаренный от природы способностями к творчеству, будучи уже сформировавшимся человеком, он как вольнослушатель посещал занятия в Тверской духовной семинарии, в том числе слушал лекции по философии. У него сложились достаточно близкие отношения не только с учениками, но и с преподавателями, в том числе с Арсением Верещагиным, будущим архиепископом Тверским и Кашинским. Одним из обстоятельств, способствовавших росту известности Карманова среди горожан стало, по свидетельству самого Диомида Ивановича, составление им в 1774 г. по просьбе архиепископа Тверского и Кашинского Платона (Левшина) «сведений о начале и приключениях города Твери, а особливо о бывших в нем князьях, дабы оное в пристойных местах на стенах (соборной церкви. - Н. С.) к сведению будущим родам кратко изъяснить»7.
Факт обращения архиепископа именно к Диомиду Карманову свидетельствует о сложившейся уже к тому времени у него репутации образованного и сведущего в истории человека. Большая часть библиотеки Карманова - переписанные им тексты исторических и богословских книг. Покупать печатные издания он не имел возможности, но нет худа без добра: процесс переписывания создавал предпосылки для расширения кругозора8, способствовал более глубокому освоению и анализу материала книг.
Замысел архиепископа Платона предполагал ознакомление с историей города как можно большего количества людей, соответствовал идеям и принципам философии Просвещения и политики просвещенного абсолютизма. На роспись собора отводилось мало времени, сказывался «недостаток летописцев и прочих принадлежностей». Для размещения на стенах собора удалось собрать лишь сведения о бывших в Твери архиереях. По совету архимандрита
Феофилакта, знавшего про интерес Карманова к истории, Диомид Иванович продолжил «изыскивать тверские древности», и, «собрав несколько повестей, написал краткое известие о Твери и поднес оное Его Преосвященству»9.
Диомид Карманов не ограничился подарком Платону и, продолжив сбор сведений, еще через год, в 1775 г., создал «Исторические известия Тверского княжества» - первое крупное произведение по местной истории. Благодаря Михаилу Никитичу Муравьеву оно стало хорошо известно в столичных кругах уже в первой половине 1777 г.
Михаил Никитич был знаком с Диомидом Кармановым прежде всего потому, что в конце 1776 г. долго жил в Твери, у своего отца, Никиты Артамоновича, в начале того же года назначенного на службу в губернскую судебную палату. Диомид Иванович Карманов, как известно, являлся публичным нотариусом созданного в 1776 г., губернского магистрата. Знакомство Михаила с Диомидом Кармановым несомненно было следствием тесных контактов Кар-манова с Никитой Артамоновичем, что было совершенно оправданно, учитывая должности каждого из них.
В 1777-1778 гг. и, возможно, в последующие годы Карманов продолжал работать над историей Тверского края. Он собирал из источников сведения по древней истории уездных городов губернии, а также по истории Твери после ее присоединения к Москве. Что касается истории XVIII в., то важнейшие события городской истории происходили на его глазах, историку необходимо было лишь зафиксировать их.
Из предисловия Карманова к его работам известно, что в Твери жили «незнатные партикулярные люди», которые имели «летописцы». Некоторыми из них Карманов пользовался, когда готовил свои исторические труды. Что это были за люди, чему были посвящены их труды? Являлись ли их «летописцы» выписками из литературы, или были хрониками городской жизни XVIII в.? Определенно ответить на этот вопрос нельзя, но исследование текстов купеческих дневников10 позволяет предположить, что историю Твери XVIII в. пытались писать и другие жители города; в силу разных обстоятельств они остались практически не известными современникам и мало известными потомкам.
