Германия в поиске новой политической идентичности Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

декабрь 2017 г.

Выпуск 47(63)

ЕВРОПЕЙСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ: СОБЫТИЯ, ОЦЕНКИ, ПРОГНОЗЫ

ГЕРМАНИЯ В ПОИСКЕ НОВОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

Ключевые слова: правительственный кризис, европейская безопасность, вызовы, институциональный кризис ЕС, трансатлантическое партнерство, политическая идентичность, германские интересы.

Прошедшие 24 октября 2017 г. федеральные парламентские выборы в Германии выявили ряд феноменов, которые оказывают огромное значение на вектор развития страны и более того, потенциально могут повлиять на будущее всего Европейского союза в целом. Официальные результаты выборов таковы: блок ХДС/ХСС получил 33% голосов избирателей, СДПГ - 20,5, СвДП - 10,7, левая партия - 9,2, Союз-90/Зеленые - 8,9, «Альтернатива для Германии» (АдГ) - 12,6%. Таким образом, блок ХДС/ХСС потерял на выборах около 8% голосов, которые ушли к «АдГ», получившей в итоге 94 места в Бундестаге (третья по численности фракция). Это - первое попадание в парламент правой партии за всю историю послевоенной Германии! Казалось бы, очевидный успех предвыборной стратегии правых, построенной на постоянных провокационных медийных «вбросах», однако в действительности дело не только и не столько в ней. Безусловно, у «Альтернативы для Германии» есть, что называется, свой избиратель. В сентябре 2017 г. правительство ФРГ представило доклад «О германском единстве», в котором наряду с признанием экономических достижений в новых регионах (восточные земли) тем не менее большинство последних характеризуются как «структурно слабые». Авторы доклада при этом не исключают, что существующий разрыв между «старыми» и «новыми» регионами может нарастать в краткосрочной перспективе. Причина подобного сценария развития событий заключается в вызове глобализации, от которой выигрывают только регионы с высоким уровнем современного производства и сферы услуг, как правило, прежде всего, ориентированных на экспорт. Подобный рост экономического неравенства ведет к социальному расслоению, разнице в качестве образования, социальным фрустрациям, и как следствие - к росту протестных настроений в обществе, которые неизбежно влияют и на электоральный ландшафт. Это - прекрасная питательная среда для правого сектора политического поля.

Между тем очевидно, что в Германии в целом происходит смена электорального поколения, сейчас избирателями являются те, кто не имеет непосредственного представления об ужасах Второй мировой, растущая глобализация и дигитализация размывают чувство национальной ответственности. Дигитальная революция оказывает огромное влияние на умы людей. Поколение, которое разыгрывает на компьютере сражения Первой и Второй мировых войн, - волей-неволей десакрализирует воспоминания об этих исторических трагедиях, что не может не оказывать влияния на шкалу нравственных оценок. Соответствующая риторика правых партий уже не кажется многим настолько шокирующей и неприем-

Татьяна Арзаманова,

сотрудник Отдела проблем европейской безопасности ИНИОН РАН

лемой по определению. Тем более что еще до выборов и ХДС/ХСС, и СДПГ высказались категорически против возможного союза с «Альтернативой для Германии», что сделало волеизъявление избирателей формально еще более свободным. Неудачная миграционная стратегия правящей Большой коалиции лишила ее надежд на повторение успеха предыдущего легислатурного периода. Коньком предвыборной кампании АдГ стала тема беженцев, которую, собственно, партия и реанимировала во внутриполитической дискуссии. Во многом избиратели, поддержавшие АдГ на выборах, голосовали не за правых, а против миграционной политики канцлера. Образно говоря, исторический багаж немцев впервые в истории ФРГ уступил место социальной стратификации. Примечательно, что большинство избирателей АдГ при этом не считают, что эта партия способна проводить более эффективную миграционную политику, речь идет в чистом виде о протестном голосовании, поскольку «Альтернатива для Германии» - это, безусловно, прежде всего, партия протеста, пока еще не готовая взять на себя ответственность по управлению страной. Но тем не менее, длительное время существовавший лево-консервативный баланс ей нарушить удалось, и такой расклад, скорее всего, сохранится в среднесрочной перспективе.

