CC BY
28
ИЗ ДИСКУССИИ:НАУЧНАЯ И ВНЕНАУЧНАЯ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ
А.К. Сухотин
ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЙ СТАТУС ВНЕНАУЧНОГО ЗНАНИЯ
Томский государственный университет
В современной философской литературе выделяют два слоя в научном знании: ядро науки и защитный пояс.
Ядро науки - это апробированное эмпирическими проверками, испытанное длительной практикой научных исследований и оправданное в эффективных производственных приложениях знание. Оно гарантирует преемственность познавательного процесса и входит обязательной частью в программы обучения средней и высшей школы. Без освоения ядра науки ее дальнейший прогресс невозможен.
Другой слой научного знания составляет защитный или охранный пояс. Если в отношении ядра науки действует жесткий критерий «истина -ложь», и в состав этой информации допускается только истинное знание, то в границах защитного пояса применим иной подход. Здесь функционирует знание, не обязательно отвечающее показателю истины. Дело в том, что в объеме защитного пояса может находиться знание, которое сегодня объявлено ложным, но завтра может оказаться истинным, точно так же как и наоборот: признанное истинным не гарантировано от того, что в новых условиях в силу прогресса науки станет ложным.
Функция ядра - сохранять стабильность, обеспечивать непрерывность поступательного развития научного знания. Иная функция возложена на защитный пояс.
Ему назначено оберегать ядро науки от поспешных выводов, могущих оказаться ошибочными. То есть защитный, охранный пояс просеивает добываемые знания и пропускает в состав ядра науки только истинное, отстраняя ложное. Это и обеспечивает стабильность науки и ее прогресс. Что было бы, если бы каждый новый результат исследований тут же объявлялся окончательным и последним словом в науке? В такой ситуации базис знания становился бы размытым, неустойчивым, ученые утратили бы надежные ориентиры в поисках нового.
В отличие от ядра науки, где критерий истины является обязательным, действуя неукоснительно,
в области охранного пояса функционирует ослабленный критерий истины, принимаемый на основе научной достаточности или допустимости. Поскольку сведения, входящие в зону охраны, могут проявить себя и как истинные, но и как ложные, поэтому вместе с тем, что их нельзя, с одной стороны, включать в ядро науки, а с другой стороны, было бы столь же опрометчиво отбрасывать как ненужное.
Наряду с этим науку сопровождает еще один слой, определяемый как вненаучное знание. Это достаточно обширная область, составленная из религиозных верований, мифологических образов, преданий, легенд и суеверий. Здесь также и художественные образы, сказочные сюжеты, рецепты магии и колдовства.
С точки зрения критериальной оценки на истинность к указанной области применяют еще более ослабленный (чем в случае защитного пояса) показатель - научной терпимости или толерантности. Таким образом, налицо, хотя и, по определению, вненаучное знание, но такое, которое все же имеет отношение к науке и, более того, оказывает на нее порой достаточно эффективное, как мы попытаемся убедить читателя, воздействие. Поэтому оно и обретает статус научно терпимого знания.
Соответственно этой причастности к науке вне-научное (в других вариантах - околонаучное, донаучное и т.п.) знание имеет свои гносеологические функции. Можно говорить, что оно, во-первых, собирает и хранит важную для науки информацию; а во-вторых, является резервуаром, из которого исследователь способен брать интересные аналогии, подсказку, намеки, выводящие к решениям научных проблем.
Древние сказания несут вперемежку с вымыслом и домыслом немало ценных исторических сведений. В свое время Д. Бруно, обращаясь к указанному сюжету, пришел к выводу: «Кто имел бы понятие о многих великих воинах, мудрецах и героях Земли, если бы они не обожествлялись в священ-
A.K Сухотин. Гносеологический статус вненаучного знания
ных песнопениях, зажегших огонь на алтаре сердца поэтов?» [1, с. 128]
Непреходящим примером сохранения важной научной информации явились творения Гомера. Долгое время их считали легендой, красивой легендой, как, впрочем, оценивается и сам автор, реальное существование которого так и остается загадкой. Однако, будучи еще совсем мальчиком. Г. Шлиман, начитавшись Гомера, принял его легендарное повествование за действительность, заявив: «Я раскопаю Трою». Ориентируясь по указаниям Гомера, Шлиман в самом деле обнаружил следы исторического прошлого, взяв в руинах древнего города многообразие значимых сведений, подтвердивших правоту легенд античности.
