CC BY
198
М. Ю. Лаптева
ГЕРАКЛИТ И ГЕРМОДОР В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ АРХАИЧЕСКОГО ЭФЕСА
Архаическая эпоха (VIII-VI вв. до н. э.) была для древнегреческих формирующихся полисов не только временем экономического расцвета, социальных потрясений и политических экспериментов, но и обусловленного этими факторами мощного культурного подъема. Восточногреческие, ионийские полисы, лидировавшие в различных областях экономической жизни, занимали первенствующие позиции и в этом культурном подъме времени архаики1. Среди тем, связанных с культурным развитием Ионии архаического периода, нам представляется важным и к тому же малоизученным, сюжет личного участия творцов этого культурного переворота, ионийских интеллектуалов, в политической жизни полисов.
Этот аспект деятельности ионийской интеллектуальной элиты представляется вполне естественным как в контексте политических событий эпохи поздней архаики (наполненной многочисленными внутриполисными конфликтами и противоречиями), так и в связи с политической позицией, жизненными интересами, политическими взглядами самих ионийских поэтов, философов и историков, принимавших участие в этих событиях. Кроме того, тема эта приобретает особое звучание в русле вечной и всегда актуальной проблемы взаимоотношений интеллигенции и правящей элиты.
В древности неоднократно отмечался интерес греческих, и ионийских в том числе, интеллектуалов к политической жизни, а также нередко и их собственное активное участие в политических событиях, в которые были вовлечены их полисы. Ионийские поэты, историки и философы не только принимали участие в политике, но и стремились к осмыслению политических ситуаций и многообразных форм политической жизни, которые они наблюдали, а также к участию в создании новых полисных институтов2. Слава «мудрецов», сопутствовавшая некоторым из них, была следствием не только успехов на научном или литературном поприщах, но естественным итогом участия этих мудрецов в политической жизни полиса.
Подтверждение этому мы находим у древних авторов. Плутарх в биографии Солона (3), говоря о мудрецах, отмечает, что таковыми их считали за заслуги в государственных делах (apo tes politikes aretes). Элиан (III, 17) отмечает, что ранние греческие философы отнюдь не вели замкнутой жизни, интересуясь только наукой, но активно занимались политикой, совершая для своих полисов благие дела: «Философы тоже занимались политической деятельностью, а, не только отличаясь интеллектуальными дарованиями, жили в тиши... но сделал Солон благое афинянам, Биант и Фалес Ионии много оказали услуг. а Анаксимандр возглавил в Аполлонию из Милета апойкию» (перевод наш). В этом же смысле говорит о ранних греческих поэтах и римский учитель риторики Квинтилиан (Institutio Oratoria, I, 10, 9): «.в те древние времена. поэты в равной мере считались пророками и мудрецами» (перевод наш).
© М. Ю. Лаптева, 2008
Вот почему слова представителей ионийской интеллектуальной элиты, хотя и заглушенные временем, но не искаженные по существу сохранила греко-римская и византийская традиция. Об участии двух из них, Гераклита и Гермодора, в политической жизни позднеархаического Эфеса, в создании политических институтов и законодательства этого полиса, а также об их вкладе в развитие политической мысли Древней Греции, пойдет речь в нашей статье.
Мы уже писали о насыщенной политическими событиями деятельности Фалеса и Бианта соответственно в Милете и Приене в начале VI в. до н. э.3 Деятельность Гераклита и Гермодора в Эфесе представляется продолжением и развитием уже намеченной ранее линии взаимоотношений ионийских интеллектуалов с властью: тираническими ионийскими режимами и персидскими правителями. К концу архаического периода к этому добавились контакты с нарождающимися ионийскими демократиями. Кроме того, в начале V в. до н. э., в период Ионийского восстания против персов, остро встала проблема сохранения не только остатков автономии, но и самого физического существования ионийских полисов.
Говоря о Гераклите Эфесском, мы не будем специально останавливаться на его философских воззрениях4, привлекая лишь те фрагменты его произведений и свидетельств о нем, которые позволяют судить о его политических взглядах, разнообразных аспектах его общественно-политической деятельности и рисуют его как политика и патриота родного Эфеса.
