CC BY-NC-ND
126
В.А. Поляков
ГОЛОД ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ 1920-х гг. В СОВЕТСКОЙ ИСТОРИОГРАФИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ
В статье рассматривается историография голода первой половины 1920-х годов в России с эпицентром в Поволжье. Анализируются ключевые работы советских историков, заложивших и развивших традицию освещения и интерпретации этого трагического события, затем еще дважды повторившегося в истории советского государства.
Ключевые слова: историография, методология, деревня, крестьяне, засуха, продовольственный налог, голод.
Проблема голода в российской истории ХХ в. ввиду мероприятий, инициируемых в последнее время президентом Украины, приобрела особую актуальность не только в научном сообществе, но стала широко обсуждаемой в средствах массовой информации. «Попытка Ющенко представить голод 1932-1933 гг. как "голодомор" украинцев со стороны "москалей"»1 требует строгой научности и объективности в оценке этой народной трагедии. Ведь в истории СССР массовый голод был трижды, но до сих не названы виновные, нет и памятников многомиллионным жертвам. Ибо советская историография трехкратную трагедию голода замалчивала. Вариантов было два. Первый реализовался запретом на информацию о голоде в первой половине 1930-х и второй половине 1940-х годов, что сохранялось вплоть до начала 1990-х2. Второй вариант относился к первому голодному мору, начавшемуся вслед за большевистским переворотом и продолжавшему до середины 1920-х годов. В этом случае факт голода не скрывался, зато фальшью стала интерпретация всего, что его обусловило, сопровождало и стало его последствиями.
© Поляков В.А., 2009
Уже во время голода широким народным массам в немалых тиражах стали навязываться взгляды партии большевиков. Ее «видные деятели» и положили начало советской историографической традиции рядом небольших, пропагандистского толка брошюр, содержащих речи, выступления, доклады и беседы. Они были далеки от науки и сводили причины голода к деятельности царского и Временного правительств, к «проискам международного империализма», к отсутствию дождей и иным домыслам ради сокрытия своей вины.
Одним из первых с таким «почином», но с повторами из речи Л.Д. Троцкого3, выступил Е. Ярославский, который на им самим поставленный вопрос «Почему у нас в России голод?» дал следующий ответ: «Веками в России правили цари, их слуги, бояре, помещики, а потом народились капиталисты, банкиры, фабриканты и заводчики. Царь со всем своим штатом, со всеми приближенными был ставленником этих господ, творил их волю. Сам "помазанник божий" был в то же самое время и всероссийским кабатчиком, который полмиллиарда пудов хлеба сжигал в винокуренных заводах только для того, чтобы дурманить народ, лишить его воли, принизить его ум, не дать ему возможности развиваться, и выколачивал у него добро его за водку, за спирт. Капиталист, маклак, торговец хлебом, помещик скупал миллионы пудов хлеба и отправлял их за границу, отправлял их не голодным, не раздавал тем, кто нуждается, а отправлял, чтобы нажить капитал, чтобы пировать...»4
Из двух брошюр В. Антонова-Овсеенко первая обращает на себя внимание уже потому, что автор приводит хотя бы отдельные данные о численности голодающих и смертности населения в отдельных местностях Поволжья5.
А вот вторая, содержащая его выступление перед представителями голодающих губерний в июле 1922 г., однотипна с брошюрой Е. Ярославского. Причиной голода в ней называется «мировой капитал - взрастивший для нас жестокую беду», который якобы «подорвал наши силы, изнурил наше хозяйство. Своего верного союзника - голод вызвал он против нас». Но тут же, в противоречие с этими заявлениями, в подзаголовке «Помощь буржуазной заграницы» он признает: «Конечно, нам много помогли и заграничные буржуазные организации... К первому июня одних советских столовых было открыто в голодных губерниях свыше 7 000, а столовых заграничных организаций до 9 500»6.
Историк-марксист М.Н. Покровский в статье «Советская глава нашей истории» заострил внимание на «социальных причинах»: «Мы по старой привычке все больше считаемся со стихийными, природными силами, и, конечно, считаться с ними нужно,
но забывать социальные причины отнюдь не следует. Засуха, конечно, засухой, но без помощи Колчака, Деникина и Врангеля до каннибализма засухе все же довести дело не удалось бы»7. Так главными виновниками голода были «назначены» ненавистные большевикам белые генералы. Хотя тому, кто имел желание вдуматься в «социальные причины», должно было стать очевидным: главной-то как раз был военный коммунизм.
