CC BY
160Икрам АГАСИЕВ
Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории Национальной академии наук Азербайджана (Баку, Азербайджан).
ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ ФАКТОР И ПЕРЕСЕЛЕНЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ЦАРСКОЙ РОССИИ НА КАВКАЗЕ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА (НА ПРИМЕРЕ ИСТОРИИ НЕМЕЦКОЙ КОЛОНИЗАЦИИ)
Резюме
В статье рассматриваются некоторые аспекты геополитической борьбы за Кавказ между Россией и другими государствами региона, а также Англией и Францией в конце XVIII — первой половине XIX века. Россия еще с начала XVIII века вела активную внешнюю политику на кавказском направлении, и уже в конце XVIII века ей удалось вытеснить Османскую империю из Северного Причерноморья и Северного Кавказа. Основными в борьбе за Кавказ
являлись русско-английские противоречия. Англия искала пути воздействия на кавказскую политику России и возлагала определенные надежды на шотландских миссионеров из Эдинбурга. Российское правительство также приглашало шотландских и базельских христианских миссионеров и планировало с их помощью создать для себя социальную и духовную опору на Кавказе. Этот мотив и определял содержание переселенческой политики царской России в регионе.
В в е д е н и е
Кавказско-русские отношения имеют более чем тысячелетнюю историю, и на их характер наряду с социально-экономическими, религиозными, политическими, этнодемог-рафическими факторами ощутимое, а может быть, и решающее влияние оказывал также геополитический фактор.
Известно, что геополитика начала формироваться как наука лишь со второй половины XIX века, и, видимо, это обстоятельство является одной из причин слабой изученности влияния геополитического фактора на политику царской России на Кавказе в конце XVIII — первой половине XIX века, в частности на немецкую колонизацию в регионе.
По сравнению с такими регионами массовой немецкой колонизации, как Поволжье, Южная Украина, Урал, Волынь, Сибирь, Средняя Азия и Алтай, история немецких колоний на Кавказе изучена еще недостаточно, на что неоднократно обращали внимание исследователи истории немецкой колонизации на территориях Российской империи.
Между тем в силу своего географического положения, как мост между Европой и Азией, Севером и Югом, Кавказ всегда находился в центре политических интриг больших государств. Вследствие этого с древнейших времен до сегодняшнего дня он был объективно вовлечен в процессы военно-политической экспансии различных держав. Через Кавказ проходили важные товарные пути из Индии, Китая и других азиатских стран в Европу, в том числе и Великий шелковый путь. Поэтому государство, которое владело Кавказом, контролировало важнейшие транспортные и торгово-экономические магистрали.
Колонизационная политика русских царей в период до середины XVIII века
Активную колонизационную политику российские правители вели еще с XVII века. Вызвано это было необходимостью освоить присоединенные в течение XVI—XVII веков обширные территории на востоке государства. Однако до первой половины XVIII века колонизация не давала желаемых результатов, поскольку крепостное право препятствовало свободному перемещению населения. Помещики крайне неохотно создавали новые хозяйства в приграничных, неосвоенных, неспокойных регионах. Кроме того, для создания новых хозяйств на новых территориях необходимы были новые отношения между землевладельцем и землепользователем — капиталистические. Без этого поднять целину, освоить Дикое поле представлялось просто невозможным. Освоение пустующих поволжских степей служило решению множества задач геополитического характера, так как вело к фактическому сплочению всех регионов страны вокруг ее европейской части. Самым же главным было то, что, укрепившись в Поволжье, Россия могла усилить свою экспансию на Кавказ.
Еще в начале XVIII века Петр I вынашивал планы вытеснить Османскую империю из Причерноморья, выйти к Черному морю, укрепиться на Кавказе. При жизни Петра I русским войскам удалось занять прикаспийские области Кавказа, однако после его смерти в 1725 году внутриполитическая жизнь Российской империи осложнилась и в стране началась череда дворцовых переворотов. Несмотря на это, Кавказ всегда оставался в центре внимания российских правителей, которые ждали благоприятной внутриполитической и международной обстановки для осуществления своих планов.
