CC BY
55
ФИЛОСОФИЯ РЕЛИГИИ. РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ
УДК 228, 229.
А. А. Беляев *
ГЕРМЕНЕВТИКО-РЕЛИГИОВЕДЧЕСКИЙ АНАЛИЗ АПОКАЛИПСИСОВ ИОАННА И ПЕТРА **
Статья является герменевтико-религиоведческим анализом двух наиболее авторитетных Апокалипсисов в ранней церкви до момента окончательного утверждения канона Нового Завета. Автор статьи приводит свидетельства о широком принятии не вошедшего в канон Апокалипсиса Петра, а также констатирует поднимаемые в ранней церкви вопросы об авторстве и авторитете Апокалипсиса Иоанна. В исследовании приведены литературные источники мыслей двух Апокалипсисов, цели их создания, а также названы общие для обоих текстов темы. На конкретных примерах лжеучителей автор статьи показывает их различие и связанные с ними проблемы в жизни ранней церкви, которые скрываются в обоих Апокалипсисах.
Ключевые слова: Апокалипсис, Откровение, Иоанн, Петр, раннее христианство, апокалиптическая литература.
A. A. Belyaev
HERMENEUTICO-RELIGIOUS ANALYSIS OF APOCALYPSES JOHN AND PETER
The present article consists of a hermeneutic-theological analyses of the two most authoritative early Christian Church Apocalypses that had played quite significant role within the early Christian tradition until the New Testament Canon was formed. The author brings forth a variety of evidences with regard to the Apocalypse of Peter, the one that has never become part of the Christian Canon, as well as establishes the questions of authorship and authority of the Apocalypse of John that were repeatedly raised within the early Christian Church. Besides, the article examines all literal sources, thoughts and ideas that permeate both Apocalypses in addition to such questions as: the purpose of their writing, and intersecting
* Беляев Александр Анатольевич, магистр теологии (MTh) в области новозаветных исследований, докторант (PhD cand.), Radboud University, Nijmegen, Netherlands; проректор; Религиозная организация — духовная образовательная организация высшего образования евангельских христиан-баптистов «Санкт-Петербургский Христианский Университет»; abelyaev@spbcu.ru
Публикация осуществляется за счет средств Религиозной организации — духовной образовательной организации высшего образования евангельских христиан-баптистов «Санкт-Петербургский христианский университет», выделяемых на научно-исследовательские проекты в области Теологии и Истории церкви.
themes that exist in both of them. By utilizing the example of false teachers the author points to the difference that existed between the subjects and all those problems that were closely related to them within the early Christian Church context.
Keywords: Apocalypse, Revelation, John, Peter, early Christianity, apocalyptic literature.
Цель данной статьи — проведение герменевтико-религиоведческого анализа Апокалипсисов Иоанна и Петра. Несмотря на то что в библейском каноне Нового Завета присутствует только Апокалипсис Иоанна, необходимо отметить, что в ранней церкви были в употреблении и другие апокалиптические тексты. Одним из наиболее ранних подтверждений этого является Канон Муратори — самый древний перечень новозаветных книг в латинском переводе, датируемый II в., но сохранившийся в рукописи VII-VIII вв. В этом Каноне названы три текста, принадлежащие к жанру апокалиптической литературы: Апокалипсисы Иоанна, Петра и «Пастырь Герма». Однако говорить о единстве мнения ранней церкви относительно авторитетности этих текстов и других Апокалипсисов не приходится. Уже в списке канона Муратори по поводу данных Апокалипсисов сказано: «Мы признаем только Апокалипсисы Иоанна и Петра (scripta apocalypse etiam Iohanis et Petri tantum recipimus), хотя некоторые из нас полагают, что последний не должен читаться в церкви» [6]. Апокалипсис Петра имел широкое распространение в период со II по IV вв. за пределами палестинского иудео-христианства. А. Якаб, приводя прямые и косвенные доказательства, отмечает, что Апокалипсис Петра был в употреблении на следующих территориях: Рим (II в. — Канон Муратори, III в. — Ипполит Римский); Сирия (II в. — Оракулы Сивиллы, Epistula Apostolorum); Эдесса (III в. — Деяния Фомы); Палестина (III в. Клемент Александрийский, IV в. — Евсевий Кессарийский, Иероним, Кирилл Иерусалимский, V в. — Апокалипсис Павла); Египет (III в. — коптский Апокалипсис Илии, IV в. — фрагменты греческого Ап. Петра); Северная Африка (III в. — Псевдо-Киприан, IV в. — Гомилия на притчу о десяти девах); Малая Асия (IV в. — Мифодий Олимпийский) [12, c. 185-186]. Все эти данные свидетельствуют о широком признании Апокалипсиса Петра в ранней церкви, так что он был близок к тому, чтобы войти в канон Нового Завета.
