CC BY
134
ГЕОЭКОНОМИКА И ГЕОПОЛИТИКА
ТЕМИРБУААТОВ А.М.
ГЕОЭКОНОМИЧЕСКИЕ И ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНТЕРЕСЫ КИТАЯ В КАСПИЙСКОМ РЕГИОНЕ. АКТИВИЗАЦИЯ КУРСА НА ИМПОРТ ЭНЕ РГОНОСИТЕЛЕЙ
В статье рассматриваются предпринимаемые стратегические усилия по организации сотрудничества со странами Каспийского региона и Центральной Азии. Анализируются геоэкономические аспекты реализуемой Китаем стратегии по освоению энергетических ресурсов Каспийского бассейна. Анализируется инфраструктурный инструментарий реализации геоэкономической стратеги Китая.
TEMIRBULATOV A.M.
THERE ARE GEOECONOMIC AND GEOPOLITICAL INTERESTS OF CHINA IN THE KASPIYSK' REGION. COURSE ACTIVIZATION FOR IMPORT OF ENERGY CARRIERS
In article undertaken strategic efforts on the organization of cooperation with the countries of the Caspian region and Central Asia are considered. Geoeconomic aspects of strategy realized by China on development of energy resources of the Caspian pool are analyzed. The infrastructure tools of realization geoeconomic strategists of China are analyzed.
В 2000-е года Китай становится все более важным поставщиком технической и финансовой помощи (в форме льготных кредитов и грантов) для развивающихся стран Каспийского региона и Центральной Азии, в частности для наиболее нуждающихся в помощи государств региона — Туркменистана, Таджикистана и Киргизстана. Особенности предлагаемой Китаем помощи, в сравнении его деятельности и политики в Центральной Азии и в странах Азии, позволяет говорить о возможных последствиях возрастающего присутствия Китая в Каспийском регионе и Центральной Азии. Одним из результатов трансформации внешнеполитической стратегии Китая стала его новая и с энтузиазмом исполняемая роль поставщика технической и финансовой помощи развивающимся странам. Если в 1980-1990 гг. Китай был в основном получателем, то в новом тысячелетии он значительно увеличил собственное предложение помощи зарубежным государствам в форме льготных кредитов и займов. Эта тенденция наблюдается параллельно с ростом торговых связей и активизацией поиска Китаем доступа к природным ресурсам на глобальном уровне. Именно поэтому китайская помощь адресована главным образом азиатским соседям — включая государства Центральной Азии (ЦА) — и богатым ресурсами азиатским странам [5].
Высокая конкурентоспособность Китая как поставщика технической и финансовой помощи объясняется несколькими факторами.
Во-первых, отсутствием условий, характерных для западных кредиторов, требующих реформ в обмен на помощь[13]. Страны-получатели помощи не связаны никакими обязательствами.
Во-вторых, благодаря дешёвой и эффективной рабочей силе, Китай способен обеспечить выполнение проектов в короткие сроки.
Правительства государств-получателей высоко ценят китайскую помощь развитию. В то же время политические и экономические элиты, а также национальное общественное мнение стран-реципиентов, выражают озабоченность возможными негативными последствиями этой помощи и сопровождающим её ростом китайского присутствия. Под угрозой оказывается местная промышленность, неспособная конкурировать с китайской. Поскольку китайские компании используют собственную рабочую силу, в стране-получателе создаётся лишь небольшое число рабочих мест и не происходит сам процесс трансферта технологий. Исследователь Касенова Н., отмечает, что все пять центрально-азиатских государств — Казахстан, Кир-
гизстан, Узбекистан, Таджикистан и Туркменистан — в той или иной степени являются бенефициарами китайской помощи развития. Торговый оборот Китая с Кыргызстаном значительно превышает его торговый оборот с Таджикистаном. Кыргызстан является важным полюсом притяжения для китайских коммерсантов и трудовых мигрантов[14]. Таджикистан и Кыргызстан являются беднейшими странами Центральной Азии и поэтому более других нуждаются в иностранных инвестициях и помощи, что делает их более уязвимыми и чувствительными к внешнему давлению. Укрепление влияния в этих двух странах влечёт за собой и повышение влияния в регионе в целом.
