CC BY
48
УДК 321
А. С. Шерстобитов
ГОРОДСКАЯ ПУБЛИЧНАЯ СФЕРА КАК СРЕДА СЕТЕВЫХ ИНТЕРАКЦИЙ В ГОРОДСКОЙ ПОЛИТИКЕ1
В статье рассматривается понятие городской публичной сферы, которое неразрывно связано с открытостью граждан и общественных институтов и их участием в формулировании повестки дня, влиянии на процессы выработки и принятия решений. В современной России городская публичная сфера характеризуется наибольшей сетевизацией, что обусловлено целым набором факторов. В качестве основных автор статьи называет возросшую на волне политического протеста 2011-2012 гг. гражданскую активность горожан, сравнительно равномерное распределение ресурсов у различных акторов и стремление органов городской власти легитимировать принимаемые решения. Предложены три типа координации, возникающих в городских сетях в России: кооперационный, централизованный и конфронтационный. Также уделяется внимание такой новой форме сетевой активности в городской публичной сфере, как краудсорсинг.
Ключевые слова: публичная сфера, политические сети, гражданские инициативы, социальный капитал, городское управление, краудсорсинг.
Публичность в современной политологии принимается в качестве одной из ключевых характеристик политического управления. Понятие «публичное пространство» появляется в работах Ханны Арендт; она описывает его как арену, где происходит любая человеческая деятельность, действия, которые невозможно представить вне общества. По ее мнению, полис и стал тем публичным пространством, где осуществлялся дискурс и сталкивались интересы граждан. Она связала публичность с готовностью к взаимодействию по определенным, заранее обусловленным правилам на специально организованной площадке (Арендт, 2000, с. 229). В политике публичная сфера становится местом интеракции индивидов и институтов в процессе выработки и принятия политико-управленческих решений. В свою очередь, нормальное коммуникативное взаимодействие власти и общества как условие развития государства возможно при актуализации публичного пространства и привлечении различных акторов к активному сотрудничеству в его рамках, а также при постоянном совершенствовании самого пространства и механизмов участия.
В связи с понятием публичности возникает и феномен политического участия как действия, цель которого — влияние на других акторов публичного пространства. Здесь мы находим тесную связь с теорией политических сетей, возникающих в публичном поле и выступающих в качестве форм взаимного влияния, сотрудничества, обмена ресурсами и выработки стратегий, основанных на
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта проведения научных исследований «Сетевые практики в публичной политике как фактор совершенствования современного городского управления», проект № 14-33-01356.
© А. С. Шерстобитов, 2014
многомерной и постоянной коммуникации. Именно в публичном пространстве встречаются представители различных институтов: государства, гражданского общества, предпринимательства. Получается, что публичность и участие выступают в качестве факторов формирования и институционализации политических сетей. Эта идея получила широкое распространение в связи с использованием теории коллективного действия в рамках сетевых исследований (Carlsson, 2000). В данной статье мы рассмотрим понятие городской публичной сферы и ее особенности с точки зрения формирования и функционирования сетей городской политики.
Политические сети не существуют в отрыве от окружающей реальности. Они естественным образом вписываются в сложность взаимоотношений, характерную для сегодняшнего общества и публичной сферы. Разные акторы могут одновременно являться участниками разных сетевых взаимодействий, в том числе разных политических сетей. Безусловно, окружающая среда и воздействие внешних по отношению к сети структур имеют влияние как на стратегии отдельных участников, так и на характер функционирования всей политической сети, но все эти факторы так или иначе представляют собой характеристики публичной сферы в глобальном, национальном, региональном или городском измерении. Если мы исходим из того, что политические сети являются публичными по определению, то можно поставить знак тождества между публичной сферой и окружающей средой. Причем это будет справедливо для каждого актора в отдельности и для всей сетевой структуры в целом. Обратимся к понятию окружающей среды, возникающему в организационной теории. В самом общем смысле окружающая среда — это совокупность факторов, которые находятся вне организации и оказывают воздействие на ее деятельность. Среди основных характеристик современной внешней среды принято выделять сложность, неопределенность и изменчивость. Организация находится в постоянном контакте с внешней средой, поэтому ее способность отвечать на вызовы внешней среды становится ключевым фактором существования и развития. В литературе, посвященной менеджменту организаций, достаточно полно раскрывается содержание факторов внешней среды, которые влияют на организации или открытые системы и могут быть как конкретными, так и общими (Pfeffer, 1997; Hatch, 1997). К конкретным относятся поставщики, партнеры, конкуренты, государственные институты, т. е. акторы, напрямую взаимодействующие с организацией. Общие факторы включают в себя четыре типа условий, в которых организация осуществляет свою деятельность. К ним относятся: культурные и ценностные ориентации, формирующие различные подходы к решению проблем; экономические условия, в том числе динамика макроэкономических показателей (инфляции, курсов валют, уровня безработицы, конкуренции и т. д.); правовые и политические факторы, обусловливающие стабильность, безопасность и долгосрочные условия развития; технологические, влияющие на возможность инновации.