Аналогичный факт украшает и биографию уральского писателя нашего времени П. Бажова. В одном из сказаний, бытовавших на его родной земле Урала, Бажов также прочитал подлинность событий, передававшуюся в сказах из поколения в поколение. По указаниям легенды писатель настоял произвести раскопки в соответствующей местности, где и было обнаружено древнее захоронение, правда, меньшей, чем в случае Трои масштабности, но столь же исторически значимое. Как и Шлиман, Бажов, доверяя сказке, заставил поверить в «достоверность недостоверных мифов и легенд».
В преданиях старины может храниться не только социально-историческая информация, но и сведения естественнонаучного значения.
На Алтае живет легенда об одном горном озере, объятом необыкновенной красоты расцвеченным воздушным пространством, но полюбоваться озером невозможно: злые духи карают смертью каждого, кто рискует к нему приблизиться. Так и оставалось это вымыслом легенды, пока в 30-х гг. на нее не обратил внимание студент Томского технологического института (ныне политехнического университета) В. Пышкин. Не стоит ли за сказкой реальность: может быть, оба явления свидетельствуют о наличии ртути, которая и вызывает красочные сияния, но и своими парами убивает все живое вокруг. Специальные экспедиции подтвердили догадку.
Информационно насыщены и другие виды народной художественной деятельности. Ценнейшие факты хранят, в частности, образы пещерной и наскальной живописи. Рисунки животных и растений дают представления, соответственно, о фауне и флоре окружающего древних людей мира. Но особенно поражает искусство орнамента, в котором дамские предки запечатлели основные виды симметрии. Известный математик Г. Вейль отмечает, например: «Искусство орнамента содержит наиболее древнюю часть известной нам высшей математики» [см.: 2, с. 99]. Так, в древнеегипетских орнаментах реализованы 17 типов симметрии. Самой
же наукой разновидности симметрий были выделены и научно классифицированы только в конце XIX в. русским естествоиспытателем Е. Федоровым, который вывел 230 пространственных групп симметрии кристаллов.
Насколько это важно для развития науки, можно судить по признанию Г. Вейля. В книге, специально посвященной обсуждаемой проблеме «Симметрия», он подчеркивает, что все важнейшие научные открытия получены на основе идей симметрии. В частности, можем сослаться, по крайней мере, на два выдающихся результата - уравнения электродинамики Максвелла и открытие антиэлектрона (позитрона) Дираком.
Максвелл, располагая лишь экспериментально выверенным фактом воздействия электрического тока на магнитные эффекты, симметрично тому постулирует действие магнитного поля на электрические силы, хотя современная тому наука не давала на сей счет никаких опытно достоверных сведений. Т.е. ученый эту симметричную составляющую вводит исключительно гипотетически, лишь из соображений симметрии, опираясь на идею Фарадея о единстве природных сил. Только четверть века позднее гипотетическая компонента была обнаружена в эксперименте Г. Герцем.
Так же и Дирак, решая уравнение электрона, обнаружил чисто теоретически значения энергии, у которой не было вещественного носителя. Но, как и Максвелл, Дирак постулировал, исходя из соображений симметрии, элементарную частицу - антиэлектрон в качестве «ответственного» за энергетические силы, обнаруженные ученым в его теоретических построениях.
Рассмотренные факты использования сведений из вненаучного обихода относятся все же к области рационально осмысливаемого содержания. Современное содержание науки заставляет обратиться к иного рода продуктам мыслительной деятельности, а именно к проявлениям иррационального.
Считается, что рациональным и следует принимать те описания, которые опираются на законы природы, т.е. рациональное - это сводимое к закономерному, как объяснимому в категориях разума (рацио).
Но в том и проблема, что ныне наука вступила в сферы сверхсложных, саморазвивающихся объектов - область, где методы традиционного рационализма уже не достаточны. Наступил его кризис, который быстро углубляется. Однако речь не идет об отказе от рационализма вообще. Вопрос стоит о дополнении приемов рационального подхода приемами из вненаучной области.
Н. Моисеев, касаясь указанной темы, отмечает, что возможности рационализма, похоже, себя исчерпали. Наука вошла в стадию изучения таких состояний, где «традиционные принципы анализа,
рожденные рационализмом, сделались не просто недостаточными, но и непригодными в принципе» [3; 6]. Вместе с тем П. Моисеев не считает нужным отбросить рационализм. Необходимо, по его мнению, сохранить эту систему представлений, указав ей «место среди культурных ценностей» [3, с. 6]. Таким образом, традиционный, классический рационализм показал свою ограниченность и нуждается в совершенствовании на основе синтеза с нерациональными, и даже более сильно - иррациональными. методами. Здесь и полезно обратиться к массивам вненаучной сферы мыслительной деятельности во всем ее многообразии, во всех ее проявлениях.
