CC BY
86
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2005. № 3
ГЕОПОЛИТИКА
А.С. Семченков
ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ РОССИИ: ВЫБОР ОПТИМАЛЬНОГО ВАРИАНТА
В ходе научных и общественно-политических дискуссий об основных направлениях и способах реализации геополитической стратегии современной России в 90-е годы XX в. сформировались три пути решения этой проблемы: антизападный курс, стратегия геополитического балансирования и партнерство с Западом.
Первая альтернатива исходит из императива возрождения России на основе отказа от западной модели развития, утверждения судьбоносной роли нашей страны в мире. Внешнеполитический курс 90-х годов рассматривается его сторонниками (в основном теоретиками национал-патриотического направления1) как череда ничем не оправданных уступок российским антагонистам — США и их союзникам, "оскорбление национального достоинства", низведение РФ до уровня второразрядной державы, экономически, политически и в военном плане зависимой от западных стран. Участие в евроатлан-тических институтах представляется адептам данного подхода "предательством национальных интересов" России, капитуляцией перед Западом. Вместо этого следует восстановить позиции России как великой державы или даже начать экспансию по всем азимутам.
Оценивая первый вариант, следует сказать, что в современных международных и внутрироссийских условиях он не только не оптимален, но и сама его реализация маловероятна. Можно согласиться со сторонниками либерально-прозападного политического курса2 в
1 См.: Бабурин С.Н. Территория государства: правовые и геополитические проблемы. М., 1997. С. 458—463; Жириновский В.В. Политическая классика. Т. 2. Политика и экономика. М., 1996; Зюганов Г.А. Россия и современный мир. М., 1995; Панарин А.С. Россия в циклах мировой истории. М., 1999. С. 220—278; Он же. Россия в поисках идеи: варианты цивилизационного выбора // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1993. № 5. С. 9—16; Россия в Евразии: вызовы и ответы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1994. № 5. С. 25—36; Рогозин Д.О. Аспекты российского кризиса и проблемы международной безопасности // Полис. 1997. № 1. С. 44—51; Он же. Россия между миром и войной. М., 1998. С. 85—128.
2 См.: Арбатов А.Г. О военной доктрине и военной политике России // Россия: в поисках стратегии безопасности (проблемы безопасности, ограничения вооружений и миротворчества). М., 1996. С. 205—216; Арбатов А., Благоволин С.,
том, что антизападная внешняя политика лишь обострит проблемы экономической, технологической модернизации в России, обеспечение ее внешней безопасности, безопасности в Европе, затруднит борьбу с распространением ракетных технологий и международным терроризмом. Эвентуальный конфликт с Западом (Европой, США или их союзом НАТО) вряд ли завершится положительно для России, военные, дипломатические и экономические возможности которой значительно снизились после распада СССР.
Более спорным, на наш взгляд, является выбор из оставшихся альтернатив курса на новое партнерство с Западом и стратегии балансирования.
За партнерство с ЕС, его лидерами и США выступает исследователь мировой политики и международных отношений А.Д. Богату-ров3. Он полагает, что этот внешнеполитический курс способствовал бы модернизации российской экономики, подключению России к западным структурам безопасности, преодолению российской слабости в целом. Что касается стратегии равноудаленности, то Богатуров считает, что представление о многообразии выбора, которое дает данная альтернатива, иллюзорно; существуют лишь два полюса, с которыми Россия может взаимодействовать, — США и КНР, имеющие друг с другом тесные экономические и научно-технические контакты. Попытки прийти к балансу сил путем усиления одного из указанных полюсов — КНР — поставками вооружений и военной техники на фоне собственной военной слабости могут обернуться в будущем российско-китайскими проблемами в военно-стратегическом плане. Примером такого итога отношений с Китаем является внешняя политика Советского Союза 50—70-х годов. Кроме того, КНР несет опасность демографической экспансии, вообще жесткого геополитического соперничества, подобного борьбе с татаро-монгольским игом. В лучшем случае усиление партнерства с КНР заменит одну зависимость России — от США на другую — от Китая.
По уже упомянутым причинам новое партнерство с Западом обладает позитивным смыслом. Однако в позднесоветский период и первое десятилетие российской независимости возникла и существует
Загорский А., Кортунов С., Луков В., Никонов В. Мир вступает в многополярность? // Международная жизнь. 1997. 11—12. С. 116—134; Караганов С., Кобринская И., Пушков А., Пядышев Б., Рубанов В. Внешняя политика. Вступая в последний год тысячелетия // Международная жизнь. 1998. № 11—12. С. 5—20; Кокошин А. Центр интересов России в Европе, но они — и в Азии // Международная ж3изнь. 1995. № 2. С. 43—46.
3 См.: Богатуров АД. Плюралистическая однополярность // Богатуров А.Д., Косолапов Н.А., Хрусталев М.А. Очерки теории и политического анализа международных отношений. М., 2002. С. 293—296.
4 ВМУ, политические науки, № 3
49
раздражающая зависимость России двоякого рода: от спроса на ее товары и услуги со стороны Запада и от предложения западных товаров и услуг в России. По мнению адептов данного внешнеполитического курса, новое партнерство должно сгладить эту зависимость, а России следует научиться отстаивать свои интересы не в конфликте, а в диалоге с Западом. Такой внешнеполитический курс представляется более разумным, но пока нереализованным.
О возможности применения в 90-е годы стратегии "геополитического балансирования", часто отождествляемой с "балансирующей равноудаленностью" и политикой "баланса сил", говорится в работах C.B. Кортунова4, К.Э. Сорокина5, Г.А. Зюганова6 и других теоретиков внешней политики; ее отдельные элементы нашли применение во внешнеполитическом курсе Е.М. Примакова7. Начиная с 2000 г., эта тема вновь становится предметом обсуждения.
