CC BY
41
званы резким обострением положения рабочих заводов. За счёт выполнения сверхурочных работ рабочий день удлинился до 16 часов, сократилась зарплата. С каждым днём возрастала дороговизна жизни. Цены на продукты питания выросли в 3 или 7 раз. Стоимость хлеба по сравнению с довоенным временем увеличивалась на 250%. Начался топливный кризис. Уголь выдавался в мелочных лавках [3, 139].
Вместо ушедших на фронт рабочих на предприятия пришли женщины и дети. Их труд широко применялся на всех фабриках и заводах, а также на шахтах. На табачной фабрике Ас-молова абсолютное большинство рабочих составляли женщины и дети. Здесь принимали на работу детей с 8 лет, и они работали по 12 часов в день. В годы войны повысились заболеваемость и смертность среди рабочих и особенно детей. Если по России на 100 человек смертность составляла 26,3 %, то Ростове-на - Дону она равнялась 44,3% [3, 138].
В августе забастовали три тысячи работниц табачной фабрики Асмолова, требуя 30% надбавки к заработной плате. Табачниц поддержали рабочие других фабрик и заводов, а также солдаты ростовского гарнизона. В борьбу включились и рабочие железнодорожных мастерских Ростова, которые выступили с протестом против войны и невыносимо тяжелых жизненных условий. Активную роль в революционном движении играли рабочие ростовских заводов «Ак-сай», мельницы Парамонова. Они требовали 70% надбавки к заработной плате в связи с неимоверным подорожанием жизни, вызванным войной. Рабочие некоторых предприятий бастовали по 3-4 раза в год [3, 138].
Таким образом, в годы Первой мировой войны промышленность донского региона выживала за счет военного производства. Война принесла прибыли собственникам предприятий благодаря военным поставкам. Но всё же за годы войны производительность заводов падала, снизился и уровень жизни рабочих.
ЛИТЕРАТУРА
1. Булгаков, В.И. Пламя металл, люди: История Таганрогского металлург з-да/ В. Булгаков, Е. Зайцев, Н. Потапов; Таганрогского металлург. з-д.- Ростов н/Д. Кн. Изд-во, 1972. - 108 с.
2. Задера, А.Г. Последствия вторжения иностранного капитала в тяжёлую промышленность дореволюционного Дона (1890-1917). // В кн.: Очерки экономического развития Дона (1861-1917)/ А.Г. Задера. - Ростов н/Д., 1960.
- С. 154-170.
3. Кузнецов, В.И. История Донского края/В. И. Кузнецов. - Ростов н/Д: Ростовское книжное издательство, 1971.
- 138 с.
4. Питерс, В, Вильсон, Д. Бельгийские промышленники в царской России/В. Питерс, Д. Вильсон. - Льеж, Изд-во: Editions du Person, 1999. -32 с.
5. Приазовский край - 1914 - № 254. -28 сентября.
6. Приазовский край - 1914 - № 280. - 26 октября
7. Приазовский край - 1914 - № 236. -8 сентября.
8. Серый, Ю.И. Промышленность и транспорт Дона в 1914-1917 годах. В кн.: Очерки экономического развития Дона (1861-1917)/ Ю.И. Серый. - Ростов н/Д, 1960. - С. 136-154.
В.К. Хоруженко, А.А. Сердюк ГЕРОИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ ДОНСКОГО ФОЛЬКЛОРА XVI-XVIII ВВ.
Аннотация. В статье рассматриваются героические образы донского устного народного творчества через призму песенного фольклора. Автор попытался определить исторически значимые образы, воспетые в песнях донских казаков, показать связь исторических песен с событиями общественной жизни определенного периода истории.
Ключевые слова: донской фольклор, Юг России, историческая песня, казачество.
V. K. Khoruzhenko, A. A. Serdyuk HEROIC IMAGES OF THE DON FOLKLORE XVI-XVIII CENTURIES
Abstract. The article examines the heroic images of the Don oral folk art through the prism of song folklore. The author tried to identify historically significant images sung in the songs of the Don Cossacks, to show the connection of historical songs with the events of public life of a certain period of history.