Итак, мы можем определить публичную сферу или окружающую среду политических сетей как определенную конфигурацию внешних социальных, технологических, институциональных, экономических и политических факторов, влияющих на функционирование политической сети в целом и на отдельных ее
акторов в частности. К институциональным факторам относятся особенности политико-управленческой структуры и нормы выработки публичной политики. Социальные условия включают в себя совокупность культурных и ценностных установок, модулируюших характер публичного взаимодействия акторов. Технологические факторы непосредственно влияют на возможность развития новых форм сетевых интеракций (использование информационно-коммуникационных технологий, краудсорсинг и т. д.). Макроэкономическая конъюнктура наравне с особенностями рынка, в рамках которого существуют политические сети, также оказывает значительное воздействие на сетевых субъектов. Политические факторы, в свою очередь, определяют контекст, в котором функционируют политические сети. Одним из ключевых факторов публичной сферы для политических сетей является институциональная матрица, включающая в себя как устойчивую структуру государственных и общественных институтов, так и сложившиеся нормы и «правила игры». Институциональные условия внешней среды можно изучать с точки зрения различных методологических подходов. Например, мы можем описать характерные особенности конфигурации внешней среды политических сетей через призму сложившихся политико-административных режимов.
Логично предположить, что на разных уровнях управления складывающиеся характеристики имеют различную конфигурацию. Существующие в современном российском обществе тенденции демонстрируют положительную динамику относительно перспектив институционализации политических сетей и повышения их публичности. Стремление к координации становится решающим фактором трансформации общественно-политической структуры и механизмов политического управления. Государственные и негосударственные акторы, являющиеся активными участниками процессов выработки и принятия политических решений, развивают и способы осуществления взаимодействия (Шерстобитов, 2011, с. 98).
Наиболее ярко эти тенденции проявляются в российских мегаполисах, так как именно городскому управлению в современной России свойственно включение большого числа политических акторов: органов государственной власти, институтов местного самоуправления, бизнеса, некоммерческих организаций, гражданских инициатив. Все эти субъекты активно вовлекаются в поле публичного взаимодействия в процессе решения огромного множества локальных проблем. Для граждан проблемы города также наиболее приоритетны, что обусловливает необходимость поиска оптимальных стратегий взаимодействия акторов (горожан, органов власти, предпринимателей, представителей гражданского общества, политических партий, экспертов) и повышения эффективности и результативности городской публичной политики. Данный процесс, на наш взгляд, детерминирован двумя важными факторами: потребностью органов власти в легитимации имплементируемых политико-управленческих решений и возрастающей активностью гражданских инициатив в различных сферах общественной жизни.
Первый фактор становится значимым в связи с переходом от административного государства к государству координационному, а также в связи с тем,
что в сфере негосударственной активности возрастает значение «вовлечения в публичные дела». Современные исследования демонстрируют институцио-нализацию механизмов взаимодействия органов власти и негосударственных акторов на разных уровнях государственного управления в России (Сморгунов, 2011, с. 85). И властные и частные субъекты заинтересованы в публичных интеракциях и координируют свои стратегии через участие в различных общественных институтах (консультативных и экспертных советах, общественных слушаниях и т. д.). В данном аспекте мы отмечаем возрастание роли координационных управленческих моделей, в которых органы государственной власти занимают лидирующую позицию (Шерстобитов, 2011, с. 98). Это объясняется концентрацией ресурсов у властных акторов. Однако на городском уровне, особенно в мегаполисах, мы наблюдаем ситуацию, когда бизнес и институты гражданского общества также аккумулируют достаточные ресурсы для активного включения в публичную политику в качестве полноправных сетевых акторов.