Так, целесообразность принятия российским руководством стратегии геополитического балансирования обосновывает известный геополитик и военный исследователь, французский генерал П. Галлуа. B противоположность позиции Богатурова, он считает, что в нынешнем веке в условиях противоборства США и Китая Россия обретает возможность быть геополитическим арбитром, контролирующим энергетические ресурсы, необходимые для экономического развития обеих упомянутых выше великих держав. "Посмотрите на следующий факт. США потребляют ежедневно, как вы хорошо знаете, 20 миллионов баррелей нефти, из них только 5 или 6 миллионов производятся в самих Штатах. Они понимают, что зависят от внешних источников, нуждаются в импорте нефти. Этим объясняется их вторжение в Ирак. Но эта операция потерпела полный крах. Теперь всем понятно, что им не установить порядка ни в Багдаде, ни в других частях страны. Взятие заложников иракским сопротивлением резко усугубляет и осложняет дело. Россия же производит 9 миллионов баррелей нефти в день, что позволяет ей легко покрывать собственные нужды
4 См.: Коршунов C.B. Россия: национальная идентичность на рубеже веков. М., 1997.
5 См.: Сорокин К.Э. Геополитики современности и геостратегия России. М.,
1996.
6 См.: Зюганов LA. География победы. Основы российской геополитики. М.,
1997.7
7 О принципах его внешнеполитического подхода см.: Примаков Е.М. На горизонте — многополюсный мир // Независимая газета. 1996. 22 окт. С. 3; Он же. Национальная безопасность России: истоки внешних угроз // Социальная и духовная безопасность России / Под общ. ред. В.И. Добренькова, Г.Н. Бутырина, Н.Н. Ефимова. М., 1995. С. 25—31; Он же. Россия в мировой политике // Международная жизнь. 1998. № 5. С. 3—9; Он же. Россия: реформы и внешняя политика // Международная жизнь. 1998. № 7. С. 15—20.
и экспортировать избыток. Это огромный козырь, и поэтому США пытаются склонить вашу страну на свою сторону. Если добавить еще и ваш природный газ, то вы, русские, получаете в свои руки колоссальный инструмент влияния. На мой взгляд, вместо того, чтобы ориентироваться на Европу, вам следует обратить внимание на Китай. Россия сегодня держит в руках ключи от единственной мировой гипердержавы — США и от возможности дальнейшего бурного развития Китая. Такое положение дел надо умело использовать. Это продлится еще 50 лет, а дальше ученые, наверное, что-то изобретут"8.
Столкновение позиций по столь актуальному вопросу порождает теоретическую проблему выявления тех внешних условий и ресурсов государства, при которых возможны реализация стратегии геополитического балансирования, наличие в настоящее время у России факторов для претворения этой политики в жизнь.
Прежде всего следует отметить тот факт, что геополитическое балансирование часто и не всегда оправданно отождествляют с другой, близкой по содержанию категорией — политикой равновесия сил. Как геополитическое балансирование, так и политика равновесия сил могут быть, на наш взгляд, объединены концептом "политика баланса сил" и выступать двумя его типами, разновидностями. По существу политика равновесия сил и геополитическое балансирование являются геополитическими стратегиями разных по своей мощи, ролям и интересам держав — участниц одной системы баланса сил.
Первый тип — политика равновесия сил — направлен на геополитическое и военно-политическое сдерживание государства-агрессора державой-арбитром (балансиром), гарантирующим безопасность союзных государств-клиентов в обмен на продвижение собственных интересов на их территории. Если же агрессия развязывается, то державой-балансиром осуществляются ее деэскалация и нейтрализация на раннем этапе столкновения двух других держав или их союзов. Необходимо также отметить, что вследствие удачного сдерживания агрессии (стремления к установлению гегемонии военными средствами) субъекту равновесия сил в этих обстоятельствах предоставляется возможность для расширения сферы своего влияния на другом направлении, примером чего служит английская колониальная экспансия в Новое время.
Для возникающей в результате данной политики мультиполярной системы баланса сил характерны три и более государств-участников; возникновение краткосрочных союзов между ними, направленных на
8 Кузарь В., Сумбаев С. Генерал Галлуа: Главное для России сохранять и наращивать свой ядерный потенциал // Красная Звезда. 2004. № 209. 5 дек.
сдерживание или нейтрализацию агрессивной державы либо державы, стремящейся к гегемонии; возможность возникновения долгосрочных блоков между государствами, взаимно сдерживающих друг друга путем попеременной поддержки сильными слабых против усиливающихся; попеременное исполнение роли балансира правительствами сильнейших держав; балансир обладает статусом великой державы или является союзом, включающим таковую в себя.
Точкой отсчета процесса функционирования системы взаимодействий государств по принципу равновесия сил служит установление факта агрессии, предпринятой какой-либо державой, или факта, свидетельствующего о подготовке к вооруженному нападению на другое государство. Потенциальная жертва агрессии или объект состоявшегося нападения приступает к поиску союзников, если таковых нет, или обращается за помощью к державам, заинтересованным в сохранении status quo в соотношении и конфигурации сил, в воспрепятствовании усилению агрессивной державы. Это инициирует процессы переговорной деятельности между правительствами, мобилизации военных потенциалов государств, принятия совместного решения по выбору средств сдерживания либо, если вооруженное столкновение уже произошло, и способов, инструментов по нейтрализации агрессии. Исходя из этого, политика равновесия сил часто носит превентивный характер, выражающийся в создании тайных или открытых военных коалиций.
Поведение и деятельность агрессивной державы, предполагающей реализовать свои интересы при помощи войны, заключаются в отслеживании соотношения сил своего противника, его союзников, ослаблении противника и изоляции дружественных ему держав. Сдерживание агрессии обычно достигается через использование мер, способствующих осознанию агрессивной державой превосходства противостоящей стороны в экономических, военных, морально-психологических и политических возможностях, а также мер, направленных на существенное ограничение международных контактов агрессора, на создание невыносимых внутренних условий для населения агрессивной державы, информационно-психологическое воздействие на него и т.п. Если данные средства не применяются, то у агрессора в силу неверной оценки обстановки создается иллюзия возможности осуществить свою военную авантюру.
Политика равновесия сил наиболее четко проявилась во внешнеполитической деятельности Англии в Новое время. Впервые Англия сыграла роль балансира в конфликте, раздиравшем всю Европу — соперничестве между французским королевским домом Валуа и Габсбургами. Генриху VIII, поддерживавшему Испанию, приписывают по этому поводу девиз: "Восторжествует тот, на чьей стороне окажусь я". Дочь Генриха королева Елизавета I продолжила политику отца,
но в несколько иной конфигурации: учитывая рост могущества Испании, она разорвала союз с Филиппом II и заключила договор с Францией.