Некоторые особенности отличают китайскую помощь развитию от помощи традиционных доноров. В отличие от стран Комитета помощи развитию ОЭСР, китайское правительство не даёт формального определения понятиям «помощь развитию» или «содействие сотрудничеству». Такие термины, как «помощь развитию» и «содействие сотрудничеству» используются только, когда речь идёт о западных инвесторах. Китай предпочитает термины «сотрудничество Юг-Юг» и «стратегическое партнёрство», подчеркивая тем самым «политическое равенство и взаимное доверие, экономическое взаимовыгодное сотрудничество и культурные обмены»[5]. Другой важной характеристикой китайской помощи является отсутствие выдвигаемых условий. Китайские политики и эксперты подчёркивают, что внешняя политика их страны определяется принципами невмешательства во внутренние дела и обращения с другими странами как с равными.
Большая часть китайской помощи развитию предоставляется для реализации инфраструктурных проектов, далёких от политики, в то время как созданию и укреплению внутреннего потенциала страны-реципиента Китай уделяет значительно меньше внимания в отличие от западных доноров.
Исследователи Бхатти Р. и Бронсон Р. отмечают, что в перспективе с уходом России из Средней Азии именно Китай станет потенциальным регулятором системы безопасности Центрально-Азиатского и Каспийского регионов. Но нельзя не выделить и слабые аспекты китайской политики, такие, как уйгурский сепаратизм и распространение радикального ислама, что является поводом для серьезного беспокойства китайского руководства в отношении построения систем безопасности в Средней Азии и Афганистане в частности. Растущая мощь Китая может в ближайшей перспективе активизировать роль гаранта безопасности центрально-азиатского региона, который считают стратегической зоной влияния России. У перспектив экономических отношений Китая со Средней Азией есть все тенденции к росту, и, когда казахско-китайский нефтепровод каспийских ресурсов будет окончательно введен в действие, китайская экономика будет играть приоритетную роль в экономическом развитии центрально-азиатского региона.
Политика региональной помощи Китая определяется в первую очередь интересами собственного национального развития. Китайские официальные лица всегда подчёркивают, что Китай остаётся развивающейся страной и поэтому не может сравниваться с нациями, являющимися традиционными донорами. Этот подход отражается в главных принципах: сделать всё возможное, действовать в рамках собственных возможностей и сотрудничать на взаимовыгодных условиях.
Предоставление помощи тесно связано с продвижением китайских бизнес-интересов в каспийском регионе. Основным условием предоставления льготных займов является участие в проекте китайских компаний. Китайское правительство использует кредиты для поддержки региональной и глобальной экспансии лидирующих национальных компаний, таких, как государственные нефтяные компании: CNPC, Sinopec, CNOOC; строительные компании «China Roadand Bridge» или «China Railway Company»; горнодобывающая компания «Zijin Mining» и т. д. Этот подход является частью китайской стратегии развития «внешнего действия». Необходимо отметить тот факт, что китайское правительство заботится о репутации китайских компаний, реализующих зарубежные проекты. Обнаруженные в работе недостатки компании могут привести к лишению контракта, выводу из страны и даже потере лицензии для работы на внутреннем китайском рынке [3].
Для обеспечения собственной энергетической безопасности китайское правительство прилагает большие усилия по развитию отношений с государствами, владеющими значительными запасами нефти. Рост китайского влияния в каспийском регионе увеличил геостратегический потенциал региона, начиная с конца холодной войны. Согласно мнению политолога Го Сюэта-ну: «Как только США установили военное присутствие в регионах Средней Азии, демонстрируя выполнение функций по обеспечению безопасности в противовес влияния Китая в Восточной и Южной Азии, усилился союз США-Японии. Развернулось большее количество единиц ВМФ и стратегических субмарин и др. сдерживающего оружия для сохранения военно-силового баланса в расположении Дели в конкуренции могуществу Китая. Лидерство Китая приобрело более жесткий геополитический курс в Средней Азии» [4].
