CC BY
555
ГОСУДАРСТВО И ПРАВО РОССИИ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
ГЕОРГ ЕЛЛИНЕК О СВОЙСТВАХ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ И СОВРЕМЕННЫЕ ВЗГЛЯДЫ НА СУВЕРЕНИТЕТ
С.Н. Чернов
Кафедра международного и конституционного права Петрозаводский государственный университет Просп. Ленина, 6, 185640 Петрозаводск, Карелия, Россия
Статья посвящена истории изучения вопроса свойств государственной власти и современным взглядам на суверенитет. В последние годы ученые-юристы активно разрабатывают тему суверенитета, забывая, что и сто лет назад она привлекала своей сложностью и значимостью лучших исследователей того времени, и в том числе Георга Еллинека.
В последние годы ученые юристы активно разрабатывают тему суверенитета и надо отметить, что эта тема была актуальна и сто лет назад, привлекая своей сложностью и значимостью лучших исследователей того времени. Проблема суверенитета изучается как учеными-теоретиками, так и политиками-практиками. И практически все исследователи обращаются к работам выдающегося ученого, основоположника немецкой социологии права Георга Еллинека (1851—1911). Этот талантливый автор работал в области философии права, истории, международного права. Однако работы по государственному праву принесли ему международное признание и до сих пор не потеряли своей актуальности. В 1900 году в Германии выходит его исследование «Общее учение о государстве», а в 1903 году появляется первое русское издание, что уже само по себе может говорить, во-первых, о высоком уровне изучения вопросов государственного права в России, а во-вторых, о том впечатлении, которое оказал этот труд на русских ученых-правоведов.
Об актуальности работ Георга Еллинека говорит тот факт, что в Санк-Петербурге в издательстве «Юридический центр Пресс» в 2004 году вышло новое издание этой работы с вступительной статьей профессора И.Ю. Козлихина. Глава четырнадцатая этого труда посвящена свойствам государственной власти, а раздел первый - суверенитету.
Рассматривая историю понятия суверенитета, Г. Еллинек высказывает мысль о том, что суверенитет по своему историческому происхождению есть представление политическое, лишь впоследствии превратившееся в правовое [1, с. 421].
Характерным признаком государства, отличающим его от всех других видов человеческого общения, является, по Аристотелю, его самостоятельность. То есть, государство должно быть устроено таким образом, чтобы оно не зависело от другого субъекта. В то же время связи с другими субъектами права не противоречат суверенитету государства.
Из понятия самодостаточности, делает вывод Г. Еллинек, не вытекает никаких последствий относительно взаимных отношений конкретных государств и объема власти их в пределах самого государства [1, с. 422].
Для римлян, так же как и для греков, представление о суверенном государстве осталось чуждым. Римское мышление, всегда практичное, было направлено только
на фактически существующие отношения. Г. Еллинек считает, что признание и провозглашение суверенитета, безусловно, противоречило бы римской политике, охотно предоставлявшей призрачную государственную самостоятельность тем народам, которые признавали могущество Рима. В то же время признание могущества Рима не определяло содержание и границы государственного верховенства и не предрешало независимость Рима от внешних держав.
Цицероновское определение государства, что народ есть источник всех публичных властей, по мнению Г. Еллинека, не совпадает с вопросом о суверенитете государства [1, с. 425-426].
Делая вывод о том, почему в Греции и Риме не было четкого понятия суверенитета, автор считает, что это происходило от того, что в Древнем Мире отсутствовали противоречия между государственной и другими властями.
Три силы оспаривали в средние века самостоятельность государства. Это были -церковь, Римская империя, признающая за отдельными государствами только значение провинций, и крупные ленные владельцы и корпорации [1, с. 426].
В многообразии средневековой борьбы за независимость государства и его власти носительницей государственной идеи повсюду является монархическая власть [1, с. 440]. Государственная власть может отстоять себя как независимую силу при том условии, чтобы монарх ничем не был связан в области публичного права, чтобы весь государственный порядок находился в его распоряжении. Так как государство вообще независимо, то и его высшая власть должна быть абсолютной. Таким образом, теория суверенитета склоняется к абсолютизму.