Как нам кажется, именно критики со стороны этих людей и опасался Д.И. Карманов, когда в предисловии к своему исследованию, сетуя на недостаток источников, в свое оправдание писал следующее: «А если кто мне скажет, что, не имея о всем обстоятельных известий и довольных сил, не должно было и за перо принимать-
ся, такому я ответствую, что все дела человеческие по малу, а не вдруг, и не через одного, а чрез многих в совершенство приходят. Что один сделал, то другой поправляет и дополняет, таким образом до совершенства достигает»11. Труды по истории Тверского края, написанные Д.И. Кармановым, оказались высоко оцененными не только его образованными современниками из высших слоев общества, но и потомками. Еще при жизни Карманова накопленные им знания были востребованы практикой управления, создали ему уважение и почет среди горожан и даже обеспечили высокий по тем временам уровень материального благополучия12. Всему этому в значительной мере способствовала заинтересованность в его работе губернских чиновников и их родственников, архиепископов, которые достаточно часто сменяли один другого, других священнослужителей города. Нельзя не отметить интерес к его трудам по изучению истории региона таких блистательных людей времени, как Н.И. Новиков, Г.Ф. Миллер, И.И. Мелиссино.
В контексте развития личности Д. Карманова и продвижения его работы по истории Тверского княжества важна не просто близость историка к представителям власти, но взаимодействие Кар-манова с представителями властных структур, его способность и готовность к коммуникативным действиям. Историк участвовал в составлении историко-топографического описания Тверской губернии. Созданное на рубеже 70 - 80-х гг. XVIII в. описание стало результатом коллективного труда тверской интеллектуальной элиты13. По сути, в данном случае мы можем говорить о деятельности по изучению края как важнейшей составляющей процесса создания тверского регионального общества и его элиты на начальном его этапе. Но в контексте нашего изложения важно подчеркнуть неконфликтность Д.И. Карманова, его способность и желание пойти на взаимодействие с окружающими. Я думаю, что этого человека не следует противопоставлять чиновникам14, скорее, наоборот, его можно считать официальным городским историографом и одним из первых историографов правления Екатерины II15.
Кроме того, важным является стиль изложения, примененный Кармановым. Он вполне отвечал представлениям образованных людей того времени о том, каким должно быть историческое повествование. Характеризуя манеру историописания Д.И. Кармано-ва, можно ограничиться словом «академизм».
Процессы становления местной истории и личности первого историка Тверского края, а также «развития местного гражданского самосознания» происходили параллельно благодаря благопри-
ятной обстановке, сложившейся в губернском городе в ходе проведения реформ Екатерины II.
В это же время в Архангельске сложилась иная ситуация. Связана она с именем еще одного талантливого человека эпохи российского Просвещения. Василий Крестинин - сын архангельского купца, автор нескольких трудов по истории Архангельского края и его населения. Василий нашел свое призвание, работая в магистрате в должности сначала архивариуса и секретаря, а затем исполняя различные выборные должности. Еще в 1759 г. Крестинин вместе с другим жителем Архангельска Александром Ивановичем Фоминым основал в Архангельске «Общество для исторических исследований». Члены общества разыскивали старинные документы, копировали их, часть рукописей они передали в Академию наук. Свою деятельность члены общества начали значительно ранее 1759 г., об этом позволяют судить сведения, содержащиеся в их письме, которое они направили губернатору в 1768 г.
Согласно письму, в 1760 г. у членов общества на руках был текст старинного рукописного памятника - Двинского летопис-ца16, который к этому времени уже в течение многих лет пополнялся ими.
В письме сообщается, что версия местной истории, созданная членами общества в качестве продолжения Двинского летописца, не нашла поддержки у властей города. «В 1760 г. ...судьи и приказные служители ведомый им (историческим обществом. - Н. С.) здешний Летописец не осмелились в Академию отправить, в таком предуверии будучи, что сочиненное вне судебного места летописание не можно одобрить судебным местом», - писали Крестинин и его соратники.
Однако объяснить более поздний конфликт Крестинина с властями, закончившийся арестом и смертью Крестинина, тем, что у него и его друзей существовала своя версия истории Архангельска или даже всего края, едва ли возможно. Если бы причина была в этом, конфликт разразился бы раньше, еще в 1760-е годы или 1780-е, когда Крестинин создал свой вариант истории города.
