CC BY
102
Харитонова Н.И., Гапизов З.Р.
Геополитическое противостояние вокруг Крыма: технологии
и инструменты
Харитонова Наталья Ивановна — доктор политических наук, доцент, доцент кафедры истории стран ближнего зарубежья, исторический факультет, МГУ имени М.В. Ломоносова, Москва, РФ. E-mail: natahari@yandex. ru SPIN-код РИНЦ: 6491-4442
Гапизов Заур Расулович — соискатель, кафедра истории стран ближнего зарубежья, исторический факультет, МГУ имени М.В. Ломоносова, Москва, РФ. E-mail: 9605051@mail.ru SPIN-код РИНЦ: 3714-0925
Аннотация
Статья посвящена актуальной в рамках международного геополитического дискурса проблеме — анализу природы геополитического противостояния глобальных и региональных геополитических игроков из-за Крымского полуострова в период 20142019 гг. Исследование строится на основе геополитического подхода, в частности разделов теории геополитики, изучающих ее тактический уровень, представляющий собой оперативное пространство для апробирования и использования геополитических технологий и инструментов. Авторы рассматривают наиболее часто применяемые технологии и инструменты, а также страновую специфику их применения, политику России в решении «крымского вопроса», геополитические технологии и инструменты воздействия Запада на Россию в контексте «крымского вопроса». В статье выделяются и анализируются три последовательных и качественно отличающихся друг от друга этапа конфликтного взаимодействия между Западом и Россией с момента возникновения «крымского вопроса» в 2014 году. Авторы исходят из того, что Крым является стратегически важным регионом для обеспечения национальной безопасности России. Несмотря на то, что Вашингтону и Брюсселю не удалось реализовать в полной мере линию на «изоляцию России от мира», последствия присоединения Крыма и Севастополя оказались для Российской Федерации весьма чувствительными. Авторы пришли к выводу, что Россия оказалась не готова к политическим и экономическим последствиям реализованного решения о возвращении Крыма, констатируют необходимость выработки принципиально новых подходов и инструментов эффективного противодействия геополитическим оппонентам России и обеспечению эффективной внешней политики государства в целях решения «крымского вопроса».
Ключевые слова
«Крымский вопрос», Крым, Россия, Запад, геополитический конфликт, геополитические технологии и инструменты.
DOI: 10.24411/2070-1381-2020-10055 Введение
Динамичное расширение присутствия Российской Федерации в Северном Причерноморье, воссоединение Крыма и Севастополя с Россией не могли не иметь последствий, прежде всего политических. Конфронтация с Западом, отмеченная снижением градуса лишь в связи с пандемией COVID-19 в начале 2020 года, требует актуализации представлений о технологиях и инструментах геополитического противоборства. Анализ последних в контексте «крымского вопроса» определяет
новизну предпринятого исследования.
Современные государства, особенно те из них, которые располагаются в ресурсных регионах или на пересечении стратегических маршрутов, постоянно подвергаются давлению со стороны существующих и нарождающихся центров силы. Далеко не всегда это давление может быть описано и охарактеризовано с помощью инструментария политической, исторической или экономической науки. Зачастую помочь представить максимально адекватную картину происходящего может теория геополитики и разделы геополитики, изучающие ее тактический уровень, представляющий собой оперативное пространство для апробирования и использования геополитических технологий и инструментов. В пользу использования геополитического подхода свидетельствует, в частности, проект «Геостратегический атлас Большого Средиземноморья», реализованный Севастопольским государственным университетом совместно с Лабораторией комплексного картографирования географического факультета МГУ, специалистами из НИУ ВШЭ, Института географии РАН, Крымского федерального университета и др. [Нечаев и др. 2019].
