CC BY
7
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2020. № 6
Е.В. Соколова
ГНОСТИЧЕСКИЙ ВАЛЬС: ... СКАЗАЛ БЕРНХАРД,
СКАЗАЛ ЗЕБАЛЬД, СКАЗАЛ ШМУККЕР
Федеральное государственное бюджетное учреждение науки «Институт научной
информации по общественным наукам Российской Академии наук»
117418, Москва, Россия, Нахимовский пр., 51/21
Исследуются пересечения в событиях жизни, мировосприятии и творчестве австрийского писателя Томаса Бернхарда (1931—1989) и немецкого литературоведа и писателя В.Г. Зебальда (1944—2001). Факты, известные из биографических исследований о Т. Бернхарде [Honegger, 2003; Mittermayer, 2015] и В.Г. Зебальде [Saturn's Moon, 2011], позволяют заметить значимые параллели и совпадения в их биографиях (нелюбовь к отечеству, сложные отношения с собственным именем, отсутствующий отец, влияние деда по материнской линии, болезнь и боль как стимул к литературному творчеству). Обращают на себя внимание интертекстуальные отсылки к Бернхарду в прозе Зебальда, включая «унаследованные» им у австрийского коллеги приемы и структуры, среди которых «разложение» текста по временным слоям цепочками типа «сказал он, сказала она, подумал я» [Ташкенов, 2008; 2009]. Все это вместе с мировоззренческими созвучиями, отмеченными в диссертации германиста Петера Шмуккера (р. 1947), в прошлом авторитетного врача-анестезиолога, незадолго до смерти Зебальда внезапно сменившего специальность, подталкивает к «медицинскому взгляду» на содержание единственного эссе Зебальда о Томасе Бернхарде «Тьма натягивает вожжи» [Sebald, 1994]. С опорой на П. Шмуккера в статье показано, что «гностическое мировосприятие» (предполагающее, в частности, глубокий пессимизм как по отношению к человеческому обществу и его перспективам в целом, так и по отношению к природе), которое В.Г. Зебальд в названном выше эссе аргументированно выявил у Т. Бернхарда, характерно также для мироощущения и творчества самого В.Г. Зебальда.
Ключевые слова: австрийская литература ХХ в.; немецкая литература ХХ в.; гностицизм в литературе; Томас Бернхард; В.Г. Зебальд.
Связывая в этом эссе трех обитателей немецкоязычного литературного небосклона — австрийского писателя Томаса Бернхарда (1931 — 1989), немецкого писателя и литературоведа-германиста В.Г. Зебальда (1944-2001), германиста и врача Петера Шмуккера
Соколова Елизавета Всеволодовна — кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник Отдела литературоведения ИНИОН РАН (e-mail: lizak2000@ mail.ru).
(р. 1947), — мы попытаемся следовать тем паттернам мышления, какие удается обнаружить в литературных текстах В.Г. Зебальда и которые некоторые исследователи убедительно соотносят с концепцией «семейного сходства» Людвига Витгенштейна, возводя творческую манеру Зебальда именно к ней [Possnock, 2010; Schalkwyk, 2011; Klebes, 2011: 87-130].
Имеется в виду присущий Зебальду особый способ соединять, сводить в одной точке, связывать друг с другом никак, казалось бы, несвязанные вещи: людей из разных эпох, современников, не знакомых друг с другом, ландшафты, вокзалы, церкви, поля сражений, животных, произведения искусства. Как представляется, эти «странные связи», соприродные в его прозе гармоническим резонансам или созвучиям, организуют художественный текст писателя скорее по принципам музыкальной композиции, нежели по жанровым канонам литературы. Случайности, совпадения места и времени, повторения чисел и слов, неожиданные встречи — таковы элементы языка, на котором таинственные принципы изъясняются не только во всех четырех его «романах», но и в литературоведческих работах.
Взгляд, подобный описанному выше, попробуем обратить также и на австрийца Томаса Бернхарда, чтобы проследить его «странные связи» с двумя другими нашими персонажами, в первую очередь с младшим современником и товарищем по несчастью быть немецкоязычным писателем после Второй мировой войны В.Г. Зебальдом.