Письмо губернатору было написано в 1768 г., более чем за четверть века до заточения Крестинина в тюрьму. Следует отметить, что это именно письмо, а не челобитная. Оно начинается традиционным для письма обращением: «Милостивый государь!»
Авторы письма выразили мысль, что без доступа в архивы членам Общества «неудобно из городских архивов и монастырей списывать и собирать всякого рода древние исторические доказатель-
ства, которые служить могут дополнением Российской всеобщей и быть основанием особливой о здешней стране и городе истории»17. На мой взгляд, речь в письме шла прежде всего о разыскании, копировании и собирании древних документов. Деятельность общества в этом направлении была весьма успешной, помимо Двинского летописца ими были обнаружены тексты церковных уставов князей Владимира и Ярослава Мудрого, а также один из списков Русской правды. В Академию наук были переданы и впоследствии опубликованы многие из найденных рукописей. Благодаря деятельности по собиранию источников у Крестинина сформировались крепкие связи с учеными И.И. Лепехиным и Н.Я. Озерецковским. В последующем они способствовали публикации трудов Крестинина18.
В. Крестинину и его друзьям казалось, что их деятельность может и должна быть еще более успешной. В письме они выразили свое представление о том, как обеспечить успешность данной работы: Крестинин и его соратники обратились к губернатору с просьбой принять на себя председательство в Обществе и «для правильного течения трудов» установить распорядок работы архивов19.
В последней фразе можно усмотреть тонкий намек на противоречия между любителями архангелогородской старины и хранителями архивов. Основываясь на нем, А.А. Севастьянова высказала мнение, что причина конфликта, возникшего между Крестининым и властями, заключалась в стремлении историка использовать в работе источники нового времени20. Это суждение нам представляется хотя и верным, но не полным. Оно не способно выявить всей глубины сложившейся драмы историка, человека и гражданина.
Конфликтная ситуация возникла значительно позднее появления рассмотренного письма. У.М. Полякова связывает ее со временем, когда генерал-губернатором был Т.И. Тутолмин21, то есть в период с 1784 по 1793 г.
Сложившаяся в эти годы в Архангельске ситуация весьма сложна по составу участников, по сути, целесообразно, как мне кажется, говорить не об одном, а о двух конфликтах. Во-первых, это конфликт историка с властями и земляками по поводу «Истории», написанной Крестининым. Он, скорее всего, пришелся на 1780-е гг., когда составлялось историко-топографическое описание наместничества22. Во-вторых, это конфликт Крестинина с властями и некоторыми жителями Архангельска по поводу распределения платежей, которые должен платить город, между мещанством и купечеством. Несомненно, эти две сюжетные линии жизни знаменитого архангелогородца взаимосвязаны, но, тем не менее, для/и в процессе исследования его деятельности и достижений как ис-
торика региональной истории целесообразно попытаться их разделить. Это будет способствовать прояснению вопроса о положении городского историографа в конце XVIII в. в социокультурном пространстве своего города и во всероссийском историографическом пространстве и поможет понять содержание историографического процесса того времени.
Из авторского предуведомления к «Краткой истории о городе Архангельске», написанного в июле 1785 г., известно, что к этому труду Крестинин приступил после завершения работы над историей двинского народа, скорее всего в начале 1780-х гг.23
Первый вариант истории Архангельска включал сведения по истории города за период с 1584 до 1667 г. Затем работа была на какое-то время приостановлена. Вернувшись к теме, автор расширил хронологические рамки повествования до второй половины XVIII в.24, что, скорее всего, было связано с необходимостью собирать сведения и составлять текст историко-топографического описания Архангельской губернии, созданной в середине 1780-х гг. Для этого нужны были не только тексты по истории, но и сведения по современному состоянию города, и они в распоряжении Крестинина были. По свидетельству У.М. Поляковой, «с 1777 г. Крестинин избирается мещанским старшиной и становится письмоводителем в мирской избе на жаловании от общества посадских, а также собирателем и хранителем мещанского архива»25. Эта работа способствовала накоплению фактов и впечатлений, которые он посчитал необходимым зафиксировать в «Краткой истории о городе Архангельском».
