CC BY
8
К. Труевцев,
кандидат философских наук ГЛАВНЫЙ ВОПРОС ИСЛАМО-ХРИСТИАНСКОГО ДИАЛОГА
Сейчас, когда уже поостыли страсти после очередного «столкновения цивилизаций» - на этот раз вокруг выступления Папы Римского, - пора спокойно разобраться в поводе, в причинах да и подумать и о выводах, и о возможных последствиях. Действительно, и в российской, и в западной прессе было много комментариев по поводу «неосторожного выступления» понтифика, а уж в исламском мире высказывания о «враждебности», «призыве к противостоянию», «оскорблении ислама и Пророка» было, пожалуй, самым мягким, что говорилось и писалось по этому поводу.
На самом деле то, что выдается за публичное выступление Бенедикта XVI, было лекцией, прочитанной им в родном Регенс-бурге - в местном университете, - для студентов и ученых богословского факультета. Лекция эта была предназначена именно для данной аудитории, а не для широкой публики, и носила сугубо богословский характер. В частности, она была посвящена взаимосвязи между эллинистической и христианской традициями. Придираться к словам в подобной лекции - то же самое, что придираться к богословскому диспуту или к проповеди, обращенной духовником к своей пастве, независимо от того, где звучала эта проповедь - в церкви, мечети, синагоге или буддийской пагоде.
Могут, однако, возразить: проповедь проповеди рознь, и если в ней содержится призыв к противостоянию и насилию, она перестает быть внутренним делом пастыря и паствы. Но как раз ничего подобного в лекции Бенедикта XVI не было, тем более, если не вырывать из нее не принадлежащие самому папе слова, а ознакомиться с ее полным текстом. Ключевой фразой в лекции являются вовсе не подхваченные СМИ высказывания византийского императора, а собственные слова Папы Римского: «...мы становимся способными вести настоящий диалог между культурами и религиями - диалог, в котором мы остро нуждаемся». О диалоге с какими культурами и религиями идет речь? Частично из контекста цитируемой лекции, но еще больше из конкретных действий понтифика в ходе его визита в Турцию становится ясным, что во главу угла своей деятельности он поставил задачу проведения интенсивного диалога одновременно в двух направлениях - с православием и исламом. Именно в
137
этом контексте следует рассматривать и сделанный им в своей лекции особый акцент на эллинистической традиции, столь близкой восточному христианству. Так, православные богословы не могли не ощутить весьма близких для себя нюансов в освещении взаимодействия эллинизма и христианства, поскольку они лежали в русле тематики, разрабатываемой именно православными философами конца XIX - начала XX в. - от о. Сергия Булгакова до о. Павла Флоренского. Отклики на лекцию православных священников, например, протоиерея Максима Козлова, свидетельствуют о том, что в русской православной среде этот сигнал был услышан, понят и в целом позитивно принят.
Столь глубоко образованный не только богословски, но и философски, исторически и общекультурно человек, каковым является Бенедикт XVI, не мог, конечно, не отдавать себе отчета в том, что, опираясь на эллинистическую традицию, можно и нужно искать глубинную почву как для внутрихристианского диалога, так и для диалога с исламом. Хотя бы потому, что после гибели Александрийской библиотеки именно переведенные на арабский язык тексты великих мыслителей Древней Греции стали одним из главных источников развития философии, культуры и, в немалой степени, богословия как в исламском мире, так и в средневековой Европе, и уже в этом смысле представляют собой важную часть общего фундамента, связывающего между собой эти религии и цивилизации. Лекция Бенедикта XVI, впрочем, содержит несколько пластов, и поскольку она была рассчитана на внутреннюю, богословски и догматически воспитанную в католичестве аудиторию, то и не обходила трудностей и острых углов диалога, на который нацелен сегодня папский престол. С одной стороны, понтифик совершенно очевидно предостерегал богословов и студентов от того, как не нужно вести диалог. Именно с этой целью он и привел повсеместно цитируемый диалог императора Мануила II Палеолога с «неким ученым персом», предварив его словами: «Он удивительно грубо - что нас поражает - и без обиняков обращает свой главный вопрос о связи между религией и насилием». С другой стороны, нельзя не обратить внимания на конец приведенной фразы: «... о связи между религией и насилием», который содержит принципиальный для данной лекции - и не только для нее - вопрос. Далее папа продолжает фразой, которая была обойдена вниманием большинством СМИ, цитировавших лишь слова Палеолога. А император, выразившись столь бесцеремонно, затем разъясняет причины,
138
по которым распространение веры путем насилия является неразумным. Насилие противоречит природе Бога и природе души. «Богу не нравится кровопролитие, и тот, кто действует без разума ("syne logo"), тот противоречит природе Бога. Вера есть плод души, а не тела. Тот, кто желает привести кого-то к вере, нуждается в способности хорошо говорить и правильно мыслить, а не в умении творить насилие и угрожать... Чтобы убедить благоразумную душу, вовсе нет необходимости применять ни руки, ни оружия, ни любого другого средства, которым можно грозить человеку смертью».
Не правда ли, если бы СМИ распространили именно эту цитату из высказываний византийского императора, под ней могло бы подписаться подавляющее большинство как христиан, так и мусульман, равно как и приверженцев других религий? Вместо этого мир обошла другая фраза Мануила II, которая затем стала приписываться папе Бенедикту XVI: «Покажите мне, что нового принес (пророк) Мухаммед, и вы увидите вещи только злые и бесчеловечные, такие, как указания мечом распространять веру, которую он проповедовал». Конечно, любой мусульманин, услышав подобное высказывание папы, вряд ли мог не возмутиться. Характерна в этом смысле показанная телевидением реакция достаточно спокойной и, судя по всему, вовсе не радикально настроенной турчанки: «Мы не против христианства. Мы против папы, потому что он оскорбил Пророка». Неудивительно, что эта женщина, как и миллионы мусульман, восприняла такое высказывание как святотатство.