Что касается Апокалипсиса Иоанна, вошедшего в канон Нового Завета, то он широко признавался Западной церковью, а вот на Востоке, после того как Дионисий Александрийский (ок. 250 г.) выразил сомнение относительно авторства Апокалипсиса, книгу часто отвергали. О подобном неоднозначном отношении к Апокалипсису Иоанна свидетельствует его отсутствие в Пешитте. Евсевий Кессарийский в IV в. также выражает неопределенное отношение к Апокалипсису Иоанна, помещая его как в списке «бесспорных» книг Нового Завета, так и в списке «подложных» книг, среди которых фигурирует также и Апокалипсис Петра [3, III. 25.1-7]. Таким образом, можно сказать, что до IV в., во-первых, имеются свидетельства сомнения в авторитетности канонического Апокалипсиса Иоанна, во-вторых, встречаются указания на другие апокалиптические тексты, авторство которых приписывается знаменитым в христианском мире личностям; в-третьих, одним из наиболее заметных текстов раннехристианской апокалиптической литературы, не вошедших в канон Нового Завета, является Апокалипсис Петра.
Апокалипсис Петра представляет собой псевдо-эпиграф, созданный около 135 г., во время правления императора Адриана, который придерживался антихристианской политики своего предшественника, императора Траяна. Как было сказано выше, данный Апокалипис является одним из первых христианских апокалипсисов, который имел широкое распространение наряду с принятым впоследствии в канон Апокалипсисом Иоанна. Текст был создан в палестинском иудео-христианском контексте во время восстания Бар-Кохбы (132-136 гг.) [12, с. 185]. Как отмечает Д. Ауни, Апокалипсис Петра первоначально был написан на греческом, однако до наших дней дошла лишь его версия в эфиопском переводе, а также несколько фрагментов на греческом, однако они менее надежны [1, с. 245]. Согласно этому Апокалипсису, откровение имело место на Масличной горе, когда ученики спрашивали Иисуса о Его Втором пришествии и конце времени. Несмотря на то что этот Апокалипсис, на первый взгляд, соотносится с апокалипсисами — путешествиями по загробному миру, он не отвечает всем характеристикам жанра апокалиптической литературы; более того, данный текст — это не странствие по аду. Здесь нет ни спутника, ни собственно странствия. Текст представляет собой скорее апокалиптическую речь Иисуса Христа о будущих событиях, в которую вкраплены два коротких вопроса Петра (Ап. Петр., гл. 2-3, 16). Основное содержание Апокалипсиса составляет описание вечных мук, которые ожидают грешников. При этом наказание часто соотносится с тем преступлением, за которое осужден человек. Основываясь на этом, можно сказать, что данный Апокалипсис был предназначен для того, чтобы внушать людям страх перед вечными муками, страх, который должен был побудить их к праведной жизни. Д. Ауни пишет: «Акцент на грехах и наказаниях грешников отражается смесь еврейских, христианских и в особенности греко-римских мифов о преисподней» [1, с. 245].
Апокалипсис Иоанна был создан во второй половине I в. и предназначался для церквей региона Малой Азии. Согласно Апокалипсису, текст был написан Иоанном, который находился в заключении на острове Патмос. Относительно точного времени написания книги имеется две основные теории: ранняя датировка (60-е гг.) связана с временем правления императора Нерона и поздняя (90-е гг.), — с правлением императора Домициана.
Как Апокалипсис Петра, так и Апокалипсис Иоанна имеют явные параллели с другими источниками раннехристианской литературы. Однако они различны. Так, Апокалипсис Петра, особенно первая его часть, перекликается с синоптическими Евангелиями или их источниками: первая глава фактически представляет собой парафраз речи Иисуса Христа на Елеонской горе, сказанной в ответ на вопрос учеников о признаках Пришествия и изложенной в Евангелии от Матфея, гл. 24; вторая глава развивает тему Пришествия с использованием образа смоковницы (гл. 2, 3, 16) и предостерегает от лжепророков. В дальнейшем содержании Апокалипсиса Петра явные параллели с евангельскими текстами не прослеживаются (до гл. 14), но окончание Апокалипсиса повторяет евангельский сюжет о явлении Моисея и Илии во время пребывания учеников на горе Преображения. Обозначенные параллели встречаются как в виде парафраза, так и в виде прямых цитат, например: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Ап. Петр. 17, ср. Мф. 3: 17, 2 Петр. 1:
17). Таким образом, Апокалипсис Петра претендует на то, что его содержание было дано Иисусом Христом своим ученикам при Его жизни. Исследователи отмечают аллюзии на ветхозаветные тексты [15, с. 169-184]. В Апокалипсисе Иоанна также указывается на то, что именно Иисус Христос передает послание, но это событие происходит уже в эпоху служения учеников, а Сам Христос является представителем трансцендентного мира. В Апокалипсисе Иоанна нет прямых аллюзий на евангельские повествования, но множество параллелей с ветхозаветными текстами и другими иудейскими апокалиптическими трактатами данного периода позволяют увидеть в Апокалипсисе Иоанна связь с иудео-христианской апокалиптической традицией [10].