В первой трети XVIII века Россия уже укрепилась в Предкавказье. С 1730-х годов правительство Анны Иоанновны (1730—1740 гг.) разрешило расселяться в этих местах эмигрантам из Южного Кавказа — армянам, грузинам, да и всем, у кого было на то желание. Новым жителям обещали помощь хлебом и деньгами. Однако до середины XVIII века попытки российского правительства освоить обширные степи Предкавказья за счет внутреннего переселения не увенчались успехом: огромная масса крестьян была прикована к своим помещикам, а казаки, которые отличались буйным характером и недоброй репутацией, не служили и не могли служить примером в хо-
зяйствовании. Малочисленные грузинские и армянские эмигранты тоже не играли особой роли в освоении пустующих земель. Все это подвело русское правительство к мысли о массовом переселении иностранцев на неосвоенные земли Предкавказья и Поволжья.
В середине XVIII века основную массу иммигрантов как в европейских странах, так и далеко за пределами Европы составляли немцы. Сменившая Анну Иоанновну императрица Елизавета Петровна хотя и обратилась к массовому приглашению в Россию иностранных колонистов, однако, с учетом того, что натворили немцы в годы «бироновщины», к немецкой колонизации и вообще к немецкому элементу относилась весьма негативно. Она считала необходимым приглашать в Россию представителей угнетенных славянских народов Балканского полуострова, которые как по языку, так и по духу были сходны с русским народом. С этой целью 24 декабря 1751 года она подписала именной указ о принятии в русское подданство сербов, желающих поселиться в России1. Неумелая политика колонизации юга России привела к тому, что приток иностранцев туда был незначительным. Основную массу составляли молдаване (75%). На втором месте по численности шли сербы, с именем которых был связан весь колонизационный процесс (12%). На долю же всех прочих поселенцев приходилось 13%, в том числе македонцев — 6%, венгров — 4%, болгар — 2%, немцев — 1%2.
Начало массовой немецкой колонизации в Российской империи
Начало массовой иностранной, в том числе немецкой, колонизации в Российской империи связано с именем Екатерины II (1762—1796 гг.). Екатерина II хорошо понимала экономическое и геополитическое значение освоения новых территорий и роста населения страны. Она писала: «Мы нуждаемся в населении. Заставьте, если возможно, кишмя кишеть народ в наших просторных пустырях»3.
На завершающем этапе Семилетней войны, 4 декабря 1762 года, императрица Екатерина II подписала Манифест «О позволении иностранцам, кроме жидов, выходить и селиться в России и о свободном возвращении в свое отечество русских людей, бежавших за границу»4. Текст документа был предельно краток и носил исключительно декларативный характер. Однако желающих переехать в Россию практически не оказалось, и причиной тому как раз и были неконкретные, декларативные положения Манифеста. С учетом мнения российских дипломатов в Европе и разного рода агентов-вербовщиков был выработан другой документ, ставший действительно юридической основой иностранной колонизации в Российской империи, — Манифест от 22 июля 1763 года «О дозволении всем иностранцам, в Россию въезжающим, поселиться в которых губерниях они пожелают и о дарованных им правах»5. В прилагавшемся реестре были перечислены «находившиеся в
1 См.: Полное Собрание законов Российской империи. Издание первое (далее — ПСЗ-1), Т. 12. №10049. СПб, 1830. С. 552—558.
2 См.: ПСЗ-1. Т. 16. № 12099. СПб, 1830. С. 750—752.
3 ПСЗ-1. Т. 16. № 11720. С. 45.
4 ПСЗ-1. Т. 16. № 11880. С. 126—127.
5 См.: Там же. С. 313—318.
России свободные и удобные к поселению земли». Кроме Крыма и недавно приобретенных южных губерний там упоминались такие места, как Нижняя Волга, Урал и Сибирь6. Уже в первые годы после опубликования манифестов в Россию хлынул огромный поток иностранных колонистов. За 1763—1767 годы были приняты и размещены около 32 тыс. иностранных переселенцев, огромное большинство которых поселилось в Поволжье. Это свидетельствовало об умелой деятельности как российского правительства, так и созданной им Канцелярии опекунства иностранных.
