CC BY
243
Язык художественной литературы
ГЕРОЙ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ СТРУКТУРЕ КЛАССИЧЕСКОГО АВАНТЮРНОГО РОМАНА
С. А. Кучина
Обозначив проблему «героя» в структуре классического авантюрного романа в целом, мы должны сделать оговорку: из всех разновидностей литературных типов нас интересует модификации авантюрного героя в творчестве Н.В. Гоголя, представленные парадигмой «Хлестаков - Ноздрев - Кочкарев».
Ключевые слова: тип, типология, авантюрный герой, авантюрность, художественная система.
Парадигма Хлестаков - Ноздрев - Кочкарев является частью художественной системы Н.В. Гоголя. Однако эта парадигма накапливает свою семантику не только в контексте художественной системы Гоголя. Заявленные герои могут быть вписаны в общелитературную традицию как модификации классического типа авантюрного героя. Чтобы выделить те характерологические признаки, по которым функционирование представителей парадигмы в сюжете произведений соотносится с поведением и внешними признаками классического типа авантюрного героя, необходимо рассмотреть само понятие «авантюрного героя» и связанного с ним хронотопа авантюрного романа.
«Про авантюрного героя, - писал М.М. Бахтин, - нельзя сказать, кто он. У него нет твердых социально-типических и индивидуальнохарактерологических качеств, из которых слагался бы устойчивый образ его характера, типа и темперамента. Такой определенный образ отяжелил бы авантюрный сюжет, ограничил бы авантюрные возможности. С авантюрным героем все может случиться, и он всем может стать. Он не субстанция, а чистая функция» [1. С. 94].
Определение авантюрного героя делает необходимым введение, хотя бы рабочего, понятия «авантюрности». Анализ классических трудов (М.М. Бахтина, Е.М. Мелетинского, Е.В. Хализева, О.М. Фрейденберг, Л.Я. Гинзбург), посвященных авантюрному роману и авантюрному герою напрямую или косвенно, позволил сформулировать (в общем виде, т.к. понятие «авантюрности» в движении традиции претерпевало существенные изменения) рабочее определение
25
Lingua mobilis №3 (22), 2010
авантюрности как литературной категории: это неисчерпаемый потенциал героя вступать в рискованные, сомнительные предприятия в расчете на случайный успех. При этом социальный статус литературного персонажа, его внешний вид, возраст, особенности характера не играют определяющей роли, т.е. любой герой, имеющий склонность к авантюрам (сомнительным рода акциям) может быть авантюристом. Именно такая ускользающая характерность определяет продуктивность авантюрного жанра.
Авантюрный герой - это образ человека, который в высшей степени зависит от случая или вмешательства высших сил, будь то сверхъестественные силы, таинственные злодеи или благодетели. Он лишен инициативности, лишь приспосабливается к проделкам рока и вынужден действовать с учетом сложившихся обстоятельств, что, в свою очередь, сохраняет неизменность образа героя, его «тождественность» самому себе. Гоголь дает «неизменности» авантюрного героя свой эквивалент - это духовно не оформленный, причем, статичный в своей неоформленности внутренний мир героя, что и определяет его способность к адаптации в любых обстоятельствах и бесконечным модификациям. Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что возможность вписывать творчество писателя в архаическую традицию обусловлена наличием в художественной системе современного автора понятий, эквивалентных архаичной системе. «Неизменность» у Бахтина является качеством, обеспечивающим стойкость авантюрного героя перед лицом судьбы и продуктивность авантюрного сюжета. У Гоголя «неизменность» - проявление «элементарности» натуры героя.
Авантюрный герой, как правило, находится вне социальной иерархии, он стоит вне общества, что существенно облегчает его мобильность в сравнении с другими персонажами, а также определяет специфический взгляд на окружающую его действительность. С авантюрным героем в сюжете произведения устойчиво связаны мотивы «случайной встречи», «испытания», «разлуки», «бегства», «обретения», «потери». Функционирование в сюжете авантюрного героя всегда «хронотопично», т.е. обусловлено определенной пространственной и временной организацией художественной действительности. Именно поэтому необходимо более подробно остановиться на типах авантюрного хронотопа.
Хронотоп в литературе, по замечанию М. Бахтина, имеет жанроопределяющее значение, причем ведущим началом в нем явля-
26
Язык художественной литературы
ется понятие художественного времени. М.М. Бахтин, определяя время авантюрного романа, отмечает, что «все действие <...> романа, все наполняющие его события и приключения не входят ни в исторический, ни в бытовой, ни в биографический, ни в элементарно биологически-возрастной временные ряды. Они лежат вне этих рядов и вне присущих этим рядам закономерностей и человеческих измерителей. В этом времени ничего не меняется: мир остается тем же, каким он был» [2. С. 95]. Биография героя уподобляется «вневременному зиянию» и не получает выхода в сюжетный ряд. Именно поэтому М.М. Бахтин соотносит с биографическим временем авантюрного героя формулу «пустое время», которое не получает отмеченности ни в сюжете, не в судьбе героев.