Томас Бернхард (09.02.1931-12.02.1989), непревзойденный мастер критики современной ему австрийской жизни, виртуоз «языкового скептицизма», выросшего из критики языка и воззрений Людвига Витгенштейна (раннего, правда, периода), с юности страдал от сложной патологии легких и был обречен подолгу терпеть мучительные боли [Honegger, 2003; Mittermayer, 2015]. Значительную часть жизни он провел в больницах и санаториях, где написал немало длинных, болезненно-страстных и беспощадно критических литературных монологов о времени, о себе и об Австрии — своей общей с Витгенштейном и равно нелюбимой обоими родине.
Фигура Витгенштейна и некоторые яркие его мысли красной нитью проходят не только через творчество Томаса Бернхарда, но и через его жизнь (известна многолетняя дружба с племянником философа Паулем, описанная в «документальной» повести «Племянник Витгенштейна»). Не исключено даже, что и через смерть: как и Витгенштейн, Бернхард, тоже уставший бороться с болезнью, умер на третий день после своего дня рождения, возможно, в результате «дружеской» эвтаназии [Honegger, 2003: 44-46, 416-418]. Умер он в возрасте 58 лет в 1989 г. — на границе очередной новой эпохи в европейской истории и в год столетия Витгенштейна.
А за три месяца до его смерти на небосклоне немецкоязычной литературы взошла новая яркая звезда. Положив начало стремительной писательской карьере, увидела свет первая поэтическая книга [Sebald, 1988] профессора европейской литературы из университета Восточной Англии (Норвич) Макса Зебальда, не менее отчаянно, чем Бернхард, не любившего свою родину (Германию) и свои «немецкие корни» и потому в середине 1960-х годов перебравшегося в Англию [Saturn's Moon, 2011]: поначалу в Манчестер, словно по следам Витгенштейна, — в магистратуру университета, где за 50 лет до него учился философ [Possnock, 2010: 114].
У Зебальда присущая ему неприязнь к немецкому вскоре также приняла «острую языковую форму». До такой степени, что, сочтя первые два данных ему при крещении имени (Винфрид и Георг) «чересчур немецкими», он предпочел от них отказаться, для знавших его коллег оставшись Максом — по третьему имени, данному в честь воспитавшего его деда [Saturn's Moon, 2011].
Активное участие деда с материнской стороны в формировании личности писателя-внука вновь связывает Зебальда с Бернхардом (испытавшим в детстве не менее сильное влияние деда-писателя И. Фроймбихлера), как связывают их многочисленные тематические переклички: и естественные (по природной склонности обоих), и «вторичные» — следствие творческого воздействия старшего современника на младшего. Говоря об «эскизной прорисовке ключевых мотивов и метафор» романа «Стужа» (и последующих) в одном из ранних прозаических набросков Бернхарда, особенно выделяют, в частности, «лексико-семантические группы "тьма", "боль", "болезнь"» [Котелевская, 2018: 210—211].
В творчестве Зебальда главными сразу становятся темы непрекращающейся частной боли и беспомощности человека перед лицом истории, законы которой он стремится постичь, но раз за разом, выявив очередные странные связи и «семейные сходства», останавливается, словно не зная, куда двигаться дальше. Для него, как и для Бернхарда (для которого «жить» означало продолжать монолог вопреки боли и смерти) [Ташкенов, 2008; 2009], творчество остается единственной дорогой к невозможному: сам «акт плетения повествования» имеет для него первостепенную важность, причем так, словно главные свои обязанности повествователя он связывает не столько с содержанием, сколько именно с отношением как структурным принципом, описание которого можно позаимствовать у Витгенштейна в известной концепции «семейного сходства» [Possnock, 2010: 112].
В.Г. Зебальд на протяжении 1990-х годов оставался заметной фигурой в актуальном мировом литературном процессе, пока в
2001 г. на 58-м году жизни внезапно из нее не ушел — в результате инфаркта за рулем, приведшего к автокатастрофе. Порок сердца, вероятнее всего, ставший причиной инфаркта, он унаследовал от деда по материнской линии, уважаемого местечкового жандарма Й. Эгельхофера, который и пробудил у него в свое время необходимый писателю острый интерес к человеку в реальности конкретного времени и пространства [Saturn's Moon, 2011].
Там, где творчество писателей в столь значительной мере определяется болью, болезнью и наследственностью, вписанными в рисунок жизни, необходим врач. И третий наш персонаж — Петер Шмуккер, заслуженный профессор медицины родом из Нюрнберга, который с 1986 г. руководил Институтом анестезиологии Германского кардиоцентра (Берлин), а в 1990-е возглавлял Анестезиологическую клинику Медицинского университета в Любеке.
