CC BY
22Статьи
Максимова Ирина Васильевна
кандидат исторических наук Волгоградский государственный медицинский университет
ГОРОДСКАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ И ОТНОШЕНИЕ К НЕЙ ПРОВИНЦИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА НАКАНУНЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ (ПО МАТЕРИАЛАМ САРАТОВСКОЙ ПРЕССЫ). ЧАСТЬ 21
По точному наблюдению Б.Н. Миронова, уровень преступности является важнейшим показателем состояния общества, особенно высокого уровня достигая в тех обществах, которые испытывают серьезные изменения в культурных, социальных и политических ориентациях, где трансформируется господствовавшая прежде система ценностей, а значительное число людей относятся к маргиналам2. Таковым с полным правом можно считать российское общество начала ХХ в. Одновременно исследователь отмечает, что история преступности в России дает обильный материал, подкрепляющий точку зрения Э. Дюркгейма, Р. Мертона и других социологов о росте преступности в условиях аномии, социальной дезорганизации, напряжения и дисфункциональности общественной системы, вследствие роста эгоистических настроений, снижения морали, падения нравов, стирания граней между правдой и ложью, справедливостью и беззаконием3. При этом современные авторы склонны подчеркивать следующее принципиальное обстоятельство. Характерной особенностью криминального вызова конца XIX - начала XX в. стало то, что преступный мир начал играть все большую роль в жизни «нормального» общества. Если раньше криминальная субкультура носила периферийный, «катакомбный» характер и ей интересовались в силу своих профессиональных обязанностей лишь полицейские и юристы, то теперь мир воров, убийц, проституток, бродяг вдруг заинтересовал буквально
1 Вниманию читателей предлагается продолжение статьи, посвященной насильственным преступлениям против личности в границах губернского города Саратова на протяжении 1910-1913-х гг.; см. начало статьи: Максимова И.В. Городская преступность и отношение к ней провинциального общества накануне Первой мировой войны (по материалам саратовской прессы). Часть 1 // ХХ век и Россия: общество, реформы, революции [Электронный ресурс]: электрон. сб. Самара, 2021. Вып. 9, ч. 1. С. 71-84. URL: http://sb0rnik.libsmr.ru/c0ntent/st0ries/9_1/sb09_01_04.pdf (дата обращения: 25.10.2021).
2 См. об этом: Миронов Б.Н. Российская империя: от традиции к модерну: в 3 т. СПб, 2015. Т. 3. С. 109.
3 Там же. С. 145.
Статьи
всех4. Российская пресса в массе своей чутко отреагировала на возросший общественный интерес, в чем мы с вами уже имели возможность частично убедиться в первой части работы.
Одну из самых общественно опасных групп преступлений исторически образуют насильственные преступления против личности, под которыми в узком смысле принято понимать нелегитимные, запрещенные уголовным законом деяния, посягающие на жизнь, здоровье, физическую (в том числе половую) неприкосновенность личности5. Неслучайно внимание общества в первую очередь приковано к наиболее тяжким насильственным преступлениям. В то же время эффективность работы правоохранительных органов оценивается населением во многом именно исходя из показателей числа раскрытых и нераскрытых убийств, изнасилований, случаев хулиганства. Поэтому обращение к свидетельствам насильственной преступности, получившей особый размах в крупных российских городах в 1910-е гг., позволяет, на наш взгляд, наглядно проиллюстрировать сделанные выше наблюдения.
Следует отметить, что в начале прошлого века уголовный закон в Российской империи существовал в виде Уложения о наказаниях уголовных и исправительных (1845, 1885 гг. издания) и Уголовного уложения (1903 г.), так полностью и не вступившего в силу. В систему преступлений против жизни, здравия, свободы и чести частных лиц по действующему законодательству входили 8 групп преступлений: смертоубийства (гл. 1); самоубийства (гл. 2); нанесение увечий, ран и других повреждений здоровью (гл. 3); поединки (гл. 4); произвольное оставление человека в опасности и неоказание помощи погибающему (гл. 5); оскорбление чести, включая в качестве отдельной разновидности преступления против чести и целомудрия женщин (гл. 6); противозаконное задержание и заключение (гл. 7); высказывание угроз (гл. 8)6.
Исходя из степени освещенности тех или иных видов преступлений на страницах газет «Саратовский вестник» и «Саратовский листок», а также вызываемого ими общественного интереса, в рамках настоящей статьи основное внимание будет уделено таким преступлениям против личности, как нанесение увечий, ран и других повреждений, изнасилования и убийства7. При этом работа с многоплановыми материалами
4 См. об этом: Гуркин Я.А. Криминальный мир России конца XIX - начала XX в. Вызов государству и обществу / Я.А. Гуркин, А.Б. Гуркин // «Вызов» в повседневной жизни населения России: история и современность: материалы междунар. науч. конф. СПб, 2021. Т. 1. С. 225.
5 См. об этом: Гилинский Я.И. Актуальные проблемы криминологии: учебное пособие для магистратуры / Я.И. Гилинский, Ю.В. Морозова, П.В. Федышина. СПб, 2016. С. 77.
6 См. об этом раздел X: [Ч]. 1: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Издание 1885 года, со включением статей по Продолжениям 1912, 1913 и 1914 годов // Россия. Законы и постановления. Свод законов Российской империи, повелением государя императора Николая Первого составленный. Издание 1916 года. Пг., 1916. Т. 15. С. 324-352.
7 Необходимо отметить, что помимо обозначенных групп преступлений на страницах прессы довольно часто упоминаются самоубийства и покушения на них, однако подробное рассмотрение темы суицида как особой формы девиантного поведения является предметом для самостоятельного изучения, выходящим за рамки данной статьи.