Нынешний политический кризис в Германии на самом деле есть не что иное, как кризис элит и нежелание последних нести на себе бремя ответственности за непопулярную миграционную политику канцлера. Изначально СДПГ заявила о своем уходе в оппозицию, поскольку исход выборов показал, что партия стремительно теряет голоса избирателей. Точно такая же картина повторялась в каждом легис-латурном периоде, когда социал-демократы участвовали в правящей коалиции с консервативным блоком. Неудачи кабинета всегда тенью ложатся и на СДПГ, а все плюсы записываются на счет канцлера и ее партии. К тому же роль оппозиции в рамках парламентской культуры ФРГ весьма значительна и дает достаточно большие возможности для влияния на политические процессы.

16 ноября 2017 г. прошли 15-часовые переговоры между представителями ХДС/ХСС, СвДП и Союзом-90/Зеле-ные о возможном создании правящей коалиции, однако стороны так и не смогли прийти к соглашению относительно стратегического плана развития страны на ближайшие годы. 19 ноября 2017 г. глава СвДП К. Линднер неожиданно выступил с заявлением о непреодолимых разногласиях его партии с блоком ХДС/ХСС и о выходе первой из переговоров о коалиционном соглашении. По словам К. Линднера, несмотря на прошедшие консультации, остался список «неисчислимых противоречий, открытых вопросов и конфликтных целей». Камнем преткновения в первую очередь стал вопрос о возможности воссоединения семей беженцев (СвДП и Зеленые считают это необходимым, консерваторы категорически против подобного шага). Таким образом, провал переговоров на самом деле был

Выпуск 47(63)

декабрь 2017 г.

ЕВРОПЕЙСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ: СОБЫТИЯ, ОЦЕНКИ, ПРОГНОЗЫ

детерминирован еще решением А. Меркель открыть границы Германии для беженцев из районов конфликтов в 2015 г. Экспертное сообщество разошлось в своих оценках провала коалиционных переговоров. Одни обвиняли К. Линднера в безответственности и политической близорукости, другие посчитали, что ответственность лежит на всех участниках переговорного процесса, не сумевших достичь нужного компромисса. 20 ноября 2017 г. федеральный президент Ф.-В. Штайнмайер сделал весьма резкое заявление для прессы: «Тот, кто во время выборов стремится к политической ответственности, не должен увиливать, когда она оказывается у него в руках»1.

Возможность проведения повторных выборов А. Мер-кель категорически отвергла: «..Не могу себе представить, что мы попросим людей снова проголосовать, если мы не сможем ничего сделать, опираясь на достигнутый резуль-тат»2. Внутриполитический расклад таков, что ни один из ключевых игроков германского политического поля не видит необходимости в проведении новых парламентских выборов, особенно с учетом того, что по данным социологических опросов, картина распределения электоральных симпатий практически не изменится. Было бы возможным создание коалиционного правительства меньшинства ХДС/ХСС с Союзом-90/Зеленые, но ему все равно пришлось бы по всем ключевым вопросам каждый раз явочным порядком договариваться с СДПГ.

В декабре 2017 г. Федеральный банк ФРГ объявил прогноз роста ВВП Германии на 2018 г., согласно которому он ожидается в пределах 2,3-2,5%. Помимо исключительно благоприятной экономической конъюнктуры, высокой инвестиционной активности, значительного снижения уровня безработицы и роста экспорта, государственный бюджет демонстрирует устойчивый профицит. Такие благоприятные финансовые прогнозы лучше всего демонстрируют уверенность финансовых аналитиков в устойчивости политического курса нового-старого канцлера. Тем не менее, хотя в таких условиях правительство меньшинства могло бы функционировать весьма эффективно, перед Германией стоят слишком глобальные внешние вызовы, и канцлер нуждается в безусловной поддержке своего кабинета. В ситуации, когда Германия должна взять на себя функции европейского лидера и попытаться преодолеть одновременно институциональный и экзистенциональный кризис ЕС с одной стороны, и нарастающую турбулентность в отношениях с трансатлантическим партнером - с другой, оставлять решение столь сложных и крайне чувствительных для электората вопросов в руках правительства меньшинства было бы довольно рискованным. Поэтому все громче звучат голоса, призывающие СДПГ проявить политическую ответственность. 11 декабря 2017 г. после окончания заседания федерального правления ХДС А. Меркель заявила, что в сложившихся условиях видит в воссоздании Большой коалиции «историческую необходимость». Опросы общественного мнения демонстрируют, что чуть более половины опрошенных граждан Германии выступают за возобновление так называемой Большой коалиции. Зондирующие переговоры между блоком ХДС/ХСС и СДПГ по коалиционному соглашению планируется начать в январе 2018 г.