А осенью 2001 г., месяца за три до внезапной смерти Зебальда, пятидесятичетырехлетний к тому времени врач-анестезиолог принял решение начать с нуля карьеру в сфере академического литературоведения. За бакалавриатом в Университете дистанционного образования последовала в 2007 г. защита магистерской диссертации, а в 2011 г. — докторской в Рурском университете Бохума [Schmucker, 2011]: обе о различных проявлениях интертекстуальных связей в произведениях Зебальда: от обширных литературных до глубоких мировоззренческих (Беньямин, Баадер).
Столь странная трехсторонняя встреча в пространстве движения мысли как бы сама приглашает нас бросить «взгляд врача-анестезиолога» (через текст его диссертации) на паутину интертекстуальных связей между той болью, которая не давала нормально дышать Бернхарду, и той, от которой преждевременно остановилось сердце Зебальда.
Известная картинка [Schalkwyk, 2011] на третьей странице последнего романа Зебальда «Аустерлиц» (2001) изображает четыре пары глаз (выше — глаза лемура и совы; ниже, отделенные строкой текста, друг под другом, две пары человеческих глаз — художника Яна Пауля Триппа и Витгенштейна) и дает нам основания предполагать, что именно взгляд Витгенштейна олицетворяет для Зебальда извечное стремление ученого «посредством чистого созерцания... проникнуть во тьму, что окружает нас» [Зебальд, 2015: 7]. Тем более, что и Р. Поснок, в отличие от П. Шмуккера, называющего «святым покровителем» литературной вселенной Зебальда «темного» Бенья-мина [Possnock, 2010: 113], отводит эту роль Витгенштейну — прежде всего позднему, автору «Философских исследований» и заметок «О достоверности» (1946—1951) [Possnock, 2010: 113].
Единственное эссе Зебальда, сосредоточенное целиком на творчестве Бернхарда, также не обходит вниманием «тьму». Оно называется «Там, где тьма натягивает вожжи...» [Sebald, 2012: 103—114]. Заглавная цитата — "Wo die Dunkelheit den Strick zuzieht" — представляет собой, как указывает П. Шмуккер [Schmucker, 2011: 411], изречение августинца-проповедника из Вены конца XVII в., Абрахама а Санта Клары, и связывает Бернхарда (в восприятии Зебальда) одновременно с традицией европейского гностицизма и австрийской столицей Веной (родиной «кризиса языка» начала ХХ в.).
Пессимистические представления Бернхарда о природе и обществе, которые Зебальд подробно разбирает в названном эссе на примере романа «Помешательство» ("Verstörung", 1967), он возводит к «гностическим воззрениям» ("gnostische Vision"), для каковых центральным остается представление о постепенном нарастании в мире «градуса тьмы» [Sebald, 2012: 107]. Соответственно, закономерно соотнести мысли о том, что мир есть постепенное разложение света и «сгущение мрака», в избытке произносимые вслух художником Штраухом в «Стуже», с «ядром» гностического мировосприятия. Наряду с «натурфилософским» пессимизмом («природа еще в большей степени, чем общество, являет собой дом умалишенных» [Sebald, 2012: 107]) Зебальд подчеркивает и глубокий пессимизм Бернхарда в отношении человеческой культуры — при отсутствии какой бы то ни было надежды на «умиротворяющий эффект» возвращения к природе.
Примечательно, что очень близкие по духу пессимистические представления о природе и об истории обнаруживает в текстах самого Зебальда Шмуккер и последовательно связывает их также с гностической традицией [Schmucker, 2011: 417—425] — как она сохранилась до Нового времени в Европе — в первую очередь через Баадера.
Более того, Шмуккер формулирует и обосновывает в своей диссертации три важных и весьма сильных утверждения относительно связи поэтики Зебальда с «гностическим» мировосприятием, тем самым возвращая нас к мысли о глубинном «семейном сходстве» между Зебальдом и Бернхардом. Вот эти утверждения: (1) крайне пессимистические представления о мире как месте постоянной скорби и бесконечных мучений в случае Зебальда можно с полным основанием назвать «гностицизмом современности» ("Gnostizismus der Moderne" [Schmucker, 2011: 521, 554]); (2) поэтика Зебальда в ее своеобразии вырастает именно из его «гностических представлений» [Schmucker, 2011: 355—503]; (3) «гностицизмом» писателя определяются также экстенсивные и нередко мистические по характеру интертекстуальные отсылки и аллюзии.