Статьи
региональной прессы позволила установить, что сообщения о преступлениях и проступках против жизни, здоровья, свободы и чести частных лиц, как и в случае с имущественными преступлениями, обычно размещались в рубрике «Хроника». Среди типичных заголовков, повествующих о нанесении увечий, ран и других повреждений, выделяются следующие: «Нанесение ран», «Поранение в драке», «Ножевая расправа», «Кровавая расправа», «Дикая расправа», «Кровавая ссора», «Избиение», «Буяны», «За буйство». Сообщения об изнасилованиях, как правило, выходили под характерными заголовками типа «Гнусное преступление», «Гнусное насилие», «Изнасилованье», «Заявление об изнасиловании», «Покушение на изнасилование». Большим разнообразием отличаются заголовки для обозначения убийств, особенно резонансных, которым могли посвящаться отдельные статьи и заметки. Показательные сообщения о совершенных преступлениях против личности также отложились в эпизодических подрубриках «Из зал(-а/-ы) суда» или «Суд». Наличие данных подрубрик связано с тем, что после судебной реформы 1864 г. в печати появился принципиально новый жанр журналистики - криминальные репортажи и репортажи из зала суда. Благодаря этим источникам представляется возможным проследить фабулы наиболее громких уголовных дел того времени, в той или иной мере потрясших местное общество8.
О рукоприкладстве и кровавых расправах
Материалы саратовских газет изобилуют примерами рукоприкладства и поножовщины9, бывшими вполне обыденными способами разрешения конфликтов, особенно в социально неблагополучной среде. Проявление агрессии чаще всего провоцировалось состоянием алкогольного опьянения и могло быть направлено как по отношению к ближнему кругу, так и на абсолютно незнакомых людей. Рассмотрим типичные случаи такого рода преступного насилия, которое, как правило, затрагивало одну из двух сфер общественной жизни: 1) бытовое насилие, в том числе связанное с семейными отношениями и совместной трудовой деятельностью; 2) насилие в общественных местах: на улицах, во дворах, парках и пр.
Одновременно анализ привлекаемых источников свидетельствует, что на страницах прессы значительное внимание уделялось различным проявлениям домашнего насилия, которое по большей части принимало форму физического насилия. Так, в заметке «Тихое семейство» вырисовывается характерный пример крупной семейной ссоры, едва не окончившейся кровавой драмой, разыгравшейся на Бахметьевской улице, в доме Балашова. Утром 19 октября 1911 г. квартирант Поккинэ явился домой в нетрезвом виде и
8 См., напр., рассмотрение дела об убийстве на «горах» дворянина А.А. Иевлева, совершенного по предварительному сговору между сожительницей покойного и ее любовником: Труп в колодце / Из зала суда // Саратовский вестник. 1913. 06 января. С. 4; Там же. 08 января. С. 4; Убийство в Глебучевом овраге / Суд // Саратовский листок. 1913. 06 января. С. 4.
9 Термин «поножовщина» / «ножовщина» (разг. устар.) буквально означает драку с применением ножей.
Статьи
стал оскорблять свою жену. В то время, когда он хотел ударить ее бутылкой, жена, схватив перочинный нож, нанесла им удар в шею мужа. Хотя поранение оказалось неопасным, полицией был составлен протокол10. Стоит отметить, что на страницы прессы в основном попадали семейные разборки с намного худшим вариантом разрешения. Например, в заметке «Кровавая ссора» рассказывалось о преступлении, совершенном в печально известном Глебучевом овраге. Сапожник Н.А. Кузнецов в пылу ссоры со своей 26-летней женой Анастасией Григорьевой схватил сапожный нож и нанес ей несколько ран в шею, лицо и правый бок. В бессознательном состоянии, всю в крови женщину доставили в больницу, где врачи признали ее положение тяжелым и опасным для жизни. Муж по горячим следам был арестован11.
Нередко причиной конфликта на семейно-бытовой почве выступала ревность, которая вкупе со злоупотреблением спиртными напитками могла приводить к самым печальным последствиям. Так, в заметке с громким заголовком «Драма на почве ревности» сообщалось о происшествии, имевшем место 1 февраля 1913 г. в 11 часов ночи на Соколовой горе, против винного склада, в доме Яковлева. Казак Николай Аулов, поссорившись со своей бывшей сожительницей Татьяной Константиновой, 28 лет, выхватил из кармана перочинный нож, которым нанес женщине две колотые раны: одну в голову, другую - в спину. Прибежавшие на крик раненой соседи обезоружили Аулова и отправили Константинову в городскую больницу; по заключению врача, ее жизнь была вне опасности12. Через несколько дней в Саратове произошел другой типичный случай, жертвой которого стал уже предполагаемый соперник. В 6 часов вечера 10 февраля 1913 г. на Малой Соляной улице, в доме Лобкова мещанин Иван Артамонов, 37 лет, по профессии гребенщик, имеющий жену и двух детей, спровоцировал семейную драму. Будучи в пьяном виде, он из ревности нанес своему родственнику Григорию Лобкову, 27 лет, перочинным ножом три раны - одну в левую руку и две в бок. В результате пострадавший в относительно удовлетворительном состоянии был отправлен в Александровскую больницу13. Специфичная реакция жены на ревность мужа получила отражение в заметке «Месть жены». Вечером, 30-го января 1913 г., в Столыпинском переулке, в квартире домовладельца Е.О. Рамзаева произошла бурная семейная сцена. У Рамзаева собрались гости, среди них был один торговец, к которому мужчина ревновал свою жену. Выпивка закончилась тем, что Рамзаев выгнал из дома гостей и стал ругать жену. В отместку женщина, дождавшись, когда муж крепко уснет, вылила ему на голову кипяток из самовара, сильно обварив ему при этом лицо и руки14.
Взаимоотношения родителей и детей также могли приобретать угрожающие формы, усугубляемые на фоне того же пьянства. Например, в заметке «Тяжелая сцена»
10 Саратовский листок. 1911. 20 октября. С. 4.