Как правило, тактические цели использования геополитических технологий и инструментов продиктованы геостратегическими целями тех или иных государств и межгосударственных объединений. Зависят они и от оценки базовых характеристик потенциального геополитического оппонента и, конечно, от объекта соперничества, его геополитического и геостратегического значения, возможных рисков и проч. В статье авторы исходят из того, что Крым является стратегически важной территорией для обеспечения национальной безопасности России на Южном направлении, он даёт нашей стране возможность влияния на Балканы, Турцию, Ближний Восток, выстраивания «внешнего пояса безопасности» [Баранов 2018, 7].
Технологии и инструменты, с помощью которых реализуется геополитическое противостояние вокруг Крыма и Севастополя, формат и параметры их использования зависят от глубины и характера вовлеченности (прямого или косвенного) каждого из акторов — России, Украины, США, ЕС, Турции — в региональные процессы в целом и в конфликт в частности и, конечно, от имеющихся в их распоряжении ресурсов.
Авторы ставили перед собой цель охарактеризовать технологии и инструменты геополитического противостояния вокруг Крыма, последовательно решив ряд задач:
- определить характерные черты современных геополитических технологий и инструментов;
- выявить специфику страновых подходов к их использованию;
- оценить политику России в решении «крымского вопроса»;
- проанализировать геополитические технологии и инструменты воздействия Запада на Россию в контексте «крымского вопроса».
Характерные черты современных геополитических технологий и инструментария
В целом геополитический инструментарий, используемый государствами в современном мире, весьма и весьма разнообразен — от инструментов «мягкой силы» (по Дж. Наю [Най 2004]) до экономических санкций. Выбор зависит от положения, которое занимает актор в геополитической структуре мира, от региона, где планируется применение того или иного инструмента, от имеющегося в наличии собственного ресурса и ресурсов союзников, от конкретной ситуации и от целей и задач, которые ставит перед собой геополитический актор.
Технологии геополитического противоборства по сути представляют собой сложную систему прямого или косвенного применения различных сил, средств и методов, используемых субъектами геополитических процессов для контроля за объектом геополитического пространства и управления им с целью реализации своих долгосрочных интересов и целей на государственном, межгосударственном, региональном и глобальном уровне [Шарапов 2015]. В современной литературе достаточно широкое освещение получили такие геополитические технологии, как стратегия «непрямых действий», тактика «гуманитарных интервенций», «борьба с терроризмом», реализация геоэкономических проектов, выполняемых в сотрудничестве с другими субъектами геополитических процессов (по типу так и не реализованных до настоящего времени проектов Транстихоокеанского и Трансатлантического торгового партнерства). В современных условиях не мог не появиться новый тип геополитической технологии, который можно определить как «комбинированная технология силы» и который является результатом формирования и объединения алгоритмов развития структурных элементов технологии «мягкой» и «жесткой силы» [Там же]. В реальной политике Запада в Восточной Европе это прежде всего выражается в целенаправленной реализации принципа «привлекательности» своих политических, экономических, культурных систем и в дальнейшем постепенном переходе к подготовке и реализации «бархатной революции», «цветной революции», «информационной войны», стратегии «управляемого хаоса», «экспорта демократии» и проч. В ходе реализации подобных сценариев важную роль играют всевозможные негосударственные структуры вроде
неправительственных организаций, частных военных компаний и др. Практически любая из так называемых «цветных революций» в Восточной Европе и в постсоветских Закавказье и Центральной Азии была реализована в рамках указанной технологии. Нарочито демонстрируемая «открытость Запада» перед элитами и массами постсоветских новых независимых государств, особенно перед молодежью, а также возможности социальной мобильности и другие последствия глобализации и развития информационно-коммуникационных технологий и социальной инженерии делают задачу по нейтрализации данной технологии крайне сложной для выполнения. Особенно это касается государств, имеющих непродолжительную историю независимого существования, слабую государственность, масштабную коррупцию, серьезные внутренние противоречия и слабую экономическую базу.