Первые два утверждения представляются верными также и для Бернхарда, во всяком случае, заслуживающими внимательной проверки [Котелевская, 2018: 213—229]. Третье, конечно, касается также и многочисленных «вторжений» интонаций и синтаксиса Бернхарда в ткань художественных текстов Зебальда.
Иллюстрация одного типа подобных «вторжений» — бернхардов-ского синтаксиса, «расслаивающего» повествование на временные пласты общего в конечном счете для обоих писателей приема, унаследованного, очевидно, младшим современником от старшего, — для наглядности вынесена в заглавие этого текста. «. Сказал он, казана она, подумал я», — то и дело частит рассказчик Бернхарда, реконструируя свою историю [Ташкенов, 2009: 150—151], а 30, 40 лет спустя ему настойчиво вторит зебальдовский Аустерлиц в тщетных попытках вернуть собственное прошлое: «вспоминала Вера, сказал Аустерлиц, Максимилиан рассказал.» [Зебальд, 2015: 208] и т.д. Ибо попытки «воскресить» прошлое, втиснув его в настоящее через чью-то теперешнюю прямую речь, в равной мере захватывают обоих писателей, иного «воскресения» не признающих. И в этом еще одно их «семейное сходство».
Список литературы
1. Зебальд В.Г. Аустерлиц / Пер. с нем. М. Кореневой. М., 2015.
2. Котелевская В.В. Томас Бернхард и модернистский метароман. Ростов-н/Д.; Таганрог, 2018.
3. Ташкенов С.П. Патология и коммуникативная стратегия текста Томаса Бернхарда // Вестник РГГУ. Серия: История. Филология. Культурология. Востоковедение. 2008. № 9. С. 119-128.
4. Ташкенов С.П. Проза Томаса Бернхарда: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2009.
5. Honegger G. Thomas Bernhard: "Was ist das für ein Narr?" Berlin, 2003.
6. Klebes M. Wittgenstein's Novels. N.Y., 2006.
7. Mittermayer M. Thomas Bernhard: Eine Biografie. Wien; Salzburg, 2015.
8. Possnock R. "Don't Think, but Look!": W.G. Sebald, Wittgenstein and Cоsmopolitan Poverty // Representations. Oakland (USA), 2010. N 112, pp. 112-139.
9. Saturn's Moon: W.G. Sebald — a Handbook / Ed. by Jo Catling and Richard Hibbitt. Leeds, 2011.
10. Schalkwyk D. Wittgenstein and Sebald: The Place of Home and the Grammar of Memory // From ontos verlag: Publications of the Austrian Ludwig Wittgenstein Society (New Series). Hessen, 2006-2011. Vol. 15.
11. SchmuckerP. Grenzübertretungen. Intertextualität im Werk von W.G. Sebald: Inaugural Diss. zur Erlangung des Grades eines Doktors der Philosophie. Nürnberg, 2011.
12. Sebald W.G. Nach der Natur: Ein Elementargedicht. Nördlingen, 1988.
13. Sebald W.G. Wo die Dunkelheit den Strick zuzieht. Zu Thomas Bernhard // Sebald W.G. Die Beschreibung des Unglücks: Zur österreichischen Literatur. Von Stifter bis Handke. Frankfurt a.M., 2012. 6. Aufl. S. 103-114.