11 Саратовский вестник. 1911. 04 февраля. С. 3.
12 Саратовский листок. 1913. 05 февраля. С. 4
13 См. об этом заметки «Нанесение ран», «Кровавая расправа»: Саратовский листок. 1913. 12 февраля. С. 4; Саратовский вестник. 1913. 12 февраля. С. 4.
14 Саратовский листок. 1913. 01 февраля. С. 3.
Статьи
рассказывалось о «звере-сыне». Поздно вечером, 21 мая 1910 г., в пьяном виде домой пришел 25-летний Сергей Серов, живущий на горах15. Мать его, старуха з.Е. Серова, 60-ти лет, стала упрекать сына в пьянстве, за что поплатилась жестокими побоями. Вмешательство соседей позволило прекратить рукоприкладство; женщина в бессознательном состоянии была отправлено к врачу Субботину16. Как следует из заметки в другом издании, на следующий день после избиения старушка з.Е. Серова пришла в 4-й полицейский участок и заявила в полицию на своего сына, живущего вместе с нею. Потерпевшую осмотрел городовой врач и нашел у нее следы сильных побоев - ушибы головы, груди, всего туловища. Серов был арестован и привлечен к ответственности17.
Куда худшим финалом закончилась история домашнего насилия, отложившаяся в подрубрике «Из залы суда». В заметке «Убийство отца» рассказывалось о семейной драме, разыгравшейся на горах в доме Колобовых 8 сентября 1911 г., хотя первые тревожные звоночки прозвучали задолго до роковой даты. Семья Колобовых состояла из стариков -отца, разбитого параличом, лежавшего полтора года без движения, старухи матери и двух сыновей - старшего Павла, жившего со своей семьей отдельно, и младшего Павла, по профессии сапожника, который после возвращения с военной службы проводил целые дни в пьянстве и разгуле. Деньги на попойки он требовал у стариков. Когда денег не было, мужчина продавал домашние вещи и продолжал пьянствовать. Если мать не позволяла пропивать вещи, Павел ругался, а под конец стал ее избивать. Таким образом, к экономическому насилию добавилось насилие физическое. Жалобы Колобовой доходили до полиции, но она, как и многие женщины в схожей ситуации, прощала своего ребенка, который продолжал пить. Незадолго до убийства мать умерла; отец-инвалид оказался совершенно беспомощным перед распоясавшимся сыном. Соседи из жалости к старику приходили, кормили и ухаживали за ним, но в один из дней обнаружили его мертвым. Старший сын Павел, узнав от соседей о случившемся, отправился в дом к отцу. Увидев покойного лежащим на полу, далеко от кровати, он пошел за братом, которого обнаружил в стельку пьяным в доме Николаева. Людская молва фактически сразу окрестила Павла младшего отцеубийцей, проведенное следствие лишь подтвердило высказанные подозрения. На теле трупа оказались изломаны все ребра правой стороны грудной клетки, а также были многочисленные ссадины и синяки. Арестованный сын в полиции сначала не признавался в содеянном, а затем показал, что он не хотел убивать отца, а лишь помял: «Ногой пинал его малость». На суде Колобов вновь отрицал свою вину, говоря, что не помнит, что произошло, поскольку был сильно выпившим. Свидетели подтвердили все обстоятельства убийства, в том числе желание Павла жениться и привести в дом молодую
15 Наименование места жительства здесь и далее оставлено в оригинальном написании, согласно тексту источника. Напомним, что местность «Горы» соответствовала 4-му полицейскому участку, на территории которого проживала значительная часть рабочего населения - в среднем около 63%. Рассчитано по данным: Кокшайский И.Н. Предварительные данные переписи населения г. Саратова и его пригородов, произведенной в 1916 году. Саратов, 1916. С. 17.
16 Саратовский вестник. 1910. 25 мая. С. 3.
17 Саратовский листок. 1910. 25 мая. С. 3.
Статьи
жену, чему мешал больной отец. Подсудимый был охарактеризован ими как человек, невозможный в общежитии18. По итогам рассмотрения дела суд приговорил Колобова к 12 годам каторжных работ, что по действующему тогда законодательству являлось относительно мягким наказанием за преступление подобного рода19.
Вид на Глебучев овраг с Казанского моста (фото В.В. Мизеровского, сделано между 1910-1912 гг.)
Участниками бытовых разборок могли оказаться и условно посторонние, случайные люди. Так, в заметке «Избиение» нанесение увечий было сопряжено с грабежом. К проживающему в Глебучевом овраге домовладельцу татарину Г. Сантбатталову пришла в гости домовладелица Ф.Д. Тетюлина. После выпивки мужчина стал буянить, выгнал жену и детей во двор, на мороз, а потом и гостью. Там он набросился на Тетюлину с кулаками, раздел ее донага и избил. Кроме того, женщина заявила полиции, что Сантбаталлов во время нанесения ей побоев, похитил у нее из кармана 190 руб.20 На другой день татарин был задержан, но денег при нем не оказалось; он упорно отрицал факты грабежа и
18 Саратовский вестник. 1912. 08 января. С. 4.
19 См. об этом разд. X, гл. 1, ст. 1449, 1455: [Ч]. 1: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 324, 326.
20 Саратовский листок. 1912. 25 декабря. С. 4.
Статьи
буйства21. Другой показательный случай из жизни в Глебучевом овраге описан в заметке «Нанесение ран». 9 января 1913 г. у Привалова моста в доме Никифорова разыгралась кровавая ссора. Здесь квартировался старьевщик Москвин. К вечеру он возвратился с базара со своей женой и попросил у С. Никифорова самовара. Жена Никифорова хотела поставить старику самовар, но муж воспретил ей это делать. Вспыхнувшая ссора закончилась дракой. Никифоров и Москвин выбежали на кухню, схватились за ножи и оба оказались изранены22.