Key words: don folklore, South of Russia, historical song, Cossacks.
На сегодняшний день интерес к изучению истории и культуры родного края значительно возрос. Это связано как с процессами возрождения казачества, так и с поиском национальной идеи для молодого поколения. Донской фольклор является культурным наследием нашего края. Большая часть исторических песен, приведенных в исследовании, сохранилась лишь в текстовой записи. Тем не менее, это позволяет нам раскрывать значимые события и образы с позиций исторической антропологии, поскольку песня несет в себе информацию о представлениях народа, его отношении к тем или иным событиям, что позволяет приблизиться к пониманию человека эпохи Московского государства, эпохи великих реформ XVIII века.
С середины XVI века в исторических песнях большую значимость имели социальные мотивы, так как крепостное право, закрепившееся к концу века в государственном масштабе, вызывало народное негодование. Рост товарно-денежных отношений, увеличение эксплуатации разоряли крестьян и горожан. В поисках спасения из сложившейся ситуации и платы налогов многие бежали в южную часть России, на неосвоенное Дикое поле. Здесь создавались станицы, в которых к концу XVI века обосновалось более 20 тысяч человек, умеющих обращаться с оружием.
Жизнь казаков того времени ярко отражалась в песнях о Ермаке: «Как на Волге-реке, да на Камышенке Казаки живут, братцы, люди вольные: Все донские, гребенские со яицкими. У казаков был, братцы, атаманушка — Ермаком звали Тимофеевичем» [6,28]. В одной из таких песен Ермак эмоционально говорил о враждебном отношении Ивана Грозного к казакам: «Под Казань город идти — да там Грозный царь, Грозный царь стоит, сам Иван Васильевич: Нам, казакам, быть да нам переловленным» [2,92]. Речь Ермака пронизана сочувствием к изгнанным и отвергнутым. Экспрессивность его слов достигается повторением дружеского обращения к слушателям, благодаря употреблению слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами. В связи с этим направленность песен получила выражение как в их сюжете, так и в отражении образа Ермака. Казаки в песнях объясняют, что они не выступали против царя, что всегда поддерживали Ивана IV.
Есть песни, где рассказывается об участии казаков во взятии Казани. В некоторых из них даже говорится, что Ермак «сам берет Казань»: «Расскажу тебе, как город взять. Только сроку дай мне день один, а теперя, царь, успокойся ты, как не сделаю того — повесь меня!» [2,85], а Грозный за это жалует казаков Тихим Доном: «Чем, Ермак, тебя пожаловать?» «Ты отдай, государь, нам тихой Дон снизу до верху, сверху до низу, с его реками и вершинами!» [2,85]
Подобные песни о жаловании казаков южными реками (Дон, Терек), вполне четко показывали законность расположения беглого населения на Диком поле. В ответ на указы правительства о поимке «воров» казаки ссылались на разрешение Ивана Грозного жить в данной местности. Но в отдельных песнях говорилось и о намерении уйти от правительственного преследования, и о поисках места, в котором можно строить свободную жизнь по своим представлениям. Желание найти такие земли, где возможно было бы построить вольную казачью жизнь, руководило Ермаком и его единомышленниками, когда они отправлялись в далекую Сибирь. Высказывая мечту о вольной и спокойной жизни, люди создали песни о походах Ермака, в которых повествуют, как в решении сложных ситуаций, преодолевая все препятствия, в результате одержанных побед формировалось понимание совершенного Ермаком и его товарищами подвига. Осознав это, Ермак надеется получить у царя прощение казакам и возможность вольно жить на Дону и Волге. Ермак дарит царю Сибирь. Известный факт обращения послов Ермака к Грозному после блестящей победы над войском Кучума ярко отражался и в песнях. Прибывший с повинною к царю, Ермак говорит: «А теперича, надежа православной царь, приношу тебе буйную головушку, и с буйной головой царство Сибирское!» [1,182].