В XVII веке в связи с тем, что государство сливается с личностью князя, народ рассматривается как объект их деятельности [1, с. 440]. В то же время выдвигается на первый план вторая альтернатива. Основой ее является древнеримское учение о том, что власть первоначально принадлежит народу. Чем интенсивнее монархическая власть стремится к концентрации, тем энергичнее отстаивается ее противниками ее происхождение от народа [1, с. 441].
Из абстрактного преставления о власти, отрицающей все противостоящие ей притязания негосударственных сил, вытекало отожествление государственной власти с суверенитетом [1, с. 446].
В содержание суверенитета, которое вкладывается Бодэном [1, с. 447], включается: право законодательства, право объявлять войну и заключать мир, право назначения высших должностных лиц, право верховной юрисдикции, право на верность и повиновение, право помилования, право чеканить монету и право взимать налоги. Это по существу перечисление тех прав, которые имел французский король.
Гоббс, отмечает Г. Еллинек, возводит английское право на степень абсолютного, так как Бодэн сделал это с французским. Гоббс делает вывод, что всякое отделение какого-либо из прав суверенитета и перенесение его на другое лицо, кроме носителя высшей власти, было бы действием, разрушающим государство [1, с. 448].
Развитое таким образом государственно-абсолютное понимание суверенитета послужило одним из великих исторических факторов, вырабатывающих современное понимание государства. Этим фактом, отмечает Г. Еллинек, обусловливается существующее на практике убеждение о том, что государство есть носитель всей публичной власти, и поэтому всякое право на отправление публичных функций в государстве может исходить только от него самого [1, с. 449].
Начало правильному пониманию отношений органа к суверенитету государства, по мнению Г. Еллинека, было положено противниками естественно-правового учения о государстве в связи с органической теорией государства. Правильный путь указал Гербер, доказывающий, что суверенитет не есть государственная власть, а означает только свойство государственной власти, и что выражения «суверенитет монарха, народный, национальный суверенитет» только прикрывают разные политические стремления [1, с. 456].
Г. Еллинек на основании анализа истории суверенитета делает вывод о том, что суверенная государственная власть означает власть, не знающую над собой никакой высшей власти; она является поэтому в то же время независимой и верховной властью. Первый признак, отмечает он, проявляется преимущественно вовне, в сношениях суверенного государства с другими державами, второй — во внутренних отношениях по сравнению с входящими в состав государства лицами. Оба признака неразрывно связаны, однако, друг с другом [1, с. 457].
Г. Еллинек отмечает, что теория суверенитета вывела, однако, из природы этого понятия еще третий признак его. Он имеет в виду то, что суверенитет должен означать также неограниченную и не могущую быть ограниченной власть вообще. Эта власть абсолютна, так как никто — в том числе и она сама — не может ее умалить [1, с. 458].
Попытки конструировать суверенную власть как власть, стоящую над правом, противоречат историческому развитию теории суверенитета. Автор исследования считает, что, казалось бы, для суверенного государства немыслимы какие бы то ни было правовые границы, если не считать международно-правовых ограничений, и в то же время для государства важен правопорядок, что отвергает теорию абсолютной неограниченности государственной власти. Право не зависит от государства в такой мере, чтобы государство могло освободить себя от самого права [1, с. 459].
Здесь Г. Еллинек очень удачно приводит цитату из работы Ихеринга «Право в этом полном значении слова есть, таким образом, двухсторонне обязывающая сила закона, самоподчинение государственной власти закону, исходящему от нее самой» [1, с. 460].
Интересны положения работы, в которых автор говорит, что «как не существует абсолютно ограниченного, так не существует юридически и абсолютно неограниченного суверенного государства» [1, с. 464]. Имеется в виду то, что этот признак суверенитета не определяет содержание тех границ, которые государство само себе ставит, как и самого процесса установления этих границ. Всякая выраженная в правовых формах воля государства приобретает силу права. Но этим не устанавливается принципиально неограниченная и не могущая быть ограниченной компетенция государственной власти. Право, говорит Г. Еллинек, означает всегда только активную компетенцию государства. То, что государство может приобрести путем возможного расширения его компетенции, относится не к правовой сфере. Если бы это произошло, мы пришли бы к полному упразднению всех входящих в состав государства субъектов права, так как всякое расширение государственной власти возможно только за счет индивидуальной свободы. Если бы, говорит Г. Еллинек, суверенитет означал, что все возможные расширения компетенции относятся к активной сфере государства, мы все были бы государственными рабами, получившими от государства частичную правоспособность [1, с. 464].