Англия, не будучи сильной державой, в XVI—XVII вв. и в начале XVIII столетия при Вильгельме Оранском, играла роль инициатора сдерживающих Францию и Испанию союзов. Однако впоследствии в результате быстрого экономического развития и создания сильнейшего в Европе и мире флота, технологического прогресса стала выполнять и обязанности балансира европейского равновесия сил. Как пишет Г. Киссинджер, "роль Великобритании в качестве регулятора отражала геополитический факт. Выживание небольшого по относительным размерам острова неподалеку от берегов Европы стало бы проблематичным, если бы все ресурсы континента оказались под властью одного-единственного правителя. Ибо в таком случае Англия (как это имело место до ее объединения с Шотландией в 1707 г.) обладала бы гораздо меньшими ресурсами и количеством населения и, рано или поздно, оказалась бы во власти континентальной империи". Поэтому правительства Великобритании, полагая, что национальный интерес заключается в поддержании европейского равновесия и стабильности, не искали "для себя на континенте ничего конкретного, за исключением предотвращения господства одной державы над всей Европой". Для достижения этой цели Англия вступала в любую коалицию стран, "выступающих против подобных единоличных устремлений". Важно упомянуть и тот факт, что в британском обществе сложился национальный консенсус по поводу необходимости использования равновесия сил как инструмента защиты английского суверенитета. Однако шли дискуссии о тактических моментах, связанных с реализацией политики равновесия, способствовавшие концептуальному осмыслению феномена баланса сил. Киссинджер отмечает, что "существовали две школы, отражавшие взгляды двух крупнейших политических партий, представленных в парламенте... Виги утверждали, что Великобритании следует вмешиваться в дела на континенте лишь тогда, когда угроза равновесию сил уже налицо, и лишь на такой срок, который потребуется, чтобы устранить угрозу. Тори же полагали, что основной обязанностью Великобритании является формирование, а не просто защита равновесия сил. Виги придерживались того мнения, что всегда будет достаточно времени, чтобы отразить нападение на Нидерланды уже после того, как таковое случится; тори же доказывали, что политика выжидательного характера может позволить агрессору непоправимо нарушить равновесие сил. Поэтому, если Великобритания не желает вести войну в Дувре, она обязана противостоять агрессии вдоль течения Рейна или в любом другом месте Европы, где угроза равновесию сил очевидна. Виги считали альянсы мероприятиями временного характера, нужными
лишь до того момента, когда победа поставит общность целей под сомнение, в то время как тори настаивали на британском участии в совместных объединениях постоянного характера, чтобы дать возможность Великобритании оказывать влияние на события и сохранить мир"9.
Политика равновесия сил, проводимая английским правительством, воплощалась в разное время в международных системах Утрехтского мира, "европейского концерта" наций, в ряде других случаев. Сам принцип баланса сил получил свое развитие в Утрехтском мирном договоре, который подвел итоги войны за испанское наследство 1701—1713 гг. Роль индикатора нарушения европейского равновесия по инициативе Англии была возложена на Голландию, ставшую барьером или преградой по условиям Утрехтского мира (иначе называемого "барьерными трактатами") против Франции, в случае, если бы последняя попыталась угрожать безопасности балансира, т.е. Англии.
Французская революция 1789 г., а затем и направленные на достижение мировой гегемонии Наполеоновские войны вновь нарушили динамическое равновесие в системе европейских государств второй половины XVIII в. Венский конгресс, подведший итог почти 25-летнему периоду непрерывных войн на континенте, снова утвердил "принцип равновесия" в качестве основы европейской политики. По договору пять держав антибонапартистской коалиции — "пентар-хия" (Англия, Австрия, Пруссия, Россия, Франция) — образовали систему "европейского концерта", баланса сил, действовавшую до объединения немецких государств "железом и кровью". По настоянию Англии "пентархия" создала на северо-восточной границе Франции королевство Нидерланды — "государство равновесия" (etat d'equilibre), как его называли дипломаты того времени. Нидерланды, состоявшие из Голландии и Бельгии, должны были служить одним из надежных оплотов европейского равновесия сил. Особая заинтересованность Англии в этом диктовалась главным образом соображениями собственной безопасности. Принадлежность территории Голландии или Бельгии какой-либо одной из великих европейских держав, располагающей мощными военно-морскими силами, представляла непосредственную опасность для Англии. С тех пор, как Антверпен превратился, благодаря усилиям Наполеона, в первоклассную крепость, он стал, по выражению самого Бонапарта, "заряженным пистолетом, направленным в грудь Англии", и ее главная забота состояла в том, чтобы этот "пистолет" не оказался в таких руках, которые могли бы из него выстрелить. После крушения системы
9 Киссинджер Г. Дипломатия / Пер. с англ. В.В. Львова; послесл. Г.А. Арбатова. М., 1997. С. 60—61.
"государства равновесия" в 1830 г. в результате бельгийской революции Англия предприняла все меры, чтобы обеспечить независимость и нейтралитет Бельгии от Голландии в 1831—1832 гг.; она отстаивала ее от покушений Наполеона III в 60-х годах; в 1870 г. она была готова для ее защиты вмешаться в войну между Францией и Германией; и, наконец, в 1914 г. нарушение Германией нейтралитета Бельгии послужило для Англии поводом для вступления в Первую мировую войну на стороне Франции и России. Роль etat d'equilibre долгое время играли такие буферные государства Европы, как Люксембург, Португалия, Швейцария.
Фактором равновесия выступала в период своего упадка и Османская империя, вступившая в Крымскую войну (1853—1856 гг.). Возможность военного поражения Турции послужила причиной консолидации европейских держав, усмотревших в поведении Николая I стремление усилить позиции империи на континенте. Данный факт был отражен в апреле 1854 г. в протоколе Венской конференции четырех держав — Англии, Франции, Австрии и Пруссии. Опасаясь угрожающего для своей безопасности роста могущества России в случае победы ее над Турцией, эти государства нарушили узы Священного союза, созданного в 1815 г.10
Другая разновидность политики баланса сил — геополитическое балансирование, равноудаленность от основных центров силы — геостратегия обороняющегося, слабого государства, нуждающегося в экономической, технологической, военно-политической поддержке державы-балансира. Эта политика направлена на восстановление национальной мощи государства, на реинтеграцию его бывших частей, отстаивание независимости новых государств. Балансирующая слабая держава может сама формировать систему баланса сил, не будучи ее балансиром, манипулировать отношениями асимметричной взаимозависимости с опасными, но уязвимыми от ее влияния в какой-либо сфере противниками. Наглядными примерами, демонстрирующими политику балансирования, являются, на наш взгляд, политика "государственного расчета" кардинала Ришелье, дипломатическая деятельность отцов-основателей США, дипломатия Бисмарка и Штрезе-мана в Германии и внешняя политика Китая в 70—90-е годы XX в.