Так в исторических песнях отразился великий народный подвиг. Присоединением Сибири, как говорилось в песне, заканчивалось строение Российского государства и долгая борьба с монголо-татарским порабощением. Свою значимость в государственных делах народ выразил в ответе Ермака царю, когда боярин советует Грозному казнить вождя казаков: «Вынимал Ермак из своих ножен саблю острую, буйна голова от плеч могучих отвалилася и по царским палатам покатилася, а думчие боярушки испугалися, из царских палатушек разбежалися, а царская персона переменялась» [5,49].
Народная сплоченность гораздо сильнее власти бояр, но суд над обоими вершит царь. Ермак - это яркий представитель народа, он победил бояр и ждет своей участи. Момент довольно напряженный: «Ермак в беде сидит, бедой крутит» [5,49]. Наконец, дело разрешилось в пользу атамана: «А царская персона переменялась» [5,49]. В этом же следует видеть и несбыточную сторону разрешения противоречий между народом и царем без бояр, веру в то, что царь удовлетворит политические надежды казаков. Эта мысль в песне выражается не словами, а поступками героя. Динамичные действия Ермака, напряжение его чувств и быстрота разума в сложной обстановке ярко иллюстрируют образ народного предводителя.
В образе Ермака народ выражал собственную силу, которую следует учитывать его угнетателям. Ермак - это народный герой, который предваряет будущих руководителей крестьянских восстаний.
Исторические песни о Ермаке переносят происходящее в необычную обстановку. Демонстрируется абсолютно новый социальный слой — казачество, только возникшее в Российском государстве, которое в основной массе было сформировано из беглого обездоленного люда. Песни данного времени воспевают такие противостояния, какие не могли быть представлены в предыдущих произведениях данного жанра. Для этого используются особые сравнения, подчеркивающие в образе Ермака черты народного предводителя. Ярче проявляются лирические и психологические мотивы, связанные с описанием трудных ситуаций, складывающихся у соратников Ермака.
Ко второй половине XVII столетия в казачестве наблюдалось проявление имущественного и общественного неравенства. Это подкрепляется документами того времени: «Ныне у донских казаков меж собою стала разница, и говорят-де они — донские казаки, что им на Дону стало жить худо и от старшин их изгоня, а атаман-де Корнила Яковлев учал знатца с бояры, им, казакам, не радит» [7,63]. Меняется отношение казаков к феодалам. В то время, когда зажиточные казаки, старшины примирились с Москвой, то голутвенные казаки, постоянно пополнявшиеся за счет беглых крепостных, проявляли все большую ненависть к царскому правительству. Также «Соборное уложение» 1649 г., отменившее установленные сроки поиска беглых, окончательно завершило процесс закабаления крестьян в центральных районах страны и в определенной мере обусловило их бегство в районы Дона и Поволжья, ставшие очагами крестьянской войны XVII века. По мере роста социального неравенства в казачестве и во всем Российском государстве нарастала волна недовольства существующим общественным строем. Эта волна вылилась в грандиозное движение широких народных масс (1667—1671) под предводительством Степана Разина.