Из понятия суверенитета, имеющего чисто формальный характер, нельзя вывести никаких заключений относительно содержания государственной власти. Компетенция государства меняется исторически, и всякое положительное содержание государственной власти может быть установлено только исторически для определенной эпохи и определенного государства. Г. Еллинек в разделе 6 «Суверенитет и государственная власть» в книге третьей «Общее учение о государственном праве» названной ранее работы «Общее учение о государстве» пишет, что из того факта, что государство не проявляет своей деятельности в определенных направлениях, что оно не обладает определенными функциями или «правами верховенства», нельзя вывести никаких заключений о существе его государственной власти. Как широко государственная власть должна развить свою деятельность для того, чтобы быть суверенной, — это вопрос, который не может быть решен в такой общей форме [ 1, с. 467].
Интересна позиция Г. Еллинека о том, что если государственные функции, в настоящее время обыкновенно принадлежащие единому государству, оказываются разделенными между двумя связанными друг с другом государствами таким обра-
зом, что каждое из них приписывает себе только определенную часть этих функций, то это отнюдь не обуславливает разделения суверенитета и тем более государственной власти. Он видит здесь, напротив две разделенные, государственные власти, компетенция которых юридически ограничена, причем обе они вместе не составляют целостной государственной власти. И тут Г. Еллинек задает вопрос: «составляет ли суверенитет существенный признак государственной власти и являются ли поэтому государство и суверенное государство понятиями тождественными?» [1, с. 467].
Следующие положения Г. Еллинека особенно интересны для тех, кто изучает федерализм. Он отмечает, что есть спорный вопрос о том, сможет ли наделенный господствующей властью союз, входящий в состав высшего союза и потому в известных пределах ему подчиненный, сохранить или приобрести, несмотря на это подчинение, характер государства. Автор выделяет два основных подхода к этой проблеме. Под влиянием господствовавшего прежде учения о логической необходимости суверенитета для государства по поводу союзного государства была первоначально выставлена теория разделения суверенитета. Другие теоретики, исходя из идеи неделимости суверенитета, либо отрицали возможность союзных государств, либо отказывали входящим в состав союза государствам в признании их государствами, отчаявшись таким образом выяснить особенности важнейших видов современных соединенных государств [1, с. 468].
В мире современных государств, продолжает Г. Еллинек, существуют двоякого рода государства: суверенные и несуверенные. Но здесь возникает вопрос, какой признак отличает несувереннное государство, с одной стороны, от государства суверенного, а с другой — от союза негосударственного, всецело подчиненного государству [1, с. 470].
Существенным признаком государства является наличность государственной власти. Бытие государственной власти проявляется прежде всего в существовании самостоятельных органов, отправляющих ее функции. Для признания союза государством, необходимо, чтобы его высший орган, приводящий в движение деятельность союза, был самостоятелен, т.е. не должен юридически совпадать с органом другого государства [1, с. 473].