Наукой накоплен достаточный опыт эффективных использований религиозной тематики в поисках истины, притом самых различных направлений и форм вплоть до мистики.
В западноевропейской традиции такие пересечения религии и науки отмечены уже давно. Еще в недрах схоластического течения решались проблемы, одинаково волновавшие и теологов и ученых. Как замечает Ф. Клейн, математики и богословы решали, по сути дела, одну и ту же проблему выражения бесконечности в границах конечного. Для математики - это бесконечность точек на отрезке прямой, для теологов вопрос оборачивался выяснением того, как творец смог создать бесконечное многообразие мира в течение конечного отрезка времени - шести дней. И дело не только в том. что ученые и теологи обогащали друг друга идеями и методами, но и в том, что чаще всего это были одни и те же исполнители, т.е. богословы-ученые.
Определенно позитивный импульс шел от религиозной идеи триединства божия, хорошо усвоенный и примененный И. Кеплером в теории построения солнечной системы, чему он посвятил много времени. Здесь гоже обнаружился феномен совмещения в одном лице ученого и теолога, поскольку Кеплер закончил теологический факультет Тюбингенского университета и собирался служить священником, но не получил вакансии.
В теории Кеплера использовалась прямая аналогия. Солнце в качестве центра мироздания он уподоблял Богу-отцу, на периферии солнечной системы располагались планеты, что напоминало ученому другую божественную ипостась - Бога-Сына. А лучи и силы тяготения, которые тянулись от солнца, олицетворяли для него Бога-Духа Святого. И еще, возвращаясь к этой аналогии, Кеплер провозглашает: в центре системы находится Бог-солнце. Это физический центр, поскольку стягивает всю систему воедино, математический центр, ибо позволяет произвести точный расчет движения планет, и теологический центр, потому что олицетворяет гармонию Вселенной.
Догмат триединства сыграл большое научно-познавательное значение и в поисках математика Г. Кантора. Именно идея догмата в том, что Бог един, но он в трех лицах, навела ученого на мысль о тождестве бесконечных множеств, когда часть множества (скажем, квадраты чисел натурального ряда) равна целому множеству (самому ряду), поскольку каждому элементу натурального ряда мы всегда можем сопоставить его квадрат. И так как оба эти множества бесконечны, то, следовательно, они эквивалентны, равномощны [см.: 4].
О плодотворности идеи триединства божия для научного творчества говорит и тот факт, что этот постулат явился предметом специального исследования не только собственно в теологии, но и в науке. Уже в наши дни исследованию логических оснований тезиса триединства уделяет внимание известный отечественный естествоиспытатель Б. Раушенбах. Ученый показывает логическую корректность указанного догмата, несмотря на кажущееся противоречие (один в трех лицах) и вопреки тому, что догмат породил многие недоумения и даже ереси. В качестве доказательства логической выдержанности троицы Раушенбах привлекает модель обычного вектора с его тремя составляющими и в результате аналитического сравнения приходит к выводу, что «формальная логика допускает существование триединых объектов, по своей логической структуре аналогичных Троице, и при этом никаких антиномий не возникает» [4, с. 67].
В настоящее время область религиозных обращений значительно расширилась и именно за счет нехристианских форм религии, опирающихся на иные, не западные (пропитанные логико-рационалистическим стилем мышления) идеи, а обращенные более к внелогическим, иррационально-мистическим мотивам мыслительной деятельности. В. Паули, например, призывает соединить европейскую традицию рационализма с мистикой Востока, а современный индийский физик Раман убежден, что абстрактные понятия индийской философии столь же реальны, как и научные понятия квантовой механики - «волновая функция», «кварки» и т.д.
Примечателен факт эффективного использования одной религиозной идеи буддизма в творчестве современных физиков.
Речь касается классификации элементарных частиц из семейства адронов. До определенного времени считалось, что все восемь адронов есть самостоятельно существующие микрочастицы, не связанные единством родства. Физики Гелл-Ман и Нейман подошли к вопросу с иных позиций, высказав убеждение, что мы имеем дело не с разными частицами, а с одним и тем же адроном, проявляющемся в виде восьми разновидностей. И эта мысль возникла у исследователей под влиянием
А. К. Сухотин. Гносеологический статус вненаучного знания
религиозно-мистического учения Будды о восьмеричном пути развития человека.