Гераклит, сын Блисона или Блосона5, родился, вероятно, в 521-518 гг. до н. э., если при определении времени его рождения опираться на время его akme, которое Диоген Лаэртский (IX, 1) относит к 69 олимпиаде (504-501 гг. до н. э.). Этот «расцвет» можно связывать не с традиционным сорокалетием, а с первым значимым событием его жизни, т. е. отказом от наследственной должности жреца Деметры Элевсинской6.
Известно, что Гераклит принадлежал к роду Андрокла (сына афинского басилея Кодра), ойкиста Эфеса времени ионийской миграции XI в. до н. э. Царский род Басилидов (или Андроклидов) правил в Эфесе до конца VII в. до н. э., пока не был свергнут в результате заговора тираном Пифагором (Baton Sinop., FgrHist 268 F3). Ко времени рождения Гераклита Басилиды, утратив политическую власть, сохраняли, вероятно, только сакральные привилегии, связанные с храмом Деметры Элевсинской. Страбон пишет о почетных привилегиях Басилидов в Эфесе, к числу которых относились ношение царской одежды и скипетра, восседание на почетных местах во время агонов и выполнение жреческих обязанностей в храме Деметры Элевсинской (XIV, 1, 3, p. 632-633).
Биографические свидетельства представляют Гераклита не только высокомерным аристократом и интеллектуалом, оставившим богатейшее философское наследие, но также страстным политиком, движимым в равной мере жаждой первенства в полисе и любовью к родному городу, озабоченностью положением дел в нем. Политический строй Эфеса на протяжении столетия был тираническим. Тирании сменялись периодами хаоса и попытками стабилизировать обстановку за счет эсимнетов, как собственных, так и призываемых из других полисов (Kallim. Aetia, IV, fT. 102; Aelian. Var. Hist., Ш, 26; Suida, s. v. Aristarchos). Вот почему для Эфеса конца VI в. до н. э. особо значима была политическая стабилизация, что предполагало разработку законов и демократизацию политической жизни. Важным было также определение позиции полиса в отношениях с Ахеменидской державой, особенно в связи с инициированным милетскими тиранами Аристагором и Ги-стиеем восстанием против персов (Her., V, 30-38).
Гераклит принял самое энергичное и деятельное участие в решении всех этих проблем. Вероятно, к концу VI в. до н. э., как раз отмеченному в источниках как время его akme, относится решение Гераклита сложить с себя должность царя в пользу брата (Diog. Laert., IX, 6 — со ссылкой на Антисфена). Эти обязанности, по всей видимости, были препятствием для активной политической деятельности7.
В 500-499 гг. до н. э. началось Ионийское восстание, в котором принимали участие все полисы Ионии. Эфес, по сведениям Геродота, не примкнул к восстанию, но оказывал восставшим помощь. Кораблям восставших была предоставлена гавань в Коресе и выделены проводники для похода на Сарды (Her., V, 100). После сожжения восставшими Сард карательный отряд персов настиг ионийцев у Эфеса и разбил их (Her., V, 102). Началась осада города персами, о которой упоминает Фемистий (De virt., p. 40; cf.: Her., V, 100-103). Однако вскоре персы сняли осаду и, очевидно, не последнюю роль в этом сыграл Гераклит. Как пишет Фемистий, во время осады Гераклит показал привыкшим к восточной роскоши согражданам пример умеренности, начав демонстративно в народном собрании есть ячменную муку, смешанную с водой. Фемистий заканчивает этот рассказ, который можно было бы посчитать анекдотом, не имеющим никакой исторической ценности, замечанием, что персы победили ионийцев силой оружия, но отступили перед крупой Гераклита. С. Н. Муравьев, предполагая возможное участие в этих событиях Гераклита, считает, что он как представитель знатного, к тому же царского рода мог вступить в переговоры с персидским сатрапом Артаферном, преследовавшим восставших до Эфеса, и убедить его в том, что эфесцы, оставаясь верными царю, помогали восставшим вынужденно8. Оказанная Эфесу услуга не только предотвратила его завоевание (и, возможно, — сожжение, что впоследствии произошло с Милетом) персами, но и сделала Гераклита одним из авторитетных представителей эфесской общины. После Ионийского восстания или даже во время его, эфесяне предложили Гераклиту написать для города законы (Clem. Alex., Strom., I, 14, 65).