Крестинин, видимо, рассчитывал на востребованность составленного им текста, однако и на этот раз труд, написанный им, не устроил власти. И вопрос о причинах этого является важнейшим в контексте исследования историографии.
Целью исследований У.М. Поляковой было отнюдь не стремление разобраться с вопросами региональной историографии, тем не менее она вполне точно, на наш взгляд, определила причину неприятия властями истории Архангельска, написанной этим историком. Полякова полагает, что поставленная В.В. Крестини-ным задача фиксации текущих событий посадской жизни делала «Краткую историю о городе Архангельске» «своеобразным политическим документом, который был призван усилить позицию мещанства. <...> Злободневность "Краткой истории..." выразилась, в частности, в острых характеристиках участников посадской борьбы, что явилось одной из причин враждебного отношения к книге со стороны врагов мещанства»26.
Например, описывая вражду между наследниками умершего бездетным купца Антона Бармина, про самого Бармина он сообщает следующее: «Бармин был записной церковный раскольник, сверх учиненных им развратов в общих всего посада правах, был разрушитель прибыточных торгов архангелогородского купечества, по привилегии на сальной торг, пожалованных городу»27. Аналогичные заявления сделаны Крестининым и в адрес других горожан.
Скорее всего, именно из-за такой, «памфлетной», формы ис-ториописания возникли в период подготовки историко-географи-ческого описания противоречия между Крестининым и властями губернии, а также обществом г. Архангельска.
В «Истории», написанной Крестининым, было слишком много личного, и именно поэтому, на наш взгляд, она не получила одобрения со стороны городских властей и поддержки со стороны генерал-губернатора.
В предуведомлении к «Краткой истории о городе Архангельске» сам историк, предчувствуя судьбу своего детища, писал: «Летопи-сатель должен не помрачать свою повесть или отъятием истины или присовокуплением лжи по причине человекоугождения или человеконенавидения. Того ради извинить меня должны те из моих сограждан, которые в истории моей усмотрят имена своих ближних ознаменованные не причастными хвалы делами. Мне не можно инако, без потеряния имени беспристрастного историка делать.»28. Это своеобразный манифест историка, к тому же подкрепленный цитатой из «героической поэмы российского Вергилия» М.И. Ломоносова, которая заканчивается словами: «Ни злости не страшусь, не требую добра: не ради вас пою, для правды.»29
Трудно отделить зерна от плевел, трудно понять, где заканчивалась «правда» Крестинина и начинались «многие непристойные дерзкие изречения» в адрес горожан. По мнению А.А. Севастьяновой, эти изречения, наряду с обвинениями в самовольном использовании архива и плохом хранении печати, и стали причиной заключения Крестинина под стражу, где он и скончался. «Дело В.В. Крестинина, вероятно, не возникло бы, если б он мог отказаться от мысли писать новейшую историю, как умел и хотел», - пишет исследовательница30.
Действительно, он хотел писать правдиво, а в его понимании это значило придавать тексту общественно-политическую заостренность и переходить на личности. Однако объяснять этим арест Крестинина 10 лет спустя после создания «Истории» едва ли возможно. Поводом для заключения под стражу стала невыплата государственных налогов архангельским мещанством. Инициа-
тором неуплаты и идеологом группы горожан, которая не желала платить, был В.В. Крестинин31.
В литературе при анализе ситуации, в которой оказался архангельский историк в последние годы жизни, главной оказывается отнюдь не историографическая, а социальная подоплека конфликта, но и она излишне упрощается. Смешение двух конфликтов, участником которых стал архангельский историк, уводит в сторону от проблем историографии и затрудняет анализ средств, методов регионального историописания в конце XVIII в. и представлений образованных представителей общества о том, как должно писать историю.