Каждый человек в течение своей индивидуальной жизни проходит восемь стадий, начиная рождением, взрослением и заканчивая старостью. Это разные состояния, но все они - состояния одного и того же человека. Равно и адроны: не восемь совершенно самостоятельных элементарных частиц, а восемь модификаций одной и той же частицы-адрона.
Учитывая плодотворность восточного образа мышления, более ориентированного на восприятие внутреннего мира человека, интуитивные проявления его мысли, неконтролируемые сознанием всплески, исследователи в области методологии говорят о плодотворности синтеза логического и внелогического механизмов в поиске истины. Подразумевается более широкое обращение к сферам вненаучного запаса знаний и внелогическим методам исследования научных проблем. Формулируется концепция синергийной методологии как органического сплава рационального и иррационального подходов в поисках истины, как соединения западного логико-рационального стиля мышления и восточного, интуитивно-мистического образа деятельности мысли.
В арсенале вненаучных методов познания лежат и продукты, описываемые лидерами глубинной психологии. Эти проявления коллективного бессознательного указывают на роль архетипов в теоретической деятельности современного человека, и в частности ученого-исследователя. Архетипы уходят корнями в глубины бессознательного и, как полагают, даже дочеловеческого, т.е. животного состояния. Архетипы внеисторичны и вненацио-нальны. Они не осознаются нами в условиях обычной повседневности, но в моменты творческих озарений внезапно входят в сферу сознательного, активно участвуя в качестве важнейшего компонента творческого акта.
М.Д. Ахундов следующим образом характеризует процедуру использования архетипов, сохраняемых, в частности, мифологией. Он считает, что ученые часто в поисках ответов на проблемные ситуации обращаются к народной мудрости, сохраняемой в сказаниях и легендах. Научный исследователь заимствует в них такие концепции, структуры, модели, о которых сами творцы мифологии не знали и не догадывались. Они просто создавали конкретные сюжеты, расцвеченные деталями жизненных проявлений. Однако в основаниях этих жизненных описаний лежат инвариантные схемы отношений, лежат глубинные формы, несущие возможность плодотворных научных использований. «В результате такого заимствования, - заключает М. Ахундов, - появляется новая оригинальная идея, которой не было ни в древней мифологии, ни в современной науке...» [6, с. 64].
Прежде всего среди архетипов как проявлений коллективного бессознательного (в отличие от индивидуального бессознательного, описанного 3. Фрейдом) отметим магические числа. Мы уже говорили о числе три, положившем основания святой троице. И не только в Христианских вероучениях, но и во всех других мировых религиях. Три -символ целостности. Если единица - абсолютное, неделимое, два - неопределенность, бесконечное, то три - ограничение бесконечного, завершенность, оформленность объекта как целого. Неслучайно слово «три» относительно совокупности предметов можно употребить только, начиная с трех (все трое), так же и слово «последний» приложимо не менее чем к трем предметам, объектам. Не случайно, что Кеплер и конструировал солнечную систему, опираясь на идею троичности, взятую из ре ш-гиозной догматики о триединстве Бога. Очеви ц о, система, имеющая три основания, представлялась ученому интуитивно цельной, гармонически завершенной и совершенной.
Еще один числовой архетип - 7: 7 дней недели, 7 чудес света, 7 смертных грехов и т.п. Осмысливая процесс освоения информации, психолог А. Миллер берет это число в качестве эвристического ориентира в описании информационных актов запоминания. В статье «Магическое число» семь плюс или минус два» ученый приходит к следующему выводу, сделанному на основе экспериментальных исследований. Человек способен запомнить с первого предъявления 7 случайно подобранных слов, чисел, названий плюс или минус два [7].
Существенна познавательная роль архетипов, в которых закреплены отношения. В частности, в границах человеческого общения существуют некие фундаментальные типы отношений. Эта идея социально оформленных архетипов легла в основу исследования сказок, проведенного отечественным лингвистом Я. Проппом. Аналогичная работа была предпринята американским математиком Н. Буханеном.
Я. Пропп установил, что в основе сказок всех времен и народов лежат одни и те же типы отношений, блоки: «встреча», «любовь», «коварство», «измена» и т.п. - всего 32 блока. Сказка представляет определенную последовательность этих фундаментальных отношений и отличается от другой лишь набором и порядком чередования блоков, равно как и именами исполнителей отношений (в русской сказке Иван да Марья, в немецкой Ганс и Маргарита и т.д.).