Одним из событий политической жизни Гераклита можно считать активное содействие уничтожению тирании в Эфесе. Данный факт описывает Климент Александрийский (Strom., I, 14, 65). По словам этого христианского писателя, Гераклит убедил тирана Мелан-кому сложить с себя власть. Когда же происходили эти события? Нередко они соотносятся с политическим умиротворением Ионии после поражения Ионийского восстания9. Геродот рассказывает, что весной 492 г. до н. э., после подавления восстания ионийских и других поддержавших их городов, зять Дария, Мардоний, плывя на кораблях от Киликии вдоль западного побережья Малой Азии, свергнул в ионийских городах тиранов и установил в них демократии (VI, 43). Гераклит, в ожидании этого события, мог убедить тирана Мелан-кому как человека одного с ним круга и, возможно, тоже царской крови10 сложить с себя власть с тем, чтобы приступить к законодательным и политическим реформам. Целью этих реформ, по-видимому, было упорядочение социальных и политических отношений, передача власти аристократическому правительству, в которое мог войти и он сам11.
Однако с неменьшей долей вероятности можно предположить, что описанные Климентом Александрийским события имели место не в конце, а в начале ионийского восстания. Действительно, в 500 г. до н. э. тиран Милета, Аристагор, после неудачного похода на Наксос, побуждая ионийцев поддержать его авантюрное выступление против персидского царя, демонстративно установил демократическое правление в Милете, взял в плен тех ионийских тиранов, которые были стратегами на кораблях во время похода на Наксос, а других при поддержке ионийских городов — изгнал (Her., V, 36-38). Эфесский тиран Меланкома в событиях Ионийского восстания Геродотом не упоминается,
однако Геродот не называет и многих других ионийских тиранов, изгнанных восставшими. В целом представляется невозможным, чтобы в тот период, когда большинство ионийских полисов изгнало своих тиранов, а затем приняло участие в походе на Сарды, резиденцию сатрапа приморской области Артаферна, тирания в Эфесе (через который, кстати, шла армия восставших) даже ценой каких-либо уступок восставшим могла бы уцелеть.
Эфес всегда занимал особое место среди ионийских городов: он находился в трех днях пути от Сард — резиденции персидского сатрапа приморской области (первой сатрапии), на западной оконечности Царской дороги Сузы — Сарды — Эфес (Her., V, 54). Кроме того, эфесская знать экономически12 и личными узами13 была связана с царями династии Мермнадов и Ахеменидов. Эфес не принимал активного участия в Ионийском восстании, ограничиваясь небольшими услугами: предоставлением для восставших гавани Корес и проводников во время их похода на Сарды, — что, вероятно, делалось вынужденно: армия восставших шла на Сарды через Эфес. Не примкнуть к восстанию значило подвергать город опасности разграбления или сожжения восставшими. Но и активное участие было опасно ввиду близости Сард — резиденции персидского сатрапа Артаферна. К тому же вполне вероятно, что в Эфесе до Ионийского восстания стоял персидский гарнизон, как это практиковалось персами позднее (cf.: Plut. Lys., 3). С. Н. Муравьев считает в связи с этим, что эфесяне заняли выжидательную позицию14.
Для самого Гераклита события восстания могли стать стимулом для активной политической деятельности. Не одобряя самого восстания15, он мог использовать эти события для того чтобы уговорить Меланкому сложить с себя тираническую власть, уже столетие тяготившую эфесян, уступив место другому правлению. Климент Александрийский, сообщающий об отречении от власти Меланкомы под влиянием Гераклита, связывает с этими событиями отказ Гераклита принять приглашение персидского царя Дария I приехать в Персию (Strom., I, 14, 65). С. Н. Муравьев, в отличие от большинства современных исследователей, не считает это сообщение неправдоподобным. Он, однако, полагает, что в основе его могли быть какие-то действительно имевшие место политические контакты, а не интерес Дария к философии Гераклита16. Можно предположить, что если это приглашение имело место, то с единственной целью выслушать мнение авторитетного эфесского аристократа, к тому же царских кровей, относительно предполагаемого политического устройства Эфеса, как это было позднее во время посольства Гекатея Милетского к сатрапу Артаферну (Diod., fr. X, 25, 2; cf.: Her., VI, 42-43).