Среди газетных сообщений встречаются и такие, когда участниками происшествий становились граждане, которые, казалось бы, по долгу службы выступали гарантами общественной тишины и спокойствия. Например, в заметках «Ножевая расправа» и «Буйство городового» рассказывалось о пьяных похождениях городового 6-го полицейского участка В.Е. Немова. Будучи явно не в себе, мужчина пришел домой на Ильинскую улицу. Там Немов стал буйствовать и затеял крупную ссору со своим квартирантом, учеником местного технического училища М.В. Жиряковым. В ходе вспыхнувшей драки городовой выхватил из ножен шашку и стал наносить удары Жирякову. Домашним стоило больших трудов усмирить пьяного и препроводить в участок. Раненого квартиранта отправили в городскую больницу23.
Мы уже указывали, что довольно распространенным явлением в крупных дореволюционных городах было проявление насилия в общественных местах, нередко принимавшее форму кровавых столкновений. Так, в подрубрике «Происшествия по городу» сообщалось, что 23 мая 1910 г. на Цыганской улице около дома Вязанкина произошло побоище, которое чуть не окончилось более печальной развязкой. Сын Вязанкиной поругался с одним из рабочих соседа домовладельца подрядчика Живодерова. Ссора перешла в драку. За товарища заступились другие рабочие и несколько человек начали бить Вязанкина кулаками, топтать ногами. Когда он вырвался, то побежал, схватил топор и бросился опять за ворота. Побоище закончилось участком24. В другой характерной заметке «Кровавая ссора» отмечалось, что на углу Цыганской и Никольской улиц между казаком саратовской станицы С.И. Грачевым, его сестрой Екатериной, крестьянкой М.Ф. Логиновой и крестьянином Иваном Дулаевым произошла крупная ссора, перешедшая вскоре в ожесточенную драку. Дулаев, обливаясь кровью, упал на землю. На крик и стоны раненого прибежали полицейские, которые отправили пострадавшего в больницу, где у него на животе обнаружили глубокую рану. Кто нанес рану Дулаеву, полиции на месте не удалось выяснить; оставшиеся участники драки были арестованы25.
В заметке с говорящим названием «Водка и дружбу расторгает» шла речь о двух приятелях - Иване Захарычеве, проживавшем на Симбирской улице, и Илье Сабаторове. Зайдя в гостиницу «Манчжурия», они напились буквально до «зеленого змия», а затем
21 Саратовский вестник. 1912. 25 декабря. С. 5.
22 Саратовский листок. 1913. 10 января. С. 3.
23 Саратовский вестник. 1912. 29 марта. С. 5; Саратовский листок. 1912. 29 марта. С. 4.
24 Саратовский листок. 1910. 25 мая. С. 3.
25 Саратовский вестник. 1911. 06 октября. С. 3.
Статьи
затеяли ссору, быстро обернувшуюся дракой. Захарычев в припадке озлобления схватил перочинный нож и нанес Сабатарову две раны: в левый пах и правую руку. Пострадавший был отправлен в Александровскую больницу26. Еще несколько пугающих в своей типичности картин было представлено в заметке «Буяны». Сын домовладельца М.Ф. Боков в пивной на Ильинской улице, также допившись до «зеленого змия», вышел на улицу и стал шуметь, а потом бросился на городового Шаповалова, укусил ему руку и оборвал на шинели шнуры. Крестьяне Кузьма Александров и Иван Крюков, напившись в трактире, вышли на Немецкую улицу и против дома Быкова затеяли кровавую драку, результатом
27
которой стала отправка буянов в 1-й полицейский участок .
Значительная часть приведенных примеров свидетельствует о том, что Саратов со страниц местных газет предстает перед нами как «город ножовщины». Важно подчеркнуть, что подобный образ во многом был типичен для крупного поволжского города, подкрепляемый как уходящими вглубь веков традициями «понизовой вольницы», так и наблюдаемым ростом хулиганства. Неслучайно в ряде городов за хулиганами закрепились местные самоназвания - достаточно вспомнить самарских «горчишников», царицынских «духовых», саратовских «горных парней». С учетом особой злободневности для современников проблемы хулиганства и ее малоизученности применительно к дореволюционному прошлому Саратова и Саратовской губернии в целом мы считаем целесообразным вынести подробное рассмотрение данного вопроса в формат отдельной статьи.
О гнусном насилии
В заметке «Обыденное», развивая мысль о фактически беззащитности русских баб, в том числе перед мужьями, Звонарь с прискорбием отмечал: «А сколько надругательств над женской честью - изнасилований в одиночку, и скопом! <...> И это такое же "обыденное, ежедневное", как и убийство, и увечья...»28. В криминальной хронике Саратова можно найти достаточное количество сообщений о половых преступлениях, от простой констатации до полноценных заметок, подтверждающих авторскую позицию. Необходимо отметить, что согласно действующему на тот период законодательству предусматривалась разная степень тяжести наказания за растление девицы, не достигшей 14-летнего возраста, и за изнасилование девицы или женщины, имеющей более 14-ти лет от роду29.
Вполне закономерно, что более пристальное внимание журналистов было приковано к первой группе изнасилований, вызывавшей особый общественный резонанс. Например, в заметке с характерным названием «Гнусное насилие» подробно освещались
26 Саратовский вестник. 1910. 17 августа. С. 3.
27 Там же. 1910. 20 марта. С. 3.
28 Там же. 1913. 6 января. С. 4.
29 См. об этом разд. X, гл. 6, ст. 1523, 1524 и 1525: [Ч]. 1: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С.345-346.