Несмотря на неоднородность литературных форм и источников, а также целей двух Апокалипсисов, в них имеются общие темы, образы и идеи. (1) Если у Иоанна два свидетеля безымянны, то в Апокалипсисе Петра они названы: Енох и Илия, как эсхатологические посланники, цель которых — научить людей правде (Ап. Ин. 11, Ап. Петр. 2); (2) для обоих Апокалипсисов общей является тема «Великой скорби», связанная с плачем и страданиями грешников (Ап. Ин. 7: 14, Ап. Петр. 3, см. также: Мф. 24: 21); (3) также общими являются упоминания Дня Бога (Ап. Петр. 4, Ап. Ин. 16: 4.), воскресения мертвых (Ап. Петр. 4, Ап. Ин. 20: 5), престолов (Ап. Петр. 6, Ап. Ин. 4.), казней (Ап. Петр. 6: 21, Ап. Ин. 18: 8.), лжепророков (Ап. Петр. 14: 1, Ап. Ин. 13); (4) как в Апокалипсисе Иоанна, так и в Апокалипсисе Петра встречаются предостережение от отступничества (Ап. Петр. 5, Ап. Ин. 12, 13), тема суда Божьего и подробное описание рая (Ап. Петр. 14:12, Ап. Ин. 22), которые призваны побудить читателей к праведной жизни.
Несмотря на общность тем, можно говорить о том, что богословские акценты в раскрытии данных идей расставлены в Апокалипсисах по-разному. Например, уже при первом знакомстве с текстами становится очевидным, что в Апокалипсисе Петра тема ада и загробных мучений весьма детализирована и является центральной, а в Апокалипсисе Иоанна описана только общими словами. Другой важной темой, которая на первый взгляд может показаться малозаметной, является тема лжеучителей, которая поднимается в разных библейских текстах и во многом определяет условия и процесс формирования религиозной идентичности. Более внимательное рассмотрение этого вопроса на основе двух Апокалипсисов позволит не только определить их общие и отличительные черты, но и даст возможность читателю отнести каждый из них к определенному моменту истории. В Апокалипсисе Петра вопрос о лжепророках поднимается в гл. 14: 1:
Многие из них будут лжепророками и станут учить путям и различным уставам погибели. Но это будут сыны погибели. И тогда Бог придет к моим верным, — алчущим, жаждущим и притесняемым — и в этой жизни испытают души их, сынов же беззакония будет судить Он [5, с. 196].
Какие исторические события и личности могут подразумеваться в данном тексте? Некоторые исследователи отмечают, что под лжепророком имеется в виду лидер иудейского восстания против властей Рима в 132-135 гг. Шимон Бен-Косиба, которому впоследствии было дано имя «сын звезды»
(арам. — Бар-Кохба) [9, с. 269-287]. Я. Болюки отмечает, что христиане, в том числе и иудео-христиане, которых преследовал Бар-Кохба, прозвали его Бар-Козиба, т. е. «сын лжи» [11, с. 581]. Надпись на его монетах гласила «Шимон Наси», т. е. «Принц Шимон», что указывает на мессианский титул. Бар-Кохба был беспощаден к своим оппонентам, в т. ч. к иудеям и иудео-христианам, которые отказывались признавать его мессианскую роль. Спустя некоторое время Иустин Мученик написал об этом: «Да и в бывшей последней Иудейской войне Вархохева, предводитель Иудейского возмущения велел одних только христиан предавать ужасным мучениям, если они не отрекутся от Иисуса Христа и не будут хулить Его» [4, I. 3]. Текст указывает на то, что лжеучитель не просто сообщает некое послание, но и притесняет верных последователей Бога. В период с 80 по 160 гг., за исключением Бар-Кохбы, сложно найти более подходящую историческую личность, претендовавшую на статус Мессии и из-за этого подвергавшую христиан преследованиям. Р. Бокем отмечает, что одной из особенностей раннехристианской эсхатологической литературы является наделение статусом «лжемессии» или «лжепророка» каждой значимой исторической фигуры, которая притесняет христиан за их веру [8, с. 4724]. Другой важный текст Апокалипсиса Петра, затрагивающий тему лжеучителей, записан во второй главе:
Истинно говорю тебе, когда в конце ветви ее станут мягкими, придут лже-христы и возбудят надежду, говоря: «Я Христос, уже являвшийся в мир». И когда увидят они, что злы дела их, отвернутся от них и прославят того, которому возносили хвалу наши отцы, распявшие первого Христа и тяжко тем согрешившие [5, с. 287-188].