Второй фактор, который заключается в активизации граждан и включении их в общественно-политические процессы, также становится все более значимым в современной России. В крупных российских городах сегодня наблюдается активизация множества гражданских инициатив, направленных на решение широкого спектра проблем. Одной из ключевых причин, на наш взгляд, стал политический протест, возникший во время электорального цикла 2011-2012 гг. и постепенно трансформировавшийся в гражданское участие. В результате стихийной политической мобилизации, имевшей место в социальных медиа, сформировалась целая когорта активистов, которые после затухания выборной повестки дня переориентировались на различные локальные гражданские проекты. Протест задействовал сети персональных связей, которые активно расширялись, и впоследствии возникший социальный капитал перерос в сети гражданских инициатив, ориентированных на деятельность в различных проблемных зонах городского развития. Например, в Санкт-Петербурге сложились устойчивые сети в таких областях, как транспортная инфраструктура, жилищно-коммунальное хозяйство, малое инновационное предпринимательство, экология, избирательный процесс, государственный и муниципальный заказ. Сетевизация публичной сферы в данном случае осуществлялась по алгоритму, который хорошо изучен в современных общественных науках: накопление социального капитала акторов в виртуальной среде привело к коллективному действию (Pinto, 2006), а коллективное действие офлайн закрепило социальный капитал и стимулировало появление сетей гражданских активистов (Diani, 1997). При смене повестки дня активность граждан сохранилась, и они начали проявлять себя в различных сферах общественной жизни, сохраняя и используя аккумулированный социальный капитал. В результате на городском уровне возникли сети гражданских инициатив. Данные процессы возникли не на пустом месте. Похожие тенденции были в российском обществе еще с середины 2000-х гг. (Социальные сети доверия, 2007, с. 59-90).
Таким образом, мы наблюдаем городскую публичную сферу, формирующуюся, с одной стороны, институтами государства, гражданского общества и бизнеса, а с другой — сетевыми гражданскими инициативами, которые пока не
стремятся институционализироваться, но тем не менее выступают достаточно активными участниками сетевых взаимодействий.
Сегодня негосударственными институтами и гражданами востребовано множество форм взаимодействия с органами государственной власти:
— контакты с законодательной, судебной и исполнительной властью;
— включение в экспертное сообщество;
— сотрудничество с политическими партиями;
— лоббирование интересов;
— коммуникация со средствами массовой информации;
— участие в работе общественных палаты и советов;
— публичные слушания.
Как мы уже отметили выше, современные трансформации механизмов взаимодействия государственных и негосударственных акторов ведут к изменению управленческой парадигмы. Когда государство вовлечено в публичную сферу, оно стремится выступать координатором системы многоуровневого управления. Безусловно, роль политических институтов на разных уровнях управления может сильно различаться, но в связи с вовлеченностью в публичную политику и координацию взаимодействий они формируют коллективные цели, которые тесно взаимосвязаны с целями государственной политики. В результате осуществляется переход от административного государства к государству координационному. Фактически координация отличается от администрирования, когда ключевым источником управленческих решений выступает иерархическая структура государственной власти и управления, а общественные структуры лишь оказывают опосредованное влияние на этот процесс, и от рыночной модели государственного управления с ее акцентом на кооперации, в которой каждый участник пытается максимизировать свой особый интерес. Таким образом, мы наблюдаем, что складывающаяся публичная сфера влияет на качество коммуникации между акторами и может как развивать сетевые структуры, так и препятствовать зарождению и функционированию политических сетей. И если на федеральном уровне эти тенденции пока не так заметны, то на региональном и городском уровнях они вполне отчетливы. Можно объяснить это тем, что публичная сфера городов и регионов пронизана огромным множеством социальных связей, которые постепенно проявляются и в процессе публичного обсуждения проектов политических решений.
Рассмотрим, каким образом данные институциональные условия влияют на сети в городской публичной политике. Как мы заметили ранее, в публичной сфере российских городов постепенно актуализируются гражданские инициативы и некоммерческий сектор. Являются ли возникающие сети политическими? Результаты проведенного нами экспертного опроса и интервью с активными участниками взаимодействия в Санкт-Петербурге показывают: в случаях с развитием велосипедной инфраструктуры, поддержкой малого бизнеса, решением проблем ЖКХ представители органов власти вовлечены в интеракции с негосударственными акторами. Мы наблюдаем различные формы сетевого взаимодействия: проведение общественных слушаний, создание совместных рабочих групп, организацию экспертной поддержки разрабатываемых проек-
тов решений и т. д. В то же время сети гражданских инициатив, посвященных обеспечению прозрачности выборов или отслеживанию коррупции в процессе проведения государственных и муниципальных закупок, игнорируются представителями органов власти. Это свидетельствует о разделении публичной сферы, основанном на специфике проблем, выносимых на повестку. Характеристиками публичной сферы в той ее части, которая обусловлена принятыми формальными и неформальными правилами, а также институциональной матрицей, могут являться особенности политико-административных режимов, сложившихся на данном уровне управления.
