CC BY
55
ким аскетизмом, Кассиан проповедует совершенное изменение жизни: монах должен отречься от всего, что обеспечивает статус в мире, и, подражая Христу, облечься в рабское смирение и послушание. Поэтому, согласно Кассиану, отречение предполагает не только отказ от имущества, но и от кровно-родственных связей, социального статуса и даже собственной воли. Только так монах может сделать первый шаг к духовному совершенству. Таким образом, автор выясняет, что дидактической целью предлагаемой Кассианом версии Instituta Aegyptiorum является отречение монаха от собственных желаний и обманчивых помыслов, от своего эгоцентризма, место которого должно занять служение ближним по примеру Самого Христа (с. 207).
В конце книги помещены два весьма ценных приложения, близко связанных с темой исследования. В первом приложении автор рассматривает вопрос о времени и месте написания аскетических сочинений Кассиана и приходит к выводу, что они были написаны Кассианом не в период его пребывания в Марселе, как принято считать, а в Северной Галлии — во Второй Нарбонской провинции. В Марсель же Кассиан переехал не ранее 429 г., уже после написания De institutis и Collationes. Поэтому нет твердых исторических оснований считать Кассиана основателем монастыря св. Виктора в Марселе, а его аскетическую программу — связанной с Южной Галлией. Во втором приложении автор с помощью текстуального анализа и статистическо-стилометрического метода убедительно подтверждает высказанную еще Чедвиком гипотезу, что создававшие большую проблему для исторической литургики четыре главы третьей книги De institutis (гл. 4—6, 8) на самом деле написаны не Кассианом, а являются позднейшей вставкой, узаконивавшей литургическую практику шести суточных богослужений, которая сложилась на Западе лишь столетием позднее.
А. Р. Фокин (ИФ РАН)
Георгий Акрополит. История / П. И. Жаворонков, пер., вступ. ст., комм.;
Г. Г. Литаврин, ред. СПб: Алетейя, 2005 (Византийская библиотека. Источники). 415 с.
George Akropolites. The History / R. Macrides, intr., trans., comm. Oxford:
Oxford University Press, 2007 (Oxford Studies in Byzantium). XXII, 440 pp.
По стечению обстоятельств с интервалом всего в два года были опубликованы два новых перевода «Истории» великого логофета Георгия Акрополита (1217—1283) — русский (который безвозвратно заменил собой устаревший перевод в серии «Византийские историки», издававшейся Санкт-Петербургской духовной академией1) и английский. Следует сразу отметить, что появление этих переводов является итогом многолетних исследовательских усилий, причем оба переводчика вовсе не торопились преждевременно представить читающей публике результаты своих трудов. Автор русского перевода П. И. Жаворонков за
1 Летопись великаго логофета Георгия Акрополита / И. Троицкий, ред. СПб., 1863.
108
последние тридцать лет опубликовал множество работ по истории Никейской империи, немалая часть которых посвящена биографии, мировоззрению и различным аспектам исторического труда Акрополита2. Что касается английского перевода «Истории», то впервые он был представлен переводчиком Р. Макридес еще в 1978 г. в качестве докторской диссертации (Ph. D. Thesis), однако рецензируемое издание 2007 г. отражает результаты целенаправленной работы, проделанной британской исследовательницей в течение последних трех десятилетий. Итак, перед нами не просто переводы, а цельные научные труды, которые дают читателю предельно плотное представление о современном уровне изученности и основных тенденциях в интерпретации исторического произведения Георгия Акрополита. Скромной целью нашей рецензии является сопоставление характерных аспектов «прочтений» текста, проделанных независимо друг от друга двумя авторами, а не оценка формальных качеств переводов (выполненных по изданию А. Хайзенберга с дополнениями П. Вирта3), неизбежные расхождения между которыми обусловлены разным пониманием содержания или смутностью греческого оригинала4.
Как это обычно бывает, оба перевода предварены вступительными статьями, которые вводят читателя в проблематику эпохи и творчества Акрополита. В русском издании вводное исследование короче (с. 5—44) и подразделяется на две части («Империя в изгнании. Вместо предисловия» и «Личность и творчество Георгия Акрополита»), причем вторая часть распадается на очерки, посвященные соответственно жизни и трудам Акрополита, его мировоззрению, «Истории», ее изданиям и переводам. Большим достоинством русского издания является полный перевод всех дополнений Феодора Скутариота к «Истории» Акрополита, помещенный в Приложении 1 (Жаворонков, с. 315—336). Во втором приложении переводчик поместил хронологический перечень важнейших исторических событий, хронологические таблицы правителей и генеалогические таблицы (Жаворонков, с. 337—349).