Внешнеполитическая деятельность первого министра Людовика XIII кардинала Ришелье пришлась на период Тридцатилетней войны в Германии. Вызванная новым процессом контрреформации, предпринятой императором Священной Римской империи Фердинандом II Габсбургом, война, с точки зрения кардинала, могла в случае побе-
10 Подробнее см.: Баланс сил: теория и практика / Под ред. Э.А. Позднякова. М., 1991.
ды австрийцев привести к возникновению угрожающей для Франции международной ситуации. Если бы в Центральной Европе вновь восторжествовал католический универсализм, владения Габсбургов и их вассалов сплошным континентальным кольцом окружили бы Францию, ослабив тем самым ее позиции в Европе. Чтобы Фердинанд не получил политической гегемонии в Германии, Ришелье упрочил внутреннюю стабильность французского государства, даровав в послании 1629 г. гугенотам свободу вероисповедания, защитив нацию от тех противоречий, которые раздирали Германию. Принцип свободы вероисповедания был перенесен Ришелье как идеологическое прикрытие во внешнюю политику, сутью которой стало создание противовеса австрийской мощи в лице немецких протестантских государей, чьи права Ришелье отстаивал, субсидируемого французским первым министром шведского короля-протестанта Густава-Адольфа, ведшего войну с императором Фердинандом. Целью политики "государственного расчета" ("raison d'etat") было сохранение германской раздробленности, истощение воюющих сторон и продолжение войны до тех пор, пока не появятся условия для разрешения конфликта в пользу Франции. Ришелье для достижения своих целей пускал в ход подкуп врагов своих врагов, разжигание мятежей, использовал множество династических и юридических аргументов. Война, как известно, завершилась Вестфальским миром, закрепившим конфедеративное устройство Священной Римской империи и обеспечившим безопасность Франции.
В то время как в Европе складывалась система баланса сил, в рамках которой великие державы уравновешивали силовые потенциалы друг друга, в Северной Америке в результате победы в войне за независимость образовалась конфедерация североамериканских штатов. Будучи по географическому расположению на периферии европейской цивилизации, конфедерации природой и обстоятельствами предоставлялись условия для исполнения роли государства-балансира. Эта особенность была отмечена в "Прощальном послании" Дж. Вашингтона, готовившегося уйти в отставку с поста первого президента США. В нем Вашингтон, анализируя условия существования молодой американской республики и давая наставления на будущее, подчеркивал, что было бы неразумно со стороны американского правительства искусственно привязывать себя к периодическим колебаниям европейской политики, к постоянно возникающим и исчезающим на этом континенте дружественным союзам и враждующим группировкам. Удаленное и изолированное географическое положение, по мнению президента, предоставляло Соединенным Штатам возможность держаться в стороне от заключения альянсов с любым районом земного шара и накопить силы для отражения потенциального нападения извне.
В то же время отцы-основатели США для достижения независимости помимо инструментов вооруженной борьбы использовали и дипломатию, сумев изолировать и оставить без сильных союзников своего врага Англию. Как отмечает Киссинджер, отцы-основатели были искусными государственными деятелями, которые понимали механизм европейского баланса сил и с блеском использовали его сначала для достижения, а затем и для сохранения независимости США. Ловкая дипломатия Франклина и Джефферсона дала возможность ввести в дело на американской стороне врагов Англии (Францию, Испанию и Россию). Получив в результате этого сильные позиции для переговоров, американцы добились признания Соединенных Штатов со стороны британской короны и ликвидировали другие проблемы войны с Англией. Тем не менее, на протяжении всего XIX столетия США оставались на положении пассивного наблюдателя за изменениями европейского равновесия сил, будучи слишком слабыми, чтобы вмешаться.
Зависимость между безопасностью США и изменениями равновесия сил в Европе понимал и Т. Джефферсон. В 1806 г., после победы Наполеона под Аустерлицем и, вместе с тем, после разгрома франко-испанского флота адмиралом Нельсоном, президент Джеф-ферсон приветствовал расцвет английского могущества на океане, поскольку, по его мнению, это было безопаснее для США, чем господство Франции на море. Однако в 1807 г. под давлением обстоятельств Джефферсон переменил свою точку зрения, столкнувшись с необходимостью желать успеха Бонапарту.
В 1812 г., когда Наполеон был в зените своего могущества, Джефферсон определил основные положения американской внешнеполитической доктрины того времени. Она предполагала, с одной стороны, сохранение равновесия между Англией и Францией, в межгосударственном противоборстве нейтрализующих друг друга, а с другой — такую систему конфликтных отношений европейских держав, при которой интересы их собственной безопасности требовали бы присутствия всех их сил на континенте и препятствовали бы их экспансии в другие регионы мира.
Преемственность во внешнеполитических замыслах американских президентов нашла отражение в провозглашенной в 1823 г. "доктрине Монро". В ней США открыто заявили о своих претензиях на гегемонию в Западном полушарии. Последовавшая за этим событием американская экспансия на Запад стала возможной лишь в условиях созданной великими державами — членами антифранцузской коалиции системы европейского равновесия, не позволившей государствам Старого Света помешать наступлению США.
Американская доктрина балансирования стала одной из составных частей внешней политики на глобальном уровне к началу XX в.,
когда Соединенные Штаты превратились в могущественную державу, занявшую одно из первых мест в мировом распределении сил. Доктрина балансирования обусловила характер и масштабы участия США в мировых войнах. Державшиеся европейских проблем стороной США объявили о прекращении своего нейтралитета лишь в апреле 1917 г., т.е. в момент, когда державы Антанты и противостоящий им германский блок были обескровлены, и приближалось очередное перераспределение сфер влияния в мире.