Далее Г. Еллинек дает достаточно четкое определение суверенитета государства. Самостоятельная господствующая власть характеризуется, отмечает он, прежде всего, тем признаком, что организация ее основана исключительно на ее собственных законах. Ей должны принадлежать все существенные материальные функции государственной власти, что, в свою очередь, является только следствием самоорганизации господствующей власти. Прежде всего всякое государство нормирует своими законами принадлежащую ему господствующую власть. Но и свое управление и суд оно организует по своему усмотрению. Это свойство может быть названо свойством автономности. Оно состоит не только в способности иметь собственные законы, но и действовать сообразно этим законам и в пределах установленных им границ [1, с. 474]. Государство, продолжает Г. Еллинек, может быть ограниченно в объеме этих функций, в компетенции своих органов, но все они должны быть налицо, чтобы сохранить за ним характер государства. Суверенитет есть способность исключительного правового самоопределения, поэтому только суверенное государство может — в пределах установленных или признанных им самим правовых границ — совершенно свободно нормировать содержание своей компетенции. Не суверенное государство, напротив, самоопределяется свободно лишь в пределах, отмежеванных его государственному владению. Способность самоопределяться или обязываться по собственной воле является отличительным признаком всякой самостоятельной господствующей власти. Поэтому, продолжает далее Г. Еллинек, и не суверенному государству принадлежит правовая власть нормировать свою компетенцию. Но эта власть ограничена правом стоящего над ним общения. Из этого следует, что из двух постоянно соединенных между собой государств, то государство, кото-
рое не может расширить свою государственно-правовую компетенцию путем собственного законодательства и ограничено в этом отношении государственным правопорядком другого государства, не суверенно, между тем как государство, могущее путем установления соответствующего закона ограничить государственно-правовую компетенцию другого государства, есть государство суверенное [1, с. 477].
В этом месте можно обратиться к статье «Государство — субъект Федерации: проблемы теории и практики» Шакира Шахмедовича Ягудина, кандидата юридических наук, начальника Правового управления Аппарата Государственного Совета Республики Татарстан [2, с.13-19]. Он пытается определиться со статусом республики в составе Российской Федерации как с субъектом Федерации. Исходным для рассмотрения вопроса о государственной природе субъекта Федерации является прямое официальное признание этого субъекта государством в федеральной конституции или конституции субъекта. Действительно, в ст. 5 Конституции РФ констатируется, что республика является государством в составе Российской Федерации. То есть, считает Ш.Ш. Ягудин, государство в составе РФ, как ни в одной другой федерации, при своем конституировании может рассчитывать на сохранение не только внешних государственных атрибутов, но и основных сущностных характеристик государства, естественно претерпевающих определенные коррективы с учетом своего составного положения [2, с. 14].
Однако автор считает, что суть рассматриваемого понятия «республика (государство)» решением Конституционного Суда РФ выхолощена и сведена к тому, что это понятие «лишь отражает определенные особенности их конституционно-правового статуса, связанные с факторами исторического, национального и иного характера», и что «государственный характер субъектов Российской Федерации, отличающий их от уровня местного самоуправления, присущ им как любым субъектам федеративных государств» (постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 7 июня 2000 г. № 10-П; определение Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 г. № 92-0) [2, с. 14]. Ягудин Ш.Ш. не согласен с таким подходом Конституционного Суда РФ. Так, он спрашивает, почему по ст. 5 Конституции РФ республика в ее составе является государством без каких-либо ограничений, а в соответствии с решениями Конституционного Суда РФ таковым не является, представляя собой лишь субъект, которому, как и другим субъектам Федерации, присущ государственный характер.
Со многими положениями этой статьи трудно согласиться. Автор пишет: «В принципе, можно было бы и не акцентировать внимание на суверенитете республик в составе России, как это делается в других странах, но в начале 90-х гг. прошлого века он был провозглашен республиками вслед за РФ, одобрен и поддержан ею, упоминание о нем вошло в федеральные договоры и федеральные законы. Однако, начиная с 2000 г., пошел обратный процесс. Это положение надо выправлять» [2, с. 16-17]. Здесь в противовес можно привести высказывание Н.И. Палиенко, который, анализируя проблему суверенитета внутри государства, подчеркивал: «Двух суверенных властей в одном и том же государстве не может быть. Это логически вытекает ... не только из природы государства, но из самого понятия суверенитета как высшей, самой высокой власти в государственной сфере. ...Суверенное государство в своем властвовании определяется ... не правопорядком другого государства и не международным правом, а исключительно своей собственной волей и своим собственным правопорядком. Если бы его властвование определялось обязательными правовыми нормами другого союза, то оно было бы подчиненным, и государство не было бы суверенным. Мы можем поэтому определить юридическую сущность суверенитета как властвование исключительно в силу собственного права...» [3, с. 66]. Н.И. Палиенко исходит из принципа единого, неограниченного суверенитета.