В целом колонизационная политика царского правительства принесла определенные плоды, но это было далеко от реальных нужд и возможностей Российской империи. Так, только за 10 лет — с 1756 по 1766 год — из Германии эмигрировало около 200 000 человек, и, как видно из приведенных выше цифр, только около 15% эмигрантов выбрало Россию. Подавляющее большинство, как и в прежние времена, эмигрировало в Америку7.
Начало немецкой колонизации на Кавказе
Конец XVIII века — время усиления Российского государства. Во время правления Екатерины II внешнеполитическая деятельность заметно активизировалась. Одной из важных ее задач было обеспечить выход России к Черному морю.
Чтобы укрепиться в Северном Причерноморье, Россия должна была ликвидировать здесь господство Османской империи и ее союзника — Крымского ханства. В 1768—1791 годах две войны между Россией и Турцией закончились поражением турецких войск. В результате на Северном Причерноморье и Кавказе произошли значительные геополитические изменения. Огромная территория между Бугом и Днепром, Крымский полуостров, Кубань перешли к России. В 1774 году в состав Российской империи вошла Северная Осетия, в 1781-м — Дигория, в 1790-х годах — Балкария. По Георгиевскому трактату 1783 года Грузия приняла протекторат России, что сыграло важную роль в будущей судьбе всего Южного Кавказа. Российское правительство имело на Кавказе не только стратегические, но и экономические интересы. Петербургской Академии было поручено вести научное исследование на Кавказе, и уже во второй половине XVIII века ученые приступили к исследовательской работе. Известные ученые, выходцы из Германии — Самуэль Готлиб Гмелин, Иоган Антон Гюльденштедт, Юлиус Генрих Клапрот и другие с 1770 по 1808 год в составе разных экспедиций и в индивидуальном порядке собирали информацию об экономических и географических ресурсах Кавказского региона8. Результаты их научных экспедиций были обобщены и прямо или косвенно повлияли на колонизационную политику царизма на Кавказе. Екатерина II понимала, что надо бы заселить эти новозахваченные земли преданными Российской империи людьми.
6 См.: ПСЗ-1. Т. 16. № 11880. С. 315—316.
7 См.: Всемирная история. Т. 5. М., 1958. С. 414.
8 См.: Аух Е.М. Немецкие колонисты в Закавказье. В кн.: Российские немцы на Дону, Кавказе и Волге. Материалы российско-германской научной конференции. Анапа, 22—26 сентября 1994 г. М., 1995. С. 103—109.
Быстрая колонизация захваченных на Северном Кавказе территорий диктовалась еще и сложившейся политической ситуацией в Европе: с конца XVIII века в геополитическую борьбу за Кавказ активно включились Англия и Франция. Правда, их правительства считали себя опоздавшими в этой борьбе, однако еще не все было потеряно: Россия захватила лишь равнинную часть Северного Кавказа, да и Османская империя не смирилась с потерей территорий от устья Дуная до Кубани и ждала удобного момента, чтобы вернуть свои земли.
С середины 1770-х годов немецкая колонизация активизируется в южном направлении. С учетом пробелов, которые были допущены в Манифесте от 22 июля 1763 года, в июле 1785 года был опубликован новый Манифест Екатерины II, приглашавший в Россию иностранных колонистов9.
Немецкая колонизация на Кавказе началась с территории Северного Кавказа. Для укрепления завоеванных земель сооружались десять военных крепостей, которые образовали Азовско-Моздокскую линию. Колонизация новых территорий шла в основном за счет внутренних людских ресурсов. Однако надеяться на скорейшее решение этого важного государственного вопроса не приходилось: недостаток свободных рук серьезно замедлял колонизацию Северного Кавказа. Российское правительство, заинтересованное в скорейшем освоении региона, разрешило переселяться на Кавказскую линию немецким колонистам из Поволжья. Разработать план переселения немецких колонистов из Волжского региона на Кавказ было поручено генерал-прокурору России, князю Вяземскому, который представил его императрице в виде доклада. Указом от 27 октября 1778 года Екатерина II утвердила специальный доклад «О переселении колонистов луговой стороны Волги по линию, заводимую между Моздоком и Азовом»10. Однако переселение колонистов на Кавказ шло медленно. В 1789 году в районе Старых Мажар проживало всего 347 колонистов, выходцев из Саратова, которые уже через два года разошлись по городам Кавказской губернии из-за «неудобности положения»11.