Таким же путем пошло правительство Соединенных Штатов в предвоенный период и период Второй мировой войны, промедлив с открытием второго фронта и заставив СССР вести важнейшие сражения в одиночестве. Выйдя из войны наименее пострадавшей стороной, США перешли от геополитического балансирования к политике равновесия сил, установив глобальную систему военно-политического контроля над ключевыми для американской безопасности регионами мира. В итоге во второй половине 40-х годов были образованы системы баланса сил в Европе и Азии, направленные на геополитическое сдерживание растущего международного влияния СССР. Взяв на себя основные военно-политические усилия по борьбе с распространением освободительных и коммунистических движений, США возложили бремя экономической и научно-технической поддержки системы альянсов на европейские и дальневосточные государства, таким образом оплачивавшие собственную безопасность от "советской угрозы".
Распад СССР, появление предпосылок к формированию многополюсного мира, наряду с американским превосходством в военной мощи, потребовали от США вновь перейти к политике геополитического балансирования в отношениях с уже вчерашними европейскими союзниками, Россией и соперником Китаем. Она воплотилась в форме международной антитеррористической коалиции, позволившей США практически не зависеть от помощи союзников по НАТО за счет создания временных военно-политических союзов для реализации американских геополитических интересов, впервые организовать военное присутствие в сфере жизненных интересов России и выйти в стратегический тыл КНР.
Германский внешнеполитический опыт балансирования связан с процессом объединения этой страны в XIX в. Единство Германии стало результатом рождения нового типа европейского равновесия из прежней системы "европейского концерта" наций, разработанной английским премьер-министром У. Питтом-мл. и австрийским канцлером Меттернихом. Последняя базировалась на гарантиях Великобритании, Пруссии, Австрии и России по сохранению нового территориального устройства Европы путем постоянного сдерживания французской агрессии, которая, как полагали, опираясь на опыт двух
веков, может насильственным путем активизировать изменение границ. Но самую большую угрозу территориальному устройству, как оказалось, несло небольшое королевство со столицей в Берлине, чьей главной целью являлось объединение Германской конфедерации. Будучи главой прусского правительства, Бисмарк поставил перед собой эту задачу и руководствовался при ее выполнении принципами "реальной политики", в число которых входили положения о приоритете государственных интересов над частными, большей ценности прагматических союзов в политике по сравнению с сентиментальными альянсами, "где осознание того, что ты сделал доброе дело, является единственным воздаянием за наши жертвы". На пути объединения германских земель во главе с Пруссией стояла Австрия, также возлагавшая на себя эту миссию. Поэтому все усилия Бисмарка сосредоточились на том, чтобы нанести по данной державе сокрушительный удар. Бисмарк воспользовался дипломатической революцией, свершившейся после Крымской войны в 1856 г., когда Австрия, выступившая совместно с другими европейскими державами против России, потеряла своего наиболее могущественного сторонника по Священному союзу. Поскольку сухопутные силы Англии были незначительны, последняя не могла в полной мере поддержать Австрию в любом конфликте с Францией. В итоге Австрия и Пруссия оставались бы один на один, что предоставляло Берлину возможность порвать с ослабленной после войны с французами Веной конфедеративные отношения и занять всю северную протестантскую по вероисповеданию Германию, состоявшую из мелких княжеств и королевств. В 1860 г. Пруссия не поддержала Австрию в войне с Францией из-за Италии, а затем Бисмарк сделал с проигравшей Веной то, что и планировал. Дальнейшая дипломатия Бисмарка строилась на удержании России и Австрии от вступления в лагерь германского врага — Франции: "Пресекая для этого вызовы Австрии, чтобы легитимизировать русские намерения и одновременно удерживать Россию от подрыва Австро-Венгерской империи, ему (Бисмарку. — Авт.) были нужны хорошие отношения с Россией, которые бы не настораживали Великобританию, ибо она бдительно следила за русскими притязаниями на Константинополь и Индию"11. Целью Бисмарка было не дать ни одной из держав, кроме Франции, вступить в союз, направленный против Германии. Провозглашая германскую удовлетворенность статус-кво в Европе, Бисмарк заверял Россию, что не обладает интересами на Балканах и, имея в виду Великобританию, не выступал с какими-либо претензиями на континенте.
11 Киссинджер Г. Указ. соч. С. 128.
Бисмарку не всегда удавалось сохранять динамическое равновесие, которое соответствовало бы германским интересам. Его преемники не смогли по достоинству оценить внешнеполитическое искусство объединителя Германии и вовлекли страну в Первую мировую войну. Восстановление сил проигравшего государства было достигнуто дипломатией немецкого министра иностранных дел и канцлера Г. Штреземана, понимавшего бесперспективность конфронтацион-ной тактики в отношении победителей (Великобритании и Франции) из-за отсутствия у самой Германии реальных союзников и прибегнувшей к тактике "выполнения обязательств", состоявшей в согласии выплачивать победителям репарации. Штреземан знал, что оказываемая германскому правительству поддержка по выполнению требований мирного договора со стороны англичан основана на страхе британцев перед ослаблением Германии по отношению к Франции и СССР. В результате принятия удобного для Германии графика репарационных платежей в течение пяти лет правительство этой страны выполняло мирные обязательства за счет получения американских займов и параллельно использовало остаточные финансы для модернизации национальной промышленности. Франция не возражала против подобного рода политики, т.к. нуждалась прежде всего в репарациях. Следующим достижением Штреземана стало признание Германии в качестве равного Великобритании и Франции партнера по обеспечению европейской безопасности (иначе немецкое правительство отказывалось выплачивать репарации и становилось непримиримым) и предоставление права производить оружие. Английский министр иностранных дел О. Чемберлен к тому же считал, что Германия опасается вновь вести войну на два фронта и поэтому ее можно допустить к подписанию в Локарно пакта о безопасности на континенте. Согласно пакту, Германия признала свою западную границу, что успокоило англичан и французов, однако сохранила территориальные претензии к Польше и Чехословакии. А это означало возможность войны с данными государствами. Франция, связанная военным союзом с восточноевропейскими правительствами, опасалась воевать с Германией в одиночку; Великобритания не испытывала желания защищать французские интересы и вести вооруженную борьбу так далеко от своих границ. По данной договоренности причиной войны считался не агрессивный акт конкретной страны, а нарушение юридической нормы любой из стран; поскольку угрозы могли возникнуть отовсюду, становилось невозможным совместное военное планирование, и сам военный союз терял смысл. Так Германия сумела накопить государственное могущество в экономике и военной сфере.