Elizaveta Sokolova
'A GNOSTIC WALTZ': SAID BERNHARD,
SAID SEBALD, SAID SCHMUCKER
Institute of Scientific Information ob Social Sciences of Russian Academy of Sciences
51/21 Nakhimovskipr., Moscow, 117418
This article considers notable intersections in events of lives, attitudes and creative work of two well-known German-language writers of the 20-th century: an Austrian author and dramatist Thomas Bernhard (1931-1989) and a German literary critic and author W.G. Sebald (1944-2001). The facts expounded in the biographical studies about Bernhard [Honegger, 2003; Mittermayer, 2015] and Sebald [Saturn's Moon, 2011] allow us to reveal significant parallels and coincidences in their lives (dislike for the native land, uneasy relationship with their own names, absent fathers, profound influence ofgrandfathers (on mother's side), pain and disease as stimuli to literary creative working). Many intertextual references to Bernhard's live and text (including some syntactic structures and techniques [Tashkenov, 2008; 2009] "inherited" from him by Sebald) are to be found in the latter's literary prose. Together with a lot of consonances in world attitudes of both authors, stated in the doctoral thesis of Peter Schmucker [Schmucker, 2011] (a competent and influential professor of medicine — anaesthetist — in the past, who had suddenly shifted for literary criticism in age of 54), it encourages us to turn "a medical stare" to the only Sebald's essay on Thomas Berhard, "When the Darkness Tightens the String. On Thomas Bernhard" [Sebald, 2012]. As a result it is shown that "a gnostic attitude" (that supposes in particular a deep pessimistic relation not only to human society as it is and its perspectives, but to the nature as well) brought to light by W.G. Sebald in his essay on Thomas Bernhard [Sebald, 2012], is generally inherent in the literary text and attitude ofW.G. Sebald himself, as it was investigated by P. Schmucker [Schmucker, 2011].
Key words: Austrian literature of the 20th cent.; German literature of the 20th cent.; Gnosticism in modern literature; Thomas Bernhard; W.G. Sebald.
About the author: Elizaveta Sokolova — PhD, Leading Researcher, Department of literary criticism, Institute of Scientific Information on Social Sciences of Russian Academy of Sciences (e-mail: lizak2000@mail.ru).
References
1. Sebald W.G. Austerlitz [Austerlitz]. M., Novoje Izdatelstvo, 2015, 362 p. (In
Russ.)
2. Kotelevskaja V.V. Thomas Bermhard i modernistskj metaroman [Thomas Bermhard and Modernistic Meta-Novel]. Rostov on Don; Taganrog, Izdatel-stvo Juzhnogo Federalnogo Universiteta, 2018, 352 p. (In Russ.)
3. Tashkenov S.P. Patologuja I kommunikativnaja strateguja teksta Thomasa Bernharda [Pathology and Communicative Strategy of Text by Thomas Bernhard]. VestnikRGGU, 2008, № 9, pp. 119-128. (In Russ.)
4. Tashkenov S.P. Proza Thomasa Bernharda: Krizis jazyka i problema dia-logicheskogo slova [Thomas Bernhard's Literary Prose. The Crisis of Language and the Problem of Dialogic Word]: Ph.D. thesis. M., RGGU, 2009, 185 p. (In Russ.)
5. Honegger G. Thomas Bernhard: "Was ist das für ein Narr?" Berlin, Propyläen, 2003, 454 p.
6. Klebes M. Wittgenstein's Novels. N.Y., Routlege, 2006, 316 p.
7. Mittermayer M. Thomas Bernhard: Eine Biografie. Wien; Salzburg, Residenz, 2015, 452 p.
8. Possnock R. "Don't Think, but Look!": W.G. Sebald, Wittgenstein and Cosmopolitan Poverty. Representations. Oakland (USA), University of California Press, 2010, № 112, pp. 112-139.
9. Saturn's Moon: W.G. Sebald — a Handbook. Ed. by Jo Catling and Richard Hibbitt. Leeds, Legenda (Modern Humanities Research Association and Maney Publishing), 2011, 677 p.
10. Schalkwyk D. Wittgenstein and Sebald: The Place of Home and the Grammar of Memory. Publications of the Austrian Ludwig Wittgenstein Society (New Series). Hessen, ontos verlag, 2011. Vol. 15.
11. Schmucker P. Grenzübertretungen. Intertextualität im Werk von W.G. Sebald: Inaugural Diss. zur Erlangung des Grades eines Doktors der Philosophie. Nürnberg, Ruhr-University Bochum, 2011, 459 p.
12. Sebald W.G. Nach der Natur: Ein Elementargedicht. Nördlingen, Franz Gre-no Publ., 1988, 98 p.
13. Sebald W.G. Wo die Dunkelheit den Strick zuzieht. Zu Thomas Bernhard. Sebald W.G. Die Beschreibung des Unglücks: Zur österreichischen Literatur. Von Stifter bis Handke. Frankfurt a.M., Fischer taschenbuch, 2012. 6. Aufl, pp.103-114.