«Краткий курс истории ВКП(б)» правду о том страшном бедствии скрыл за двумя фразами, сводящими его главную причину к «неурожаю» как природному катаклизму, с каким партия большевиков якобы успешно справилась по решению своего XI съезда8.
В 1963 г., во время хрущевской «оттепели», В.П. Данилов, опираясь на материалы переписи 1926 г., число погибших в период первого голода 1921-1922 гг. уточнил в сторону увеличения до 5 200 тыс.9 Пятью годами позже он же, будучи руководителем группы по истории советского крестьянства Института истории АН СССР, эти данные повторил вновь10. Но это уточнение осталось всего лишь единичным исключением в советской историографии, которая продолжала следовать «Краткому курсу истории ВКП(б)».
В 1975 г. увидела свет 120-страничная книжка Ю.А. Полякова «1921-й: победа над голодом»11. Несмотря на небольшой объем, по своему названию и структуре она была заявкой на всестороннее исследование общенародной трагедии в условиях, когда, как заявил автор в своей более ранней книге о переходе к нэпу, «Коммунистическая партия отбросила прочь вериги культа личности, препятствовавшие развитию исторической науки»12.
Однако с первой главы Ю.А. Поляков, возложив ответственность за трагедию на «мировой империализм», ни на йоту не отошел от старой большевистской трактовки. А во второй главе уже самим названием «Засуха, неурожай, голод» выстроил причинно-следственную цепочку, где исходным и основным звеном стал природный катаклизм. Но, навязывая этот довод читателям путем ссылок на устрашающие майские метеосводки из газеты «Правда», автор проигнорировал ленинский прогноз, что «урожай в этом году, по-видимому, во многих местах будет сносный»13, сделанный им на Х конференции РКП(б) 27 мая 1921 г. Еще убедительнее слов вождя звучит июльское интервью заместителя наркома земледелия И.А. Теодоровича, заявившего сотруднику РОСТА: «Значительно лучше обстоит дело с яровыми благодаря последним выпавшим дождям. Состояние картофеля во всей республике хорошее»14. Хотя, конечно, куда более важны данные метеорологических наблюдений, свидетельствовавшие, что средние показатели температуры весны
и лета 1921 г. были ниже 1920-го, который уступил 1921-му и по количеству выпавших осадков15. Выпадение дождей подтверждалось и сообщениями с мест в партийно-советские инстанции16.
Уделив значительное место подсчетам численности голодавшего населения и образной фразой сказав о десятках и сотнях тысяч человек, «вычеркнутых голодом и эпидемиями из списков живых», общее количество погибших Ю.А. Поляков свел к значительно усеченной цифре - «около 1 миллиона крестьян». Общий же вывод, если его сравнивать с книгой о переходе к нэпу, изменений не претерпел: «Вопрос о причинах неурожая и голода в 1921-1922 годах был раскрыт в выступлениях В.И. Ленина, в партийных и государственных документах»17.
Особого внимания заслуживают главы «Серп и молот побеждают голод» и «Десять сытых кормят одного голодного». В них -пафосное описание заботливости партии большевиков о голодающих народных массах. И лозунг, вынесенный в заглавие шестой главы, действительно партией выдвигался. Только произошло это впервые не 4 ноября 1921 г., как утверждает Ю.А. Поляков, а еще зимой 1921 г. Такое «перемещение во времени», видимо, понадобилось автору для того, чтобы с мнимой засухой увязать голод, который в действительности стал охватывать страну задолго до лета 1921 г.