Говоря логическим языком, блоки - это функции высказывания, т.е. нормальные по форме предложения, но содержащие переменные, о которых нам ничего не известно. Например, «X любит У». Подставляя вместо переменных конкретные имена, мы и будем получать обычные предложения («Иван любит Марью»). Сказка по своей структуре
есть набор подобных функций - высказываний, заполненных конкретными именами вместо переменных.
Еще ранее один из братьев Гоцци выявил, что в основе всех пьес лежат одни и те же 34 драматургические ситуации, постоянно используемые драматургами XVIII в. Поэт Жерваль де Нерваль осуществил аналогичный анализ поэтического творче-
1 2
3
4
5
6 7
Обращение к Восток} как источнику мудрости и колыбели цивилизации - характерная черта нашего времени. Надежда на разрешение конфликтов и острейших противоречий социальной сферы, связанная с попыткой проникновения в особенности и специфику принципиально другого стиля жизни, поведения, мысли, попыткой понимания иной культуры и традиций в целом, - стимулирует обращение к восточному менталитету как специфическому отношению к реальности, особой форме мышления и поведения, проявляемой как сознательно, так и неосознанно и выражаемой через поступки в повседневной жизни, а также и в особом стиле рефлексивной, теоретической, философской деятельности.
Чтобы понять специфику восточного менталитета, охватывающего как рациональный дискурс, так и более глубинные слои психики, логично попытаться выявить различие в более близкой и доступной обсуждению области - философии. Отношение к предельным основаниям жизни, религиозно-философские раздумья о внутреннем мире человека, о реальности и нереальности его существования, о пути к истине, ее значении для жизни, смерти и бессмертия - все эти философские вопросы решаются как западными, так и восточными мыслителями. Однако при обращении к восточному типу философствования мы замечаем, что различия в этих системах коренятся гораздо глубже, чем это
ства и на основе большого материала пришел к выводу, что в основе поэтических произведений лежат 24 типичные жизненные ситуации. Эти отношения вытекают, по Нервалю, из 7 смертных грехов, своего рода аксиом человеческих отношений.
Таким образом, вненаучное знание, казалось бы, чужое и ненужное и даже чуждое оказывается весьма полезным инструментом поиска истины.
проявляется в сфере интеллектуальной мысли, различия эти коренятся в принятии разных предельных очевидностей, иначе говоря, реальность для западного и восточного менталитета выступает в виде различных сущностей. Именно поэтому бытийные, сущностные вопросы решаются в этих системах по-разному. Этим же фактором объясняется и различие в предмете философии, и в выборе способа доказательств, и в системе категорий, и в отношении к авторитетам прошлого и настоящего, и именно это накладывает отпечаток на всю восточную культуру в целом.
Что же выступает в качестве предельной очевидности в западном и восточном типах менталитета? Каким образом человек объясняет для себя мир и свое место в нем? В философии - это проблема абсолютного и относительного, вечного и временного, бесконечного и ограниченного, Бога и человека. И здесь проявляется резкое различие в подходах западной и восточной философии. Как следует объяснять мир? Для западного мыслителя существует предельная очевидность возможности его разума, его интеллект. С его помощью можно постичь все, решить все спорные вопросы, проверить выводы на практике, главное, надо знать, как польюваться этим средством. Восточный мыслитель изначально считает свой разум, интеллект неспособным к постижению реальности в целом, он сразу исходит из признания ограниченности
Литература
Бруно Д. О героическом энтузиазме. М.: Госполитиздат, 1953.212 с. Левитин К. Геометрическая рапсодия. М.: Знание, 1976,143 с.
Моисеев Н. Мир XXI века и христианская традиция II Вопросы философии. 1993. № 8, С. 3-14. Кантор Г. Учение о трансфинитном II Новые идеи в математике. СПб, 1914. N8 6. С. 90-176, Раушенбах Б.8, Логика троичности II Вопросы философии, 1993. N8 3. С. 62-70. Ахундов М.Д. Пространство и время: от мифа к науке II Природа. 1985. № 8, С, 59-66.
Миллер Дж, А. Магическое число «семь плюс или минус два», О некоторых пределах нашей способности перерабатывать информацию II Инженерная психология. М.: Прогресс, 1964. С, 192-225.
Н.А. Люрья
ЗАПАД И ВОСТОК: О РАЗЛИЧИИ МЕНТАЛИТЕТА И ФИЛОСОФИИ
Томский государственный педагогический университет