В этот период в полной мере проявились политические предпочтения Гераклита. Как большинство ионийских интеллектуалов, он не был сторонником тирании. В сохранившихся фрагментах книги Гераклита можно усмотреть явные выпады против тиранов. Это резкая оценка тех нравственных качеств — «дерзости» (hybris) и «самомнения» (oiesis), которые превращают благородного аристократа в тирана. «Дерзость следует гасить быстрее, чем пожар» (fr. B 43 Diels-Kranz), «самомнение — падучая болезнь (сумасшествие)»17 (B 43 Di-els-Kranz). Несомненно, для Гераклита эти высказывания были итогом «ума холодных размышлений». Напомним, что VI век до н. э. для архаического Эфеса — это век жестокой социальной смуты и суровых (порой кровавых) тиранических режимов. Эфесская аристократия, вероятно, достаточно натерпелась от произвола тиранов (можно вспомнить террор основателя династии эфесских тиранов Пифагора), и Гераклит уже не питал иллюзий, как Фалес, относительно возможности смягчить и тем более облагородить злой нрав тирана.
Впрочем, и демократическая власть большинства (polloi) не была, по мнению Гераклита, совершенной формой правления. Политическое устройство Эфеса в условиях
войны с персами было неустойчивым: после сложения власти Меланкомой, возможно, наступил период анархии, а затем пришла к власти радикальная демократия, или как называет ее Гераклит — ропега роШе1а «дурное правление» (перевод М. Л. Гаспарова), или как нам кажется лучше перевести, учитывая обычную резкость тона Гераклита, «подлая полития» фю§. Laert., IX, 1, 2-3). Под «подлой политией» можно понимать и какой-либо вариант олигархии полисной зажиточной верхушки, которую Гераклит порицает за «скотскую пресыщенность» и стремление к богатству (&. В 29 Diels-Kranz).
Прилагательное ропегоБ со времен Гомера имело не только этический, но и социальный смысл, обозначая незнатное свободное население греческих общин. Новая ионийская знать в глазах Гераклита была нравственно испорчена. Гераклит подчеркивает такие ее качества, как жадность к плотским радостям и стяжательство. За полстолетия до Гераклита Гиппонакт насмехался над непомерным обжорством некоего эфесского богача (&. 3 Die1s-Кта^). У новой знати нет, по мнению Гераклита, в отличие от аристократии, благородных помыслов, основное в ее стремлениях — богатство: «да не иссякнет для вас богатство, эфесцы, чтобы вы были изобличены в своей порочности» (&. В 125А Diels-Kranz). Когда Гераклит говорит о пресыщенном большинстве, он имеет в виду не только нуворишей, но явно весь демос и его реальные жизненные устремления.
В политическом смысле Гераклит отождествляет простолюдинов, рошш^ и развратную знать, ponereuomenoi. Власть демоса — рошга ро1^а, «подлая полития», как власть poneroi Гераклитом отвергается: «один для меня равноценен десяти тысячам, если он наилучший (aгistos), бессчетные же (а^пЛто^ — никто (oudeis)» (&. В 49 Die1s-Kranz).
«Большинство» и «бессчетные» уподобляются Гераклитом легкомысленным детям. Это он демонстрировал, когда, удалившись от политики, нарочито играл с мальчишками в бабки (Рю§. Laeгt., IX, 3): «Чему дивитесь, негодяи? Разве не лучше так играть, чем управлять в вашем государстве?» (перевод М. Л. Гаспарова). Эта незрелая демократия, которую можно в духе Гераклита назвать «пайдократией», вызывает у Гераклита ненависть: «Поделом бы эфесцам возмужалым умереть всем и недорослям город передать; они ведь Гермодора, мужа среди них наиполезнейшего, выгнали.» (Рю§. Laert., IX, 2, перевод С. Н. Муравьева).
Осуждение Гераклитом большинства как порочных и неспособных создать хорошее правление перекликается с известной гномой приенского философа Бианта — «большинство — это зло» фю§. Laert., I, 88)18.
Итак, Гераклит предпочитает одного наилучшего десяти тысячам (&. 49, 33 Di-e1s-Kranz). Подчинение одному (aristos) возводится Гераклитом в закон: «закон — воле следовать одного» (&. В 33 Die1s-Kranz). Эта связь между законом и волей одного соотносится в философских взглядах Гераклита с учением о логосе — всеобщей закономерности и высшем разуме. Закон как человеческое установление в то же время божественен. Закон идет от бога, питается «единым божественным» (&. В 114 Die1s-Kranz), он выбирает из всего наилучшего «вечную славу» (&. 29 Die1s-Kranz).