Еще в середине февраля ЦК РКП(б) направил партийным организациям всех уровней циркуляр за подписями секретаря ЦК В.М. Молотова и заместителя заведующего Агитационно-пропагандистским отделом Я. Яковлева. В нем говорилось: «Голод на Волге усиливается. Голодает до 13 млн человек, десятая часть всего населения Республики. До настоящего времени помощь еще мала или случайна, в ней еще преобладают формы частной благотворительности, продуктовая помощь значительно уступает денежной». Далее, в прямой связи с подготовкой к «великой посевной» и грядущим переходом от продразверстки к натуральному налогу, заявлялось: «В настоящий момент в связи с окончанием в марте подготовительных работ к сельскохозяйственной кампании - ЦК выдвигает задачу борьбы с голодом как боевую массовую политическую и деловую кампанию. В ней должны принять участие все без исключения члены партии, причем ответственность за ход кампании возлагается целиком на Облбюро, Губкомы и Уко-мы». Вслед за этим разъяснялось, что «помощь голодающим только тогда даст необходимые результаты, когда она превратится в постоянную, систематическую революционную деловую работу». И предлагались следующие мероприятия: «Основной лозунг, данный партией: "Десять обеспеченных кормят одного голодного", должен быть осуществлен во что бы то ни стало. Перед партией
стоит задача добиться того, чтобы рабочий отчислял добровольно 3 фунта в месяц; чтобы каждые 30 рабочих и служащих усыновили одного ребенка; каждый крестьянин должен дать голодному не меньше 3 фунтов хлеба в месяц; каждые 10 дворов должны принять на свое содержание 1 ребенка». Завершался циркуляр по партийному стандартно - объявлением даты начала кампании с 15 марта через «фундаментальную проверку помощи» и началом «двухнедельника», выявляющего «все недостатки»18.
Ю.А. Поляков, акцентируя внимание на деятельности с «18 июля 1921 г. Центральной комиссии помощи голодающим (ЦК Помгол)» во главе с М.И. Калининым, не углубляется в историю «Комиссии ВЦИК по оказанию помощи сельскому населению, пострадавшему от неурожая в Рязанской, Калужской, Орловской, Тульской и Царицынской губерниях», которая опять же под руководством М.И. Калинина существовала с 17 февраля по 23 июня 1921 г. Между тем неудача ее деятельности показательна: она стала результатом чисто декларативной формы помощи в виде заявления об уменьшении размеров продовольственной разверстки для централизованного фонда Наркомата продовольствия в тех районах, какие получали статус голодающих, что реально не вело к улучшению положения населения, уже ничего не имевшего.
В главе «Собрать продналог!» зримо проявляется противоречие авторских построений. С одной стороны, «засуха, неурожай, голод» (казалось бы, и брать у крестьян нечего). С другой же -утверждение: «Однако в целом сбор налога прошел значительно успешней, чем сбор разверстки в предыдущие годы, подтвердил правильность ленинской линии перехода к нэпу, политики Советской власти». Объяснение такой противоречивости лежит на поверхности: это действительно была именно «ленинская линия». В этом Ю.А. Поляков прав, однако он, как и другие советские историки, стоявшие на «прочном фундаменте» марксистско-ленинской методологии, не раскрывает суть ленинской задумки. Она была доведена до делегатов Х съезда РКП(б) 8 марта 1921 г. через обещание «дать крестьянину возможность известной свободы в местном обороте, перевести разверстку на налог», но с оговоркой: «Разумеется, мы знаем, что в обстановке, которая окружает нас, -это вещь очень трудно осуществимая. Площадь посева, урожайность, средства производства, все это сократилось, излишки стали, несомненно, меньше, и в очень многих случаях их вовсе нет. С этими условиями надо считаться, как с фактом... » И тут же вождь большевиков сформулировал парадоксальную и крайне жесткую идею: «Крестьянин должен несколько поголодать, чтобы тем самым избавить от полного голода фабрики и города. В обще-
государственном масштабе - это вещь вполне понятная, но чтобы ее понял распыленный, обнищавший крестьянин-хозяин, - на это мы не рассчитываем. И мы знаем, что без принуждения здесь не обойдешься, - без принуждения, на которое разоренное крестьянство реагирует очень сильно»19.
Ленинское заявление, что «крестьянин должен несколько поголодать», и его контекст очень важны как в принципе, так и для рассмотрения проблемы голода 1921 г. По сути, крестьянство ради пролетариата опять приносилось в жертву голоду. Причем В.И. Ленин знал, что сделать это можно будет только по принуждению, ведь всякому ясно, что человек здравомыслящий на муки голода, тем более не только собственные, а и людей близких, не пойдет. То есть он предвидел продолжение войны с крестьянством и перед однопартийцами не скрывал.