Исторические песни, возникшие в этот период, входят в один из самых крупных циклов этого жанра в XVII в. Ведущее место в них отведено образу народного предводителя, руководителя беднейших слоев населения. Большая популярность фольклорных произведений о Разине указывает на повсеместную народную поддержку восставших. Исторические песни хранят память о некоторых отдельных эпизодах восстания, демонстрирующих значительные факты из истории происходивших событий. В самых ранних песнях Разин зовет казацкую голытьбу в поход «во синё море». Песни описывают персидский поход, рассказывают о плавании Разина с казаками по Каспийскому (Хвалынскому) морю: «Тихохонько сине море становилося, ничем наше Каспийское не шевельнулося, что осенним ледочком покрывалося» [4,110]. Более поздние песни показывают ряд блестящих побед восставших: «Вы гребите, не робейте, своей силы не жалейте, Астрахань город пройдем в полуночи, А Черный (Казань) город на белой зорьке» [5,74], разгром восстания, трагическую смерть атамана. В этих песнях нет стремления к углуб-
ленному изображению событий. Песни о Степане Разине по большей части лирические. При описании одного эпизода в них раскрывается историческая обстановка, в которой действует Разин, или выступают восставшие: «Велел в колокол звонити во большой во набатной. Чтоб стрельцы да собирались, пушкари бы снаряжались, пушки бы заряжали и по Стеньке бы стреляли» [7,85]. Песни также изображали боевой волжский путь восставших, например, «Астрахань-то, славну мати, — пройдем с вечера, Царицын городочек во глуху полночь, Саратов и Дубовку на белой заре, А Самаре-городишке не поклонимся, В Жигулевских горах остановимся» [2,26]. Большое внимание уделяется несерьезному отношению народа к гарнизонам царских войск и легкости преодоления пути, что непосредственно отражает надежду восставших на победу. В песнях воспевалась сила и мощь народных масс и с их помощью вселялась уверенность в значимость происходящих событий.
На сегодняшний день у нас нет возможности представить состояние фольклора XVII века о Степане Разине в полном его объеме. Главной причиной этого является то, что правительство на протяжении многих лет пыталось стереть из народной памяти поэзию революционного характера, в частности, о Разине как об одном из выдающихся предводителей крестьянского восстания.
Большое количество произведений Разинского цикла создавались уже как воспоминания о прошедших событиях. Исходя их этого, можно выяснить, что их идейная направленность была определена жизненными обстоятельствами, происходившими непосредственно в момент сложения произведений.
В произведениях, которые отражали первый этап восстания, можно проследить ту же вольницу, что и в песнях о Ермаке, такие же мечты о вольной и безбедной жизни: «Поедемте, братцы, в каменну Москву, покупим мы, братцы, платье цветное, покупивши цветно платье, да на низ поплывем» [2,116].
Так же записано достаточное количество песен, где рассказывается о выборе атамана: «Вот кому из нас, ребятушки, атаманом быть, да кому из нас, ребятушки, есаулом слыть, атаманом быть Степану Тимофеевичу» [6,43]. В таких песнях народ обращается к Разину ласково и уважительно, восхваляет его. Разин является авторитетом и находится на вершине популярности.
Но некоторые из песен о Разинском движении были созданы в среде, враждебной восставшим, поэтому в них соратников Разина называли «мазуры» или «мазурушки», что означает «разбойники», на что те отвечали: «Мы не воры, не разбойнички, Стеньки Разина мы работнички» [2,125].
В произведениях первого этапа Разинское движение чаще направлено против басурман. Целями его походов являются нападение на персов, татар или турок и желание поживиться добычей: «Судари мои, братцы, голь кабацкая! Поедем мы, братцы, на сине море гулять, разобьемте, братцы, басурмански корабли, возьмем мы, братцы, казны сколько надобно» [7,164].
Однако социальная тема затрагивается уже и в песнях этого цикла. Демонстрируется разделение населения на бедных и богатых: «Во казачей круг Степанушка не хаживал, он с нами, казаками, думу не думывал; Ходил-гулял Степанушка во царев кабак» [2,116].
Наиболее важным становится второй этап Разинского восстания, которое превращается в крестьянскую войну с 1670 г. В произведениях этого периода мало прослеживается казачья вольница в сравнении с песнями первого периода. Эти песни показывают социальную борьбу в ее конкретном историческом проявлении, здесь видна большая политическая направленность. Они имеют большее распространение с географической точки зрения. В данных песнях говорится о победах восставших, о победных походах на Яицкий городок и Астрахань и о том, как Разин расправился с астраханским воеводой: «Что метался Стенька Разин на угольную на башню, со великова раскату воеводу долой забросил, ево маленьких деток он всех за ноги повесил» [3,128].
