CC BY
117
Гоголь как социальный мыслитель
А. В. Воронцов,
директор фундаментальной библиотеки
ГОГОЛЬ КАК СОЦИАЛЬНЫЙ МЫСЛИТЕЛЬ
Как великий писатель и классик русской литературы Николай Васильевич Гоголь известен каждому еще со школьной скамьи. Иное дело — Гоголь как социальный мыслитель. Эта проблема, как представляется, исследована мало. Для её успешного решения необходимо учитывать ряд важных моментов. Выделю следующие. Особенность становления и развития социологической мысли в России заключается в том, что ею, в отличие от западной Европы, занимались не профессиональные социологи, а прежде всего литераторы и критики. Собственно говоря, славянофилы (С. Т. Аксаков, Н. С. Хомяков, И. В. Кириевский, С. П. Ше-вырёв и др.) были первыми русскими социологами. На Гоголя славянофилы оказали огромное влияние. Переписка писателя свидетельствует о том, с каким живым интересом он относился ко всему, что связано было с бытом славян и русских в древнейший период их существования, изучал источники. Весьма благотворное воздействие на мировоззренческую позицию Гоголя оказали А. С. Пушкин, Н. Г. Чернышевский, В. Г. Белинский и другие прогрессивные писатели. Нисколько не умаляя роли выдающихся современников Николая Васильевича, отмечу органическую связь творческих поисков великого писателя с российской действительностью. Эту связь Гоголь хорошо осознавал: «Предмет у меня был всегда один и тот же: предмет у меня был — жизнь, а не что другое. Жизнь я преследовал в действительности, а не в мечтах воображения...», — настаивал он в «Авторской исповеди». Эта, по словам Гоголя, «чистосердечная повесть» показательна с точки зрения той проблемы, которая представляет для нас интерес. Написанная им в 1847 г. «Исповедь» увидела свет уже после смерти её автора. Поводом для написания стала крайне жесткая и, видимо, не всегда справедливая критика в адрес Гоголя после опубликования «Выбранных мест из переписки с друзь-
ями». Как следует из «Авторской исповеди», Гоголя-писателя остро волновал вопрос о судьбе создаваемых им произведений. «Зачем и для чего делаешь?» — так он формулирует его. Возник вопрос не сразу. Первые сочинения, наполненные весёлостью и смехом, отображали некую душевную потребность (сказывалась молодость!). С годами, работая над «Мертвыми душами» и «Ревизором», Н. В. Гоголь переосмысливает свое творчество в плане прежде всего социальном. Позднее Николай Васильевич признавал: «. Пушкин заставил меня взглянуть на дело серьёзно».
Разумеется, Гоголю всегда не была чужда мысль о просвещении народа (по его словам, «простого народа»). «Сколько я себя ни помню, я всегда стоял за просвещение народное...», — пишет он в той же «Исповеди». Правда, оговаривается, что ещё прежде и «полезней просвещение тех, от которых часто терпит народ». Речь идёт о «тесном сословии» (о чиновничестве), «которое занимает разные мелкие места и, не имея никакой нравственности, несмотря на небольшую грамотность, вредит всем затем, чтобы жить за счёт бедных». Разве устарела эта оценка? Разве не применима она к современной России, где бюрократия (и мелкая, и самая крупная) служит своим собственным интересам и интересам класса «новорусской буржуазии»? Что же касается крестьянства, то Гоголь и здесь остаётся верен себе, утверждая, что «землепашец наш мне всегда казался нравственнее всех других.» Народ — главная нравственная и духовная сила на том социальном пространстве, каким была для Н. В. Гоголя Россия. Ей, России, и государству российскому писатель мечтал «истинно честно служить», им он посвятил свои творческие способности, когда (не без внутренних сомнений) пришёл к осознанию того, что поприще писателя — его поприще. Просто выдумывать, смешить и развлекать для Гоголя было неприемлемо
КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ
(смеяться «даром, напрасно, сам не зная зачем»?) Смех и сатира приобретают новое качество: они превращаются в мощный инструмент нравственного и социального оздоровления действительности. «Если смеяться, так уж лучше смеяться сильно и над тем, что действительно достойно осмеянья всеобщего, — писал Гоголь. — В "Ревизоре" я решил собрать в кучу всё дурное в России, ... и за одним разом посмеяться над всем». С полным основанием это можно сказать и о «Мёртвых душах».