Для прояснения этих вопросов как раз и представляет интерес сравнение обстоятельств, в которых происходило становление краеведения в Твери и Архангельске. В каждом из регионов в роли одного из покровителей самого процесса историописания и верховного судьи оказался один и тот же человек - Тимофей Иванович Тутолмин. Сделав так много для поддержки изучения истории Тверского края, он едва ли мог оказаться спустя примерно 15 лет в роли гонителя краеведения в Архангельске. И уже это заставляет усомниться в правомерности объяснить заточение Крестинина в тюрьму фактом составления им исторических произведений, их формой и даже их содержанием. Однако, на наш взгляд, у Т.И. Тутолмина были основания для того, чтобы не оказать поддержки труду В. Крестинина по истории Архангельска.
Во-первых, у Тутолмина в период службы в Твери, не без влияния работ Д.И. Карманова, сформировалось представление о том, как должна быть написана история города и каким должно быть историко-топографическое описание наместничества. Видимо, сочинения, написанные Крестининым в 1780-1790-х гг., по его мнению, этим представлениям не отвечали.
Более важной причиной отказа отправить в столицу в качестве официальной версии истории города (выделено автором. - Н. С.) текст, составленный Крестининым, была общественно-политическая позиция, занятая городским историком в условиях изменения правительственного курса в отношении городов и горожан: идеи, которые отстаивал Крестинин, были идеями вчерашнего дня. И. Тутолмин не мог этого не осознавать. На повестке дня стоял вопрос о создании всесословных городских обществ, в то время как архангельский историк отстаивал интересы одной группы горожан, «по существу действуя вразрез с буквой и духом нового законодательства»32.
Нюансы расхождений правительственного курса и позиции В. Крестинина заслуживают того, чтобы стать предметом особых размышлений. В рамках данной статьи мы ограничимся замечанием, что историографическая ситуация, сложившаяся в Архангельске, была осложнена склокой, возникшей между разными поколениями местных выборных в ходе реализации закона о разделении горожан на купечество и мещанство.
Архангельский историк Крестинин, осознавая ситуацию, счел нужным ее зафиксировать. Он принял глубоко к сердцу строки Наказа Екатерины II и искренне считал историю «средством укротительным и могущим воздержать множество преступлений», рождающим у людей не только «любовь к отечеству», но «стыд и страх поношения»33. Но для него история - не только средство сохранения исторической памяти и воспитания, но и инструмент борьбы. И именно как инструмент борьбы оказался воспринятым текст этой работы властями края и земляками историка. Власти посчитали невозможным поддержать вариант истории В.В. Крести-нина, человека яркого, талантливого, инициативного, самобытного и, видимо, амбициозного, который видел назначение исторического произведения в решении современных общественных проблем. Заостренность текста Крестинина на общественных проблемах, оценочный характер описаний и обилие характеристик жителей города, причем нелицеприятных, - все это не отвечало уже сформировавшимся представлениям лиц, облеченных властными полномочиями, о том, какой должна быть история.
Кроме того, для властей Архангельской губернии нужна была история, которая, фиксируя основные вехи развития города, оставила бы скрытой ту внутреннюю борьбу, которая имела место в городе. Поддержать текст «Истории», составленной Крестининым, значило бы создать угрозу карьере представителей власти, поскольку концепция городского общества, которую отстаивал историк, противоречила официальному политическому курсу.
По мнению автора статьи, ситуации, сложившиеся в двух достаточно крупных городах Российской империи в период царствования Екатерины II, могут быть хорошей иллюстрацией двух типов взаимоотношений местного историка и представителей местной власти. Оба реализовывались в условиях необходимости повышать общий уровень образованности в российской провинции и государственной потребности в составлении исторических очерков регионов.