Статьи
обстоятельства свершившегося преступления с использованием данных из полицейского рапорта, а также сведений, почерпнутых в ходе разговоров сотрудника газеты с основными свидетелями. Около часа ночи на 9 марта 1910 г. служащий в службе тяги Рязанско-Уральской железной дороги 39-летней дворянин В.Л. Звенигородский, проживавший в доме М.Л. Будкевич в квартире вдовы А.А. Струсевич на Ильинской улице, совершил гнусное насилие над 12-летней девочкой Анной В-ной. Накануне происшествия г-жа Струсевич написала письмо матери пострадавшей девочки, приглашая ее к себе в прислуги. Мать около 11 часов дня пришла с дочерью в квартиру Струсевич и оставила ее там. Около 11 часов ночи Звенигородский взял девочку к себе и совершил над ней насилие. В описанном случае факт свершившегося преступления был налицо: Анне удалось вырваться из рук насильника и выскочить на улицу разутой и раздетой, прикрывшись только мужской рубашкой. На ее крики о помощи прибежали городовые и ночные караульщики; собралась толпа из прохожих, около 50 человек. Полицией 5-го участка девочка была отправлена в городскую больницу, а преступник арестован. Поговаривали даже, что Звенигородский, находясь под арестом, пытался покончить с собою, но полицейские этого не допустили30. С учетом грозящего ему наказания31, а также загубленной репутации такая попытка была более чем вероятна.
В заметке «Гнусное преступление» констатировалось, что некто Д.П. Далматов, проживающий на Дворянской улице, заявил полиции, что 25 апреля в 11 часов ночи на Малой Царицынской улице, в сарае Кораблевой двое неизвестных молодых людей изнасиловали его дочь Ксению, 16 лет. По ходу розыска были арестованы Я. Дурасов и И. Киреев32.
Предельной краткостью отличается заметка «Изнасилованье», в которой буквально сообщалось следующее. Крестьянка А.О. Логинова заявила полиции, что вечером 9 января 1913 г. ее встретили на Казарменной улице семь молодых ребят и по очереди изнасиловали33. Краткость заметки не позволяет слепо принимать ее на веру, тем более приводимые данные несколько разнятся со сведениями, содержащимися в конкурирующей газете, где речь шла о четырех нападавших34.
На страницах прессы встречаются сообщения и о попытках изнасилования, которые заканчивались благополучным исходом для несостоявшихся жертв, что не всегда можно было сказать применительно к потенциальным насильникам. Например, в заметках «Под угаром масленицы» и «Убийство» рассказывалось о происшествии, случившемся поздним вечером 19 февраля 1911 г. Ломовой извозчик Н.И. Разин, живущий на Симбирской улице, пригласил своего товарища, также ломового извозчика В.М. Родина, жившего на Ветреной
30 Саратовский вестник. 1910. 10 марта. С. 3.
31 На основании ст. 1523 «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных» дворянин В.Л. Звенигородский должен был быть лишен всех прав состояния и сослан в каторжную работу на срок от десяти по двенадцати лет.
32 Саратовский листок. 1912. 29 апреля. С. 5.
33 Саратовский вестник. 1913. 11 января. С. 3.
34 Саратовский листок. 1913. 11 января. С. 3.
Статьи
улице, на блины. За блинами товарищи много выпили, и Разин на некоторое время отлучился из квартиры. В его отсутствие 52-летний Родин под влиянием водки стал приставать к 17-летней дочери хозяина Марфе. Получив отказ, мужчина схватил девушку за косы и потащил к кровати. Марфе удалось вырваться и выбежать с криком на улицу, где, встретив отца, она пожаловалась ему на гнусное поведение гостя. Разин вне себя от гнева вбежал в квартиру, схватил обидчика за шиворот и сбросил его с лестницы двухэтажного дома. При падении Родин сломал позвоночник, а через несколько дней умер в больнице. Разин был арестован35.
Справедливости ради стоит отметить, что в полицию пережившие сексуальное насилие обращались крайне редко, боясь огласки и общественного порицания. Поэтому материалы периодики отражают лишь малую толику совершенных преступлений подобного рода.
От рядовых до резонансных убийств
Преступления против жизни относятся, пожалуй, к наиболее тяжким видам преступлений. Как мы уже могли частично убедиться выше, далеко не всегда их совершение носило умышленный характер; нанесение побоев и кровавые расправы, особенно во хмелю, при неблагополучном стечении обстоятельств могли обернуться смертью одного или нескольких участников. Однако в ряду этих относительно рядовых преступлений некоторым особняком стояли те убийства, которые способны были потрясти даже привыкшее ко многому местное общество.
Любопытные наблюдения с учетом вышеизложенного содержатся в обзорной заметке «Саратовский 1911 год»36. В ней Старый Журналист37 предлагал читателям своеобразный «некролог» ушедшему году. Публицист исходил из того, что 1911 г. был «год как год - не лучше и не хуже десятка своих предшественников», «порою смешной, порою кровавый, в общем же серый, нудный, глуповский38». При этом заявленная «кровавость» определялась мартом и октябрем месяцами, частично февралем. Автор констатировал: «Март - месяц крови: убит инспектор духовной семинарии Целебровский, покончили самоубийством в слободе Покровской восемнадцатилетняя Пустовойтова и ее учитель Теремецкий». Далее читаем: «Если прибавить сюда кровавую драму в феврале в номерах Сорокина, жертвами которой сделались несчастная Андреева и Григорьев, то крови окажется слишком много
35 Саратовский вестник. 1911. 23 февраля. С. 3; Саратовский листок. 1911. 23 февраля. С. 3.
36 См. об этом: Саратовский вестник. 1912. 1 января. С. 4-5.
37 Псевдоним Н.М. Архангельского. См. об этом: ФЭБ: ЭНИ «Словарь псевдонимов»: [сайт]. URL: http://feb-web.ru/feb/masanov/map/o.htm (дата обращения: 31.05.2021).
38 В предлагаемом эпитете, а также в последующем упоминании «глуповских нравов», царивших в Саратове, содержится аллюзия на сатирический роман М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города», написанный в 1869-1870 гг.