Попытки царского правительства заселять Северный Кавказ колонистами-добровольцами не увенчались успехом, и власти перешли на принудительные методы в колонизации этого геополитически важного региона. Так, 1 июля 1794 года последовал указ, в котором местным органам власти давалось указание об отбирании от иностранных колонистов подписи с сообщением о том, в какой губернии — Саратовской или Кавказской — они желают остаться. По указу, после конкретного определения места жительства колонистам строго запрещалось «без письменного вида от постоянных своих жилищ в другие места или губернии отлучаться»12. Однако и этот указ мало помог задержать иностранных поселенцев на Северном Кавказе. Несмотря на меры, предпринятые правительством Павла I в конце 1790-х годов, приток немецких колонистов в Россию оставался невелик, и те, что приезжали, отправлялись преимущественно в Но-вороссию. Если в 1782 году здесь жило всего 0,2 тыс. немцев, то к концу XVIII века их было уже 5,5 тыс.13
Как видим, уже в конце XVIII века царское правительство приняло ряд документов, поощряющих иностранную колонизацию на Северном Кавказе. Однако цель не была до-
9 См.: ПСЗ-1. Т. 22. № 16223. СПб, 1830. С. 426—427.
10 ПСЗ-1. Т. 20. № 14814. СПб, 1830. С. 757—759.
11 ПСЗ-1. Т. 23. № 17230. СПб, 1830. С. 537.
12 Там же.
13 См.: Кабузан В.М. Немецкое население в России в XVIII — начале XX века // Вопросы истории, 1989, № 12. С. 23.
стигнута: до начала XIX века в пределах Кавказской губернии не возникло ни одной самостоятельной немецкой колонии.
Европейские христианские миссионеры на Кавказе
Начало немецкой колонизации на Кавказе совпадает со вторым этапом массового переселения иностранцев в Российскую империю, начавшимся с царствования Александра I (1801—1825 гг.). Самой первой иностранной колонией, самостоятельно возникшей на территории Северного Кавказа, была колония Каррас.
Летом 1801 года протестантские миссионеры из Эдинбургского миссионерского общества Г. Брунтон и А. Патерсон обратились к российским властям с просьбой разрешить им поселиться на Северном Кавказе в районе крепости Константиногорской. В 1802 году они основали здесь колонию Каррас, и в дальнейшем к ним присоединились обычные переселенцы из Шотландии14 и немцы-реформаты из Саратовской губернии15.
Несомненно, что шотландских миссионеров Северный Кавказ привлекал не только с точки зрения миссионерской деятельности среди горских народов, но и в плане создания здесь форпоста для продвижения торговых и политических интересов Англии. Однако в правительственных кругах шотландских миссионеров не считали английскими шпионами. Царское правительство, разрешая шотландским миссионерам поселиться на Северном Кавказе, рассчитывало с их помощью распространить христианское учение среди мусульман, буддистов, язычников и иудеев Северного Кавказа. Поэтому сразу же после обращения миссионеров были предприняты энергичные меры по удовлетворению их пожеланий. Министр внутренних дел России представил по этому вопросу Александру I доклад, который был утвержден 25 ноября 1802 года16. Однако находились и противники деятельности иностранных миссионеров. Так, генерал Цицианов считал, что миссионеры являются агентами Англии, которые замыслили склонить горские народы к торговле с нею. По мнению генерала, миссионеры оказывают материальную помощь местным жителям и этим «выигрывают доверенность жителей горских и не щадят на то денег».