Китай выступает против попыток некоторых стран-монополистов управлять международ-
ными энергетическими проектами и энергоотношениями и навязывать свою волю другим [6], как отметил Ли Хученг. Китай мог бы стать самой влиятельной региональной державой, уменьшая традиционную степень российского влияния над постсоветскими странами. Для Китая энергетическая безопасность, возможно, еще более важный фактор существования, чем политическая безопасность.
По мнению исследователя Д. Пипиношвили, Средняя Азия не только главный региональный производитель нефти, граничащей с Китаем, но и приоритетный производитель нефти на более долгосрочный период, чем страны Ближнего Востока. В результате китайское руководство стремится к развитию менее уязвимых проектов, чем наземные нефте- и газопроводы, которые направили бы каспийские энергетические ресурсы в восточном направлении в Китай [2].
Китайская стратегия в отношении регионов Каспийского моря и Средней Азии, главным образом, сосредоточена на трех главных целях:
1) гарантировать и укрепить национальную безопасность и региональную стабильность;
2) развивать политическую и экономическую интеграцию с центрально-азиатскими республиками как вид геоэкономической стратегии;
3) гарантировать контроль каспийских ресурсов нефти и газа для обеспечения энергетической безопасности.
Сун Жуанчи пишет, что Китай развивает энергетическое сотрудничество с Казахстаном и Туркменистаном, богатыми нефтью и газом, привлекая китайский инвестиционный капитал и компании для обеспечения добычи центрально-азиатской нефти и газа с внятной стратегической целью: создать новые транзитные маршруты для транспортировки каспийских энергетических ресурсов в Китай, таким образом, создавая конкурентную среду в структуре энергетического импорта каспийского региона [11].
В формировании конкурентной среды Москва не заинтересована, что может быть источником геополитического противостояния между Россией и Китаем. Из-за чрезвычайно институа-лизированной интеграции с каспийским и центрально-азиатским регионом у России есть явное преимущество. Однако большинство экспертов согласно, что быстрорастущий Китай стремится заместить Россию в качестве ведущего актора в Азии. Данный факт усиливается противоречием интересов между Россией и Китаем. В то время как роль Китая резко выросла в ХХ1-м столетии, Россия, кажется, уже достигла предела своей экономической власти и обеспечения безопасности региона. Сокор В. пишет, что Кремль испытывает затруднения в осознании данного факта. Конкуренция между Россией и Китаем в центрально-азиатском энергетическом секторе представляет собой очевидный элемент потенциальной напряженности в их отношениях. Продолжение реализации проекта китайско-казахского нефтепровода и китайско -туркменского газопровода (Китай - Средняя Азия) вовлекает Казахстан и Узбекистан в конкурентную среду российско-китайских отношений, ликвидируя монополизм российской стороны, выводя из-под контроля над центрально-азиатским энергетическим экспортом [10].
Как отмечают исследователи из Международного института стратегических исследований Спиид П., Лиао Х., Даннрейтер Р., несмотря на то что есть несколько взаимосвязанных и независимых факторов, влияющих на потенциальный спрос на энергетические ресурсы со стороны Китая, наблюдается явный рост потребностей в нефти и газе с текущего уровня (по приблизительным оценкам) 230 млн т (в 2002 г.) до 300 млн т к 2010 г. и по минимальной оценке 400 млн т к 2020 г., даже при очевидном снижении темпов экономического роста в Китае (до 6,8% к 2012 г.), что позволяет говорить и о снижении потребления энергетических ресурсов. В рамках данных исследований доля Китая в ближайшем периоде потребления мировой нефти вырастет с текущего уровня в приблизительных оценках с 6% до 8-10% [8].
Именно поэтому геополитические интересы Китая сосредоточены на поиске способов диверсификации трубопроводов и маршрутов экспорта каспийских запасов нефти именно в восточном направлении, в то время как Соединенные Штаты, внимательно наблюдая за экспортом каспийских энергетических ресурсов, принимают все доступные им усилия по ориентации их на запад. Политологи Р. Дехметжян и Н. Симонян пишут: «Как быстрорастущая супердержава с высокими темпами экономического роста Китай является потенциально самым важным геополитическим актором в каспийской политике» [9]. Быстро растущие и все время увеличивающиеся энергетические потребности и снижающиеся внутренние энергоресурсы демонстрируют зависимость Китая от энергетического импорта.
