CC BY
83
Ж. Д. Жукенова*
ГОРИЗОНТАЛЬНЫЙ ПЛАН В СТРУКТУРЕ ТРАДИЦИОННОГО КАЗАХСКОГО ЖИЛИЩА - ЮРТЫ
В статье анализируется горизонтальный план традиционного казахского жилища, т. е. обозначение его внутренних «границ», расположение которых раскрывает социальную сторону отношений внутри рода, а также мифологические представления казахов. Содержание аспектов развертывания пространства по горизонтали отражается в закономерностях художественного строя интерьера юрты.
Ключевые слова: декоративно-прикладное искусство, юрта, обряд, мифология.
J. Zhukenova. THE HORIZONTAL PLAN IN STRUCTURE OF TRADITIONAL KAZAKH DWELLING - YURTAS
In given article the horizontal plan of traditional Kazakh dwelling, i. e. a designation of its internal «borders» which arrangement opens the social party of relations in a sort, and also mythological representations of Kazakhs is analyzed. The maintenance of aspects of expansion of space is across reflected in laws of an art system of an interior of a yurta.
Key words: decoratively-applied art, a yurta, a ceremony, mythology.
Анализ принципов структурирования внутреннего пространства дома — важный аспект исследования семиотики и искусства традиционного жилища. Материалы и выводы по изучению горизонтальной структуры жилой зоны жилища кочевника позволяют углубить понимание сущностных основ традиционной культуры. Описание важнейших элементов горизонтального плана традиционного жилища как знаковой системы выявляет и универсальные, и характерные только для казахского этноса социально-психологические категории, скрытые от сознания носи-
* Жукенова Жазира Дюсембаевна (Республика Казахстан) — аспирантка кафедры теории и истории искусств факультета искусств МГУ им. М. В. Ломоносова; e-mail: jazira_zhukenova@mail.ru.
теля этноса, но реализованные в символическом и практическом бытии культуры. Понятие горизонтального плана традиционного казахского жилища — один из аспектов целостной концепции казахской культуры и культур других тюркских этносов.
Жилище в традиционной культуре символизировало «свое» пространство, являющееся надежным укрытием для человека от видимых и невидимых опасностей. Все действия и местопребывание членов семьи в ней строго регламентированы в соответствии с организацией пространства.
По древним представлениям многих народов Сибири — тюрков, монголов, эвенков, — мир делился на три части: небо, землю и преисподнюю. Остатки такого верования сохранились и у казахов. Ч. Валиханов, говоря о шаманстве у казахов, отмечал: «На небе есть жители — люди. Они опоясываются под горлом; мы живем в середине на земле и носим пояс на середине тела; люди же подземные, у которых также свое солнце, луна и звезды, носят пояс на ногах» (цит. по: [С. А. Каскабасов, 1990, с. 94]).
Такое вертикальное и последовательное расположение трех миров заключается в концепции жилища, где юрта рассматривается как модель вселенной, микромир кочевника. Она ориентирована по странам света, имеет центральную ось. Во многих казахских сказках герой путешествует по трем мирам, подобно тому как шаманские духи, борясь со злыми духами, то поднимаются в верхний мир, то опускаются в нижний.
В первобытных мифических представлениях космос может иметь вид не только вертикально расположенных трех миров, но и горизонтальной поверхности с четырьмя углами или четырьмя столбами, сторонами.
В мифах у сибирских народностей, африканцев, полинезийцев это ясно излагается. Реликты древнего мифологического представления о космосе как о горизонтальной поверхности с четырьмя углами остались и в казахском фольклоре, подтверждением чему служат мифы о Коркуте. В этих мифах четыре угла мира называются «дуниенш торт бурышы». В публикации Н. Джетбысбаева, относящейся к 1899 году, говорится: «Хорхут-Аулие садится рано утром на свою „джельмая", легкую дромадеру, и отправляется в один угол света „магруб" — запад, в надежде, что там избавится от смерти. <...> Хорхут поворачивает
свою „джельмая" назад и бежит в другой угол света „джунуб" — юг. <...> Хорхут поворачивает тогда „джельмая" в третий угол света „машрик" — восток, там на „машрике", а также в четвертом углу света „шаваль" — севере, он встречается с тем же роющим для него могилу человеком. <...>
Тогда ему свыше было сказано: „Вернись обратно, безумный, туда, откуда ты первоначально бежал, чтобы найти себе спасение от меня; там найдешь вечный покой; место, где ты жил прежде, есть самый центр земли, там тебе будет лучше, чем в чужой стране! " <...>
Тогда Хорхут был вынужден вернуться к прежнему месту, именно к берегу Сырдарьи, где сам добровольно отдал Азраилу душу» [цит. по: С. А. Каскабасов, 1990, с. 97].