В целом можно выделить следующие типы координации в ходе выработки и реализации городской политики:
1) централизованная координация, характеризуемая высоким уровнем концентрации координационных ресурсов в органах власти, которые выступают ключевым субъектом формирования повестки дня и включения негосударственных акторов в публичную сферу; такой тип координации представляет собой модель многоуровневого управления, где властные институты занимают центральное место, но в то же время наблюдается развитие сетевых форм интеракции; в Санкт-Петербурге данный тип характерен для взаимоотношений бизнеса и органов государственной власти; основной формой координации является взаимодействие через посреднические институты (ассоциации бизнеса, общественные советы, слушания);
2) кооперационная координация, возникающая на основе сетевых интеракций негосударственных акторов в тех сферах, где государство не играет доминирующей роли; в то же время наблюдается разная степень включенности сетей гражданских инициатив, которая зависит от характера вопросов, выносимых на повестку дня; данный тип координации ярко выражен, например, в сфере развития городской велоинфраструктуры, а также в локальных вопросах благоустройства и ЖКХ; основной формой координации является взаимодействие через общественные советы и представительные органы власти (муниципальные советы и Законодательное Собрание);
3) конфронтационная координация, характеризуемая разделением публичных сфер в связи с формулируемой повесткой дня; государство и негосударственные институты обмениваются координационными сигналами, носящими конфликтный характер (например, сети гражданских инициатив, направленных на борьбу с коррупцией, наблюдение на выборах игнорируются органами власти, которые не стремятся вовлекать их в публичное взаимодействие); однако в самой публичной сфере проявляются односторонние коммуникационные сигналы, призванные выполнять координирующую роль: запросы, жалобы и судебные иски от негосударственных акторов и активное отрицание формируемой повестки дня органами исполнительной власти.
Сама же городская публичная сфера в Санкт-Петербурге с точки зрения сетевых интеракций может быть описана следующими характеристиками:
— сети, фокусирующиеся на решении социальных и хозяйственных проблем, становятся более публичными и вовлекают представителей органов власти во взаимодействие;
— политическая повестка дня игнорируется представителями органов власти;
— основным фактором включения гражданских инициатив в сети публичной политики является необходимость легитимации принимаемых решений;
— в некоторых проблемных зонах возникает потребность в ресурсном обмене и становлении сетей публичной политики (например, в развитии транспортной инфраструктуры, экологическом кластере);
— исполнительные органы власти занимают ключевые позиции в сетевом взаимодействии;
— сетевой капитал гражданских инициатив достаточно прочен, что не позволяет периферийным акторам быть исключенными из публичного поля;
— гражданские инициативы, которые включены в публичное взаимодействие с органами власти, выступают брокерами в коммуникации между ядром и периферией городских сетей публичной политики.
Как уже отмечалось выше, довольно тяжело определить границы политических сетей. Каждый актор сетевого взаимодействия помимо отношений с другими акторами данной сети обычно имеет множество связей с другими субъектами, а иногда даже включен в другие сети. Традиционно политические сети разделяют по отраслям, или кругу проблем, выносимых на повестку дня. Например, Р. Родес отмечает, что политические сети формируются в различных секторах политики современного государства (здравоохранение, сельское хозяйство, индустрия, образование и др.) и представляют собой комплекс структурных взаимоотношений между политическими институтами государства и общества. Он подчеркивает значение именно институциональной составляющей политической сети и ее ограниченность определенными секторальными интересами (Rhodes, 1990, p. 54). Исследователи сходятся в том, что существует секторальная окружающая среда, представляющая собой совокупность таких факторов, как конкуренция, уровень либерализации, характер государственного регулирования данной отрасли, общая динамика развития рынка, которые оказывают значительное влияние на формирование и функционирование политических сетей. Однако результаты нашего исследования показывают, что в сетях гражданских инициатив кластеризация не происходит. По нашему мнению, это обусловлено нехваткой ресурсов у отдельных акторов, а также устоявшейся практикой коллективных действий для решения задач. Акторам выгоднее формировать общее поле городской публичной политики, чем кластеризоваться по проблемным зонам.