Исследователи из Международного института стратегических исследований Спиид П., Лиао Х., Даннрейтер Р. [8] делают вывод, что Китай является вторым по объемам потребления нефти после Соединенных Штатов и имеет определенные энергетические цели в реализации целевых установок политики безопасности для:
- максимизации внутренней добычи нефти и газа;
- разностороннего развития источников импорта нефти через закупки на мировых рынках;
- инвестирования капитала в зарубежные проекты покупки нефти и газа посредством ки-
тайских национальных нефтяных компаний, сосредотачиваясь в направлениях Азии и Ближнего Востока;
- формирования соответствующей транспортной инфраструктуры для доставки нефти и газа на рынок Китая.
Хоэтанг Го отмечает, учитывая, что Китай имеет 3000 километров границы с тремя центрально-азиатскими странами: Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном, их значение для стабильности Китая нельзя недооценивать. Помимо этого дефицит нефти и природного газа для поддержания темпов экономического развития требует от Пекина развивать тесные и стабильные отношения с этими странами, особенно в плане сотрудничества в энергетической сфере [4].
На самом деле Китай коммерчески очень активен в обеспечении долгосрочных контрактов на поставку из стран СНГ нефти и газа, также активен во взаимодействиях со странами-производителями по согласованию новых транзитных трубопроводов, предназначенных для транспортировки энергоресурсов до своих границ. Примером этого успеха является новый газопровод «Туркменистан-Китай», открытый в декабре 2009 г. китайским президентом Ху Цзиньтао. Данный трубопровод увеличил в разы доступ Китая к топливным ресурсам и обеспечил первую стратегическую альтернативу российской трубопроводной транспортной системе, не проходящей по территории России и зависящей от расположения правительств стран Центральной Азии. «Нью-Йорк Таймс» пишет, что амбициозный проект проходит 1140 км через три страны Центральной Азии к китайской границе, связывает Туркменистан и китайский регион Синьцзян, где далее есть возможность соединить его трубопроводом, который может транспортировать ресурсы дальше на восток» [7].
По словам Александра Кули в «Нью-Йорк Таймс», это достижение стало возможным потому, что Китай предпочел не смешивать собственные инвестиции в энергетику и политические интересы, такие, как поддержка демократических институтов, доступ к военным базам, как это обычно бывает с ЕС или США, которые, по его мнению «служили только поводом для придания жесткой позиции Москве по отношению к европейским и американским проектам по Ирану и энергетическим корпорациям» [7].
Настойчивое и всеобъемлющее проникновение Китая в ЦА происходит на удивление быстро. В первую очередь это касается роста торгового оборота и помощи. Китай успешно вовлёк государства ЦА в структуру регионального сотрудничества — ШОС. Регулярно и продуктивно ведётся политический диалог на самом высоком уровне. Китай всё чаще воспринимается центрально-азиатскими правительствами как источник моральной и финансовой поддержки (что, в некоторой мере, отодвигает в сторону традиционного покровителя — Россию). Стоит отметить, что первым заграничным визитом президента Узбекистана Ислама Каримова после событий в Андижане 2005 г. стало посещение Пекина [14].
Можно выделить два взаимосвязанных блока элементов: последствия для экономического развития и последствия для политического развития центрально-азиатских и каспийских государств.
Большая часть китайской помощи развитию предназначена для проектов развития инфраструктур. Безусловно, невозможно отрицать пользу качественных дорог, линий электропередачи и гидроэлектростанций. Строительство транспортной инфраструктуры помогает государствам Центральной Азии и Каспия выйти из изоляции, вытекающей из их замкнутого географического положения, и таким образом умножает их потенциал развития. Китай, владеющий финансами, опытными компаниями, дешёвой и дисциплинированной рабочей силой, а также чётко организованным и эффективным подходом к ведению переговоров и проектов, играет ключевую роль в этом. Растущее присутствие Китая и его экономическая влиятельность со всей вероятностью перерастут в его большее политическое влияние и способность воздействия как на внешнюю, так и на внутреннюю политику государств ЦА. Чем больше интересов и активов (инвестиции в энергетику, трубопроводы, шахты, фабрики) имеется у Китая в каспийском регионе и ЦА, тем большую роль в обеспечении безопасности региона он будет стремиться взять на себя. Китайские интересы в таком случае будут восприниматься как легитимные. Рост влияния Китая будет подкрепляться экономической и финансовой зависимостью от него каспийских и центрально-азиатских государств. Их правительства будут стремиться согласовывать свою политику и свои позиции с Китаем.