2 Жаворонков П. Некоторые аспекты мировоззрения Георгия Акрополита // ВВ. М., 1986. Т. 47. С. 125—133; Он же. Представления Георгия Акрополита о знатности и структуре никейской знати // ВВ. М., 1998. Т. 55. Ч. 2. С. 93—98; Он же. «То йоги» в «Хронике» Георгия Акрополита // Византийские очерки. Труды российских ученых к ХХ Международному конгрессу византинистов / Г. Г. Литаврин, И. С. Чичуров, ред. СПб, 2001 (Византийская библиотека. Исследования). С. 112—117.
3 Georgii Acropolitae орега / A. Heisenberg, rec., P. Wirth, ed. Stutgardiae, 1978. Vol. 1. P. 3-189.
4 Здесь можно привести характерный пример. Описывая внешний вид императора Иоанна III, Акрополит употребляет выражение «Ёя’ oMyov Ётербфба^од» (Heisenberg § 18, р. 32. 1-2), которому в русском переводе соответствует «немного косоглазый» (Жаворонков, с. 61), а в английском — «eyes differing slightly in colour» (Macrides, p. 157). В данном случае нельзя категорически отвергнуть один вариант за счет другого. Конечно, можно указать и случаи, когда один из переводчиков лучше передает оттенок соответствующего греческого выражения: например, слова Акрополита «Kai ХЕфае айтй бебмкаоь» (Heisenberg § 81, р. 170. 8) в русском издании воспринимаются как метафорическое выражение и переводятся «сдались ему» (Жаворонков, с. 130), в то время как Макридес видит здесь редкостное описание реально существовавшего (западного по происхождению) жеста «подачи руки» при переходе на вражескую сторону во время военных действий (Macrides, р. 363-364, n. 14) и, соответственно, переводит выражение Акрополита буквально: «and gave him their hands» (Macrides, p. 361).
Введение к английскому изданию более пространно (Macrides, р. 3-101) и имеет характер комплексного исследования «Истории», причем Макридес обоснованно замечает, что в современной историографии повествование о событиях основного историка Никейской империи «третируeтся отдельно от того кем он был, как будто возможно разъединить эти две вещи. В самом деле, подобный подход к Истории трудно защитим в случае с Акрополитом, который говорит нам так много о самом себе» (Macrides, р. 5). Плодотворность воспринятого английской исследовательницей комплексного подхода5 не подлежит сомнению, поскольку немалая часть «Истории» носит подчеркнуто автобиографический характер, а сам дух этого произведения подчинен его автором политическим тенденциям первых лет после отвоевания Константинополя у латинян в 1261 г.6 Основной идеей Акрополита в немалой степени было раскрыть теневые, негативные аспекты правления Иоанна III (1221-1254) и, в особенности, Феодора II (1254-1258), подчеркнуть свое критическое отношение к политическим ошибкам и личным недостаткам этих императоров и возвеличить деяния Михаила VIII Палеолога (1259-1282) — бывшего двоюродным братом супруги историка — еще с самого начала его карьеры в 1246 г.7
5 Исходя из приведенного выше общего соображения, Макридес поместила в качестве введения к своему переводу «Истории» не очерк, а законченную монографию, в которой систематично проанализированы все основные аспекты биографии Акрополита в контексте его эпохи, основные характеристики и особенности «Истории» (организация повествования, источники, точность и достоверность, имена и именования (исторических личностей), датировка и хронология, содержание, влияния, черты классицизирования, Kaiserkritik), восприятие и отражение «Истории» в трудах более поздних авторов (Феодора Скутариота и Георгия Пахимера). Далее следует краткий обзор всего литературного творчества Акрополита и серия очерков, посвященных отражению отдельных тем и сюжетов в «Истории»: захват Константинополя в 1204 г., Алексий III, основание Никейской империи, Никея и Нимфей, латиняне, болгары, турки, эпироты, армия и флот.