Исследовавший поэтику мифов Е. Мелетинский пишет: «Четырехугольная горизонтальная космическая модель (мира. — Ж. Ж.), восходящая к той ориентации по свету, о которой писал Кассирер1, накладывается на идущее из космогонических мифов представление о земле, поднятой из мирового океана (водяного хаоса), а потому и окруженной со всех сторон водой.
Кроме того, горизонтальная ориентация по странам света определенным образом увязывается с вертикальной моделью так, что север (иногда и восток) оказывается тождественным низу, а юг — верху» [Е. М. Мелетинский, 1976, с. 215—216].
Так, мир юрты, его обстановка и вещи заключают в себе целый пантеон образов и представлений, в котором отражалась духовная жизнь кочевника, где творчество и жизнь сливаются в едином и безграничном потоке и где объемно-пространственная композиция подчеркивается системой декора, преимущественно с использованием резного дерева и узорных материалов.
Горизонтальное членение зрительно просматривается во всей конструкции юрты. Систему декора во внутреннем убранстве можно разделить условно на три яруса: круговое навершие купола юрты — шанырак, украшение стен и напольное оформление.
Несмотря на то, что юрта имеет в основании окружность и всё подчиняется этой конструкции, предметный мир, в частно-
1 См.: КассирерЭ. Философия символических форм. Т 2. Мифологическое мышление. М.; СПб., 2001. (Книга света).
сти ковровые изделия, изготовленные из войлока, имели в плане прямоугольно-вытянутую структуру, усиливая тем самым горизонтальное движение символического «пути» к почетному месту. Это традиционные и обязательные в каждой юрте постилочные ковры текемет и сырмак, характерной особенностью которых являются зооморфные орнаментальные мотивы в виде бараньих рогов как символа богатства и счастья. Лучшим изделиям присущи гармоничность композиции, ясность и чистота орнаментальных форм, отмеченных поразительной изобретательностью и виртуозностью членения плоскости.
Центральным элементом юрты является шанырак, горизонталь которого понимается как плоскость перехода необъятности вселенной к родному дому. В рельефной резьбе рогового мотива «метафорически передается космогонический акт представления о времени как о линейном, в котором господствует по-прежнему архаическое представление о его цикличности» [К. М. Климов, 1999, с. 121]. Шанырак передавался из поколения в поколение от отца младшему сыну и символизировал силу и покровительство духа предков.
Наиболее выразительно подчеркивает горизонталь распространенный элемент внутреннего оформления в виде узорных полос или лент — баскуров. От других ковровых изделий их отличает среди прочего и композиция нанесенных узоров, построенных по горизонтальной оси. Скрепляя деревянный каркас юрты по всей ее окружности, они создавали уют и красочность интерьера.
Безворсовому плетению на двухцветной основе черной и красной характерно ромбическое построение рисунка, при котором стороны ромбов украшаются роговидными узорами. Сложный многообразный орнамент выглядит живописно, создавая сильные декоративные акценты в общей композиции интерьера.
Юрта у казахов, как было замечено выше, строго ориентирована по странам света, причем вход, по древней традиции тюркских народов, направлен на восток. Отсюда и принцип деления юрты на семантические оппозиции по горизонтальной оси: северный — южный, верхний — нижний, мужской — женский, правый — левый, почетный — непочетный. Восток, где встает солнце, ассоциируется с жизнью и считается благоприятной страной света.
Так, пространство юрты условно делилось на две половины по оси от входа к противоположной части жилища — тор — через его центр. Половину справа с точки зрения стоящего лицом к входу принято называть мужской, половину слева — женской. Следует отметить, что членение на «отдельные территории» в горизонтальной плоскости отражено в напольном оформлении. Например, текемет (большой войлочный постилочный ковер) занимал большую площадь в оформлении юрты, откииз стелился вокруг очага; в районе тор и мужской половины, поверх текеметов, стелили сырмаки — мозаичные ковры. Такое сочетание композиционных центров способствовало определенному визуальному восприятию, связанному с организацией внутреннего пространства и его функциональным значением.
Наивысшей культурной ценностью в планировке жилища обладал тор. Именно это место, у стены, считалось наиболее значительным и отводилось для самых важных изделий народного декоративно-прикладного искусства. Эта почетная часть маркирована противоположным положением к двери и стопкой постельных принадлежностей — жук. Весь постельно-вещевой комплекс укладывался на деревянные сундуки, подставки для клажи, лицевые поверхности которых покрывались резьбой, инкрустировались костью, украшались металлическими накладками. В этом месте стелили войлочные ковры типа сырмак, художественному оформлению которых придавалось особое внимание. Цветовое решение сырмака чаще всего основано на сочетании естественных цветов белой и темной шерсти. Линия стыка фигур отделывается обычно красным или оранжевым жгутом, придающим законченность всему изделию, смягчающим контрастность фигур и создающим рельефную выразительность ковра.
Престижность мест справа и слева от почетного, располагаемых по кругу, уменьшалась по мере приближения к двери юрты.