Однако в этой песне прослеживается нить неприязни к Разину, его сравнивают с «черным вороном», а воеводу называют «господин большой барин». Скорее всего, это связано с более поздней записью или редакцией текста. Также до настоящего времени дошли песни, в кото-
рых говорится о том, как Разин освобождает из тюрем невольников, в которых народ наделяет Разина практически волшебными способностями. Об этом Разин говорит солдатам, посланным против него: «Пуль-пороху, други, не теряйте! Ваши пушечки меня не возьмят, мелки ружьицы не хлопнут. Никово я, Стенька Разин, не боюся, никово я, братцы, не страшуся» [2,28]. Красочные образы, яркие художественные изображения выражали свободолюбие народных масс, что, в свою очередь, способствовало популярности песенного фольклора. Но необходимо отметить, что произведения о Разинском движении показывали и вторую сторону, в которой отражается стихийность восстания, у которого отсутствовали ясные цели и определенный, логично выстроенный план.
Поэтика песенного фольклора о Разине достаточно своеобразна. Его первостепенной задачей является демонстрация правоты и силы Разинского восстания. Это хорошо прослеживается в разнообразии художественных образов и приемов, а также во всенародной любви, ощущаемой через тексты песен. Так, к примеру, народ не верил в гибель Разина от рук палача, а хранил идею о том, что он умер своей смертью. В связи с этим, создание песни «Схороните меня, братцы, между трех дорог» приписывалось именно Степану Разину.
Поэзия о Разине в последующем определяла народное негодование по поводу крепостного права в Российском государстве. Данный цикл в дальнейшем дополнялся также лирическими произведениями о неизвестных героях, которые противостояли властям: «Ты размой, размой земляну тюрьму, чтоб тюремнички, братцы, разбежалися, во темном бы лесу собирали-ся. во дубравушке во зелененькой ночевали тут добры молодцы, под березонькой они станови-лися, на восход Богу молилися» [7,96].
В XVIII и XIX вв. все протестные настроения, с точки зрения народа, являются продолжением Разинского движения. С большой скорбью и сочувствием народ переживает неудачу вольного люда, что, в свою очередь, наблюдается в песенном фольклоре того времени: «Ой-да, что лежит тут, лежит не вор, не разбойничек, — Стеньки Разина насле... сын-наследничек!» [4,131].
Также стоит отметить, что к циклу произведений о Разине можно отнести стихи поэтов XIX в.: «Утес Стеньки Разина», «Казнь Разина», «Из-за острова на стрежень» и «По посаду городскому» - которые впоследствии стали народными песнями.
Нарастающая мощь дворянства к концу 60-х годов XVIII в. привела к таким формам крепостничества, которые мало отличаются от рабства. Это и привело к Крестьянской войне под предводительством Емельяна Пугачева в 1773-1775 гг., которая получила свое отражение в фольклоре того времени. Целью данной войны являлось уничтожение власти дворян. Несмотря на то, что песенного фольклора о Пугачеве до нас дошло гораздо меньше, чем песен о Степане Разине, в них отражается такое положение крестьянства, тяжесть которого в песнях Разинского цикла еще не встречалась: «Вволю корушки без хлебушка погложено, босиком снегу потоптано, спинушку кнутом по-побито, нагишом за плугом спотыкалися, до пьяны слез напивалися» [5,206].
Исходя из материалов, опубликованных в советское время, стоит отметить, что произведения о Пугачеве получили более широкое распространение на Урале, в Оренбурге, в Заволжье и, по большей части, непосредственно среди потомков участников событий в 1773-1775 гг. Хотя дошедших до нашего времени песен не так много, но даже с их помощью можно судить о настроении народных масс, участвующих в восстании: «<...> болит Она с думушки, да она с думушки. Как попасть ему, да как попасть ему в рать казачию, в рать казачию. Как итти в поход, да как итти в поход С атаманушкой» [7,350].