Таким образом, Гераклит философски обосновывает свой политический идеал — правление наилучшего из лучших, имеющих добродетель «вечной славы». Надо заметить, что традиционные аристократические ценности доблести и славы, восходящие к Гомеру, высоко ценились Гераклитом (&. В 24, В 25, В 29, В 121 Die1s-Kranz). Он противопоставлял их «скотской пресыщенности» большинства (ро!^о1У) и считал, в духе притязаний гомеровских героев-басилеев, что «более значительные смертные более значительные уделы получают» (&. В 25 Die1s-Kranz).
Гераклит (и это отчетливо явствует из сохранившихся фрагментов его книги, а также притязаний его друга Гермодора на роль не только «лучшего», но и «наиполезнейшего» в Эфесе) считал, что аристократия вправе рассчитывать если не на политическую власть, то на политическое руководство polloi, чьи упования сосредоточены на богатстве и плотских радостях.
Традиционное аристократическое представление о «вечной славе», питающейся традиционной воинской доблестью (fr. 29, 24, 25 Diels-Kranz), дополняется Гераклитом новым качеством — славой справедливого правителя и законодателя, приносящего полису благо. Именно это нереализованное дарование Гермодора, вероятно, имеет в виду Гераклит, когда бранит сограждан за то, что они изгнали его друга Гермодора, «наилучшего» и «наиполезнейшего» (oneistos) из эфесцев (Diog. Laert., IX, 1, 2)19. Польза Гермодора заключалась в том, что он намеревался составить для города законы. Относительно конкретных очертаний государственного устройства, которое было идеалом Гераклита и Гермодора, нет единства мнений. Возможно, как предполагает С. Н. Муравьев, это был утопический идеал подобия конституционной монархии, предполагающий (как позднее со слов Ксенофонта определял Сократ) «правление при добровольном согласии народа и на основании законов полисов» (Xen. Mem., IV, 6, 12)20.
Не исключено также, что Гераклит мог вдохновляться идеалом харизматической, богоданной басилейи Гомера, благодетельной для своей общины (Od., XIX, 109-114). Однако более вероятным нам кажется предположение, что в честолюбивые намерения Гераклита входило не установление аристократического правления (хотя этический идеал аристократической доблести им признавался), а эсимнетии, как это уже имело место в Эфесе в 560 г. до н. э. Тогда после изгнания лидийским царем Крезом эфесского тирана Пиндара из Афин в качестве эсимнета был приглашен некий Аристарх (Suida, s. v. Aris-tarchos)21. На роль избранного народом эсимнета-законодателя в Эфесе после сложения власти Меланкомой мог рассчитывать как Гермодор, так и сам Гераклит22.
Этот период наступил, вероятно, после того как персидский сатрап Артаферн изгнал из ионийских городов тиранов и восстановил в них демократические правления (Her., VI, 43). Но не противоречит имеющимся сведениям источников предположение о том, что начало работы над законодательством Эфеса может быть отнесено к периоду Ионийского восстания. Эфес, как это видно из сообщений Геродота, не участвовал в восстании, ограничившись незначительной помощью восставшим во время похода на Сарды. После того как осада Эфеса при содействии Гераклита была снята, Эфес отказался от какой-либо помощи восставшим: эфесские корабли не принимали участия в морской битве против персидского флота при острове Лада, а после поражения ионийцев в этой битве перебили хиосцев, отступающих через земли Эфеса (Her., VI, 7-16)23.
В период восстания Эфес и его святилища уцелели, военные же действия велись далеко от Эфеса. Персы были заняты карательными экспедициями против некоторых городов Ионии и Эолии и ополчений восставших, преимущественно в Карии и Пропонтиде (Her., V, 103-123; VI, 6-33). Все это давало эфесянам возможность сосредоточиться на решении собственных проблем. В Эфесе после сложения власти Меланкомой вопрос о политическом устройстве полиса мог быть острым как никогда.