Статьи
даже для двух месяцев»39. Октябрь месяц, как и март, по оценкам журналиста, оказался не менее кровавым и мрачным. Н.М. Архангельский в подтверждение своим мыслям приводил следующие аргументы: убийство в пещере на Лысой горе Коли Иванова, начало процесса «Лесных братьев», смерть «от зуба» преподавателя музыкального училища Дедкова40.
Ниже мы подробно остановимся на одном из озвученных резонансных убийств -подростка Н.Н. Иванова, которое взволновало умы обывателей, породив активное обсуждение в прессе. В отличие от нашумевшего убийства А.И. Целебровского41, данное показательное преступление, поразившее современников недетской жестокостью и цинизмом, фактически не изучено в региональной историографии42.
«Страшные игры» (к делу об убийстве мальчика Коли Иванова)
4 октября 1911 г. в газете «Саратовский листок» вышла заметка с громким заголовком «Зверское убийство мальчика»43. На следующий день к освещению подробностей вскрывшегося преступления присоединилась газета «Саратовский вестник», отреагировав сразу несколькими показательными заметками-размышлениями - «Страшные игры» и «Странное убийство»44. Больше недели со страниц местных газет не сходила тема убийства Н. Иванова, которая, помимо фактической составляющей, привлекала журналистов возможностью высказаться на злобу дня. Интерес к резонансному делу, следствие по которому в силу несовершеннолетия обвиняемых45 растянулось на несколько лет, вновь активизировался в начале мая 1913 г., что было связано с проходившим в это время судебным процессом46.
39 Саратовский вестник. 1912. 1 января. С. 4.
40 Там же. С. 5.
41 Дело об убийстве А.И. Целебровского, совершенном бывшим семинаристом И.В. Князевским 12 марта 1911 г., традиционно находится в сфере интересов специалистов по истории Саратовской епархии и Русской православной церкви. См. об этом: Дамаскин (Орловский), игумен. Епископ Гермоген (Долганев). М., 2010. С. 107-113; Мраморнов А.И. Первый саратовский новомученик // Православие и современность. Информационно-аналитический портал Саратовской митрополии. URL: https://eparhia-saratov.ru/Articles/pervyjj-saratovskijj-novomuchenik (дата обращения: 31.05.2021).
42 Убийство Н. Иванова лишь вскользь, к тому же с ошибочными данными упоминается при рассмотрении вопросов, посвященных борьбе саратовской полиции с общеуголовной преступностью в начале XX в. См. об этом: Лобанов А.В. История полиции Саратовской губернии: [монография] / А.В. Лобанов, О.В. Кузнецов. Саратов, 2010. С. 143.
43 Саратовский листок. 1911. 04 октября. С. 4.
44 См. об этом: Саратовский вестник. 1911. 05 октября. С. 2; 4.
45 На момент совершения преступления Сергею Баукину было 17 лет, Петру Власову - 15 лет, Ивану Никитину («Ахметке») - 15 лет, Николаю Картошкину - 16 лет, Ивану Баукину - 16 лет, Валерию Бизяеву - 13 лет. По своему социальному происхождению они были детьми мелких торговцев и ремесленников.
46 См. об этом: И. Тк. Убийство мальчика Иванова / Из зала суда // Саратовский вестник. 1913. 11 мая. С. 4-5; Там же. 12 мая. С. 4; Дело об убийстве мальчика Иванова // Саратовский листок. 1913. 11 мая. С. 3; Приговор по делу об убийстве мальчика Иванова // Саратовский листок. 1913. 12 мая. С. 5.
Фабула уголовного дела, исходя из анализа текстов газетных сообщений, сводилась к следующему. 28 сентября 1911 г. Саратов был взволнован известием о таинственном исчезновении 13-летнего Коли Иванова, сына зажиточного домовладельца и мучного торговца. Не сумев закончить учение в коммерческом училище, мальчик активно готовился к экзамену во второй класс духовного училища. Николай пришел домой с урока около двух часов дня, затем куда-то ушел и больше не возвращался. Отец убитого, Н.М. Иванов, обеспокоенный исчезновением сына, заявил об этом на следующий день приставу 2-го участка А.С. Синягину, но поиски подростка не давали результатов. 30 сентября к дому Ивановых, расположенному на углу Камышинской и Шелковичной улиц, было подброшено письмо на имя матери мальчика. Письмо заключало требование «выкупа» за Колю в сумме 5300 руб. и угрозу убить его, а заодно и всех членов семейства Ивановых в случае привлечения полиции. Родители подростка тем не менее сообщили о письме полиции, но к назначенному месту и в условленное время за выкупом никто
" " 47
не пришел, заранее предупрежденные о полицейской засаде47. Вслед за этим распространился слух, вскоре подтвержденный, что Коля был убит в одной из пещер городских каменоломен на Лысой горе. Пристав А.С. Синягин, желая что-нибудь узнать о судьбе исчезнувшего мальчика, созвал в участок товарищей Коли, с которыми его часто видели вместе: С. и И. Баукиных, П. Власова, И. Никитина, Н. Картошкина и В. Бизяева. Во время расспросов П. Власов проговорился, а затем, припертый к стене, сознался, что они вместе с С. Баукиным заманили Н. Иванова в пещеру на Лысую гору и здесь его убили как «предателя» за то, что он «болтал» по поводу организованной Баукиным шайки разбойников. После этого все участники шайки были арестованы, а дело направлено к судебному следователю по важнейшим делам г. Богомольцу. 1 октября труп мальчика Иванова был поднят из пещеры и отвезен в усыпальницу городской больницы.
Фотографии в газете «Саратовский листок» (5 октября 1911 г.)
Статьи
Еще о5ъ у5шст6Ъ мшчпка.'
Николай Иваиовъ, убитый товарищемъ (снять два года наэадъ).