Песенный фольклор о восстании Пугачева различен по происхождению. Часть песен зародилась в среде казачества, а часть возникла среди солдат и горнозаводских рабочих. По большей части песни были сложены непосредственно в среде происходящих событий, другие же составлялись спустя какое-то время.
Стоит также отметить связь фольклора о Разине с песнями о Пугачеве, это обусловлено тем, что у восстаний под их предводительством были схожие цели и примерно одинаковое место действий. Но все же они различны по своей направленности. К одной из главных причин
этого следует отнести то, что в восстании Пугачева участвовали горнозаводские рабочие, в связи с этим можно наблюдать разнотипность по происхождению и содержанию песен о Пугачеве. В некоторых мы видим генетическую связь Пугачева с казачеством: «Выезжал туто добрый молодец, добрый молодец Емельян казак, Емельян казак сын Иванович» [2,164], где на образе Пугачева показываются сборы казака на войну. В других же говорится об участии уральских рабочих, творчество которых заметно, так как в этих песнях наблюдается парная рифмовка, изменение ритмики, связанное с двухстрочным стихосложением: «Уж ты ворон сизокрылый, ты скажи, где милый мой? А твой милый на работе, на литейном на заводе: не пьет милый, не гуляет, медны трубы выливает, Емельяну помогает» [2,40].
Фольклор о Пугачеве больше направлен на отражение внутренних взаимодействий происходящего, чем внешних событий. Здесь описываются переживания народа за успех восстания Пугачева. И даже призванные на подавление восстания все равно приходят на сторону Пугачева: «Ну, и я-то, младец, донской малолеточек, ой, я не стану ловить, не стану его губить. Ой, да не стану губить, пускай бьется за нас казак Амельянушка, пускай бьется казак за нужду народную» [7,215].
Отражение идей восстания Пугачева можно заметить в «разбойном» фольклоре, это даже отражается в произведении А. С. Пушкина «Капитанская дочка». Пугачевцы исполняют любимую песню их предводителя «Не шуми ты, мати, зеленая дубравушка», где разбойник без страха разговаривает с царем перед казнью, он говорит, что ему не страшна смерть, и он не выдаст своих товарищей. Также в этих песнях отражаются переживания Емельяна перед гибелью. Показывают тоску Пугачева по свободной жизни и его воспоминания о походах: «Доставались мне кандалики, доставались мне тяжелые не по тятеньке, не по маменьке - за походы удалые, за житье свободное» [2,164].
Песни данного периода были сложены по прототипам произведений предыдущего времени. Основная их часть не отличается оригинальными приемами, их выражения и формы уже встречались ранее. Главное их значение в демонстрации реализма в описании жестоких событий и в правдивомй изображении крепостнической действительности.
Резюмируя, хотелось бы отметить, что рассмотрение образов донского фольклора дает нам возможность в полной мере понять историческую значимость рассмотренных нами героев со стороны их современников, сопутствует пониманию совершенных ими действий и отношения к ним народа.
ЛИТЕРАТУРА
1. Данцев, А.А. Созвездие тихого Дона / А. А. Данцев. - Новочеркасск, 2001. - 255 с.
2. Игнатов, В.И. Русские исторические песни / В.И. Игнатов. - М.: «Высшая школа», 1985. - 222 с.
3. Кравцова, Н И. Кулагина А.В. Славянский фольклор / Н.И. Кравцова, А.В. Кулагина. - М.: Московский университет, 1987. - 375 с.
4. Листопадов, А.М. Донской фольклор / Сост.: С.Г. Махненко, К.С. Филиппов. - Ростов н/Д: НПК «Гефест», 2011. - 320 с.
5. Листопадов, А.М. Песни донских казаков / А. М. Листопадов. - М.: МУЗГИЗ, 1949. - 479 с.
6. Пивоваров, А. Донские казачьи песни / А. Пивоваров. - Новочеркасск, 1885. - 80 с.
7. Соколов, Ю.М. Песни и сказания о Разине и Пугачеве / Ю.М. Соколов. - М.-Л., 1935. - 493 с.