6 Жаворонков придерживается мнения, что «История» была написана в период с 1262 по 1265 г. (Жаворонков, с. 34); Макридес тоже склонна отнести ее к 60-м гг. XIII в., по ее предположению, после подписания договора в Витербо в 1267 г., но и не отвергает вероятность того, что Акрополит мог написать свой исторический труд в Константинополе в конце своей жизни (Macrides, p. 31-34).
7 К соображениям Жаворонкова и Макридес на этот счет можно добавить, что Акрополит целенаправленно уделил большое место в своей «Истории» ряду не особенно значимых с первого взгляда событий, к которым Михаил VIII был лично причастен в своей молодости, причем сам характер изложения недвусмысленно свидетельствует о том, что не только информацию, но и даже угол зрения на этот счет историк почерпнул у самого василевса. Так, например, не случайно Акрополит приписывает великому доместику Андронику Палеологу, отцу Михаила, качества, достойные императора (см.: Macrides, p. 60; 243, n. 3), рассказывая о его деятельности в качестве наместника новоприсоединенных к Никее в ходе военной кампании 1246 г. земель на Балканах с центром в Солуни: именно тогда будущий василевс получил под свое командование только что отнятый у болгар город Серры вместе с Мельником (§ 46), что обусловило его эмоциональную связь с этой областью, которую он — по его собственным словам — любил «как родную землю» (§ 78). Следовательно, именно личная пристрастность Михаила VIII обусловила пристальное внимание Акрополита к судьбе Серр и Мельника как в 1246 г., так и в ходе вспыхнувшего там вскоре после смерти Иоанна III (f 4. XI. 1254 г.) восстания местных болгар против никейской власти.
Здесь мы отметим только некоторые характерные моменты в наблюдениях двух переводчиков. В отношении биографии Акрополита интересна догадка Макридес относительно грамматического (среднего) образования будущего историка в родном ему Константинополе (столице тогда Латинской империи) до его переезда в Никею в 1233 г. Отмечая, что ничего конкретного об этом не известно, она допускает (Macrides, p. 8, n. 26), что Акрополит в этот ранний период изучил латынь, о чем имеются косвенные свидетельства: Иоанн III отправлял его с посольством в Константинополь (правда, неизвестно когда это было); в 1274 г. по повелению Михаила VIII он был главой византийской делегации на Втором Лионском Соборе; в его «Истории» обнаруживается знакомство с документами на латинском языке и употребляются некоторые термины латинского происхождения (Macrides, p. 38-39, 52).
Заслуживают внимания доводы Макридес относительно колеблющейся позиции высокообразованного и искушенного с юности в естественных науках Акрополита по отношению к роли Божественного провидения: как правило, на этот счет он придерживался нейтральной или рационалистической точки зрения, за исключением случаев, когда речь шла о делах Палеологов и самого Михаила VIII. Анализ конкретного материала делает труднооспоримым вывод, что никейский историк был склонен чаще и охотней искать причины событий скорее в родственных связях, чем в Божественном замысле (Macrides, p. 55). Впрочем, рационализм Акрополита отразился и в эго оценках достоинств и недостатков византийских самодержцев. Как основательно подмечает Жаворонков, он ставил на первое место не нравственные добродетели императора, а мужество и воинские способности, мудрость и образованность в науках и, в особенности, родовитость, знатность рода (Жаворонков, с. 27-30).
Рассматривая продвижение Акрополита по титулярной лестнице, Жаворонков (очень логично) склоняется ко мнению, что логофетом геникона он стал не позднее 1246 г., а осенью 1255 г. был почтен своим воспитанником Феодором II титулом великого логофета (Жаворонков, с. 18-19). Со своей стороны, Макридес (Macrides, p. 21-23) считает неясным, был ли в 1246 г. Акрополит логофетом геникона, и допускает, что он носил этот титул уже в 1252 г. На этом основании она склонна принять, что историк стал великим логофетом в 1255 г., отказываясь тем самым от своего прежнего мнения8, оспоренного, кстати, и Жаворонковым (Жаворонков, с. 19, прим. 2; с. 265, прим. 800).