Neuwahlen? Nicht so schnell! // t-online.de, 20.11.2017.

2 Merkel will von Neowahlen nichts wissen // t-online.de, 26.11.2017.

До сего момента для германского политического поля было характерно инерционное движение, сейчас же очевидно, что нужен новый лейтмотив, объединяющий лозунг для всего политического спектра, кроме его ультраправого края. У германского политического истеблишмента существует явная проблема - на электоральном поле есть запрос на яркого, харизматичного лидера со своим выраженным стилем, который стал бы полной альтернативой сдержанному стилю канцлера «без собственного профиля», но такой фигуры на данный момент нет. Основной политический капитал А. Меркель - невероятное умение идти на компромисс вне зависимости от идеологических установок своего визави, в целом она скорее позиционирует себя не как лицо конкретной партии, а как гаранта политической стабильности. Практически не предлагая ничего нового (разве что кроме такого яркого предвыборного хода, как легализация однополых браков), А. Меркель остается воплощением духа старой доброй Германии в турбулентные времена, и выигрывает на этом поле у своих конкурентов.

Правительственный кризис, возникший сейчас в ФРГ, является очень важным психологическим моментом, своего рода маркером окончания послевоенной эпохи в Германии, - впервые канцлер, чья партия формально победила на выборах, не смог автоматически сформировать правительство парламентского большинства, руководствуясь как обычно лейтмотивом сохранения внутриполитической стабильности. Стабильность на самом деле - ключевой и знаковый элемент германского экспорта, и наряду с капиталом доверия к стране - главный инструмент германского влияния. Великие канцлеры К. Аденауэр и Г. Коль «экспортировали» самоограничение и стабильность. Г. Шредер -стабильность и внешнеполитическую «эмансипацию» (в начале правления возглавляемой им так называемой «красно-зеленой» коалиции в политический дискурс возвращаются понятие нации и национальных интересов). А. Меркель и Ф.-В. Штайнмайер - это уже Германия, претендующая на роль мировой державы, это стабильность, умноженная на ответственность за судьбы континента, глобальная стабильность на экспорт.

На самом деле этот сбой автоматизированного внутри-германского политического процесса - не более чем возвращение столь желанной со времен правления «красно-зеленой коалиции» политической «нормальности» Германии, такие проблемы с формированием кабинета - абсолютная норма для европейских соседей последней. Соглашение элит, лежавшее в основе предыдущих легислатурных периодов, больше не работает. Перед Германией стоит сложный вызов: немцам необходимо нащупать новую политическую идентичность и стратегическую модель для дальнейшего развития внешней политики и политики безопасности в условиях, когда под напором вызовов глобализации, дигитализации и миграционного кризиса (по данным доклада о международной миграции от 19 декабря 2017 г., в ФРГ на данный момент проживает около 12 млн мигрантов) происходит размывание традиционной «германской идентичности». Продажа стабильности перестала приносить Германии политические дивиденды, необходимо идейное наполнение: образно говоря, немцам необходимо «зажечь» Европу, чтобы вести ее за собой. Политический учитель А. Меркель, канцлер-объединитель Г. Коль, вошел в историю как «отец Единой Европы», у Меркель еще есть возможность стать архитектором европейского возрождения.

1

декабрь 2017 г.