В Твери этот процесс начался, по сути, с благословения церкви и при поддержке светских властей. У тверского историографа
Д.И. Карманова были критики из числа местных «летописцев», но серьезных конкурентов на лавры первого тверского историка у него не было. Эти два обстоятельства можно рассматривать как отставание Твери от Архангельска по уровню развития местного гражданского самосознания и самоидентификации региона и его элиты на момент начала реформы местного управления Екатерины II. Следует иметь в виду еще два обстоятельства - огромный авторитет Карманова среди жителей г. Твери и его толерантность. Создавая пятую главу «Исторических известий Тверского княжества», посвященную XVIII веку и, прежде всего, царствованию Екатерины II, Карманов смог уйти в изложении от проблем взаимоотношений между отдельными людьми и отдельными группировками людей. Есть основания полагать, что Д.И. Карманов далеко не в полной мере был согласен с политикой Екатерины II в отношении городов и горожан34, но это не отразилось на тексте его исторических произведений. И в его способности отрешиться от суеты повседневности и проблем, хотя и важных, но сиюминутных на фоне истории, выразился талант Карманова как исследователя, его стремление к объективности и крупномасштабности исторического повествования.
В обоих случаях, в Твери и в Архангельске, мы видим тесную взаимосвязь процесса составления истории местного края и судеб историков с деятельностью государственных служащих, а в Твери также и с деятельностью представителей церкви. При этом отношение тверских властей к местной истории и тверскому историографу выразилось в желании поддерживать талант Д.И. Карманова. Этого человека необходимо было направлять, а подчас даже подталкивать к действию. О том, что это удавалось делать губернским властям, свидетельствуют исторические тексты Д.И. Карманова, в том числе в составе историко-топографического описания губернии. При этом следует сказать, что у самого Карманова в работе по истории Тверского княжества хватило чувства меры в описании событий XVIII в., что в данном случае следует расценивать и как соответствующее понимание им сути истории. Созданный в Твери текст «Генерального соображения по Тверской губернии» стал плодом общих усилий интеллектуальной элиты Твери, что само по себе свидетельствует об успешной реализации в крае политики Екатерины II по созданию региональной элиты.
В Архангельске власти явно столкнулись с другой проблемой: необходимостью контроля за историописанием, которое усилиями Крестинина оказалось инструментом борьбы внутри местного сообщества. Горожане не могли не возмущаться текстом Крестинина,
особенно те из них, действия и поведение которых подверглись осуждению со стороны историка.
Отношение Крестинина к истории как к «средству укроти-тельному и могущему воздержать множество преступлений», рождающему у людей не только «любовь к отечеству», но «стыд и страх поношения»35 едва ли могло быть подвергнуто сомнению властями и представителями региональной элиты. Но форма, использованная автором для воплощения этого тезиса императрицы, не получила одобрения местных властей и земляков. Кроме того, политическая идея, положенная в основу концепции текста, относящегося ко второй половине XVIII в., противоречила политическим идеям современности.
Особого внимания и осмысления требует тот факт, что «История», написанная В.В. Крестининым и не принятая властями в качестве официальной версии истории г. Архангельска, получила поддержку столичных издателей. Она была опубликована в Санкт-Петербурге в 1792 г. По всей вероятности, столичных издателей не пугала политическая концепция автора, стиль изложения, используемый историком, их устраивал, а сведения, сообщаемые В. Кре-стининым, казались им важными и значимыми.
Примечания
Севастьянова А.А. Русская провинциальная историография второй половины XVIII в. М., 1998.
Середа В.Н. У истоков Тверского краеведения: Историко-краеведческая деятельность в Твери в 70-е гг. XVIII в.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1995; Она же. У истоков тверского краеведения // Тверская старина. 1996. № 1; Она же. «Обитатель предместья»: провинциальный историк в жизни и литературе // Экономика, управление, демография городов России XV-XVIII вв. Тверь, 1999. С. 141-151.