Наконец, есть еще одна публичная среда сетевых интеракций, возникающих на городском уровне и являющихся естественным продолжением активной работы сетевых гражданских инициатив. Развитие современных информационных технологий детерминирует интенсификацию коммуникации и расширение возможностей сетевого политического участия. В этих условиях возникают новые online-площадки, которые позволяют вовлекать граждан в процессы выработки решений через внедрение принципов «электронной демократии», подразумевало -
ПОЛИТЭКС. 2014. Том 10. № 3
ющей активное использование информационно-коммуникационных технологий в политике и управлении. Электронная демократия нашла практическое воплощение в технологиях web 2.0 и web 3.0, основыванных на принципах открытости власти в принятии политических решений на всех уровнях (национальном, региональном, местном) и встречного доверия к ней граждан (Мирошниченко, 2011, с. 208). Например, Йохай Бенклер в рамках своей теории «социального производства» отмечает концептуально новый характер «сетевизации» публичной сферы, в которой возникают новые каналы коммуникации и, следовательно, участия в формировании публичной политики и общественного мнения: «Индивидуумы пользуются сегодня значительно большей степенью свободы взаимодействия с другими людьми в процессе реализации демократических процедур» (Benkler, 2007, p. 9).
Сегодня во всем мире все большую популярность набирают виртуальные сервисы, направленные на привлечение широкого круга людей к коллективному участию в процессах выработки и реализации публичной политики. К таким технологическим новациям относится краудсорсинг, который представляет собой форму сетевого политического участия и привлечения множества акторов к процессам формирования повестки дня, выработки альтернатив решений и отбора лучших идей. Отличительной чертой краудсорсинга является отсутствие или, в редких случаях, минимальный размер оплаты за выполняемые функции, а также значительное количество привлекаемых добровольных исполнителей. Последнее требует использования виртуальных сетей, поскольку только таким образом можно оптимизировать затраты на поиск, сбор и обработку информации. Еще одна отличительная черта данного метода — дробление работы на целый ряд составных частей, складывающих единое целое подобно мозаике (Курочкин, 2013, с. 78).
В поисках архитектуры сетевого участия принято выделять два направления, которые можно условно назвать социальным и семантическим. В первом внимание концентрируется на индивидах, объединенных в социальную сеть, выявляющую в ходе коммуникации идейных лидеров и помогающую совершенствовать их предложения. На этом пути возникли методы мозгового штурма, формирования повестки дня, однако они нестабильны по продуктивности и не-масштабируемы по числу участников. Другой подход ставит в центр сообщение, несущее идею. По связям между сообщениями выстраивается семантическая сеть, анализ которой выявляет ключевые идеи. Так строятся система научных публикаций, индексы поисковых систем, рейтинги сообщений в блогах. Но семантические сети подвержены различным неустойчивостям, например накруткам популярности.
Стабилизация и масштабирование достигаются за счет объединения социальных и семантических сетей. Уже при наличии простейших технических средств их интеграции возникают коллективные протоинтеллектуальные явления, такие как медиавирусы и «умные толпы». В их основе лежит распространение информации на волне сильных эмоций, и это уже нашло применение в бизнесе и политике. Архитектура платформы, предназначенной для решения разноплановых задач, должна объединять социальные и семантические сети
(На интеллектуальные вызовы ответит коллективный разум, http://wiki.witology. com).
В Санкт-Петербурге гражданские активисты уже запустили несколько кра-удсорсинговых проектов, например, ресурс «Красивыйпетербург.рф», который создан с целью исправления нарушений благоустройства: заметив проблему, граждане могут в автоматическом режиме создать запрос в ответственную организацию, а затем отследить, как проблема была решена.
Итак, мы рассмотрели понятие городской публичной сферы, которое неразрывно связано с открытостью и участием граждан и общественных институтов в формулировании повестки дня, влиянии на процессы выработки и принятия решений. В современной России городская публичная сфера характеризуется наибольшей сетевизацией, что обусловлено целым набором факторов: от актуальности проблем и наличия ресурсов до формирования социального и сетевого капитала в рамках городских интеракций. Городская публичная сфера представляет собой многомерную онлайн- и офлайн-область, где активно развиваются координационные механизмы выработки публичной политики. Несмотря на некоторые сложности, связанные с формированием различных институциональных условий координации, дальнейшее формирование городских сетей публичной политики в России имеет хорошие перспективы.