Внешняя политика современного Китая имеет давние традиции проведения политики геополитического балансирования. Активно оперируя стратагемами, приемами военной и дипломатической борь-
бы, китайскому политическому руководству удавалось балансировать между более сильными противниками — СССР и США12.
Философия геополитического балансирования китайского лидера Мао Цзэдуна основывалась на идеях о троичном делении всех явлений материального мира и неактивной "поглощающей силы", почерпнутых из даосской натурфилософии. Как отмечает А. Девятов, Мао хотя и придерживался мнения, что мир развивается в соответствии с законами диалектики, в реальной политике все же шел дальше и по-китайски всегда искал и находил третью силу. В противовес очевидному противоборству во второй половине XX в. двух мировых систем — социализма и капитализма во главе со сверхдержавами СССР и США — Мао разделил мир не на две, а на три части. Он определил для Китая место в третьем мире (суть третьей поглощающей реактивной силы Инь — в связке находящихся в противофазе активных сил движения Ян) и по канону перемен перевернул всю связку в пользу Китая13.
Понятие "сила", в стандарте западного мышления обозначающее способность к активному действию, степень напряженности и интенсивности, в стандарте китайского мышления (и в физике) воспринимается и как воздействие бездействием (затухание), и как демпфирование колебаний с эффектом преобразования одного вида энергии в другой (удержание и вбирание в себя). Эта интерпретация оказала влияние на понимание китайским руководством политологического термина "полюс силы" (в условиях политико-экономической многополярности, конкуренции и сосуществования), означающего не только государственную мощь, но и "демпфер поглощения" чужих ресурсов.
Наиболее отчетливо обе китайские идеи просматриваются на примере балансирования КНР в связке противоборства СССР— Китай—США. Эта геостратегия создавала условия для ухода Китая от удара любой из сторон конфликта, поскольку возможный удар по этому государству со стороны Советского Союза или Соединенных Штатов автоматически превращал Китай в союзника той или иной страны. Данное обстоятельство позволило КНР в 1970—1980 гг. стабилизировать свое международное окружение для внутреннего экономического развития и наращивания совокупной мощи как поглощающей и реактивной третьей силы в связке.
Благодаря этому подходу, КНР сумела нормализовать отношения с США. За счет проведения политики единого фронта против "соци-
12 См.: Губарев В. Секретное оружие Востока. Интервью с В. Мясниковым // Литературная газета. 2003. № 21. 28 мая.
13 См.: Девятов А. Китайская специфика: как понял ее я в разведке и бизнесе. М., 2002. С. 219—220.
ал-империалистического" СССР Китай сыграл в пользу Соединенных Штатов в их противоборстве с Советским Союзом. Между КНР и США были установлены дипломатические отношения, США признали правительство КНР в качестве единственного законного правительства Китая. В июле 1979 г. КНР и США подписали соглашение о торговле, которое предусматривало создание прочной долговременной основы для дальнейшего развития двусторонних торгово-экономических связей. Были подписаны соглашения о сотрудничестве в области науки и техники, культуры и образования, сельского хозяйства, освоения космического пространства, атомной энергетики и др. Улучшение отношений с США предоставило КНР возможность улучшить отношения с Японией, с которой был подписан мирный договор. Однако политика единого фронта, реализовавшая одну из китайских стратегем ("Бей по голове, остальное само развалится", "На востоке поднимать шум, на западе нападать"), предполагавшую во внешнеполитическом замысле отвлечение агрессии США от КНР и ее перенос к границам СССР, а также привлечение инвестиций для экономической модернизации, не была безупречной. Китаю не удалось получить поддержку США в воссоединении с Тайванем, КНР ставились жесткие условия кредитования для промышленной модернизации, ограничивалась передача передовых технологий.
В 80-е годы, помимо внешнеполитического обеспечения экономических реформ, в КНР шла и работа по воссоединению страны — велись переговоры о присоединении Гонконга и Макао, формировались линия на поддержание многополюсности мира, предпосылки к последующему антигегемонистскому курсу КНР в противостоянии с США. В конце 80-х годов были улучшены отношения с Советским Союзом, что заставило китайское руководство вновь вспомнить о политике треугольников стран, которая позволила бы КНР балансировать в отношениях двух других центров силы — США и СССР. С распадом Советского Союза данная политика была реанимирована для противодействия чрезмерно усилившимся США и получения требовавшихся для модернизации китайской армии военных технологий высокого качества из ослабленной России, возможном партнере в противостоянии американской гегемонии. Существование и функционирование структуры треугольника Вашингтон—Пекин—Москва определялись, прежде всего, степенью конфронтационности сторон и их силовыми потенциалами. Логика таких отношений диктуется принципами построения системы баланса сил. Если в 70-х годах роль наступающей стороны играла Москва, то с середины 80-х годов эта роль все более переходила к США. В новых, резко изменившихся условиях 90-х годов китайская сторона обратила особое внимание на укрепление отношений с более слабым из двух партнеров, т.е. с Россией. Укрепление сотрудничества с Москвой способствовало уси-
лению международного положения Пекина, а также росту экономического и военного потенциала КНР. Таким образом, вновь образовалась геополитическая основа для сближения двух сторон, на этот раз на базе неантагонистического противостояния доминированию США в Азиатском регионе и в мире в целом14.
Использование политики геополитического балансирования позволило КНР приступить к формированию своего интеграционного объединения, полюса, идея которого отражена в концепции "Большого Китая". Реализация этой концепции нацелена на интеграцию с Тайванем, Макао, Сингапуром. Мощь такого образования, базирующаяся на экономике стран с преобладанием китайской нации, подкрепляется доминирующими позициями в них этнических китайцев. Большой Китай может вырасти в новую мировую сверхдержаву, которая при существующих темпах роста ВВП уже в ближайшие десятилетия оставит позади и Евросоюз, и США.