См., например: Полякова У.М. В.В. Крестинин и общественная борьба в Архангельском посаде в 60-90-х гг. XVIII в. // История СССР. 1958. № 2. С. 78-102.
Крестинин В.В. Краткая история о городе Архангельском. М., 2009. Севастьянова А.А. Русская провинциальная историография. С. 134. Севастьянова А.А. Ритмы самосознания в истории российской провинции // Методология региональных исследований. СПб, 2000. С. 26. Карманов Д.И. Собрание сочинений, относящихся к истории Тверского края. Тверь, б. г. С. 18. (Репринт с издания 1893 г.)
Севастьянова А.А. Русская провинциальная историография. С. 130.
3
4
5
6
7
Карманов Д.И. Указ. соч. С. 19.
Тверское купечество // Купеческие дневники и мемуары конца XVIII - первой половины XIX в. М., 2007. С. 215-440. Карманов Д.И. Указ. соч. С. 21.
Подробнее см.: Середа В.Н. У истоков тверского краеведения. Его составление иногда ставят в заслугу В. Приклонскому, который, скорее всего, лишь осуществлял окончательное сведение и редактирование материала с учетом данных четвертой ревизии (1782 г.). (Подробнее см.: Середа В.Н. У истоков тверского краеведения. С. 79.)
Севастьянова А.А. Русская провинциальная историография... С. 134. В предисловии к своему труду он пишет, что его назначение - прославлять великие дела императрицы. Восхваление деяний этой правительницы составляет содержание речи, произнесенной Кармановым 10 июня 1778 г. в присутствии правителя губернии Т.И. Тутолмина. (Карманов Д.И. Указ. соч. С. 161-165.). Двинский летописец - один из рукописных памятников, обнаруженных членами «Общества для исторических исследований» (Шабалов С. Предисловие // Крестинин В.В. Краткая история о городе Архангельском. С. 7). Крестинин В.В. Краткая история о городе Архангельском. С. 246. Шабалов С. Указ. соч. С. 7-8.
Написанное в мае 1768 г., оно опубликовано в прижизненном издании труда В. Крестинина «Краткая история г. Архангельска» (Краткая история о городе Архангельском, сочинена архангелогородским гражданином Васильем Крестининым. СПб., 1792. С. 243-247).
Севастьянова А.А. Русская провинциальная историография. С. 161-162.
21 Полякова У.М. Указ. соч. С. 92.
22 Севастьянова А.А. Русская провинциальная историография. С. 158.
23 Этот труд Крестинина был опубликован в СПб. в 1784 г., однако работа над ним была закончена в 1780 г., и тогда же историк отослал его в столицу (Шабалов С. Указ. соч. С. 8).
24 Краткая история о городе Архангельском, сочинена архангелогородским гражданином Васильем Крестининым. С. III.
25 Полякова У.М. Указ. соч. С. 87.
26 Там же. С. 91-92.
27 Крестинин В.В. Краткая история о городе Архангельском. С. 51-52.
28 Краткая история о городе Архангельском... С. VI.
29 Там же.
30 Севастьянова А.А. Русская провинциальная историография... С. 162, 164.
31 Полякова У.М. Указ. соч. С. 94.
32 У.М. Полякова называет ее мещанами и противопоставляет купечеству, но, как нам кажется, следует провести дополнительные исследования содержания, которое вкладывал Крестинин в эти термины.
33 Крестинин В.В. Краткая история о городе Архангельском. С. 70.
20
Некоторые суждения на этот счет позволяют высказать дела о записывании в число жителей г. Твери, к ведению которых Д.И. Карманов был причастен как служащий магистрата. Подробнее см.: Середа Н.В. К изучению терминов «гражданство», «мещанство», «купечество» (по документам городовых магистратов Тверской губернии) // Мир источниковедения. М.; Пенза, 1994. С. 97-100. Крестинин В.В. Краткая история о городе Архангельском. С. 70.
34
35