Два переводчика заметно расходятся в своих воззрениях относительно хронологии провозглашения и коронации основателя Никейской империи Феодора I Ласкаря. По мнению Жаворонкова, провозглашение произошло весной-летом 1206 г., а коронация состоялась «скорее всего» 18. IV. 1207 г. (Жаворонков, с. 166, прим. 91 и 96). Однако автор, очевидно, испытывает известные колебания насчет этих дат, поскольку в составленной им самим хронике важнейших исторических событий, описанных в «Истории», он относит провозглашение Феодора I к маю 1205 г. (Жаворонков, с. 338). Подобной хронологии придерживается и Макридес, указывая на то, что в выражении «прошло два года, как Ласкарь был признан всеми правителем» (§ 7) Акрополит имел точкой отсчета момент прихода Феодора
8 См.: ODB. Vol. 1. P. 49.
в Малую Азию вскоре после бегства из Константинополя его тестя — императора Алексия III Ангела, 17. VII. 1203 г. Коронацию же императора она относит к 1208 г., отвергая наметившуюся в современной историографии тенденцию пересматривать датировку этого события, относя его к 1207 г. (Macrides, р. 82-83).
Интересно предположение Макридес, что Феодор II был провозглашен со-императором своего отца Иоанна III «по крайней мере со времени его помолвки с Еленой в 1234 г.» (Macrides, р. 39). Если это так, то можно полагать, что официальное провозглашение Феодора могло являться частью заключения брачного союза между наследником никейского императора и дочерью болгарского царя Ивана II Асеня (1218-1241) весной 1235 г.9 Впрочем, имея ввиду пристальное внимание Акрополита к болгарским делам10, следует только пожалеть, что Макридес не учла и не прокомментировала интересную (но и весьма уязвимую) попытку Жаворонкова отнести смерть Ивана Асеня II к первой половине 1242 г. (Жаворонков, с. 224, прим. 527)11. Следует отметить, что русский переводчик хорошо знает болгарскую историографию, часто привлекает публикации на болгарском языке, что заметно обогащает его комментарии12, в особенности тот, который посвящен личности Георгия Феофилопула (Жаворонков, с. 193, прим. 305; ср.: Macrides, р. 154, n. 5).
9 Анализ соответствующих разделов «Истории» показывает, что хронология предшествующих акту 1235 г. событий не вполне ясна, однако Макридес излишне усложняет этот вопрос своими колебаниями и догадками. Так как она убедительно показала (Macrides, р. 191-192, 276, n. 24), что Феодор родился скорее всего в декабре 1221 г. (а не в первой половине 1222 г., см.: Жаворонков, с. 213, прим. 435), заложение основ никейско-болгарского союза следует отнести к 1232 г., когда между Тырново и Никеей начались и переговоры относительно восстановления Болгарской патриархии. Разрешить этот деликатный и запутанный вопрос было однако не легко, так что последние детали союза были уточнены только весной 1235 г. при встрече двух государей в только что занятом никейскими войсками г. Галлиполи (на европейском берегу Проливов), после чего в г. Лампсаке (на малоазийском берегу Проливов) патриарх Герман совершил бракосочетание детей, а болгарский архиепископ «был сделан независимым и провозглашен патриархом». Частью этого политического спектакля, проведенного с подобающей театральной торжественностью, могли стать и два события, о которых Акрополит не счел необходимым упоминать в своем сжатом изложении: помолвка Феодора и Елены в Галлиполи сразу по окончании переговоров (на ней мог присутствовать и болгарский царь, который впоследствии отказался пересечь Проливы и лично принять участие в свадьбе своей дочери в Лампсаке) и провозглашение новобрачного Феодора соимператором своего отца.
10 См. опубликованный недавно весьма подробный анализ перевода Макридес: Найденова Д. Нов превод на Историята на Георги Акрополит // Palaeobulgarica. София, 2007. Т. 31. 4. С. 119-126.
11 См. специальную публикацию по этой теме: Жаворонков П. Первый поход Иоанна III Ватаца на Фессалонику (1243) и смерть Ивана II Асеня (1242). Проблемы датировки // ВВ. М., 2001. Т. 60 (85). С. 69-74.