Изначально предполагалось, что современные геополитические технологии осуществляются в том числе и с целью неприменения военной силы для перевода под свой геополитический контроль той или иной новой территории, то есть предусматривался постепенный отход от прямой военной экспансии с применением широкого спектра старых технологий к более гибким, адаптивным технологиям, которые позволяют достичь геополитической цели с низкими политическими, экономическими и моральными издержками. Однако опыт трех десятилетий с момента окончания холодной войны показывает, что в действительности отхода не произошло. В рамках «комбинированной технологии силы» в реализации геополитических целей предусмотрена военная фаза конфликтного взаимодействия. Таким образом, военная фаза в геополитических технологиях может запускаться в заключительной стадии их реализации, когда инструменты «мягкой силы» и методы воздействия не дают ожидаемого результата. Как уже указывалось выше, ключевая цель данных технологий заключается в том, чтобы геополитическое пространство страны или целого региона как объекта геополитики перешло под контроль и управление конкретного актора.
Специфика страновых подходов к использованию геополитических технологий и инструментария
Так, США в экономическом плане практически не зависят от России, и это
позволяет им проводить политику «развязанных рук» в отношении зон национальных
интересов России. Это исходная вводная, с учетом которой выстраиваются технологии
геополитического давления на Россию. США, наряду с «мягкой» и «жесткой силой» и
разнообразными их сочетаниями, давно ввели в геополитическую практику такие
механизмы, как объявление интересующих их регионов «зонами национальных
196
интересов США», тесное взаимодействие с региональными элитами с последующей перестройкой проводимой ими внутренней и внешней политики в интересах США, использование стратегии «управляемого хаоса» в зонах национальных интересов США, экономические санкции и проч. [Шамин 2010]. Кроме того, США активно используют в своих интересах Североатлантический Альянс, а также такие глобальные структуры, соотносящиеся с ООН, как Всемирный банк, Международный валютный фонд, Международный банк реконструкции и развития, международные организации — ВТО, Green Peace и другие.
ЕС как геополитический актор традиционно использует технологию и инструменты «мягкой силы», делая ставку на привлекательность «европейского образа жизни» и «европейских ценностей». Для реализации своих геополитических интересов, прежде всего в области безопасности, ЕС склонен к созданию интеграционных структур экономического и социально-культурного характера. Отдельно исследователей занимает вопрос самостоятельности ЕС в реализации геополитических проектов, так как, например, события в Югославии в 1999-2000 гг. показали, что тон ходу переформатирования Балкан задавали США, как и в ряде других событий, напрямую затрагивающих интересы ЕС.
Турция как региональный игрок в ходе реализации своей геостратегии в рамках пантюркистского проекта в настоящее время также делает ставку на «мягкую силу». В числе ключевых инструментов выступает продвижение турецкой культуры, образования, создание и расширение общего тюркского информационного пространства, а также турецкой модели государственности, которую находят весьма привлекательной, например, постсоветские государства с преобладающим тюркоязычным населением.
Оценивая место Украины в современной геополитической структуре мира, а также ее нынешнее положение в системе международных отношений, состояние ее внутренней и внешней политики, уровень влияния ключевых геополитических игроков на управление государством, можно констатировать, что современная Украина представляет собой не субъект, а объект геополитики (и соответственно «полигон» для обкатки американских и европейских геополитических технологий). Она не может реализовывать собственную геостратегию и даже иметь и использовать собственные геополитические технологии. Все, что может себе позволить нынешняя Украина, — это транслировать инструментарий геополитического противоборства, предложенный Вашингтоном и Брюсселем. Поэтому Киев и делает ставку на информационные кампании и идеологические атаки националистического и неофашистского содержания.
197
«Крымский вопрос» в геополитическом измерении
Указанные геополитические технологии и инструменты геополитического противоборства США и ЕС активно и в различных комбинациях используются против России. Особенно резонирующие формы это приобрело в контексте конфликта по «крымскому вопросу».