На деле переход к продналогу обернулся для крестьян изъятиями еще большего количества продуктов и ростом числа голодающего сельского населения. Это было обусловлено тем, что продовольственная политика советского государства и с переходом на продналог сохранила свою прежнюю сущность, проявившуюся в следующих главных чертах: при декларировании меньших размеров продналога относительно разверстки за точку отсчета брали не изъятия предыдущего года, а планы последующего, при этом фактически намеревались собрать в еще больших размерах; увеличилось количество видов сырья и продуктов натурального обложения; не выполнялись объявлявшиеся обязательства о заблаговременном обнародовании точных ставок налога, что было и при разверстке; сохранялся прежний продовольственный аппарат и практика использования уполномоченных из центра, военно-чекистских и милицейских формирований при сборе продналога; не поколебленным остался принцип принуждения, реализуемый через систему наказания от многосуточного пребывания под административным арестом до многолетнего заключения в тюрьму с конфискацией имущества; сохранилось широкое использование и таких форм принуждения, законом не предусмотренных, как демонстрация военной силы, довольствие красноармейцев за счет крестьян, не внесших или плохо сдающих налог, военные постои, взятие заложников, закрытие рынков и т. д.; продналог собирался и в районах, объявляемых пострадавшими от голода, путем преобразования его в местный налог.
В главе «Друзья и враги за рубежом» Ю.А. Поляков представил помощь, полученную голодавшими благодаря усилиям той части российского общества, которая не приняла большевистский режим и коммунистическую идеологию, следуя истинно большевистской
традиции борьбы со «шпионами» и «врагами народа». Не цитируя его уничижительные строки о Всероссийском комитете помощи голодающим (ВКПГ) во главе с С.Н. Прокоповичем, Е.Д. Кусковой, Н.М. Кишкиным и вымыслы об АРА как о шпионской организации, вспомним совсем иную оценку председателя ВЦИК РСФСР М.И. Калинина. В речи 29 октября 1922 г. на торжественном соединенном заседании ЦК Последгол ВЦИК с другими организациями, он признал: «...Зарубежный капиталистический мир принес довольно солидную помощь, которая измеряется 3 десятками миллионов пудов в год. Я не сомневаюсь, товарищи, что помощь, которая принесена нам Западом, работа, которая произведена западноевропейскими и американскими представителями, пожалуй, лучшее, что сделано капиталистическим миром в последние годы»20.
Марксистско-ленинская методология исключала для Ю.А. Полякова возможность позитивной оценки роли Русской православной церкви в организации помощи голодавшему населению. Именно это объясняет отсутствие в книжке упоминаний о деятельности Всероссийского церковного комитета помощи голодающим (ВЦКПГ).
Десятилетие спустя в таком же ключе Е.М. Хенкин написал «Очерки истории борьбы Советского государства с голодом (1921-1922)»21.
В первой главе «Разруха сельского хозяйства. Причины и характер голода» автор повторил старые большевистские догмы: «Основной причиной голода явилась отсталость сельского хозяйства России». Но в большей мере измышления сконцентрировались в третьей главе «Голод и классовая борьба». Основное содержание § 2 «Голод и белая эмиграция» было сведено автором к тому, что «белая эмиграция прилагала большие усилия, чтобы под видом помощи проникнуть на территорию России для антисоветской деятельности». Пойдя на кощунственную выдумку, что «в распоряжении контрреволюции оставался еще один козырь - церковь, наиболее массовая антисоветская легальная организация, - который был немедленно пущен в ход в суровых условиях голода», автор перешел к § 3 «Голод и церковь». В нем он облек свои измышления в лживый вывод, что «русская церковь никакого существенного вклада в борьбу с голодом не внесла».
Естественно, что в рамках такой концепции автор не нашел места для секретных ленинских распоряжений, включая его письмо В.М. Молотову от 19 марта 1922 г. о проведении «изъятия церковных ценностей», без коих, по ленинскому разумению, «никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строитель-
ство в частности», якобы были «совершенно немыслимы»22. Зато вполне осмысленно Е.М. Хенкин, замалчивая одни факты, своеобразно препарировал другие. Например, приводя близкие к реальным сведения об оценке изъятого церковного имущества на 6 с лишним млн золотых рублей, тут же дал далекую от правды информацию об использовании этих денег якобы на нужды голодающих. На самом деле они ушли в первую очередь на саму кампанию по изъятию церковных ценностей и сопутствующие мероприятия23.