Гераклиту ввиду его знатности, принадлежности к царскому роду и возросшего после переговоров с Артаферном авторитета в общине могли поручить реформирование политического строя Эфеса и написание законов (Diog. Laert., IX, 2). Но не исключено, что в начале Ионийского восстания, от которого Эфес, как мы уже говорили, был в стороне,
эта инициатива могла исходить от самого Гераклита. О причастности Гераклита к составлению эфесского законодательства свидетельствуют его размышления о природе законов в книге «О природе». Суждения философа о государстве, по свидетельству древних авторов, занимали в этой книге (написанной после того как он отошел от политической жизни) центральное положение (Diog. Laert., IX, 1, 5-6, 15). Мы уже отмечали взгляды Гераклита на божественную природу закона, обязывающую граждан «воле следовать одного» (fr. 29, В ЗЗ, В 114 Diels-Kranz). За закон «действительно законный» (hyper tou nomou, hyper tou ge nomimou), т. е. соответствующий этим критериям, «демос должен сражаться как за стены города», т. к. «город становится сильным благодаря закону» (fr. В 44, 114 Diels-Kranz). В этот период политическая и законотворческая активность Гераклита была связана с именем его друга (или брата24) Гермодора.
Греческая и римская традиция считает Гермодора консультантом римских децемвиров по вопросам греческого законодательства во время составления Законов XII таблиц (Pompon. apud Digest. I, 2, 2, 4). Плиний сообщает о его статуе на римском форуме (Plin. Hist. nat., XXXIV, 21). Статуя самого Гераклита стояла в Гортине, к составлению законов которой, возможно, тоже приложил руку Гермодор25. Эта законодательная деятельность Гермодора началась после его изгнания из Эфеса, т. е. не ранее 492 г. до н. э.
В самом же Эфесе Гермодор, вероятно, успел проявить себя как составитель законов, которые не получили поддержки и даже, вероятно, вызвали ярость сограждан, отправивших его, как это следует из нескольких источников, в изгнание (Strab., XIV, 25 p. 642; Diog. Laert., IX, 2; Cic. Tusc. Disp., V, 105). О содержании этих законов ничего не известно, кроме короткой цитаты Гесихия из Полемона (греческого перигета и парадоксографа II в. до н. э.) о предписаниях некоего Гермодора относительно типа сандалий, которые надлежало носить свободным женщинам (Hesych., s. v. skydikai). О том, что Гермодор разрабатывал законы в Эфесе, сообщают т. н. псевдо-гераклитовы письма (IX, 1, p. З50, З Taran; 6, p. З51-З52). С. Н. Муравьев предполагает, что это могли быть законы, имевшие целью борьбу с роскошью, восстановление идеалов воинской доблести и гражданский мир26.
По-видимому, из-за своей аристократической заносчивости и откровенно демонстрируемого превосходства Гермодор был изгнан. Страбон (XIV, 25 p. 642) и Диоген Лаэртский (IX, 2) цитируют постановление народного собрания, объясняющего причину изгнания Гермодора его претензиями на «наиполезность» для полиса. Цицерон же уловил главную причину изгнания: Гермодор как предводитель (princeps) эфесцев хотел возвыситься над всеми, что могло быть воспринято эфесским демосом как угроза тирании. Этот vox populi хорошо передается Цицероном, который цитирует постановление народного собрания, изгнавшего из Эфеса друга Гераклита Гермодора, готовившего для города законодательство и, вероятно, намеревавшегося сыграть роль простата наподобие Солона (Cic. Tusc. disp., V, 105): «.nemo de nobis unus excellat; sin quis extiterit, alio in loco et apud alios sit» («.пусть никто из нас не превозносится, если же кто вознесется, быть ему в другом месте и среди других»)27.
Изгнание Гермодора было воспринято Гераклитом как личная обида и навсегда отвратило его от политической деятельности как способа служения родному полису и реализации собственных честолюбивых амбиций. Он удалился в находящийся за городом знаменитый храм Артемиды, отвечая отказом на призывы граждан написать для Эфеса законы (Diog. Laert., IX, 2-З). В этот период отшельничества была написана его книга «О природе», содержащая, помимо философских мыслей о природе и божестве, основанные на богатом личном политическом опыте суждения о законах и государстве (Diog.
Laert., IX, 5-6, 15). Для Гераклита этот период затворничества и ухода в философию был компенсацией и утешением за нереализованные политические планы.