12 Так, например, в русском переводе крепость Цепена на северо-западе Родопских гор правильно ассоциируется с современным с. Дорково, возле которого находятся ее развалины (Жаворонков, с. 233, прим. 599), в то время как Р. Макридес в двух местах упоминает Цепену с неправильным уточнением «modern Qepino» (Macrides, р. 234, n. 15; р. 295, n. 15), при чем остается неясным, что вообще она имеет в виду: бывшее с. Чепино, которое сегодня является частью г. Велинграда (в 15 км к западу от с. Дорково), или собирательное название Чепино, которым обозначается котловина, на северном конце которой расположена крепость Цепена.
Стоит отметить любопытное расхождение двух переводчиков при передаче описания позорного бегства войск эпирского деспота Михаила II в окрестностях Кастории весной 1259 г. при вести о появлении поблизости никейской армии13. В интерпретации Жаворонкова, они «бежали до своих границ, или до Пирренских гор, которые отделяют старый и новый Эпир Греции от нашей земли» (Жаворонков, с. 129), в то время как Макридес воспринимает пассаж по-другому: «They drew back then as far as their own boundaries, namely the Pyrrenaia mountains which separate Old and New Epiros from our Hellenic land” (Macrides, p. 356). Основываясь на таком прочтении текста, британская исследовательница делает далеко идущий вывод, что здесь Акрополит «выражает противопоставление между “Ни-кеей” и “Эпиром” в сильных выражениях идентификации, которая разделяет “нас” от “них”: термины “наши”, “наши люди”, “наша греческая земля”, в противопоставление “западному племени”, обычно употреблялись, чтобы провести разграничение между византийцами и латинянами» (Macrides, р. 357). Хотя тезис Макридес имеет свои основания, более нейтральное чтение Жаворонкова, на наш взгляд, точнее воспроизводит смысл написанного Акрополитом.
Оба переводчика подметили и обилие славянских топонимов Балканского полуострова, которое отразилось в «Истории»: имена крепости Воиб^т^а / Bov6iTZa на берегу Амбракийского (Артского) залива (Heisenberg § 82, р. 172. 16) — ср. древнеславянское «ждл», «ждицл» и болгарское «вьдицл»14 (Macrides, р. 367, n. 9), крепости Итар^боХа (Heisenberg § 46, р. 84. 20) — «Стари дол»15 (Жаворонков, с. 237, прим. 629; ср.: Macrides, р. 244-245, n. 10), местечка ВаХаР^оба (Heisenberg § 44, р. 77. 20) — современный г. Сидирокастро, болгарское Валови-ща (Жаворонков, с. 233, прим. 594; Macrides, р. 233, n. 10)16, местности Вор^Ха Лбууос; в окрестностях Пелагонии (Heisenberg § 81, р. 169. 7) — «Борилов лес», ср.: древнеславянское «лжгь» (Macrides, р. 363, n. 8)17, и т. д.
Не вдаваясь в подробное сопоставление (немалочисленных) расхождений между переводчиками в их понимании описываемых Акрополитом событий, мы должны признать и подчеркнуть высокую научную ценность обоих рецензируемых изданий, которые взаимно дополняют друг друга и составят на долгие годы солидную основу для дальнейших интерпретаций «Истории» Георгия Акропо-лита.
А. Николов
(Софийский университет, Исторический факультет)
13 Heisenberg § 80, p. 166. 8: «ouveoraXrioav ofrv цєхрі тй^ otxeiMV 6pMV, eI'touv tov nuppnvaiMV opfflv, а бл бюр££;єі i^v na^aiav те xai x^v vrav Hneipov тл? 'E^r|v£6og xai лцєтєрад чл?».
14 Български етимологичен речник / Вл. Георгиев, И. Гълъбов, Й. Заимов, С. Илчев, съст. София, 2007. Т. 1. С. 201-202.
15 Сближение греческого 2/rap£6o^a с турецким Sary gol, предложенное В. Кравари и воспроизведенное Макридес в ее примечании, абсолютно неверно.
16 См. также: Тасева Л. Българска топонимия от гръцки и сръбски средновековни документи. София, 1998. С. 167.
17 К примечанию Макридес можно добавить ссылку на статью: Добрев И. Славянската топонимия в Пелопонес като извор за историята на българския език // Съпоставително ези-кознание. София, 1987. Т. 12. 3. С 45-56; здесь: с. 51; ср.: Тасева. Цит. соч. С. 75, 221.