Выпуск 47(63)

ЕВРОПЕЙСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ: СОБЫТИЯ, ОЦЕНКИ, ПРОГНОЗЫ

Германская внешняя политика десятилетия была ориентирована на концепцию многостороннего участия. Само понятие «нация» в германском внутриполитическом дискурсе было полностью табуировано, понятие «силы» демонизировано и заменено на «ответственность». Идея европейской интеграции обеспечивала немцам возможность большей внешнеполитической самостоятельности, внешнеполитической максимой постколевской Германии служила идея «эмансипации» внешней и оборонной политики посредством безусловной интеграции в евро-атлантические структуры. Что приходит на смену этому ценностному дуумвирату сейчас? Когда мы говорим о сегодняшней Германии, мы говорим о стране в новом геополитическом окружении, в условиях продолжающейся глобализации и дигитализации, в ситуации глубокого институционального и экзистенциального кризиса ЕС, в условиях слома существовавшей системы международных отношений, стоящей перед лицом целого спектра вызовов безопасности. Что есть нация для немцев сегодня? Еще в 1999 г. Эгон Бар, автор идеи новой Восточной политики В. Брандта, заметил по этому поводу: «После одержимости властью и забвения оной немцы нуждаются в сознании власти у нации, которая гордо и без заносчивости представляет свои интересы, сознает их пределы и до конца использует свои возможности»1.

Берлинская республика оказалась перед лицом плюрализации внутри- и внешнеполитических вызовов, среди которых наиболее значимыми представляются следующие.

1. Кризис политических элит (в основе которого нежелание разделять ответственность за непопулярную миграционную политику канцлера) на фоне кризиса политической эпохи компромисса А. Меркель. Необходимость трансфера власти к другому поколению политиков (тенденция омоложения политических элит в ЕС).

2. Смена электорального поколения, что неизбежно влияет на ментальные изменения в электоральном поле в частности и в обществе в целом, и ведет к усилению правой части политического спектра, а значит, требует выработки новой внешнеполитической парадигмы, отвечающей на вопросы «Что есть сегодняшняя Германия»? и «Куда она идет»? Необходимость артикулирования немецких национальных интересов осложняется тем, что на сегодняшний день каждый четвертый житель Германии -иммигрант. К этому добавляется проблема исламского фактора в целом и отношений с Турцией в частности.

3. Бундесвер на сегодняшний момент находится в состоянии лишь относительной боеготовности, недостаточного финансирования и технической оснащенности, с ограниченными возможностями к отражению кибератак. Германская армия должна стать более мобильной, профессиональной и технически лучше оснащенной.

4. Глубокий институциональный и экзистенцио-нальный кризис ЕС. Жизнь показала, что интеграционная модель, созданная для ограниченной группы государств, оказалась нежизнеспособной для нынешнего состава Евросоюза. Исторический парадокс состоит в том, что Европейский союз, созданный, чтобы «держать в узде Германию», еврозона, которая должна была крепко привязать уже объединенный германский рынок к ЕС, сделали Германию одним из ведущих акторов мировой поли-

тики, и нуждаются в ней для сохранения самого своего существования (а не только дальнейшего развития).

И здесь на первый план выходит, пожалуй, главный вызов, стоящий перед современной Германией, - искушение перетянуть одеяло на себя, вырваться вперед и ментально освободиться от первой составляющей столь удачно найденной формулы Европейской Германии. Пошатнувшийся трансатлантический мост не должен спровоцировать стремление стать «лидером свободного мира» по эту сторону Атлантики. Тем не менее, если Германия -единственная сила, способная сейчас вывести ЕС из кризиса, ей необходимо вернуть в свой властный инструментарий и военное измерение, на первых порах в совместных инициативах с европейскими партнерами. Германо-французский тандем будет оставаться главной движущей силой европейской политики, Франция все еще нужна «эмансипированной» Германии в роли политической дуэньи, прежде всего в вопросах оборонной политики. Дабы избежать неловких исторических параллелей, немцам удобнее всего играть своего рода роль дуайена, используя свой авторитет и мягкие инструменты давления для выработки единой европейской позиции и глобального реагирования по всему спектру современных угроз. Канцлер уже выступила в поддержку инициативы французского президента Э. Макрона об обновлении Елисейского договора о примирении и дружбе между ФРГ и Францией от 1963 г. В свое время исторический договор был подписан двумя великими политиками XX в. Ш. де Голлем и К. Аденауэром, и подписание новой версии XXI в. позволило бы А. Меркель также оставить свое имя в истории. Между тем, очевидно, что за право «первого среди равных» в рамках ЕС предстоит еще нешуточная дипломатическая дуэль между Берлином и Парижем.