Р. Бокем указывает на то, что данный текст, в котором выражается надежда на обращение иудеев в христианство, может быть актуален только для раннего периода христианства, совпадающего со временем Бар-Кохбы [8, с. 4724]. Немного выше автор Апокалипсиса Петра называет иудеев «мягкими ветвями и плодами смоковницы», у которых есть шанс принести плод, исполнив тем самым свое предназначение. Я. Болюки выдвигает гипотезу, что в случае, если лжемессией в Апокалипсисе Петра является Бар-Кохба, тогда за личностью лжепророка скрывается Рабби Акива, который признал в Бар-Косибе мессию и, ссылаясь на Числ. 24: 17, дал ему новое имя Бар-Кохба [11, с. 59]. Его аргументация сводится к следующим тезисам: согласно апокалиптической традиции, личность лжемессии всегда связана с личностью лжепророка, который является «рупором пропаганды»; лжепророк должен завоевать авторитет среди верующих, и этим авторитетом Бар-Косибу наделил именно равви Акива; равви Акива пользовался большим авторитетом благодаря своей активности и мистицизму, выражавшемуся в чудесах, которые ему приписывались; эсхатологический и политический оптимизм равви Акивы нашел свое выражение в поддержке Бар-Косибы; в конечном счете мученическая смерть равви Акивы, которого казнили римские власти с целью поддержания законности и порядка на территории Империи, свидетельствует о его опасной для Империи популярности [11, с. 60-62]. Таким образом, исторические личности в Апокалипсисах описаны языком религиозного
символизма, который обладает более сложным значением, нежели символ социально-политический [7].
Связка «лжемессия — лжепророк» присутствует и в Апокалипсисе Иоанна (13: 11-17; 16: 13; 19: 20; 20: 10). Так же, как и в Апокалипсисе Петра, лжепророк здесь является органом пропаганды, цель которой состояла в том, чтобы навязать людям ложную идеологию и обеспечить поклонение лжемессии. Автор Апокалипсиса открывает сущность зверя, выходящего из земли, указывая на его единственное требование к людям: они должны сделать образ первого зверя и поклоняться ему (13: 14, 15). Если говорить о возможной идентификации исторических персонажей, скрывающихся за личностями лжепророка и лжемессии, то в случае с Апокалипсисом Иоанна их прототипы следует искать в политико-религиозной жизни Римской империи, а не в религиозном контексте иудаизма. Имеются как литературные, так и нелитературные свидетельства о том, что в городах Малой Азии был культ императора, о чем упоминается в Откровении [13, с. 3-5]. Культ императора в данный период не навязывался в агрессивной форме политическими институтами Империи. Однако, как указывает Э. Шнабел, несмотря на то что культ императора еще не сложился, в городах восточной части Империи запрос на его реализацию уже существовал [14, с. 617]. Существование культа императора в Малой Азии в I в. н. э. не означает, что император воспринимался как божество, которому поклонялись, скорее культ императора данного периода характеризовался молитвами за императора и жертвоприношениями ради него, а не самому императору как божеству. Тем не менее в Апокалипсисе Иоанна под вторым зверем, т. е. лжепророком, скорее всего, имеется в виду император Нерон [2, с. 29-50].
В Апокалипсисе Иоанна встречается упоминание лжепророков без их прямого взаимодействия с лжемесией. В 2: 20 осуждается деятельность пророчицы Иезавели. Данное имя является нарицательным, поскольку в Ветхом Завете Иезавель не была пророчицей (Неем. 6: 14; Иез. 13: 17-19). Ветхозаветная Иезавель склоняла израильтян к идолопоклонству, обвинялась в прелюбодеянии, волхвовании и причастности к языческим культам (4 Цар. 9: 22). В Апокалипсисе Иоанна Иезавель скорее представляет собой внутреннюю, а не внешнюю угрозу, на что указывает выражение «Я дал ей возможность покаяться» (2: 20). Данная внутренняя угроза, вероятно, заключалась в лояльности языческим традициям и, как следствие, потери христианской идентичности.