Правая, «мужская» сторона — сакральная часть юрты, она обычно обозначена вертикалью бакана — длинным шестом, знаменующим, по древним представлениям, мировую ось и соединяющим «верх» дымовое отверстие, шанырак и «низ», землю. Это место проведения обрядов, отмечающих наиболее важные, ключевые этапы жизненного цикла, более всего связано с идеей
ритуального перехода. В родильной обрядности каракалпаков и казахов бакан образовывал опорную конструкцию для роженицы — именно на мужской половине происходили роды. Здесь же, на этой половине юрты во время свадебных церемоний усаживали за занавеской невесту, здесь находились молодые во время мусульманского обряда бракосочетания. На этой половине происходило обмывание и обряжение покойного. Жизнь человека начиналась в правой, мужской части юрты и на ней же завершалась, замыкая его круг.
Левая, «женская» сторона — хозяйственная часть юрты — маркируется кроватью, отделенной занавесью. Помимо этого здесь расположены различные нужные в хозяйстве предметы: чехлы и сумки, занавеси, скатерти, полотенца, покрывала, подзоры с вышивкой, выполненной в технике тамбурного шва. Несмотря на большое разнообразие форм, масштабов, орнаментальных мотивов и композиций в текстиле, предметы интерьера отмечены удивительной согласованностью и гармоничным сочетанием.
В кочевническом жилище при организации внутреннего пространства и в обрядах при определенных ритуальных действиях большое значение придавалось форме окружности и полукруга. Так, в свадебном обряде перед отъездом невесты в аул жениха кто-нибудь из членов семьи брал кусок мяса или другой пищи и обводил им два-три раза над головой невесты, чтобы «домашнее счастье не ушло вместе с нею». Возможно, этот обряд был вызван представлением, что счастье уйдет из семьи вместе с одним из ее членов, и отождествлением семейного счастья прежде всего с пищей.
Магические функции горизонтально-вращательных движений можно наблюдать в погребально-поминальной обрядности. В Центральном Казахстане родные покойника обносят вокруг его головы чашу с бауырсаками, хлебом или другой пищей и затем со словом «аминь» съедают ее. Этот обряд носит название дауир айналдыру. Дауир — арабское слово, означающее 'круг, круговорот'. Оно употребляется в сочетаниях с общим значением 'кружиться, вертеться'» [Л. З. Будагов, 1869, т. 1, с. 570].
У тувинцев-ламаистов «в день похорон родственница умершего приготовляла белую пищу „циган идэ", состоящую из трех видов молочных продуктов (кислого сыра, пресного и сливок). Как только из юрты выносили покойника, родственница, при-
готовившая пищу, выходила следом и смотрела в ту сторону, куда удалилась процессия. Подняв тарелку с пищей в руках, она делала три круга у юрты и кричала: „хурэ, хурэ, хурэ!" После этого она вносила тарелку с пищей в юрту и ставила на то место, где лежала голова умершего» [В. П. Дьяконова, 1975, с.102].
Также символическое значение «пути» по горизонтали имел полукруг. В ритуально-поминальных действиях его организуют члены казахской семьи или рода, которые рассаживаются в направлении, заданном их социальным статусом. При этом часто смысловым центром такой модели становится умерший или приносимая жертва.
Полукруг в данном случае является той формой, с помощью которой осуществляется перераспределение доли, совершаемое на разных этапах обряда, в юрте, возле юрты и на месте погребения. Сама доля может здесь выступать в виде пищи (алтайцы, хакасы) или словесного согласия принять грехи умершего (казахи).
Смысл модели «полукруг — смысловой центр» в контексте всего погребального обряда, очевидно, связан с задачей вывода покойного из разряда живых, с перераспределением социальных ролей в коллективе.
Полукруг задает направление ритуальных действий по горизонтали. В процессе оплакивания таким направлением является, как правило, запад, в случае жертвоприношения — восток (см.: [Д. В.Дубровский, 2007, с. 20]).
Таким образом, мы определили возможные варианты расположения жилища относительно стран света, рассмотрели модели горизонтальной организации внутреннего пространства и убранства традиционного казахского жилища, а также горизонтальный план в ритуальной обрядности. Концентрическое распределение домашнего пространства и «перераспределение доли» осуществлялось у казахов по диаметру жилища и имело значение «пути».
Список литературы
Байбурин А. К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л., 1983.
Будагов Л.З. Сравнительный словарь турецко-татарских наречий. Т. 1-2. СПб., 1869—1871.
Дьяконова В. П. Погребальный обряд тувинцев как историко-эт-нографический источник. Л.,1975.
Дубровский Д. В. Пространственные характеристики погребального обряда тюркоязычных кочевников Центральной Азии (конец XIX — нач. XXв.): Автореф. дис. ... канд. ист наук. СПб., 2007.
Каскабасов С. А. Казахская несказочная проза. Алма-Ата, 1990.
Климов К. М. Ансамбль как образная система в удмуртском народном искусстве XIX—XX вв. Ижевск, 1999.
Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 1976.