Несмотря на трудное материальное положение, миссионеры оказывали помощь горцам, чтобы иметь возможность установить с ними тесную связь. Генри Брунтон прекрасно владел арабским языком, что позволило ему завоевать авторитет среди местного населения. В типографии колонии, снабженной арабско-татарским шрифтом, было отпечатано Евангелие на татарском языке17. Интерес миссионеров к арабскому языку Цициа-нов объяснял так: «Не может быть у них иной цели, как той, чтобы с арабским языком выиграть всю доверенность горцев и обратить весь их торг к себе через Черное море, по коему плавание англичанам сделалось вольно»18.
14 См.: Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (далее — АКАК). Архив главного управления Наместника Кавказского / Издан под ред. председателя д.С.С. А.Д. Берже. Т. VII. Раздел XV. Кавказская область, № 898. Тифлис, 1878. С. 910.
15 См.: АКАК. Т. 7. Тифлис, 1878. С. 930—931.
16 См.: АКАК. Т. 2. Тифлис, 1868. С. 926.
17 См.: Апухтин И. Колония Каррас, ее прошлое и настоящее. Пятигорск, 1903. С. 3.
18 АКАК. Т. 2. С. 927.
С выводами Цицианова можно частично согласиться, поскольку шотландские миссионеры подчинялись директорам Эдинбургского общества и, получая у них финансирование, выполняли их указания. В деятельности шотландских миссионеров можно увидеть попытку укрепления английского влияния на Северном Кавказе путем распространения реформаторского течения протестантизма среди горских народов.
Английские дипломаты внимательно следили за взаимоотношениями между царскими властями и местными кавказскими народами. В начале XIX века некоторые английские дипломаты под видом путешественников или просто по пути в Англию побывали на Кавказе и собрали определенную информацию. Например, в 1814 году английский представитель в Персии Гор-Узель получил у российских властей разрешение проехать со своей свитой через Кавказ в Санкт-Петербург, а оттуда в Англию. По пути Гор-Узель специально заезжал в колонию Каррас и встретился с шотландскими миссионерами. По мнению российского историка С.А. Чекменева, «не романтика путешествия, а скорей всего секретное задание своего правительства заставили английского дипломата преодолевать столь тяжелый, длительный и неудобный путь к берегам Англии»19. С мнением С.А. Чекменева частично можно согласиться.
Наряду с шотландскими миссионерами на Кавказе были задействованы и христианские миссионеры из Базельского евангелического общества. Базельские евангелические священники Август Дитрих и Фелициан Заремба в 1821 году обратились к министру внутренних дел России с прошением о «позволении им, по препоручению Базельского евангелического миссионерского общества, основать за Кавказом, между Черным и Каспийским морями, колонии из немецких благочестивых семейств, завести там училища и типографию, с целью распространять в том крае между язычниками и мухаммеда-нами учение слова божья и о даровании сим колониям тех самых привилегий, какими пользуется колония шотландских миссионеров Кавказской губернии, в Каррасе»20. Ба-зельское миссионерское общество ставило перед миссионерами цель распространять христианство на Кавказе, руководствуясь при этом только правилами Великобританского инородческого евангелического общества. А Российская империя ставила перед базельскими миссионерами свою задачу: создать между Черными и Каспийскими морями «училища и типографию с целью распространения христианства между язычниками и мухаммеданами». Базельские миссионеры прекрасно владели арабским, турецким, армянским и персидским языками, что облегчало им ведение евангелической проповеди среди разных народов региона.
Миссионеры действовали в географическом треугольнике Дербент — Иреван — Карабах. Однако год за годом ареал их деятельности расширялся: в 1829 году некоторые из них посещали Багдад, где изучали арабский язык и занимались распространением христианства.
Возглавлявший военную и гражданскую власть на Кавказе генерал А.П. Ермолов недоброжелательно относился к деятельности протестантских миссионеров среди горцев. Он был ярым сторонником миссионерства греко-российского вероисповедания21. В 1822 году в письме Голицыну он пишет, что «выслал шотландского миссионера Блея, который жил среди ингушей и вел там себя особенно подозрительно». Касаясь в целом деятельности Эдинбургского миссионерского общества, он с недоверием к нему отмечал, что члены этого общества «принимая к себе на воспитание молодых людей, изучают языку своего отечества и не всеми силами стараются образовать их добрыми нам поданны-
19 Чекменев С.А. Иностранные поселения на Ставрополье в конце XVIII и в первой половине XIX в. В кн.: Материалы по изучению Ставропольского края. Ставрополь, 1971. Вып. 12—13. С. 246.