Н М Иваиовъ надъ трупом* убитаго сына Николая (около пещеры на Лысой горЪ)
р*' • -:
■ЦУС1йца СергЪЙ Б|укииъ, 16 лЬтъ Идупий I между городошыи.
47 См. подробнее о письме С. Баукина с требованием выкупа: Саратовский вестник. 1911. 07 октября. С. 3.
Статьи
Особое внимание на страницах газет уделялось мотивационной основе совершенного преступления. По наиболее распространенной версии, начитавшись «пинкертоновщины»48, подростки, воодушевленные С. Баукиным, около года назад образовали «шайку разбойников» под названием «Черные вороны». Члены шайки должны были заниматься грабежами и разбоями, вымогательствами, похищением детей, а затем, награбивши денег, уйти в Муромские леса и здесь под командой атамана «Георгия Вольного» (он же С. Баукин) вести жизнь, полную приключений. Юные «разбойники» даже наметили план ближайших преступлений, который так и остался нереализованным. Среди них предусматривалось ограбление магазина Трейбала, кассы Шерстобитова, кража ребенка с целью выкупа у купца Бобкова, убийство сержанта 2-го участка Иванова, устройство нападения на квартиру Н.М. Иванова и Зевакиной. Робкие попытки совершения ограблений намеченных квартир все-таки были предприняты, но закончились безрезультатно49.
Предельно театрально было обставлено вступление в шайку, одним из членов которой стал убитый Н. Иванов, войдя в «отряд разведчиков». «Присяга» в верности атаману состояла в том, что мальчики под страхом «смертной казни» клялись не изменять «Черным воронам», и в знак этой клятвы прикладывали к какому-то «листу» руки, испачканные красными чернилами. Учитывая данное обстоятельство, проще понять мотивы убийства «предателя» Н. Иванова, совершенного бывшим учеником рисовального Боголюбского училища 17-летним С. Баукиным и 15-летним П. Власовым, проживавшим с Колей в одном дворе. Убийство Н. Иванова также отличалось некоторой театральностью и спонтанностью. Наиболее полная версия преступления, фигурирующая в прессе, выглядит следующим образом. 28 сентября 1911 г. С. Баукин и П. Власов позвали Н. Иванова гулять за город, предложив ему захватить с собой отцовский револьвер «браунинг», кинжал и мандолину. Ничего не подозревающий мальчик пошел с ними в одну из пещер на Лысой горе, служившей местом встреч для их «шайки». Там Баукин сыграл на мандолине похоронный марш, а затем лег на землю и сказал Иванову: «Ложись на меня, я покажу тебе фокус». Николай лег на него, а Баукин дал Власову знак, чтобы тот удушил «предателя», но тот не понял намека. Тогда Сергей вскочил на ноги, отвел Николая в сторону и сказал ему: «Гляди на стену, я показываю фокус». Иванов обернулся к стене, Баукин же приказал Власову стрелять. Петр выстрелил Николаю в затылок. Иванов упал, а Власов с Баукиным побежали к выходу. В эту минуту раненый мальчик начал стонать и кричать: «Петя, Сережа, унесите меня». Баукин возвратился и два раза выстрелил Иванову из браунинга в лоб, тем самым добив его. Малолетние преступники ушли из пещеры, захватив с убитого часы и тужурку, которые продали за 1 руб. 50 коп. в городе неизвестному лицу50.
48 «Пинкертоновщина» - детективно-приключенческая литература первых десятилетий XX в., отрицательно оцененная критикой, но пользовавшаяся неизменной популярностью среди городских мещанских слоев и учащейся молодежи Российской империи. Получила свое название по имени сыщика Ната Пинкертона.
49 См. об этом: Саратовский вестник. 1913. 11 мая. С. 4; Саратовский листок. 1913. 11 мая. С. 3.
50 См. об этом: Саратовский листок. 1913. 11 мая. С. 3.
Статьи
На страницах прессы высказывались самые разнообразные мнения о произошедшем. Так, в заметке «Страшные игры» Звонарь51 ставил на один уровень убийства в Иркутске и Киеве, когда мальчики-подростки в процессе игры «в виселицу» вздернули своих товарищей, и убийство в Саратове, спровоцированное игрой «в революционеров экспроприаторов». Именно в процессе игры, по мнению автора, был застрелен из браунинга воображаемый предатель Коля Иванов, а само преступление в некой игровой манере неслучайно было обставлено «эффектами», вычитанными из уголовных романов в духе Пинкертона. Публицист довольно эмоционально пытался убедить читателей, что «...саратовские "убийцы экспроприаторы" и иркутские "палачи" прежде всего жертвы нашего страшного времени, когда дети играют в такие "игры"»52. Схожие мысли встречаем в статье «Странное убийство», опубликованной в том же номере: «Было время, когда дети играли в Робинзонов и всемирных путешественников. Теперь игры изменились - дети воображают себя разбойниками, экспроприаторами или Шерлоками Холмсами и нередко в своих играх доходят до преступлений, даже убийств»53. В эпизодической подрубрике «На разные темы» Свой54, обращаясь к строкам трактирной песни «О чем рыдала мандолина в пещере на Лысой горе?», проводит параллели между нынешним убийством и убийством далекого прошлого, когда два брата-разбойника порешили обворованного ими купца. Признавая некую общность этих дел, П.А. Аргунов сравнивал преступников с «живыми трупами», давая им нелестную характеристику и подчеркивая обреченность их существования. В отличие от В.Н. Стечкина, говоря о Баукине и ему подобных «юных экспроприаторах или Пинкертонах», автор восклицал: «Не думайте, что это - дети, играющие в опасную игру»; «Нет, это не игра, это - инстинктивное стремление живого трупа к небытию»55.