Но почему именно эта фраза обошла весь мир, и только ли она вызвала столь бурную, а порой и неадекватную реакцию? Обычный ответ: СМИ хватаются за сенсацию. Карикатурный скандал, фильм и убийство Тео Ван-Гога, поджоги машин во Франции и, наконец, террористические акты - от Нью-Йорка до Москвы, от Мадрида до Лондона, кровопролитие в Афганистане и Ираке - вот фон, на котором разразился бунт против Ватикана. Следует обратить внимание и на еще один момент. Как и в случае с карикатурным скандалом, между событием и реакцией на него присутствует значительный временной лаг. Так, само событие (лекция) состоялось 12 сентября, а запуск антипапской кампании произошел только в октябре. Напрашивается вывод, что это не было спонтанной сенсацией. Речь идет о спланированной акции. Тем более что алгоритм описываемого дискурса по линии «продукт - потребитель» (в данном случае «направленная информация - реакция объекта») вписывается, например, в один из вариантов концепции «управ-
139
ляемого хаоса», авторство которой принадлежит высокопоставленному чиновнику Госдепа США Стивену Ману.
Не секрет, что по обе стороны Северной Атлантики, а также и в исламском мире имеется достаточно персоналий, готовых, по выражению стародавнего черногорского князя, «поджечь мир, чтобы поджарить яичницу». «Информационный повод» был создан искусственно. Его цель была ровно противоположной цели лекции - не диалог, а всплеск конфронтации. «Информационный продукт» был выпущен в свет во время подготовки визита Бенедикта XVI в Турцию. Возможно, именно здесь стоит искать истинные мотивы его появления - стремление если не сорвать визит, то, по меньшей мере, сделать его безрезультатным. Тем более что двусторонние политические отношения США и Турции переживают далеко не лучший свой период. Часть европейских политических кругов, которые опасаются, что вступление Турции в Евросоюз приведет к усилению ислама в общественно-политической жизни Европы с трудно прогнозируемыми последствиями. И, конечно, исламисты - потому что продвижение Турции в Европу может способствовать дальнейшему углублению в ней секуляристских и демократических тенденций. А это чревато не только ослаблением и, в конечном счете, потерей их социально-политической базы в самой Турции, но и более глобальной угрозой их интересам в исламском мире. Турецкий пример уже однажды сыграл историческую роль в становлении и развитии светского арабского национализма, рассматриваемого сегодня исламистами едва ли не в качестве главного своего идейного и политического врага в исламском мире.
Двойное дно дискурса, образованного разбираемой публикацией, заключается в том, что он приобрел и глобальное измерение. В исламском мире волна прокатилась на запад, до Атлантики, на восток - до Индонезии и Филиппин. В евроатлантическом мире, особенно внутри ЕС, реакция была, возможно, и не столь острой, но все же социологи зафиксировали некоторое усиление фобии в отношении ислама вообще. Все это говорит о том, что опасность нарастания конфронтационных настроений в межконфессиональных отношениях по линии «христианство - ислам» нельзя недооценивать. Тем более актуальной становится проблема углубленного христиано-исламского диалога, о необходимости которого говорил папа в своей лекции. Именно углубленного диалога, который предполагает в том числе и неуклонение от обсуждения острых и болезненных тем. А это как раз то, что и вызвало, смею ут-
140
верждать, ярость, а вовсе не «аплодисменты» исламистских лидеров, которые, судя по их нервной реакции, с текстом лекции ознакомились достаточно подробно. Реакцию исламистов наиболее открыто выразил лидер индонезийской организации «Шура муджа-хедов» Ф. аль-Аншури, оценивая этот вопрос и одновременно призыв папы как вызов всем мусульманам: «Мусульмане не могут исключить джихад из исламского контекста, равно как и христиане не могут без концепции Троицы». Понятие джихада в исламе достаточно многогранно. Оно включает в себя и усилия по самосовершенствованию, и те, которые направлены на улучшение общественного устройства, и священную войну как способ отражения агрессии, и ответ на посягательства на права мусульман. Однако сегодня исламисты используют понятие джихада практически в качестве индульгенции для убийства террористами мирных жителей, включая женщин и детей, а также для оправдания шахидизма, т.е. самоубийства, также влекущего за собой многочисленные невинные жертвы. Понятие джихада используется ими для преодоления прямых запретов ислама на убийство и самоубийство.
Тем не менее визит понтифика в Турцию состоялся. Кстати, правящая в Турции политическая партия в своем названии, документах и лозунгах заявляет о последовательной приверженности исламу, что, однако, не дает повода обвинить ее в приверженности к радикальному исламизму. Более того, турецкий премьер Эрдоган назвал протестующих против визита папы «узколобыми догматиками», действующими против интересов своей страны. Это означает, что, по крайней мере, турецкий политический класс оказался достаточно зрелым и настойчивым в продвижении общенациональных интересов, и от этого страна и общество в целом только выиграли. Это дает основание полагать, что, несмотря на все трудности, у исламо-христианского диалога есть будущее, и позволяет надеяться на то, что реальная угроза конфронтации будет отодвинута от опасной черты.
«Азия и Африка сегодня», Москва, № 3, 2007г., с. 67-69.
141