Российское политическое руководство адекватно оценивало последствия смены официальным Киевом геополитической ориентации в условиях отсутствия союзников в регионе [Швец 2018, 22] и особенно будущее таких важных с геополитической и военно-стратегической точек зрения объектов, как Крым и Севастополь. Успех «геополитической операции» по выводу Украины вместе с Крымским полуостровом из сферы влияния России был уже практически предрешен, когда Москва решилась на шаг, последствия которого было достаточно сложно предсказать. Официальной информации о том, каким образом принималось руководством страны политическое решение по присоединению Крыма, нет. Можно предположить, что этот пример со временем войдет в учебники по политологии и геополитике. Геополитический подтекст принятого решения совершенно очевиден (гарантировать сохранение Россией контроля над рядом военно-морских баз в Севастополе и на ближайших к нему территориях), несмотря на то, что принималось оно в очень сжатые сроки, хотя зарубежные исследователи указывают на то, что сценарий по присоединению Крыма и Севастополя был подготовлен заранее [Гетц 2016, 10]. Сразу после юридического оформления вхождения Крыма и Севастополя в состав Российской Федерации Москва официально подтвердила свои планы по модернизации военно-марких баз на полуострове и техническому переоснащению и усилению Черноморского флота1. Наблюдатели отмечали, что поступившие из Кремля сигналы о планах по модернизации флота свидетельствовали об имеющихся планах Москвы по распространению своего фактического контроля над стратегическими водными путями в восточной части Черного моря, в частности над Керченским проливом и Азовским морем. Поступивший сигнал был адресован не только региональным, но и внерегиональным игрокам — о необходимости учитывать национальные (прежде всего военно-стратегические) интересы России, а в случае игнорирования последних — о рисках разнообразных и вполне ощутимых издержек, вплоть до утраты части государственной территории.
1 Минобороны назвало сроки модернизации базы МВФ в Севастополе // РБК [Электронный ресурс]. URL: https://www.rbc.ru/rbcfreenews/59a3d90a9a794703beac7a15 (дата обращения: 06.02.2020).
На следующем этапе, реагируя на стремительно и не без помощи Запада легализующееся новое политическое руководство Украины, пришедшее к власти путем государственного переворота, Россия отказалась признавать его (официальные лица определяли его как «фашистскую хунту»), пытаясь вывести из равновесия. Параллельно с политическим и психологическим давлением на новое руководство Россия начала применять экономические рычаги воздействия на Киев: весной 2014 года российский «Газпром» объявил, что он перейдет к системе предоплаты за газ, поставляемый на Украину, и повысит цену газа до уровня мировых цен.
Далее Россия политически поддержала оппозиционные выступления на юго-востоке Украины. Гражданское и политическое противостояние в этом регионе стремительно перешло в фазу вооруженного противостояния, оформившись во внутренний вооруженный конфликт сепаратистского характера. Официально Россия в конфликте не участвовала и не участвует, однако политически и экономически поддерживает независимость образовавшихся ЛНР и ДНР, примыкающих к границам Российской Федерации. С точки зрения геополитики два непризнанных государства представляют собой буферную зону между Россией и государством, стремящимся войти в НАТО, — Украиной. Поэтому поддержка ЛНР и ДНР выглядит как вполне рациональная и последовательная политика Москвы.
Кроме того, поддерживая режимы в ЛНР и ДНР, Москва одновременно обращалась к официальному Киеву с призывами предоставить местным органам власти в отдельных украинских регионах более высокую степень автономии или провести федерализацию Украины с учетом ее сложного этнокультурного состава территории и исторических особенностей развития. Если бы новое политическое руководство Украины согласилось на любую форму децентрализации, Россия смогла бы тесно сотрудничать с регионами вдоль российской границы, что позволило бы не только обеспечивать безопасность в буферной зоне, но и непосредственно влиять на внутреннюю и внешнюю политику Украины, особенно в крайне чувствительном для Москвы вопросе вхождения Украины в Североатлантический Альянс. А перманентная угроза распада страны и выхода Одесской, Николаевской, Херсонской и Харьковской областей делала бы внешнюю политику Киева более взвешенной, адекватной, а само правительство — более договороспособным.