Как известно, К Маркс отрицательно относился к суверенитету членов федерации. Он писал, что «две суверенные власти не могут одновременно, бок о бок функционировать в одном государстве. Это нелепость вроде квадратуры круга» [4, с. 263].
Эту же мысль поддерживает Р.А. Мюллерсон, который считает, что при вхождении одного государства в состав другого потеря (именно потеря!) суверенитета неизбежна. Суверенитет, считает он, не просто независимость государства, которая всегда относительна, он предполагает неподчиненность друг другу. Поэтому субъекты федерации, даже обладая очень широкими полномочиями, не являются суверенными образованиями [5, с. 18].
Поэтому, на наш взгляд, сетования Ш.Ш. Ягудина на правовую позицию Конституционного Суда Российской Федерации (постановление КС РФ от 7 июня 2000 г. № 10-П и определение КС РФ от 27 июня 2000 г. № 92-0), не допускающую на территории Российской Федерации иного суверенитета, кроме как суверенитета самой Российской Федерации, можно теоретически опровергнуть.
В исследовании Георга Еллинека есть очень важный и интересный раздел, посвященный неделимости государственной власти. Разделенная власть предполагает раздробление государства на отдельные государственные образования. Суверенитет, считает автор, есть свойство и притом такое, которое не может быть ни увеличено, ни умалено. Суверенитет логически представляет превосходную степень; он не поддается раздроблению и терпит рядом с собою только однородные величины того же вида. Поэтому, продолжает Г. Еллинек, может существовать рядом друг с другом много суверенных государств, но отнюдь не в качестве носителей одной и той же государственной власти. Не существует поэтому суверенитета разделенного, фрагментарного, уменьшенного, ограниченного, относительного [1, с. 478].
Продолжая эту тему, автор обращается к получившей в тот период широкое распространение теории «разделения суверенитета», то есть государственной власти между союзным государством и отдельными его членами. Г. Еллинек пишет: «Мы все еще постоянно находим ее в разных конструкциях Германской империи в виде теории двойного суверенитета империи и отдельных государств или в виде теории фрагментарного, уменьшенного, относительного, ограниченного суверенитета либо отдельных государств, либо как империи, так и этих последних» [1, с. 483].
Полемизируя со сторонниками этой теории, Г. Еллинек отмечает, что по общему правилу теория ограниченной государственной власти мыслится так, что ограниченными признаются как союзная государственная власть, так и власть отдельных государств, и поэтому в союзном государстве действуют две фрагментарные или несовершенные государственные власти, которые в совокупности представляют полную государственную власть, отправляющую функции государства во всем их объеме [1, с. 483].
Здесь можно привести высказывания российского правоведа А.С. Ященко, который еще в начале XX века исследовал проблемы федерализма. Он глубоко исследовал все имевшиеся в тот период теории суверенитета (классическую теорию делимости суверенитета, сепаративную теорию, унитарную теорию, теорию «участия») и предложил свою, которая получила название «синтетическая». Он считал, что «специфический признак федерального государства ... вовсе не в том, что су-веренна лишь центральная власть, и не в том, что суверенны лишь части общего союза, федерировшиеся штаты, а в том, что суверенитет принадлежит к синтетической неразрывности совместно образующим его центральной и федерированным властям. ... В федеративном государстве центральная власть и местные власти не рядом друг с другом, как это полагала классическая теория разделения суверенитета, и не одна над другими, как это склонна утверждать унитарная теория, а друг с другом и друг в друге. В федеральном союзе центральное и местные правительства должны быть не противопоставляемы одно другому, а примиряемы в высшем единстве» [6, с. 162].
«Теория А.С. Ященко, — считает профессор М.С. Саликов, — при всей ее логической привлекательности применима лишь в федерациях договорного типа, поскольку в них союзообразующие субъекты изначально суверенны и ограничивают его в пользу нового государственного объединения, образующего своеобразный
«верхний» этаж федеративной конструкции. Россия была трансформирована из унитарного государства, причем, субъекты выделялись из внутренней территории, наделялись центром определенными правами, но совокупность этих прав не переходила в новое качество - суверенитет» [7, с. 110].