5. Турбулентность трансатлантического пространства, порожденная изоляционистским креном администрации Д. Трампа, спровоцировала больший прагматизм европейской внешней политики в целом и германской в частности. Система общих ценностей уже не видится столь непреложной, постоянное партнерство может быть в отдельных случаях заменено на ad hoc coalition. В своем выступлении на Внешнеполитическом форуме в Берлине 5 декабря 2017 г. глава МИД ФРГ З. Габриель подчеркнул, что Германии необходимо руководствоваться в первую очередь «собственными интересами». Пассаж, совершенно немыслимый в устах главы внешнеполитического ведомства, скажем, в правительстве Г. Шредера. В то время сама мысль о необходимости агрегирования и артикулирования национальных интересов в рамках внутриполитического дискурса казалась провокационной и скандальной. Министр подчеркнул, что во многих случаях ФРГ уже не может ждать отмашки из Вашингтона и действовать сообразно с этими установками, да и роль США в мире уже не та, и в этой ситуации Германия не имеет права оставаться в стороне: «Либо мы сами будем созидать мир, либо его будут определять другие»2. Немецкая пресса открыто пишет о том, что ситуация в Сирии стала символом «слабости США как мировой державы», и такое положение дел беспокоит германское общество не меньше, чем изоляциони-сткая риторика администрации Д. Трампа. В ФРГ видят глобальный вызов будущего в возможности перехода ми-

1 Бар Э. Нормализация германской внешней политики // Internationale Politik. - 1999. С. 3-17.

Rede des Bundesministers des Auswaertigen, Sigmar Gabriel, beim Berliner Forum Aussenpolitik 2017 der Koerber Stiftung am

5. December 2017 in Berlin // www.bunderregierung.de

Выпуск 47(63)

декабрь 2017 г.

ЕВРОПЕЙСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ: СОБЫТИЯ, ОЦЕНКИ, ПРОГНОЗЫ

рового лидерства от США к Китаю, и перед лицом такого сценария Германия готова взять на себя часть глобальной ответственности.

6. Один из вызовов, стоящий сегодня перед Германией, видится автору явно недооцененным, хотя при этом является одним из самых опасных. Это - нарастающая в Европе массовая истерия по поводу агрессивной политики российских властей, боязнь увидеть руку Кремля во всех значимых внутриполитических процессах. Потенциально это очень рискованно для ментального здоровья любой власти, такое положение дел легко порождает феномен демонизации внешнего воздействия на внутреннюю политику и социальные процессы, снимая ответственность с самой власти и перекладывая ее на внешних акторов. А это в свою очередь разрушает одну из центральных формул взаимодействия с гражданским обществом, которое в демократических странах агрегирует и артикулирует интересы, посылает запрос власти, и последняя уже реагирует на него должным образом. Подобный негативный медийный фон и настрой политического истеблишмента - настоящая бомба замедленного действия под Берлинской республикой. И с этой точки зрения, безусловно, прав президент Ф.-В. Штайнмайер, призывающий стороны не к самоизоляции и фиксации фрустраций, а к возобновлению диалога и выработке нового доверия между Россией и Германией в частности и Европой в целом. Однако несмотря на определенные сигналы, свидетельствующие о возможности углубления диалога между нашими странами и выстраивания прагматичных и менее эмоционально окрашенных отношений, очевидно, что в краткосрочной перспективе перезагрузки отношений между РФ и Германией не будет. Слишком велик в условиях утраченного доверия ценностный разрыв между РФ и ФРГ, первая из которых апеллирует к «историческому величию», а вторая - к «чувству исторической вины».