Литература
АрендтХ. Vita Activa, или О деятельной жизни. СПб.: Алетейя, 2000. 437 с. (Arendt H. Vita activa, or About Active Life. St. Petersburg: Aleteya, 2000. 437 p.).
Курочкин А. В. Краудсорсинг как новый метод политического управления в условиях сетевого общества // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2013. № 9-1(35). C. 78-81 (Kurochkin A. V. Crowdsourcing as a New Method of Political Governance in Network Society // Historical, Philosophical, Political, Judicial, Cultural Sciences and Art. Issues of Theory and Practice. 2013. N 9-1(35). P. 78-81).
Мирошниченко И. В. Краудсорсинговая деятельность в публичной политике: новые возможности гражданского общества // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2011. Т. 8, № 3. С. 208-220 (Miroshnichenko I. V. Crowdsourcing in Public Policy: New Opportunities for Civil Society // POLITEX: Political Expertise. The Scientific Journal. 2011. Vol. 8, N 3. P. 208-220).
На интеллектуальные вызовы ответит коллективный разум // http://wiki.witology.com/ index. php/На_интеллектуальные_вызовы_ответит_коллективный_разум (дата доступа: 02.04.2014) (Collective Mind will Reply to Intelligent Challenges // http://wiki.witology.com/index. php/На_интеллектуальные_вызовы_ответит_коллективный_разум) (date of access: 02.04.2014)
СморгуновЛ. В. В поисках управляемости: трансформация теории публичного управления в XXI в. // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 6. Философия. Культурология. Политология. Право. Международные отношения. 2011. Вып. 4. С. 85-96 (SmorgunovL. V. In Search for Governability: Transformation of the Theory of Public Governance in XXI Century // Vestnik of Saint Petersburg University. Series 6. Philosophy. Culturology. Political Science. Law. International Relations. 2011. Issue 4. P. 85-96).
Социальные сети доверия, массовые движения и институты политического представительства в современной России: опыт «старых» и «новых» демократий в условиях глобализации. Научный доклад (II) по Проекту РГНФ № 06-03-00190а, 2007. 185 c. (Social Networks of Trust, Mass Movements and Institutions of Political Representation in Contemporary Russia: Experience of "Old" and "New" Democracies in Globalization. Research report (II) for the Project of Russian Humanitarian Fund N 06-03-00190а, 2007. 185 p.).
ПОЛИТЭКС. 2014. Том 10. № 3
Шерстобитов А. С. Трансформации механизмов взаимодействия государственных и негосударственных акторов в процессе перехода к координационному государству // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 6. Философия. Культурология. Политология. Право. Международные отношения. 2011. Вып. 4. С. 97-103 (Sherstobitov A. S. Transformation of Mechanisms of Public and Private Actors Interaction and Shift to Coordinative State // Vestnik of Saint Petersburg University. Series 6. Philosophy. Culturology. Political Science. Law. International Relations. 2011. Issue 4. P. 97103).
Carlsson L. Policy Networks as Collective Action // Policy Studies Journal. 2000. Vol. 28, N 3. P. 502-520.
Benkler Y. The Wealth of Networks: How Social Production Transforms Markets and Freedom. Yale University Press, 2007. 276 p.
Diani M. Social Movements and Social Capital: A Network Perspective on Movement Outcomes // Mobilization: An International Quarterly. 1997. Vol. 2, N 2. P. 129-147.
Hatch M.J. Organization Theory: Modern, Symbolic, and Postmodern Perspectives. OUP-USA, 1997. 387 p.
Pfeffer J. New Directions for Organization Theory: Problems and Prospects. Oxford University Press, 1997. 264 p.
Pinto P. R. Social Capital As Capacity for Collective Action // Assessing Social Capital: Concept, Policy and Practice / eds R. Edwards, J. Franklin, J. Holland. Newcastle: Cambridge Scholars Press, 2006. P. 53-69.
Rhodes R. Policy Network. А British Perspective // Journal of Theoretical Politics. 1990. Vol. 2, N 3. P. 53-72.
ПОЛИТЭКС- 2014. Том 10. № 3