Теория делимости государственной власти, пишет Г. Еллинек, исходит из представления об обычной средней компетенции современного единого государства. Так как в союзном государстве эта компетенция разделена между двумя государствами, то это с первого взгляда производит впечатление, как будто между ними была разделена сама государственная власть. Между союзным государством и его членами не разделены, таким образом, ни суверенитет, ни государственная власть. Разделены, делает вывод Г. Еллинек, объекты, на которые направлена деятельность государства, а не субъективная деятельность, относящаяся к этим объектам [1, с. 484-485].
Конституция России закрепила достаточно строгую концепцию единого суверенитета Российской Федерации, которая распространяется на всю территорию страны. В то же время противоречие при сочетании суверенитета РФ с декларируемым суверенитетом входящей в состав России республики не нашло своего конституционного разрешения. Еще в 1994 году в Аналитическом обзоре «О соответствии конституций республик Российской Федерации», подготовленном по итогам парламентских слушаний, прошедших 24 мая того года, был сделан вывод, что «положения о суверенитете республик в составе Российской Федерации не соответствуют действующей Конституции Российской Федерации, которая рассматривает их как субъекты Российской Федерации» [8].
Для государственных институтов ряда республик в составе Российской Федерации отрицание их суверенного статуса стало означать отрицание их государственности.
Проблема сочетания суверенитета РФ с суверенными правами, присущими республикам-субъектам Федерации, считает И.Н. Барциц, может найти свое разрешение на путях четкого и обоснованного распределения компетенции, «разнесения» суверенных прав, что позволяет снять возникшие и предотвратить новые конфликты [9, с. 79]. Он отмечает, что совокупность полномочий государства служит юридическим способом выражения суверенитета. Вместе с тем суверенитет — это не сумма полномочий, так как совокупность суверенных прав ни в коей мере не выражает саму сущность государственного суверенитета. Отсюда он делает вывод, что есть совместное ведение Федерации и республики, но совместной компетенции нет [9, с. 80].
Н.А. Михалева считает, что признание неограниченного суверенитета субъектов привело бы к игнорированию суверенитета РФ как самостоятельного независимого целостного государства и в конечном счете к расчленению его на маломощные нежизнеспособные удельные княжества [10, с. 8].
С другой стороны, ряд исследователей, особенно из субъектов Федерации, считают, что суверенитет бывших автономий, а ныне республик в составе РФ не подлежит сомнению. К таким исследователям относятся В.К. Самигуллин [11], и Ф.Х. Мухаметшин [12].
Другие исследователи, например А.Н. Кокотов, понимают под суверенитетом «самостоятельность и верховенство с опорой на публичную власть в своих интересах ..., способность в одностороннем порядке в результате свободного выбора изменить свой внутренний и внешний статус, что предполагает возможность приобретения (возвращения) полной самостоятельности и законодательно-территориального верховенства» [13, с. 73].
Таким образом, можно сделать вывод, что существует два основных подхода к вопросу о суверенитете. Первый подход заключается в том, что если исходить из неделимости суверенитета, то республики в составе Российской федерации, без сомнения, несуверенны. Сувереном выступает лишь Федерация, а субъекты, благодаря общей тенденции децентрализации власти, добились перераспределения компетенции, определенной самостоятельности во многих сферах, которая не переросла в
суверенитет. Согласно второму подходу, если допустить делимость суверенитета, то, учитывая особенный статус республик в составе Федерации, можно признать наличие у них ограниченного суверенитета, так как полным суверенитетом обладает лишь союз [14, с. 114].
В настоящее время продолжаются дискуссии вокруг проблем федеративного устройства Российской Федерации, национальной и территориальной моделей государственного устройства, об особенностях статуса отдельных субъектов Федерации.
В книге Р.Г. Абдулатипова и Л.Ф. Болтенковой «Опыты федерализма» проводится мысль, что в СССР федерация была «формальной», так как власти союзного уровня решали все вопросы государственной жизни, а руководство союзных республик «фактически осуществляло предписания центра на своей территории» [15, с. 19]. В работе дается перечень элементов федерации: государственность федерации; осуществление государственной власти на основе договорного или договорноконституционного распределения полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов федерации; право участников федеративных отношений на двухстороннее регулирование государственно-властных полномочий; право выбора субъектом федерации своей политической организации и др. [15, с. 20].