Присоединение Крыма к России сломало устоявшийся в Европе «modus operandi», коренным образом изменилась ментальная составляющая системы международных отношений. Мир перешел от ожиданий в рамках определенных принятых правил игры к новой реальности с открытым листом возможностей, изменился сам алгоритм функционирования системы европейской безопасности. Глава Федеральной разведывательной службы ФРГ в одном из своих недавних интервью отметил, что «после возвращения России в качестве ключевого игрока на международную политическую арену, Европа имеет вместо партнера в сфере безопасности скорее потенциальную угрозу»1. В этих словах как нельзя более отчетливо проявилась фундаментальная проблема коллективного Запада - непонимание и категорическое непринятие того факта, что у России могут быть вполне легитимные интересы в некоторых регионах. В конце октября 2017 г. состоялся первый за последние семь лет визит главы германского государства в Москву, в ходе которого он высказал свою убежденность в том, что в основе нового противостояния России и Запада лежит прежде всего глубокий ценностный разрыв. Многие в Германии усмотрели в словах Штайнмайера о необходимости преодоления отчуждения между двумя сторонами проявление слабости. И это отчетливо демон-

1 BND-Kahl sieht Russland als «potenzielle Gefahr» // www.suedduetche.de, 14. November, 2017.

стрирует сохраняющийся в Европе дух времен холодной войны, когда доминировали стереотипы и клише.

Определенная ирония просматривается в том, что Германия, чьей сильной стороной всегда были политическая стабильность и столь любимое немецкими политиками слово «континуитет», должна теперь стать генератором политической трансформации Европы, вступившей в эпоху гибридных военных угроз, кибератак и глобального террора. По Европе прокатилась волна правого популизма как следствие омоложения и прагматизации поколения избирателей, к власти приходит новое поколение политиков, с новой политческой культурой и стилем управления, на политическом Олимпе появились прагматики, а не носители определенных ценностей. У А. Меркель есть сейчас шанс на волне смены политических элит в качестве политического тяжеловеса стать архитектором нового Евросоюза.

Более полувека германское государство имитировало чрезвычайную осторожность во внешней политике и еще в большей степени - в сфере обороны и политики безопасности. Нынешнее поколение немцев считает, что по счетам нельзя платить вечно. Теперь немцы готовы на уровне гражданского общества (что наиболее важно) стать на практике в полной мере нормальным государством. Экономический гигант с функцией политического посредника трансформируется в политического лидера Европы, готового вести ее за собой, в одного из ведущих акторов мировой политики. «Мир ждет, что мы начнем действовать», заявила германский канцлер А. Меркель 11 декабря 2017 г. в Берлине, и подчеркнула необходимость сосредоточиться на работе (совместно с французскими партнерами) над будущим Европы.

Германская система ценностей при этом остается неизменной, меняется политический ландшафт и частично нивелируется национальный комплекс вины. Немцы нуждаются в создании новой политической идентичности и новой национальной ментальности, которые позволили бы строить свою внешнюю политику и политику безопасности, не опираясь на чувство исторической коллективной вины, а исходя из политической целесообразности и вызовов безопасности, которые стоят перед современной Германией. Нынешнее поколение граждан Германии уже не считает, что коллективная помять и коллективная вина немцев, это - равнозначные переменные. Очевидной стала дихотомия, существующая в немецком обществе: с одной стороны, покаяние за трагедию Второй мировой, с другой - ощущение того, что вина слишком долго навязывалась нации извне, ведь проиграли нацизм и режим, а не само общество. В свое время немцы восприняли итоги Второй мировой войны как необходимость покаяния германской нации, ответственность несла вся страна в целом. Это потребовало переосмысления, преодоления внутренних вызовов и поиска новых ответов на старые вопросы, и в итоге дало шанс на дальнейшее поступательное развитие. Допустив осенью 2017 г. правую партию в бундестаг, немецкое общество таким образом впервые открыто заявило о возможности не только искупления исторической вины, но и отрицания ее как стигмы нынешнего поколения. Речь не идет об историческом ревизионизме, нет! Просто нынешнее поколение немцев приходит к осознанию того, что Германия уже заплатила достаточную цену и может обладать теми же правами, что и остальные участники мирового процесса.