Именно по этой причине нынешний официальный Киев не соглашается на вариант федерализации Украины и всеми возможными способами затягивает выполнение Второго минского соглашения2, рассчитывая на то, что позиция Москвы смягчится и/или изменится в результате использования Западом в ее отношении разнообразного инструментария геополитического давления.
Геополитические технологии и инструменты воздействия Запада на Россию в контексте «крымского вопроса»
После возвращения Крыма и Севастополя в состав России поэтапное использование Западом геополитических технологий и инструментария в отношении России выглядело следующим образом.
На первом этапе Запад, прежде всего в лице США и ЕС, используя дипломатическое и информационное давление, пытался заставить российское руководство перейти от тактики геополитического наступления к геополитической обороне, то есть Вашингтон и Брюссель прекрасно осознавали беспочвенность своих надежд на то, что Москва откажется от Крыма, однако рассчитывали на то, что давление с их стороны поможет выбить политические и экономические уступки и даже компенсации за Крым. В рамках такого подхода США и ЕС, используя возможности информационно-коммуникативного пространства, стремились представить Россию в роли «агрессора» (это понятие, как известно, имеет четкую дефиницию в документах ООН3) с таким расчетом, чтобы Москва вынуждена была оправдываться за свои действия в отношении Крыма и Украины, доказывая их легитимность и историческую объективность. Голосование на Генеральной Ассамблее ООН по проблеме российско-украинских отношений в 2014 и 2017 годах ярко демонстрирует, что России пока не удается доказать свою правоту и законность присоединения Крыма и Севастополя4. Это крайне сложная задача, учитывая, что «Крым стал действительно первым случаем в истории послевоенной Европы, когда одно государство присоединило к себе часть территории другого государства, да еще и военным путем» [Морозов 2015, 113].
2 Второе минское соглашение — документ, согласованный на саммите в Минске 11-12 февраля 2015 г. руководителями Германии, Франции, Украины, России в формате «нормандской четвёрки» и подписанный контактной группой, состоящей из представителей Украины, России и непризнанных Донецкой и Луганской Народных Республик с целью деэскалации вооружённого конфликта на востоке Украины.
3 Резолюция 3314 (ХХ1Х) Генеральной Ассамблеи от 14 декабря 1974 г. // ООН [Электронный ресурс]. URL: https://www.un.org/ru/documents/decl conv/conventions/aggression.shtml (дата обращения: 06.02.2020).
4 Резолюция ГА ООН по Крыму выражает мнение меньшинства // Взгляд. [Электронный ресурс]. URL: https://vz.ru/politics/2017/12/20/900451.html (дата обращения: 06.02.2020).
В результате массированной атаки в информационном пространстве со стороны Запада Россия начала стремительно терять приобретенный марте 2014 года образ «защитника русского мира» и «оплота русской весны», что не могло не сказаться на ее международном имидже. Даже союзники России по постсоветским интеграционным объединениям, включая участников региональной системы коллективной безопасности в лице ОДКБ, заняли двусмысленную позицию, не признав Крым частью российской территории. Набиравшее на Украине антироссийское движение, избрание в мае 2014 года президентом Украины П. Порошенко, нерешительность Москвы в развитии геополитического проекта «Новороссия» практически закрывали для России возможности успешной реализации геостратегии на юго-западном направлении и создавало крайне негативный расклад во взаимоотношениях с Западом, в которых Россия позиционировалась как заложница «крымского вопроса».