Ф.Х. Мухаметшин считает, что «демократическое реформирование» Российской Федерации должно происходить путем установления «асимметричного» статуса субъектов Федерации [16, с. 54], а сам субъект Федерации — входить в состав «содружества» в качестве ассоциированного члена, что и закреплено в Конституции Республики Татарстан.
Нигде в мире нет нормативно закрепленного принципа равноправия субъекта федерации с федеративным государством, в состав которого он входит. В то же время нормы международного права и Конституция РФ устанавливают принцип равноправия субъектов Федерации между собой и в отношениях с федеральной властью.
По мнению Ф.Х. Мухаметшина, равноправие — это отсутствие во взаимоотношениях между федеральной властью и субъектами Федерации соподчинения, наличия каких-либо конституционных (государственных) связей [16, с. 59].
Принципы устройства федеративного государства относятся к основополагающим конституционным основам и определяют всю систему отношений между федеральным центром и субъектами федерации.
Родовым, общим принципом для всех форм государственного устройства, в том числе и для Российской Федерации, является понятие «государство». Именно с ним связаны такие категории, как суверенитет (свойство государственной власти, а не федерации); верховенство государственной власти на всей территории федерального государства; верховенство федерального закона государства (и вытекающей из этого прерогативы федеральных органов государственной власти отменять противоречащие федеральному закону подзаконные акты); единство системы органов государственной и исполнительной власти на основе отношений власти-подчинения; федеральная собственность; федеральные налоги; государственная целостность, государственная территория; гражданство и др. [17, с. 22].
Конституция РФ закрепляет общие принципы организации и деятельности федеративного государства, на основе которых с учетом особенностей каждого субъекта Федерации эти принципы детализируются в законодательстве субъектов Федерации. В то же время Федерация есть государственная структура, которая не подвергается коренной ломке под влиянием текущих взаимоотношений между федеральным центром и субъектами Федерации, являясь в то же время регулирующей и направляющей развитие этих отношений в русле федеративных связей.
Федеративное государство — это единое государство. Распределение компетенции между федеральным центром и субъектами федерации не исключает общегосударственного единства, и субъекты федерации остаются составными частями единого федеративного государства. Федеральные органы власти и органы власти
субъектов федерации не противостоят друг другу.
Это единая система государственных органов власти, и отношения между ними регулируются внутригосударственным (федеральным) правом. Входящие в федеративное государство субъекты федерации образуют единое целостное государство.
Ни одно федеративное государство не может эффективно развиваться без устойчивой исполнительной вертикали, нейтрализующей сепаратистские тенденции.
В русской дореволюционной литературе были поставлены основные вопросы, ответы на которые должны были раскрыть юридическую природу федеративного государства:
— Как совместить наличие одновременно центральных правительственных органов и органов отдельных государств, входящих в состав федерации?
— Кто является сувереном — отдельные государства или союз?
— Как возникает союзное государство — по договору или по закону?
— В чем различия между государствами, входящими в состав государства, и ад-минстративно-территориальными образованиями, провинциями? [18, с. 120; 19, с. 51].
В мировой литературе и конституционной практике есть место нескольким основным подходам к вопросу о государственном суверенитете Федерации и ее субъектов. Достаточно подробно изложил основные направления развития теории суверенитета в своем исследовании Д. Тэпс «Концептуальные основы федерализма» [19]. Очень четко изложены современные подходы к проблеме суверенитета в исследовании «Федерализм: теория, институты, огношения(сравнительно-правовое исследование) под редакцией академика Б.Н. Топорнина [20].
Одна позиция связана с историей создания некоторых федеративных государств. Сторонники этой позиции считают, что субъект федерации(государство) не утрачивает свой суверенитет, он передает союзу только определенные полномочия, но такой союз (федерация) становится суверенным государством [20, с. 84].
В науке разных стран мира сложилось убеждение, что субъекты федерации государственным суверенитетом не обладают, он принадлежит только федерации. Субъекты федерации либо добровольно утратили его при объединении в результате создания нового государства, либо в процессе дальнейшего развития федерации по пути централизации, иногда с применением насильственных методов, либо изначально им не обладали [20, с. 86].