Три романных хронотопа во многом определили, по замечанию М. Бахтина, развитие всего авантюрного романа до середины восемнадцатого века. Согласно позиции исследователя, к ним относятся авантюрный роман испытания («греческий» или «софистический»), авантюрно-бытовой и биографический романы.
В основе каждого типа лежит фиксированная сюжетная схема: встреча двух молодых людей брачного возраста, неожиданная разлука по причине вмешательства враждебных сил, череда испытаний, благополучное воссоединение героев. Это сюжетное действие, как отмечает М. Бахтин, развертывается в очень широком и разнообразном географическом пространстве. Наряду с этим в роман вводятся рассуждения на различные религиозные, философские, политические и научные темы. Таким образом, данный тип романной структуры стремится к энциклопедичности.
Бесконечный ряд сюжетных авантюр греческого романа управляется, как уже было отмечено выше, «случаем». Характер пространства данного типа романа не входит в «событие как его составная часть, место входит в авантюру лишь как голая абстрактная интенсивность» [2. С. 104]. Поэтому мир греческого романа - «чужой мир», с которым герой никак не связан. Хронотоп греческого романа, по мнению М. Бахтина, наиболее абстрактный из больших романных хронотопов.
Ко второму типу данной романной структуры можно отнести такие произведения как «Сатирикон» Петрония и «Золотой осел» Апулея, в его основе лежит сочетание авантюрного времени с бытовым. Жизненный путь героя в таких романах дан в «оболочке метаморфозы» и сливается с «реальным путем странствования».
27
Lingua mobilis №3 (22), 2010
События, случившиеся с героем, впоследствии определяют его жизнь, поэтому в авантюрно-бытовом романе мы не встретим описание всего жизненного пути героя, а лишь переломные, ключевые моменты его биографии. Ряд пережитых героем авантюр приводит «не к простому подтверждению его тождества, но к построению нового образа очищенного и перерожденного героя» [2. С. 134].
К третьему типу относится биографический роман. Однако, как отмечает М. Бахтин, крупного произведения в этом жанре античность не создала. В основе такого романа лежит публичное раскрытие натуры героя, в которой не могло быть ничего «интимно-приватного, секретно-личного, повернутого к самому себе, принципиально одинокого. Человек здесь открыт во все стороны, он весь вовне, в нем ничего нет “для себя одного” <...>. В самом этом человеке нет никакого немого и незримого ядра» [2. С. 142].
Такая «овнешненность» человека возникает не в пустом пространстве, а в человеческом коллективе, и поэтому носит «публичный характер». Сюжет авантюрного романа стойко связан с хронотопом дороги. Однако в более поздней исследовательской традиции (классификация Ю.М. Лотмана) авантюрный герой коррелирует с типом героя-степи, главной чертой которого является движение, не имеющее вектора цели. Несмотря на течение биологической жизни авантюрного героя, внешне и внутренне он остается «тождественным» себе, хотя в некоторых вариантах возможно отклонение от этой нормы, тогда мы встретим в романе описание становления новой личности после пережитых ею катастроф (моментов потрясений). Внутренняя жизнь героя, как правило, направлена во вне. Случайные встречи, разлуки и путешествия определяют жизненный путь героя и ключевые моменты его биографии.
Следует также отметить, что плутовская традиция продуцирует тип антигероя, представляющего собой вариант авантюрного героя. Мы, однако, заметим, что различение этих двух литературных амплуа (авантюрный герой и герой-плут) не является существенным для концепции нашей работы и не меняет сути описанного нами литературного типа. Для нас важна сама структура авантюрного героя, его характерологические признаки, функция в сюжете и связанный с ними авантюрный хронотоп.
Соотнося представителей парадигмы Хлестаков - Ноздрев -Кочкарев с «классическим» образом авантюрного героя, следует отметить, что речь идет, во-первых, о модификациях, а не о прямом
28
Язык художественной литературы
воспроизведении автором классического типа данного героя. Во-вторых, мы описываем образы второстепенных персонажей (кроме Хлестакова), а не главного героя, на статус которого, как правило, ориентирован образ авантюрного героя. Следующее уточнение необходимо сделать относительно комедийных героев Хлестакова и Кочкарева, которые имеют отношение скорее к традиции комедии «нравов» и уже через нее (образы «хвастливого воина», «капитано») могут встраиваться в авантюрную традицию в сниженном ее варианте (герой-плут)1.
В классическом авантюрном романе после всех испытаний герой остается верен / тождественен самому себе. В «Ревизоре» Гоголя, при всей исключительности ситуации («ничтожество», которое приняли за ревизора), она парадоксально не является ни переломной, ни определяющей для жизни героя. Случайное событие в ходе пове-ствования/действия на некоторое время захватывает героя, подчиняет себе его поведение, но никак не определяет его судьбу и не меняет его человеческое качество.