На втором этапе Россия почувствовала на себе и экономические последствия давления стран Запада. Внешне никак не связанные негативная политическая риторика Вашингтона и Брюсселя и обрушение мирового рынка нефти (по мнению ряда специалистов, последнее стало результатом сговора США и Саудовской Аравии5) обусловили серьезные кризисные явления в российской экономике и негативные социальные последствия. Еще одним ударом для российского общества стала агрессивная санкционная политика Запада в отношении России. Так, США вводят санкции в одностороннем порядке и без одобрения Совета Безопасности ООН. А высокая степень интеграции российской экономики и финансов в мировую экономическую и финансовую систему, которые базируются на принципах «Вашингтонского консенсуса» и, соответственно, на долларе, сделала Россию крайне уязвимой для такого рода геополитических инструментов. Последствия применения санкций со стороны США и ЕС под лозунгом «изоляции России от мира» заставили Москву в срочном порядке скорректировать внутреннюю экономическую политику в сторону импортозамещения, что, однако, дало неоднозначные результаты [Карпушин 2016, Кузнецова, Цедилин 2019]. Протекционистские меры в отношении российского производителя позволили закрыть ряд проблемных вопросов (однако далеко не все) и в целом повысить рейтинги российского политического руководства. Сами санкции стали мобилизующим механизмом для всего российского общества. Федеральные СМИ активно насыщали информационное пространство внутри и за пределами России контентом, направленным
5 Игра в нефть // Коммерсантъ Власть [Электронный ресурс]. URL: https://www.kommersant.ru/doc/2660662 (дата обращения: 06.02.2020).
на формирование комплементарного общественного мнения: Россия терпит временные трудности из-за антироссийских санкций потому, что противники России не могут принять новую реальность, связанную со свершением акта исторической справедливости — возвращением Крыма в состав Российского государства. Российские авторы указывают на то, что «российская принадлежность Крыма не может быть предметом переговоров и торга ни в каком формате» [Буянов 2020]. В целом можно сказать, что политика Кремля и Администрации Президента в рамках политики «после Крыма» позволила не просто поднять рейтинг власти внутри страны, но и сплотить население, воодушевленное «русской весной». Яркой демонстрацией успеха этой политики стало избрание на четвертый срок В. Путина в марте 2018 года.
Наконец, на третьем этапе геополитического противостояния с Россией Запад пытается дестабилизировать ситуацию в самой России преимущественно за счет политических манипуляций прозападно настроенной оппозицией, а также за счет провоцирования разного рода конфликтов — сепаратистских, межэтнических и межконфессиональных. Именно в этом ключе отечественные авторы рассматривают, к примеру, убийство оппозиционного политика Б. Немцова, вину в смерти которого западные СМИ однозначно возложили на Кремль.
Разумеется, Вашингтону и Брюсселю не удалось реализовать в полной мере линию на «изоляцию России от мира». Геополитическая атака Запада, представлявшая собой одновременно внешнее политико-психологическое и финансово-экономическое воздействие и работу «изнутри», не могла не спровоцировать ответной реакции не только России, но и других государств, как состоявшихся, так и только нарождающихся региональных лидеров или даже великих держав. Внимательно отслеживая действия и эффекты от используемых Западом геополитических технологий и инструментов в отношении России, каждое из этих государств вынуждено примерять сложившуюся ситуацию противостояния России и Запада вокруг Крыма на себя (особенно Китай с его проблемой Тайваня). При этом каждое из этих государств осознавало, что те уязвимости, которые обнаружились у России, в большинстве своем имеются и у них. А, следовательно, при любой попытке проводить подлинно независимую политику в ситуации, когда Вашингтон упорно продолжает видеть мир однополярным и реализует политику ограничения нарождающихся новых центров силы, каждое из них может стать следующим. При этом происходящее в Совете Безопасности ООН демонстрирует, что даже аргументы государства, обладающего правом вето, могут совершенно не принимать во внимание на Западе. Грубо организованные геополитические провокации
становятся расхожим инструментом внешней политики США, позволяющим переформатировать в своих интересах целые регионы. Все это подтолкнуло альтернативные США и ЕС центры силы друг к другу в общем стремлении создать хоть и неформальную, но коалицию геополитических сил, способных уравновесить так называемое «атлантическое сообщество». Таким проектом стал БРИКС (англ. BRICS — Brazil, Russia, India, China, South Africa), в данный момент неформальная структура, форум, где одну из главных ролей играет Российская Федерация.