Основная мысль заключения была сведена к тому, что в борьбе с голодом «поставленная В.И. Лениным задача успешно выполнялась».
Вывод предрешенный. Он в том или ином виде присутствовал в советские годы у всех авторов. Но бесконечно сокрытие исторической правды продолжаться не могло. В конце 1980-х годов стали появляться признаки торжества действительно научных принципов и подходов к изучению советского прошлого, которые нашли отражение и в исследованиях голода. Но это уже иная историографическая традиция.
Примечания
Костиков В. Много ли человеку правды надо? // Аргументы и факты. 2008. № 48. С. 6; Шевченко М. Голодомор: кто спекулирует на истории? «Судите сами». Телеканал «Россия». 27 ноября. Четверг. 23.50 // АиФ НП. 2008. № 47. С. 10. Осокина Е.А. Жертвы голода 1933 года: сколько их? (Анализ демографической статистики ЦГАНХ СССР) // История СССР. 1991. № 5. С. 18-26; Волков И.М. Засуха, голод 1946-1947 годов // История СССР. 1991. № 4. С. 3-19; Зима В.Ф. Голод в России 1946-1947 годов // Отечественная история. 1993. № 1. С. 35-52.
Троцкий Л.Д. На борьбу с голодом! (Речь, произнесенная 9 июня 1918 г. на народном собрании в Сокольниках). М.; Пг., 1918.
Ярославский Е. Почему у нас в России голод и как с ним бороться? (Простая беседа с крестьянином). Самара, 1921. С. 5.
Антонов-Овсеенко В. Спешите на помощь умирающим от голода! М., 1922. С. 3-4.
Антонов-Овсеенко В. Закрепим нашу победу! Слово к рабочим и крестьянам председателя конференции голодающих губерний. М., 1922. С. 3, 6-7, 9. Покровский М. Советская глава нашей истории // Коммунист. 1988. № 16. С. 89.
История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. Одобрен ЦК ВКП(б). 1938 год. М., 1955. С. 237, 248.
2
3
4
5
6
7
8
10
Данилов В.П. Сельское население Союза ССР накануне коллективизации (по данным общенародной переписи 17 декабря 1926 г.) // Исторические записки. № 74. М., 1963. С. 67.
Данилов В.П. Динамика населения СССР за 1917-1929 гг. (Опыт археографического и источниковедческого отбора данных для реконструкции демографического процесса) // Археографический ежегодник за 1968 год. М., 1970. С. 246.
11 Поляков Ю.А. 1921-й: победа над голодом. М., 1975.
12 Поляков Ю.А. Переход к нэпу и советское крестьянство. М., 1967. С. 25.
13 Ленин В.И. Заключительное слово по докладу о продовольственном налоге. 27 мая 1921 г. // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 322.
14 Известия. 1921. 9 июля.
15 Месячные и годовые выводы метеорологических наблюдений в Нижегородской губернии за 1919-1921 гг. // Статистический ежегодник Нижегородской губернии, 1922 и 1923 гг. Нижний Новгород, 1924. С. 4-7.
16 Центр документации новейшей истории Ульяновской области. Ф. 1. Оп. 1. Д. 283. Л. 46об.
17 Поляков Ю.А. Переход к нэпу и советское крестьянство. С. 289; Он же. 1921-й: победа над голодом. С. 20.
18 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 11. Д. 43. Л. 14.
19 Ленин В.И. Отчет о политической деятельности ЦК РКП(б). 8 марта 1921 г. // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 28-29.
20 Калинин М.И. Речь на торжественном соединенном заседании ЦК Последгол ВЦИК 29 октября, в доме Союзов совместно с Моссоветом, ВЦСПС, МГСПС и другими организациями // После голода. М., 1922. Декабрь. № 1. С. 24.
21 Хенкин Е.М. Очерки истории борьбы советского государства с голодом (19211922). Красноярск, 1988.
22 Ленин В.И. Письмо В.М. Молотову для членов Политбюро ЦК РКП(б). 19 марта 1922 г. // Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 190-195.
23 Отчет по церковным ценностям с начала кампании по 1-ое августа 1923 года // Итоги Последгол (с 15/Х-1922 г. - 1^111-1923 г.). М., 1923. С. 163.