Еще одна позиция исследователей связана с тем, что суверенитет возможно разделить в федерации по уровням управления, то есть он может распространяться на два или три уровня управления [21, с. 4-5]. Субъекты федерации в этом случае связаны федеральной конституцией, они не вправе устанавливать иной общественно-политический строй. Государственная власть есть у субъектов федерации, а государственного суверенитета у них нет. Нельзя отождествлять суверенитет и государственный суверенитет, суверенитет и государственную власть [20, с. 87].
В современном конституционном праве утвердился подход, который утверждает, что в федерации государственный суверенитет принадлежит только федеративному государству.
ЛИТЕРАТУРА
1. Еллинек Г. Общее учение о государстве. — СПб: Юридический центр Пресс, 2004.
2. Ягудин Ш. Государство — субъект Федерации: проблемы теории и практики // Казанский федералист. 2003. № 3 (7).
3. Палиенко Н.И. Суверенитет. Историческое развитие идеи суверенитета и ее правовое закрепление. — Ярославль, 1903 // Конституционное право. Ч. 2. Конституционно-правовая мысль XIX—XX вв.: Хрестоматия по общему конституционному праву. — М, 1994.
4. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.6.
5. Мюллерсон Р.А. Круглый стол. Суверенитет в государственном и международном праве // Советское государство и право. 1991. № 5.
6.Ященко А. С. Теория федерализма: Опыт синтетической теории государства. Юрьев, 1912 // Конституционное право. Ч. 2. Конституционно-правовая мысль XIX—XX вв.: Хрестоматия по общему конституционному праву. — М., 1994.
7. Саликов М.С. Сравнительный федерализм США и России. — Екатеринбург, 1998.
8. Единая конституционная система Российской Федерации. Ком. Гос. Думы по делам Федерации и региональной политики. — М.: Государственная Дума: Республика, 1994.
9. Барциц И.Н. Правовое пространство России. Вопросы конституционной теории и практики. — М.: МГУ, 2000.
10. Михалева НА. Конституционные реформы в российских республиках // Конституция республик в составе Российской Федерации: (сборник документов).
— М., 1995.
11. Самигуллин В.К. Конституция Башкортостана: история и современность.
— Уфа, 1995.
12. Мухаметшин Ф.Х. Федерализм: глобальные и российские измерения // Федерализм: глобальные и российские измерения: Международная научно-практическая конференция. Казань, 6-8 сентября 1993 г. — Казань, 1993.
13. Кокотов А.Н Русская нация и российская государственность. — Екатеринбург, 1995.
14. Саликов М.С. Сравнительный федерализм США и России. — Екатеринбург, 1998.
15. Абдулатипов Р.Г., Болтенков Л.Ф. Опыт федерализма. —■ М., 1994.
16. Мухаметшин Ф.Х. Российский федерализм: проблемы формирования отношений нового типа (политико-правовые аспекты) //Государство и право. 1994. № 3.
17. Вишняков В.Г. Конституционное регулирование федеративных отношений // Государство и право. 1998. № 12.
18. Лазаревский Н.И. Русское государственное право. Т. 1. Конституционное право. 3-е изд. — СПб., 1913.
19. Тэпс Д. Концептуальные основы федерализма. — СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2002.
20. Федерализм: теория, институты, отношения (сравнительно-правовое исследование) / Отв. ред. Б.Н. Топорнин. — М.: Юристъ, 2001.
21. Основы теории и практики федерализма. Институт европейской политики Католического университета г. Лейвена, 1999.
GEORGE ELLINEK ON CHARACTERISTICS OF STATE POWER AND CONTEMPORARY VIEWS OF SOVEREIGNTY
S.N. Chernov
The Department of International and Constitutional Law Petrozavodsk State University Lenin prospect, 33, 185640 Petrozavodsk, Karelia, Russia
The article is dedicated to the history of research in the area of state power characteristics and also to contemporary views on sovereignty. In the last years legal scholars have been conducting active research on the issue of state sovereignty, without taking into account that even a hundred years ago this topic attracted by its complexity and significance the attention of best scientists, one of whom was George Ellinek.