Заключение
Таким образом, можно констатировать, что Россия оказалась не готова к последствиям важнейшего с момента окончания холодной войны геополитического шага — возвращения Крыма в состав Российского государства. Шаг был во многом вынужденным, его спровоцировали радикальные изменения геополитического свойства в Юго-Восточной Европе, последствия этих изменений непосредственно затрагивали национальные интересы и национальную безопасность Российской Федерации. Тем не менее последствия этого шага, выраженные в крайне агрессивной политике Запада в отношении России, выявили ряд уязвимостей, ликвидация которых сегодня стоит во главе угла всей внутренней и внешней политики Москвы.
Анализ использованных геополитическими оппонентами России технологий и инструментов и в целом «механики», посредством которой реализуется геополитическое давление на Россию, показал, что эти инструменты являются в целом универсальными, однако базовые вводные (мировая финансовая система, базирующаяся на долларе, контроль США над мировыми финансовыми и кредитными организациями, возможность контроля глобальных информационно-коммуникативных сетей, глобальное кураторство проектов по продвижению демократии и пр.) ограничивают возможность использования этих инструментов против США и ЕС. Соответственно, необходимы выработка и использование принципиально новых подходов и инструментов, что позволило бы эффективно противодействовать геополитическим оппонентам России и обеспечивать эффективную внешнюю политику государства в целях решения «крымского вопроса» и обеспечения геополитических интересов и национальной безопасности России в целом.
Список литературы:
Баранов А.В. Изменения геополитического баланса сил в Причерноморье в условиях воссоединения Крыма с Россией // Геополитика и экогеодинамика регионов. 2018. Т. 4(14). Вып. 2. С. 5-18.
БуяновВ.С. Очерки о России: власть, политика, идентичность: монография. М.: МАКС Пресс, 2020.
Гетц Э. «Это геополитика, дурачок!» Анализ политики России в отношении Украины // Контуры глобальных трансформаций: политика, экономика, право. 2016. Т. 9. № 4. С. 616. DOI: https://doi.org/10.23932/2542-0240-2016-9-4-6-17.
Карпушин Е.С. Импортозамещение в России: результаты и перспективы развития // Петербургский экономический журнал. 2016. № 2. С. 23-30.
Кузнецова Г.В., Цедилин Л.И. Импортозамещение: предварительные результаты политики за пять лет // Российский внешнеэкономический вестник. 2019. № 10. С. 7-25. Морозов И.Л. Геополитическая безопасность современной России // Теория и практика общественного развития. 2015. № 8. С. 112-114.
Най Дж. Мягкая сила: как добиться успеха в мировой политике. New York: Public Affairs Group, 2004.
Нечаев В.Д., Чихарев И.А., Ирхин А.А., Маковская Д.В. Концепция геостратегического атласа Большого Средиземноморья // Вестник Московского университета. Серия 5. География. 2019. № 1. С. 67-74.
Шамин И.В. Своеобразие «американского варианта» концептуальной модели ведения борьбы между государствами «стратегия непрямых геополитических действий» // Вестник Нижегородского университета имени Н.И. Лобачевского. 2010. № 6. С. 284293.
Шарапов А.К. Характеристика отдельных геополитических технологий, применяемых в современном геополитическом процессе // Вестник Забайкальского государственного университета. 2015. № 27(75). С. 103-108.
Швец А.Б. Геополитическая стабильность и вызовы Причерноморья // Геополитика и экогеодинамика регионов. 2018. Т. 4(14). Вып. 2. С. 19-29.