20 АКАК. Т. 6. Ч. I. Тифлис, 1874. С. 468.
21 См.: АКАК. Т. 7. Тифлис, 1878. С. 932.
ми...». «Я признаюсь, — продолжает Ермолов, — что, не желая сих воспитанников в свою очередь иметь проповедниками между многочисленными обитателями гор, не допускаю я каррасских колонистов приобретать таковых»22. В ответ на очередной запрос правительства о причинах развала колонии миссионеров генерал Ермолов в январе 1827 года с присущей ему откровенностью заявлял, что он «не считает выезд сих миссионеров весьма важным ущербом для тамошнего края, ибо они ни в отношении проповедования христианства, ни в отношении к хозяйству не оказали хороших успехов»23. Он находил при этом «допущение иностранных миссионеров к просвещению обитающих там народов несовместимым, особенно в политическом отношении»24.
Кроме того, по закону от 22 мая 1828 года лютеранская церковь получила государственный статус наравне с православной. Следует отметить, что в принятии такого решения была немалая заслуга жены царя Николая I Фредерики Луизы Шарлотты Вильгельмины, дочки прусского короля Фридриха III. Теперь, по закону от 22 мая 1828 года, все протестантские религиозные организации должны были сливаться с лютеранской церковью. Этот закон нанес удар по реформатскому движению, адептами которого являлись и шотландские миссионеры из Карраса. Дальнейшее существование шотландского христианского миссионерского общества оказалось делом бесперспективным.
Эдинбургское миссионерское общество, вложившее в учреждение колонии Каррас немалые средства, не желало терять ее как форпост реформатской миссии и просило передать эти земли Базельскому миссионерскому обществу. Настойчивые просьбы миссионеров и многочисленные прошения Эдинбургского миссионерского общества увенчались успехом. В 1828 году российский император разрешил Базельским миссионерам поселиться на Кавминводах, но только с согласия колонистов колонии Каррас25. В 1828 году к шотландцам присоединились еще миссионеры из Базельского евангелического общества.
Деятельность шотландских миссионеров не принесла ожидаемых Эдинбургом результатов, и с конца 1820-х годов они стали покидать Северный Кавказ, что было связано с несколькими обстоятельствами. Во-первых, из источников видно, что в начале 1830-х годов в колонии Каррас проживало всего девять семей из «крещеных» горцев и шесть крещеных мужчин кабардинского происхождения, женатых на немках и носивших английские и немецкие фамилии: Вальтер, Буканан, Оберкромби, Давидсон и другие26. Коренные народы не только не проявляли интереса к христианству, но и с оружием в руках боролись против иноземной христианской экспансии. В этом отношении особую непримиримость проявляли мусульмане — ногайцы и кабардинцы27.
К 1830-м годам деятельность эдинбургских миссионеров потерпела фиаско. Некоторые из них, в том числе старшина Патерсон, отказались выполнять указания эдинбургских директоров и стали на путь служения России, за что были щедро награждены. Один из основателей колонии, Патерсон, получил в потомственное владение 1 000 десятин земли в Каррасе. Это сразу же вызвало недовольство в Эдинбурге, откуда около 30 лет управлялись миссионеры Карраса.
Деятельность базельских миссионеров также вызвала неодобрение официальных лиц. Например, вот что писал по этому поводу барон Розен 10 января 1835 года: «Базель-
22 АКАК. Т. 6. Ч. II. Тифлис, 1875. С. 507.
23 АКАК. Т. 7. С. 932.
24 Там же.
25 См.: Там же. С. 931—932, 940—941.