На основании данного исследования можно сформулировать следующие выводы: (1) до момента формирования новозаветного канона в раннехристианской церкви в употреблении были и другие тексты, принадлежащие к жанру апокалиптической литературы; (2) одним из наиболее признаваемых текстов, не вошедших в канон, является Апокалипсис Петра; (3) данный текст имел широкое распространение в различных географических областях и являлся источником аргументации христианской веры; (4) Апокалипсисы Иоанна и Петра имеют сходство с ветхозаветной апокалиптической традицией, однако в Апокалипсисе Петра также прослеживается литературная зависимость от синоптических Евангелий; (5) оба текста претендуют на то, что изложенная в них информация исходит от Иисуса Христа; (6) несмотря
на различие в сюжетных линиях, Апокалипсисы имеют общие темы, характеризующие апокалиптический жанр; (7) на основании сравнения обеих книг Апокалипсисов можно предположить, что цель Апокалипсиса Петра заключалась в том, чтобы побудить людей к праведной жизни под страхом вечных мук; Апокалипсис Иоанна также мотивирует к праведной жизни, но посредством описания будущего Божьего возмездия и ужасающей судьбы этого мира; (8) анализ одной из общих тем в обоих текстах, связанных с лжеучителями и лжепророками, показывает, что в Апокалипсисе Петра вопрос лжеучителей связан с внешней угрозой религиозного характера, а именно — иудаизма и его революционных настроений; в Апокалипсисе Иоанна тема лжеучителей связана как с внешней угрозой, исходящей из политико-религиозной жизни Римской Империи, так и от внутреннего контекста раннехристианской общины.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ауни Д. Новый Завета и его литературное окружение / пер. с англ. — СПб.: Российское Библейское Общество, 2000. — 272 с.
2. Беляев А. А. Преклонение перед богопротивной властью как вид религиозного отступничества в книге Откровения. Отступничество от веры: библейско-бого-словская, историческая и современная перспективы вопроса // Труды СПбХУ — № 9. — СПб.: Санкт-Петербургский христианский университет, 2017. — С. 29-50.
3. Евсевий Кессарийский. Церквоная история. — М.: Православный Свято-Тихоновский гумманитарный университет, 2016. — 608 с.
4. Иустин Философ. Творения. Аппология I, 31. — URL: http://predanie.ru/iustin-filosof-muchenik/book/67694-iustin-filosof-tvoreniya/#toc1 (дата обращения: 04.12.2017).
5. Откровение Петра. Апокрифические Апокалипсисы / пер. М. Витковской, В. Витковского. — СПб.: Алетейя, 2000. — С. 185-199.
6. Раннехристианские писания. Канон Муратори. — URL: http://www. earlychristianwritings.com/text/muratorian-greek.html (дата обращения: 28.11.2017).
7. Прилуцкий А. М. Семиотика религии: философско-религиоведческие исследования / науч. ред. Исаев С. А. — Санкт-Петербург: Инкери, 2007. — 218 с.
8. Bauckham R. Apocalypse of Peter: An Account of Research // Aufstieg und Niedergang der römischen Welt, II. 25.6. — Berlin, 1988. — 4724 р.
9. Bauckham R. The Two Fig Tree Parables in the Apocalypse of Peter // Journal of Biblical Literature. — 104 (1985). — P. 269-287.
10. Bauckham R. The Use of Apocalyptic Tradition // The Climax of the Prophecy. Studies on the Book of Revelation. — London, New York: T&T Clark, 1993. — P. 38-91.
11. Bolyki J. False Prophets in the Apocalypse of Peter // The Apocalypse of Peter / Jan N. Bremmer, Istvan Czachesz, eds. — Leuven: Uitgeverij Peeters, 2003. — P. 52-62.
12. Jakab A. The Reception of the Apocalypse of Peter in Ancient Christianity // The Apocalypse of Peter / Jan N. Bremmer, Istvan Czachesz, eds. — Leuven: Uitgeverij Peeters, 2003. — P. 174-186.
13. Price S. R. F. Rituals and Power: The Roman Imperial Cult in Asia Minor. — Cambridge, New York, New Rochelle, Melbourne, and Sydney: Cambridge University Press, 1986. — P. 290.
14. Schnabel E. J. Early Christian Mission: in 2 vols. — Inter Varsity Press, 2004. — Vol. 1: Jesus and the twelve. Downers Grove. — 911 p.
15. Ruiten J. van.The Old testament Quotations in the Apocalypse of Peter // The Apocalypse of Peter / Jan N. Bremmer, Istvan Czachesz, eds. — Leuven: Uitgeverij Peeters, 2003. — P. 158-173.