Дата поступления: 15.02.2020
Kharitonova N.I., Gapizov Z.R. Geopolitical Confrontation over Crimea: Technologies and Tools
Natalya I. Kharitonova — DSc (Political Sciences), Associate Professor, Department of History of the New Independent States, Faculty of History, Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russian Federation. E-mail: natahari@yandex. ru
Zaur R. Gapizov — PhD applicant, Department of History of the New Independent States, Faculty of History, Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russian Federation. E-mail: 9605051@mail.ru
Abstract
The article is devoted to an urgent problem in the framework of international geopolitical discourse — it analyzes the nature of geopolitical confrontation between global and regional geopolitical players over the Crimean Peninsula in the period of 2014-2019. The study is based on a geopolitical approach, in particular, the sections of the geopolitics theory that study its tactical level, which is an operational space for testing and using geopolitical technologies and tools. The authors consider the most frequently used geopolitical technologies and tools, as well as the country specifics of their application, Russia's policy in resolving the "Crimean issue", geopolitical technologies and instruments of Western influence on Russia in the context of this issue. The article highlights and analyzes three consecutive and qualitatively different stages of a conflict between the West and Russia since the "Crimean issue" emergence in 2014. The authors base on the fact that Crimea is a strategically important region for ensuring Russia's national security. Despite the fact that Washington and Brussels failed to fully implement the line of "isolating Russia from the world," the consequences of Joining of Crimea and Sevastopol turned out to be very sensitive for the Russian Federation. The authors concluded that Russia was not ready for the political and economic consequences of the Crimea conflict and state that it is necessary to develop fundamentally new approaches and tools for effectively countering Russia's geopolitical opponents and ensuring an effective foreign policy of the state in order to solve the "Crimean issue".
Keywords
"Crimean issue", Crimea, Russia, West, geopolitical conflict, geopolitical technologies and tools.
DOI: 10.24411/2070-1381-2020-10055
References:
Baranov A.V. (2018) Changes in the Geopolitical Balance of Forces in the Black Sea Area in the Context of the Reunification of the Crimea with Russia. Geopolitika i ekogeodinamika regionov. Vol. 4(14). Is. 2. P. 5-18.
Buyanov V.S. (2020) Ocherki o Rossii: vlast', politika, identichnost': monografiya [Essays about Russia: power, politics, identity: monograph]. Moscow: MAKS Press. Gotz E. (2016) It's Geopolitics, Stupid: Explaining Russia's Ukraine Policy. Kontury global'nykh transformatsiy: politika, ekonomika, pravo. Vol. 9. No. 4. P. 6-16. DOI: https://doi.org/10.23932/2542-0240-2016-9-4-6-17.
Karpushin E.S. (2016) Import Replacement in Russia: Results and Prospects of Development. Peterburgskiy ekonomicheskiy zhurnal. No. 2. P. 23-30.
Kuznetsova G.V., Tsedilin L.I. (2019) Import Substitution: Preliminary Policy Results for Five Years. Rossiyskiy vneshneekonomicheskiy vestnik. No. 10. P. 7-25.
Morozov I.L. (2015) Geopolitical Security of Modern Russia. Teoriya i praktika obshchestvennogo razvitiya. No. 8. P. 112-114.
Nechayev V.D., Chikharev I.A., Irkhin A.A., Makovskaya D.V. (2019) Framework of the Geostrategic Atlas of the Greater Mediterranean. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 5. Geografiya. No. 1. P. 67-74.
Nye J. (2004) Soft Power. The Means to Success in World Politics. New York: Public Affairs Group.
Shamin I.V. (2010) Peculiarity of the American Variant of the Conceptual Model of the Struggle between States: The Strategy for Indirect Geopolitical Actions. Vestnik Nizhegorodskogo universiteta imeni N.I. Lobachevskogo. No. 6. P. 284-293. Sharapov A.K. (2015) Characteristics of the Individual Political Technologies Used in Modern Geopolitical Processes. Vestnik Zabaykal'skogo gosudarstvennogo universiteta. No. 27(75). P. 103-108.
Shvets A.B. (2018) Geopolitical Stability and Challenges of the Black Sea Region. Geopolitika i ekogeodinamika regionov. Vol. 4(14). Is. 2. P. 19-29.
Received: 15.02.2020