26 См.: Вейденбаум Е. К истории Шотландской колонии около Пятигорска // Известия Кавказского отдела Имперского русского географического общества (ИКОИРГО), 1881, Т. VII, № 1. С. 170—174.
27 См.: АКАК. Т. 5. Тифлис, 1873. С. 909.
ские миссионеры, как я полагаю, могут быть более вредны по своим действиям, нежели шотландские, ибо, не устраивая колоний, не занимаясь обращением мухаммедан и язычников, чего сами желали и просили, они неприметным образом действуют на армян распространением между ними своих переводов и привлечением их в свои школы. Они в продолжение 13 лет не только не завели колоний, но даже не обратили в христианство ни одного язычника или мухаммеданина»28.
В 1835 году Положением Комитета министров России миссионерская деятельность иностранных религиозных обществ на территории страны была запрещена. Они имели право заниматься только земледелием, ремеслом и фабричным делом29. Запрещение миссионерской деятельности, по мнению Т.Н. Плахотнюк, было связано с подозрениями царского правительства относительно осуществления шотландскими миссионерами разведывательной деятельности в пользу Великобритании. Мнение Т.Н. Плахотнюк основывается на том факте, что еще в момент поселения шотландских миссионеров в Каррасе подобное подозрение высказывалось князем Цициановым30.
На наш взгляд, запрет миссионерской деятельности иностранцев связан с более серьезными причинами. Поскольку деятельность иностранных христианских миссионерских обществ не отвечала политике христианизации Российской империи на Кавказе и не принесла ожидаемых результатов, то официальные власти пришли к выводу: приглашенные из-за рубежа эдинбургские и базельские миссионеры не приносят державе пользы в сфере насаждения и распространения христианства на завоеванных территориях Кавказа. Поэтому должно быть принято решение прекратить деятельность шотландских и базельских миссионеров и создать вместо них общество по распространению православной веры31.
3 а к л ю ч е н и е
Переселенческая политика России на Кавказе в конце XVIII — первой половине XIX века служила решению важной геополитической задачи: покрепче привязать Кавказ, превратить его в неотъемлемую часть империи. С конца XVIII века в геополитическую борьбу за Кавказ вступают Англия и Франция. Эти европейские государства не имели ни колоний на Кавказе, ни территориального соприкосновения с ним, и потому интенсивность их кавказской политики зависела от состояния взаимоотношений с Россией, которая уже доминировала к тому времени на Кавказе. Захват Россией Кавказа особенно беспокоил Англию, где считали, что притязания «дикой», «деспотической» России на этот регион недопустимы и незаконны.
Чем было вызвана такая негативная, но в то же время справедливая реакция британцев на российские завоевания на Кавказе? Несомненно, Англию, Францию и другие заинтересованные государства беспокоило нарушение баланса сил в регионе в пользу России, так как она, укрепившись на Кавказе, легко контролировала бы всю Переднюю Азию и Иран. Англия считала притязания России на Кавказ необоснованными, поскольку «варварская Россия» не способна была цивилизовать кавказские народы, привить им либерально-демократические ценности. «Бремя белых» в данном случае должна нести Англия»32. В этой геополитической борьбе за Кавказ и Англия и Россия пользовались услуга-
28 АКАК. Т. 8. Тифлис, 1881. С. 320.
29 См.: Там же. С. 321.
30 См.: Вейденбаум Е.К. Указ. соч. С. 173.
31 См.: АКАК. Т. 8. С. 256, 320.
32 Фадеев А.В. Россия и Кавказ в первой трети XIX века. М., 1960. С. 103.
ми эдинбургских и базельских миссионеров. Можно сказать, что посредством европейских христианских миссионеров Англия не смогла решить свои геополитические задачи на Кавказе. Но и надежды российского правительства создать в лице христианских миссионеров прочный оплот для себя на Кавказе также не оправдались. Россия продолжала вести военно-политическую экспансию на Кавказе, все жестче подавляя вооруженные выступления горских народов. Англия же ждала удобного случая, чтобы кардинально изменить геополитическую ситуацию на Кавказе в свою пользу. Надежды на это жили до самой Крымской войны.