«Весь этот период был отмечен для Гераклита глубоким. духовным одиночеством: его друга Гермодора изгнали, от государственных дел он отошел, ни учеников, ни „школы“ у него не было, и мало кто в Эфесе подозревал о его философских достижениях», — так реконструирует последний «философский» период жизни Гераклита С. Н. Муравьев28. Правда, Диоген Лаэртский рассказывает, что философией Гераклита заинтересовался ученик Парменида, самосский философ Мелисс. Он посетил Гераклита, беседовал с ним и познакомил с его учением эфесян фю§. Laert., IX, 24). Это событие С. Н. Муравьев относит к 70-м или даже 60-м гг. V в. до н. э. и считает последним достоверным фактом биографии Гераклита29.
В отличие от Фалеса и Бианта, слава пришла к Гераклиту посмертно. О его смерти (около 460 г. до н. э.) сохранились недостоверные предания, из которых, как убедительно доказывает С. Н. Муравьев, можно заключить, что его уход из жизни современники не за-метили30.
Таким образом, в истории жизни Гераклита, политика и философа, мы можем увидеть трагедию нереализованных возможностей. В политической истории Эфеса он мог сыграть роль эсимнета, наподобие Солона. Однако гордая независимость, резкость тона, оскорблявшая эфесских роадш^ стремление сыграть исключительную роль в политической жизни полиса привели к крушению его жизненных планов.
1 О культурном перевороте в Греции и месте в нем ионийских интеллектуалов см: Зайцев А. И. Культурный переворот в древней Греции. СПб., 2001.
2 Фролов Э. Д. Факел Прометея. Л., 1991 (особенно главы 5-7).
3 Лаптева М. Ю. Фалес и авторитарная власть архаического периода (к вопросу о взаимоотношениях ионийских интеллектуалов с греческими тиранами и восточными монархами) // Вестн. Тобольского гос. пединститута им. Д. И. Менделеева. 2003. № 2. С. 99-106; Она же. Биант из Приены: мудрец в политической жизни Ионии VI в. до н. э. // Там же. 2004. № 4. С. 170-177; Она же. Интеллектуальная элита в политической истории архаической Ионии: Фалес из Милета, Биант из Приены, Ксенофан из Колофона // Историко-философский ежегодник 2005. Екатеринбург, 2006. С. 3-15.
4 См. перевод фрагментов античной традиции, содержащих философские взгляды Гераклита и биографические свидетельства о нем: Фрагменты ранних греческих философов / Отв. ред. И. Д. Рожанский. М., 1989. Ч. 1. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. С. С. 176-256. См. также: Муравьев С. Н. Жизнь Гераклита Эфесского // ВДИ. 1974. № 3. С. 3-23); Он же. Свидетельства о жизни и сочинении Гераклита Эфесского // Там же. № 4. С. 195-219; Он же. Гераклит: современники, легенда, иконография // Там же. 1975. № 1. С. И-41\ Фролов Э. Д. Указ. соч. С. 67-71, С. 67, прим. 7 — основная литература о Гераклите на русском языке.
5 О вариациях традиции относительно имени Гераклита: Муравьев С. Н. Жизнь Гераклита Эфесского... С. 3-5.
6 Относительно akme Гераклита в связи с его политической деятельностью: Муравьев С. Н. Жизнь Гераклита Эфесского... С. 5-14. Автор, на наш взгляд, не без основания предполагает, что отказ Гераклита от наследственной жреческой должности мог произойти после смерти его отца, в период эфебии. Как значимое событие в религиозногражданской жизни города оно могло быть записано, а затем через «Эфесскую политию» Аристотеля или «Генеалогии» Ферекида (в которых шла речь о родословии царей Эфеса) дошло до Аполлодора, отождествившего это событие с периодом его akme, что хорошо согласуется с эллинистическими представлениями о мудреце, бегущем от суеты жизни к философии (Там же. С. 14). Диоген Лаэртский в определении akme Гераклита опирался на хронологию Аполлодора.
7 Муравьев С. Н. Жизнь Гераклита Эфесского... С. 12-14; Фролов Э. Д. Указ. соч. С. 68.
8 Муравьев С. Н. Жизнь Гераклита Эфесского. С. 14-15.
9 Фролов Э. Д. Указ. соч. С. 69.