В межгосударственных отношениях Россия как великая держава не раз играла роль государства-балансира в мультиполярных системах и долгое время была сверхдержавой — участницей глобальной биполярной системы баланса сил.
Политика равновесия сил проявилась, в частности, в дипломатической деятельности канцлера А.М. Горчакова в рамках квадрата отношений Германия—Австрия—Россия—Франция, сложившегося после Франко-прусской войны 1870 г.
Во Франко-прусской войне Россия соблюдала по отношению к Германии благожелательный нейтралитет, однако после войны дальнейшее ослабление разбитой Франции представлялось для России невыгодным. Франко-германский антагонизм существенно усиливал позиции России, и установление полной гегемонии Германии в Европе таило в себе для нашей страны огромную опасность. Российской дипломатии были известны, с одной стороны, стремление германского канцлера добиться гегемонии в западноевропейских странах, а с другой — его опасения по поводу вероятных антигерманских коалиций тройственного (Австрия, Россия, Франция) и двойственного (Россия и Франция) характера, представлявших собой препятствие осуществлению планов германского канцлера.
По оценке Бисмарка, военный потенциал Российской империи был образован крупнейшей по численности армией в Европе; адаптированным к условиям окружающей среды и морально-психологически устойчивым населением; обширной территорией возможного театра военных действий; неблагоприятными природно-климатическими
14 См.: Остроухое О.Л., Салицкий А.И. Внешняя политика КНР: обеспечение суверенитета и целей развития // Китай в мировой политике. М., 2001. С. 40—67.
особенностями геофизической среды ведения сухопутной войны; огромной ресурсной базой, находящейся в распоряжении царского правительства. Как полагал объединитель Германии, совокупное могущество Франции и России делает невозможным достижение немецкого доминирования на континенте; в случае повторного вторжения немецкой армии на французскую территорию и ответного удара со стороны российских войск по Германии последняя будет вынуждена вести изнурительную войну на два фронта и неизбежно проиграет. Для решения этих внешнеполитических проблем Бисмарк хотел изолировать Францию как единственную преграду на континенте для германской экспансии от ее союзника — России, организовав для этого "Союз трех императоров", в котором в связке с Австрией сдерживал Россию.
Отсюда объективная обстановка рождала франко-русскую солидарность. В ходе встречи в Берлине Горчакова с французским послом Гонто-Бироном российский канцлер дал ему понять, что Россия не станет поддерживать Германию против Франции, если немцы вздумают мешать французам восстанавливать свою армию. "Я вам уже говорил и рад это повторить, — заявил Горчаков, — нам необходима сильная Франция".
Предварительная работа российской дипломатии по созданию условий для проведения политики равновесия сил состояла в нейтрализации Австрии. Этому способствовали следующие факторы: временное ослабление борьбы двух империй за преобладание на Балканах; отклонение главой английского кабинета Гладстоном плана австрийцев по совместному сближению против России, удовлетворенного сохраняющимся взаимным противоречием интересов держав континента; стремление русской дипломатии обезвредить потенциально антироссийское германо-австрийское сотрудничество. Деятельность русской дипломатии увенчалась подписанием ряда договоров, в целом решавших проблему безопасности российских границ, которым угрожала Австро-Венгрия.
В 1873 г. Вильгельм I и Александр II подписали русско-германскую военную конвенцию, статья 1 которой предусматривала взаимопомощь в виде предоставления армии, состоящей из 200 тыс. человек боеспособного войска, в случае нападения на Россию или Германию третьей державы. В июне того же года монархи Австрии и России подписали Шенбрунский договор о процедурах достижения договоренности в случае разногласий и совместных действий в случае нападения со стороны третьей державы. Затем к нему присоединился и германский кайзер.
Заключение этих договоров дало некоторые гарантии безопасности западных российских границ от потенциальной угрозы со стороны Австрии, возможного союзника Англии, с которой Россия пребывала
в конфликте из-за Хивы и среднеазиатских колоний. Урегулирование данных вопросов и позволило России сыграть роль балансира в европейских межгосударственныгх отношениях.
Так, в ходе франко-германского конфликта 1874 г., вызванного отказом Германии вывести ее войска с территории Франции с целью помешать восстановлению французских вооруженных сил, после обращения французского министра иностранных дел Деказа к европейским странам за защитой от угрозы очередной войны с Германией, Горчаков и Андраши выступили с осуждением политики Бисмарка, а Англия предупредила канцлера о плачевных последствиях начала войны.
В обмен на поддержку России против Франции Бисмарк предложил императору Александру "все влияние, каким Германия обладает на Востоке", приглашая к колониальным захватам. На предложение канцлера царь ответил, что желает сохранения status quo на Ближнем Востоке, т.к. кроме Турции никто не в состоянии держать в узде населяющие этот регион народы. Затем, на прямое заявление немецких дипломатов о необходимости отказа России в поддержке Франции ради дружбы с Германией и обещание немецкой поддержки на Ближнем Востоке Горчаков ответил, что питает к Франции симпатии и отрицает антигерманскую агитацию Россией других государств. А во время "военной тревоги" 1875 г., вызванной намерением Бисмарка оккупировать Бельгию и начать превентивную войну против Франции, Горчаков, Дизраэли и Деказ совместно выступили с неприятием политики канцлера, предотвратив вероятную германскую агрессию.
Как один из центров силы биполярной системы мира, обладающий значительной экономической, ядерной мощью и превосходством в силах общего назначения, СССР в разное время играл роль балансира в отношении стран народной демократии, бывших колониальных государств. Наиболее известными случаями исполнения этой роли стали участие Советского Союза в урегулировании Суэцкого кризиса 1956 г. и Карибского кризиса 1962 г. В них СССР выступил как гарант суверенитета государств, резко изменив соотношение сил в пользу Египта и Кубы своим заявлением о вмешательстве в конфликт на стороне жертвы агрессии в 1956 г. и созданием оперативной группы войск на Острове свободы в 1962 г.