Слагая гимн русскому человеку (труженику, творцу, воину), русскому чувству товарищества; необъятным просторам России, способной под управлением «расторопного ярославского мужика», т. е. народа, обогнать «другие народы и государства», писатель был непримирим ко всему, что ослабляло, уродовало, позорило Россию и ее народ. А ослабляло, уродовало, позорило разношерстное и ненасытное племя «пенкоснимателей», людей-вампиров, упырей: маниловых, плюшкиных, собакевичей, ноздрёвых, ляп-киных-тяпкиных, держиморд. Это даже не мертвые — это мертвящие все живое вокруг души. И потому для Гоголя они «прорехи на человечестве». Как социальный мыслитель, Гоголь стремился в «Мёртвых душах» «показать с одного боку всю Русь», а позднее заметил, что «вся Русь явится в нём» — настолько социально типичны были образы его героев. Это была заявка не столько на художественное, сколько на историческое, социологическое произведение.
Гоголь обладал существенным даром социального предвидения. Когда Россия находилась в тисках крепостничества и до развития капитализма было ещё далеко, Гоголь вывел образ стремящегося к наживе плута — ловкого, хитрого, без всякого стыда и совести, хищника и мошенника Чичикова. Дельца будущего общества. А разве чичиковы перевелись? — Отнюдь! В нынешней капиталистической России чичиковых, судя по всему, немного больше, чем в России той, николаевской. Лет 50 назад, изучая «Мёртвые души» в школе, мы воспринимали описанные Гоголем образы как сатиру. Для нас, школьников, это был иной мир, и казался
он нереальным. Сейчас гоголевские герои приобретают иной смысл. Как ни удивительно, они становятся актуальны. Появились чичиковы, которые ради того, чтобы овладеть квартирами, живые души старух и стариков превращают в мёртвые. В буквальном смысле этого слова. В моей далёкой деревне на Смоленщине появился московский Чичиков, который скупает землю у крестьян по 20-25 тыс. руб. за 2 гектара. Спустя какое-то время «заботами» этого нового хозяина мои земляки, как полагаю, превратятся в батраков, сопьются и, в конечном счёте, станут мертвыми душами. Впору спросить по-гоголевски: Русь, куда же несёшься ты? Дай ответ. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять — ответ на поставленный вопрос есть. Но это тема для другого разговора.
В социальных воззрениях Гоголя есть одна принципиально важная проблема — отношение России и русского человека к опыту европейскому и всечеловеческому. Она особенно актуальна с учётом того, что произошло в нашей стране за последние два десятилетия. Отвергая обвинения в пренебрежении к необходимости европейского просвещения, а равно и ненужности для русского знать трудный путь совершенствования человечества, Н. В. Гоголь писал: «И прежде и теперь мне казалось, что русский гражданин должен знать дела Европы. Но я был убеждён всегда, что если, при этой похвальной жадности знать чужеземное, упустишь из виду свои русские начала, то знанья эти не принесут добра, собьют, спутают и разбросают мысли, наместо того, чтобы сосредоточить и собрать их. И прежде и теперь я был уверен в том, что нужно очень хорошо и очень глубоко узнать свою русскую природу и что только с помощью этого знанья можно почувствовать, что именно нам следует брать и заимствовать из Европы, которая сама этого не говорит. Мне казалось всегда, что, прежде чем вводить что-либо новое, нужно не как-нибудь, но в корне узнать старое, иначе примененье самого благодетельнейшего в науке открытия не будет успешно». Перечитывая эти строки, понимаешь: Гоголь не только великий русский писатель, но и незаурядный мысли-
телъ. Глубоко, основательно мыслил. И смотрел далеко вперёд.
Приведенные размышления — это своего рода предостережение тем либерал-реформаторам, которые пытались и пытаются насильно насаждать в России чуждые её циви-лизационным основам и традициям порядки и ценности. Ничего хорошего из этих попыток не получилось. И, как показывает печальный опыт и как пророчески предупреждал Гоголь, не получится.
Подводя некоторые итоги, должен оговориться. Жанр выступления ограничивает меня определёнными временными рамками. Между тем всё, о чём говорилось выше, характеризует отдельные, хотя, вне сомнения, и самые существенные грани социаль-
Гоголь и Державин
ных воззрений Гоголя-мыслителя и русского державника-патриота. Именно эти грани его гения особенно злободневны и востребованы в наше время. Творчество Гоголя проникнуто горячей, неизбывной любовью к России и её народу. В Гоголе-патриоте воедино слилось украинское и русское. Не зря он признавался в одном из писем, что не знает, какая у него душа — хохляцкая или русская. «Давно уже не было в мире писателя, который был бы так важен для своего народа, как Гоголь для России», — писал Н. Г. Чернышевский. Высокая эта оценка нисколько не устарела. Сегодня Гоголь так же современен, как и полтораста лет тому назад.