Во многом образы представителей парадигмы соотносимы с героями биографического романа. Их сближает отсутствие описания собственного внутреннего эмоционального состояния. Все их действия и эмоции направлены вовне, а внутренний план либо скрыт от читательского глаза, либо отсутствует. Такую особенность отмечали многие исследователи творчества Гоголя (А. Белый, Ю. Манн, А.Л. Елистратова, М. Вайскопф). Образы Хлестакова - Ноздрева — Кочкарева трудны для интерпретации, поскольку читатель не знает, какими мыслями и чувствами живут герои, чем руководствуются, совершая свои действия. Не случайно у Хлестакова и Кочкарева почти отсутствуют реплики в сторону. Именно Ноздрев оставит Чичикова ни с чем, хотя внешняя открытость и простота персонажа предполагает другую развязку, на что и рассчитывал Чичиков первоначально.
Пространство, в котором функционируют Хлестаков — Ноздрев — Кочкарев, достаточно условно - это уездный/ губернский город (в случае с Кочкаревым не обозначено, но ясно по деталям сюжета). Это факт может быть связан со стремлением Гоголя уйти от чрезмерной социальной и исторической конкретизации и представить образ универсального города, ставший символом человеческой души со всеми ее пороками. Однако, с другой стороны, такая организация пространства не только не противоречит логике авантюрного хронотопа, но и фиксирует это качество «условности» на таком этапе
29
Lingua mobilis №3 (22), 2010
литературного процесса, когда «голая» условность уже почти невозможна в тексте.
Попытка вписать гоголевскую парадигму героев в определенную литературную традицию сопряжена с известной сложностью. Сопоставить Хлестакова - Ноздрева - Кочкарева с какой-либо литературной парадигмой однозначно невозможно. По характеру сюжетных функций в наибольшей степени эта парадигма соотносима классическим авантюрным героем, который также представлен в произведениях Гоголя (Чичиков). Однако авантюрность образов парадигмы - специфическая: в характере героев снимается всякий «умысел», они выполняют свои действия, не руководствуясь никаким планом. Таким образом, в структуре образов остается «голая» функциональность, «абстрактная интенсивность» (М. Бахтин): способность находится в авантюрном ряду и продуцировать его.
Смена у Гоголя статуса авантюрного героя (перемещение свойства авантюрности от главного героя к второстепенному) обнажает внутреннюю модель взаимоотношений «парных» в сюжетном отношении персонажей: Хлестаков - городничий, Ноздрев - Чичиков, Кочкарев - Подколесин. В отличие от классического авантюрного сюжета, объектом внимания у Гоголя становятся события жизни либо неавантюрного героя (как, например, в случае Подколесиным), либо «классического» авантюриста (городничий, Чичиков). Такой характер взаимоотношений отчасти оправдывает внутреннюю закрытость представителей парадигмы Хлестаков - Ноздрев - Кочкарев, немотивированность их действий по отношению к главным героям произведений. Таким образом, в связи с представителями гоголевской парадигмы Хлестаков - Ноздрев - Кочкарев можно говорить не о развитии классической модели построения авантюрного сюжета и авантюрного героя, а о своего рода «псевдоавантюрности».
Список литературы
1. Бахтин, М. М. Автор и герой в эстетической деятельности. М.
: Издательство «Азбука», 2004. 333 с.
2. Бахтин, М. М. Из предыстории романного слова. М. : Художественная литература, 1986. 353-392 с.
List of literature
1. Bahtin, M. M. Avtor i geroy v esteticheskoy deyatel'nosti. M. : Izdatel'stvo «Azbuka», 2004. 333 s.
2. Bahtin, M. M. Iz predystorii romannogo slova. M. : Hudo-zhestvennaya literatura, 1986. 353-392 s.
30
Язык художественной литературы
3. Белый, А. Мастерство Гоголя, исследования. М. : МАЛП, 1996. 351 с.
4. Вайскопф, М. Сюжет Гоголя. Морфология. Идеология. Контекст. М. : Радикс, 1993. 590 с.
5. Елистратова, А. Л. Гоголь и проблемы западно-европейского романа. М. : Просвещение, 1972. 320 с.
6. Лотман, Ю. М. О типологическом изучении литературы // О русской литературе. СПб. : «Искусство-СПБ», 1997. С. 766774.
7. Манн, Ю. В. Гоголь и мировая литература. М. : Наука, 1988. 320 с.
3. Belyj, A. Masterstvo Gogolya, issledovaniya. M. : MALP, 1996. 351 s.
4. Vayskopf, M. Syuzhet Gogolya. Morfologiya. Ideologiya. Kontekst. M. : Radiks, 1993. 590 s.
5. Elistratova, A. L. Gogol' i prob-lemy zapadno-evropeyskogo ro-mana. M. : Prosveschenie, 1972. 320 s.
6. Lotman, Yu. M. O tipolog-icheskom izuchenii literatury // O russkoy literature. SPb. : «Iskusstvo-SPB», 1997. S. 766774.
7. Mann, Yu. V. Gogol' i mirova-ya literatura. M. : Nauka, 1988. 320 s.
31