Таким образом, исходя из истории применения политики баланса сил, можно сделать вывод, что предназначение политики равновесия сил состоит в обеспечении геополитического или военно-политического сдерживания экспансии государств или их союзов; смысл же использования геополитического балансирования состоит в создании международных предпосылок для восстановления комплексной национальной мощи, реинтеграции ставших суверенными территорий в
5 ВМУ, политические науки, № 3 65
новое единое государство, проведении экономической модернизации в стране, создании собственного геополитического полюса.
Опыт реализации политики равновесия сил и геополитического балансирования показывает, что общими для обеих разновидностей политики баланса сил международными условиями являются такие факторы, как наличие независимых государств — участниц системы международных отношений и возможность вступления их в коалиции, наличие государства-балансира либо государства, выполняющего роль организатора системы равновесия сил.
В число возможностей (факторов силы, национальной мощи) государства, претендующего на роль державы-балансира в системах равновесия сил, входят средства, обеспечивающие его неуязвимость от военно-политического, экономического, информационно-психологического давления, и сдерживание военной агрессии государств-экспансионистов, средства воздействия на агрессивную сторону — как военные, так и несиловые.
Возвращаясь к дискуссии об альтернативах геополитической стратегии России, приведем основные принципы геополитического балансирования, стратегии "балансирующей равноудаленности", сформулированные К.Э. Сорокиным:
— поиск таких областей взаимодействия с миром, сотрудничество в которых отвечало бы национальным интересам нашей страны;
— диверсификация международных связей России, активное сотрудничество как с отдельными "геополитическими полюсами", так и с державами среднего звена;
— использование к своей выгоде существующих и потенциальных противоречий между ведущими мировыми державами и возглавляемыми ими коалициями, а также внутри них, между глобальными и региональными центрами силы;
— применение в дипломатии принципа "увязки", т.е. жесткой обусловленности своих уступок аналогичным действиям других стран15.
Данный перечень принципов подтверждает точку зрения Богату-рова о том, что подобная стратегия исходит из представления о многополярности мира и возможности диверсификации контактов с разными государствами без попадания в одностороннюю зависимость от Запада в лице США или ЕС. Однако сторонники данной альтернативы, говоря о многополярности, хотя и не проводят различия между категориями "центр силы" и "полюс", тем не менее, прекрасно видят разницу в "весовых категориях" таких геополитических полю-
15 См.: Сорокин К.Э. Геополитики современности и геостратегия России. С. 56—57.
сов мира, как Индия, США и Бразилия. Ряд полюсов не зависят от США в реализации своей внешней или внутренней политики (Иран); нередко проводят независимую политику (Франция, Малайзия и другие региональные державы). Поэтому нельзя вполне согласиться с Богатуровым в том, что реальный диапазон выбора стратегических партнеров в мире узок и ограничен акторами типа США, ЕС или КНР.
Не предполагает "равноудаленность" и создание искусственной изоляции в связях с США или КНР, как ее понимает Богатуров. Он считает, что даже с чисто структурной точки зрения "равноудаленность" по отношению к США и КНР предстает абсурдом: удалиться Россия может разве что от США, но Китай с 4000 км границы с Россией всегда останется "нависать" своей демографической громадой над полубезлюдными территориями русского Дальнего Востока. Под "равноудаленностью" понимается не географическая удаленность, а дифференцированный подход к вопросу о присоединении России к международным политическим акциям глобальной сверхдержавы или ее соперников. Смысл стратегии "балансирующей равноу-даленности" состоит не в сближении с КНР назло Америке, как пишет Богатуров, а в снижении российской экономической, технологической зависимости от одной или нескольких стран, в защите российского суверенитета. К тому же балансирование не обязательно подразумевает создание постоянных союзов против кого-либо, напротив, предполагаются временные коалиции по решению той или иной проблемы в области межгосударственных отношений. Практически эти признаки и наблюдаются в современной внешней политике России, устанавливающей с КНР, Индией и другими странами, кроме государств СНГ, максимум связи стратегического партнерства, а не союзы.
Анализ обеих концепций (геополитического балансирования и партнерства с Западом) показывает, что "балансирующая равноудаленность" не исключает, а наоборот, включает новое партнерство России и Запада, между ними нет никаких противоречий. Поэтому вторая из указанных альтернатив при разумном подходе должна войти как составная часть в стратегию балансирования. Следует также отметить, что отдельные принципы данной стратегии фактически лежат в основе современной внешней политики России, направленной на развитие многосторонних связей.
Несмотря на наличие условий международной среды, подходящих для проведения политики баланса сил на глобальном уровне, сегодня у России нет экономических и военно-политических возможностей по исполнению роли балансира. Для оказания помощи подвергающимся агрессии странам различных регионов мира в Вооруженных силах РФ отсутствуют силы нанесения неядерных авиационных,
ракетных ударов большой или межконтинентальной дальности, достаточные средства военно-транспортной авиации для высадки соединений и частей мотострелковых и воздушно-десантных войск. Имеющиеся в наличии у РФ стратегические ядерные силы стремительно деградируют и могут быть применены только при угрозе суверенитету и территориальной целостности самой РФ и ее ближайших союзников типа Белоруссии. Нет необходимости и в российском арбитраже в рамках треугольника США—РФ—КНР, поскольку США и КНР в состоянии защитить свой суверенитет самостоятельно, не прибегая к помощи других государств.
Роль балансира может быть реализована Россией лишь в локальных войнах и вооруженных конфликтах в регионе СНГ, в рамках которого у РФ имеются обязательства по защите суверенитета государств — членов Организации Договора о коллективной безопасности. Расположенные на территории этих стран российские войска, военные базы и совместные группировки войск достаточны для выполнения данных обязательств.
Диспозитив, среда геополитической деятельности и уровень государственной мощи России способствуют реализации стратегии геополитического балансирования. Использование Россией различных форм асимметричной взаимозависимости межгосударственных отношений в энергетической сфере (соответствующих возможностей в экономике, торговле, военном сотрудничестве на сегодняшний день пока нет16) может стать катализатором российской модернизации, реинтеграции постсоветского пространства в российских интересах, позволит осуществлять сдерживание агрессии более могущественных соседей. Российскому руководству остается лишь эффективно использовать то время, которое предоставляет потенциал геополитического балансирования.
16 См.: Сорокин К. Большое дзюдо. Экспорт газа — на сегодня самый сильный геополитический инструмент // Деловой вторник. 2001. № 21. 19 июня.