Такие публикации не могли не вызвать негативную реакцию со стороны родных погибшего. Так, в эпизодической рубрике «Письма в редакцию» было напечатано письмо от убитых горем родителей под заглавием «К убийству Коли Иванова». До глубины души возмущенные статьей «Странное убийство», они были не согласны с содержащейся в ней подачей обстоятельств совершенного преступления. Для них данное «возмутительное», «зверское» убийство не являлось результатом какой-то детской шалости и увлечения под влиянием чтения дурных книг, а выступало проявлением рано развращенных юношей, за спинами которых, возможно, скрывались более зрелые преступники современного типа. Категорически отрицая какое-либо членство сына в «шайке душителей», отец и мать убитого полагали, что Колю просто заманили в ловушку для получения выкупа, само же убийство произошло не 28-го сентября, а тремя или четырьмя днями позже56. В дальнейшем, желая обелить имя дорогого ребенка, Ивановы обратились к адвокату
51 Псевдоним В.Н. Стечкина. См. об этом: ФЭБ: ЭНИ «Словарь псевдонимов».
52 Саратовский вестник. 1911. 05 октября. С. 2.
53 Там же. С. 4.
54 Псевдоним П.А. Аргунова. См. об этом: ФЭБ: ЭНИ «Словарь псевдонимов».
55 См. об этом: Саратовский листок. 1911. 06 октября. С. 3.
56 См. об этом: Саратовский вестник. 1911. 09 октября. С. 5.
Статьи
М.П. Сердобову, который выступил на суде в качестве гражданского истца с целью доказать непричастность Коли к деятельности шайки57.
Своеобразным предваряющим ответом со стороны редакции на письмо родителей убитого подростка стала заметка Старого журналиста «Трагедия русской семьи». Н.М. Архангельский, обрисовав суть претензий Ивановых, попытался развеять их убежденность в том, что бедный мальчик находился вне дурных влияний. «В том-то и ужас, - сокрушался журналист, - что ни одни родители в настоящее время не могут поручаться за своих детей». Отмечая психическую отчужденность, все чаще наблюдаемую между родителями и детьми в современных русских семьях, автор подчеркивал непрочность и шаткость окружающей культуры. Жизнь во времена переоценки ценностей, по его мнению, «.окончательно расшатывает психику и делает ее особенно восприимчивой ко всякого
58
рода случайным влияниям» .
Весть о совершенном преступлении быстро разнеслась по окраинам города, и масса любопытных вереницами шла смотреть пещеру на Лысой горе59. 10 октября 1911 г. по желанию родителей убитого в пещере была отслужена панихида60. Газетчики, подогревая интерес читателей, даже пытались вписать «загадочное» убийство Н. Иванова в рамки деятельности хорошо организованной шайки преступников, имевшей на своем счету минимум три убийства и ряд разбойных нападений61. В дальнейшем следствие показало, что подобные измышления не имели под собой реальных оснований.
Значительный ажиотаж вызвало рассмотрение самого дела об убийстве мальчика Иванова, назначенного к слушанию в окружном суде с участием присяжных заседателей на 10 и 11 мая 1913 г. Вход в зал заседания предполагался по билетам, о чем предварительно извещали местные газеты62. Однако уже в день первого заседания, собравшего переполненный публикою зал, фактически сразу после начала «сенсационного» процесса судом было принято решение провести его при закрытых дверях63. Не вдаваясь в детали и ход насыщенного 2-х дневного судебного разбирательства, на котором в качестве свидетелей выступило около 30-ти человек, остановимся более подробно на вынесенном приговоре, обсуждение которого затянулось до глубокой ночи. С. Баукин был признан виновным в умышленном убийстве Н. Иванова, но без заранее обдуманного намерения; П. Власов - также виновным в умышленном убийстве, но без разумения. Оба, по мнению присяжных заседателей, заслуживали снисхождения, что проявилось в довольно «мягком» вердикте. Суд приговорил Баукина на 6 лет и 8 месяцев каторги, а Власова - в исправительный Галкинский приют или к заключению в особом помещении при тюрьме до достижения 18-ти летнего возраста. Остальные четверо фигурантов дела были
57 Саратовский вестник. 1913. 11 мая. С. 4.
58 Там же. 1911. 09 октября. С. 3.
59 Саратовский листок. 1911. 05 октября. С. 3.
60 Там же. 11 октября. С. 4.
61 См. об этом: Саратовский вестник. 1911. 15 октября. С. 3.
62 См., напр.: Там же. 1913. 19 марта. С. 4.
63 См. об этом: Саратовский вестник. 1913. 11 мая. С. 4; Саратовский листок. 1913. 11 мая. С. 3.
Статьи
оправданы64, при этом двое из них - В. Бизяев и И. Баукин - еще до суда были освобождены
« 65
из тюрьмы под надзор родителей э.
По прошествии стольких лет трудно оценивать правильность принятых решений, как и разобраться в действительных обстоятельствах вскоре позабытого громкого уголовного дела, но один факт для нас неоспорим. Преступления подобного рода не возникают на пустом месте, являясь в определенной степени продуктами своего времени, не совсем нормальных условий существования. «Страшное время и страшные игры...»66, -подытоживал свои размышления Звонарь; мы же склонны с ним согласиться.
В завершение хотелось бы подчеркнуть, что материалы периодики в целом подтверждают озвученные нами еще в первой части работы наблюдения по криминальной ситуации, сложившейся до революции в российских городах, условно относимых к категории «городов мигрантов». Губернский Саратов, неофициально признанная «столица Поволжья», предстает перед нами как крупный криминальный центр, в котором рабочие окраины выступали в качестве главного дестабилизирующего фактора городской жизни, служа рассадниками преступности. Предлагаемое исследование ни в коем случае нельзя считать законченным, оно может быть продолжено за счет привлечения новых источников как хронологически, так и территориально.
64 Саратовский листок. 1913. 12 мая. С. 5.
65 Саратовский вестник. 1913. 11 мая. С. 4.
66 Там же. 1911. 05 октября. С. 2.