10 Об имени Меланкомы и отношении его к династии тиранов Эфеса см: Муравьев С. Н. Жизнь Гераклита Эфесского... С. 15-16.
11 Фролов Э. Д. Указ. соч. С. 69. К концу Ионийского восстания относит отречение от власти Меланкомы и С. Н. Муравьев. Он предполагает, что тиран сохранял власть во время восстания: власть его поддерживал персидский гарнизон в Эфесе (Муравьев С. Н. Жизнь Гераклита Эфесского... С. 16-18). Последнее предположение, впрочем, не находит подтверждения в источниках. Что же касается Гераклита, то, по мнению С. Н. Муравьева, он был к началу восстания слишком молод, чтобы иметь влияние на тирана (Там же). Думается и это утверждение не бесспорно, т. к. в основе его — предполагаемое отождествление akme Гераклита со значимым событием его жизни (отречением от царского титула в пользу брата, предположительно — в период эфебии), но это может быть и его зрелость, т. е. условно — сорокалетие.
12 В Эфесе был знаменитый рабский рынок, на котором торговали востребованными в царских домах Востока скопцами (Her., VIII, 104-106).
13 В архаический период заключались брачные союзы между аристократами Эфеса и представителями лидийского царского дома (Her., I, 92; Aelian. Var. Hist., III, 26; Polyaen., VI, 50). См. также истории об услугах персидским и лидийским царям эфесцев Эврибата (Diod. Sic., IX, 32) и Дионисофана (Her., IX, 84).
14 Муравьев С. Н. Жизнь Гераклита Эфесского. С. 17.
15 Аналогичным было отношение к ионийскому восстанию Гекатея Милетского. Эфес во время Ионийского восстания занимал то нейтральную, то явно персофильскую позицию (Her., VI, 7-16).
16 Муравьев С. Н. Жизнь Гераклита Эфесского... С. 22.
17 Дословно: храмовая болезнь — «hieran noson». Подобный образ навеян, вероятно, экстатическим культом Артемиды Эфесской, с храмом которой Гераклит был связан.
18 Гераклит из всех своих предшественников — поэтов и философов признавал только авторитет Бианта (fr. В 39 Diels-Kranz).
19 Муравьев С. Н. Жизнь Гераклита Эфесского... С. 20, прим. 54.
20 Там же. С. 20.
21 С. Н. Муравьев предполагает, что Аристарх, приглашенный из Афин, мог вдохновляться законами Солона и способом единоличного правления Писистрата (Там же, прим. 55).
22 Э. Д. Фролов (Фролов Э. Д. Указ. соч. С. 69) считает, что Гераклит стремился к установлению в Эфесе гетерии самого Гераклита и его друга Гермодора.
23 Геродот оправдывает это предательское поведение эфесцев их неосведомленностью о происходящих событиях и ошибкой эфесских женщин, справлявших в это время Фесмофории (Her., VI, 16). Г. Хаксли справедливо видит в этих действиях эфесцев стремление угодить персам: Huxley G. L. The Early Ionians. New York, 1972. P. 151.
24 Разбор традиции о Гермодоре: Муравьев С. Н. Жизнь Гераклита Эфесского... С. 18 сл.
25 Муравьев С. Н. Гераклит: современники, легенда, иконография // ВДИ. 1975. № 1. С. 43-46.
26 Муравьев С. Н. Жизнь Гераклита Эфесского... С. 20-21.
27 Ср. перевод С. Н. Муравьева (Муравьев С. Н. Свидетельства о жизни и сочинении Гераклита Эфесского // ВДИ. 1974. № 4. С. 203). Это постановление народного собрания породило своим сходством с мотивами изгнания из Афин Аристида предположение, что эфесяне под влиянием афинского закона об остракисме провели подобную же процедуру в отношении Аристида. См. доводы pro et contra этого предположения: Муравьев С. Н. Жизнь Гераклита Эфесского... С. 21, прим. 57. См также: Суриков И. Е. Остракизм в Афинах. М., 2006. С. 455^57 (с указанием литературы по этому вопросу).
28 Муравьев С. Н. Гераклит... С. 46.
29 Там же. С. 30-32.
30 О жизни Гераклита-философа: Там же. С. 27-47 (Особенно: С. 46-47).