Подобное развитие событий способно привести к геополитическим сдвигам в регионе. Центрально-азиатским государствам может стать сложнее соблюдать баланс интересов внешних держав. В то время как позиции России в регионе остаются достаточно сильными, чтобы выдержать давление, ЕС, США и Япония могут утратить своё влияние. Такое развитие событий не в интересах стран ЦА, поскольку лишило бы их источников возможной политической модернизации.
ШОС явился усиливающим фактором для регионального присутствия Китая и формой дополнительного контроля России над центрально-азиатскими и прикаспийскими государства-
ми.
Следует сказать, что США не является единственным конкурентом Китая за нефтяные и газовые ресурсы в Центральной Евразии. Китай все чаще конкурирует с Индией, так как обе страны пытаются обеспечить стратегические поставки на перспективу либо реализовать совместные инвестиционные проекты в освоении новых иностранных нефтяных и газовых месторождений или путем подписания фьючерсных контрактов. В 2005 г. премьер-министр Индии Манмохан Сингх, оценивая конкурентную ситуацию на международных энергорынках, заявил, что его страна может «больше не почивать на лаврах» в сравнении с Китаем для обеспечения внутреннего баланса энергоносителей.
Когда китайская национальная нефтегазовая корпорация «CNPC» в 2005 г. приобрела на торгах компанию «Нефть Казахстана» («Petro Kazakhstan»), опередив государственную нефтяную индийскую компанию «Корпорация нефти и природного газа» (ONGC), это еще больше подчеркнуло степень соперничества между двумя крупнейшими развивающимися странами мира.
Но нельзя не отметить, что и Пекин и Нью-Дели осознают, что выбранные геополитические энергетические стратегии носят одинаковую инструментальность реализации, и признают, что традиционные подходы к достижению национальной энергетической безопасности не могут быть решены массированными покупками нефти и газа для ликвидации дефицита на рынках энергетики.
Непрерывность процесса индустриализации Китая объективно создало условия для крупнейшего импорта нефти и газа. В отличие от России и США, стратегическое участие Китая в каспийском регионе было основано на сильном сближении целей внешней политики и стимулов энергетической политики. Расидзе А. пишет, что правительство в Пекине предполагает политическое присутствие, и влияние Китая может быть повышено для обеспечения поиска новых источников энергии. Нефть может стать инструментом внешней политики для формирования стратегических установок Китая в качестве основного актора Центральной Азии [1].
Китай разработал стратегию энергетического сотрудничества с богатыми нефтью и газом Казахстаном и Туркменистаном, стимулирует китайские национальные компании по инвестированию в центрально-азиатские месторождения нефти и газа с определенной стратегической целью — строительство новых трубопроводов для транспортировки каспийских энергоресурсов в Китай, что позволит диверсифицировать собственный импорт энергии. Китай может довольно быстро заменить Россию в качестве основной азиатской державы.
Подводя итог проанализированному выше состоянию процесса реализации геополитических интересов Китая в регионе стран Каспийского бассейна и Центральной Азии, следует отметить следующее.
В период 2000-2010 гг. Китай стал самым активным в региональном и мировом контексте инвестором, поставщиком технической и финансовой помощи развивающимся странам, что подчеркивается отсутствием условий, характерных для западных кредиторов, требующих демократических реформ в обмен на оказываемую инвестиционную, технологическую помощь. Пять центрально-азиатских государств — Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан, Таджикистан и Туркменистан — оказываются активно вовлечены в процесс распространения китайской помощи развития.
Китайская политика «стратегического партнёрства» выражается в реализации внешней политикой Китая принципов невмешательства во внутренние дела страны-реципиента, обращения с другими странами как с равными партнерами. Реализация подобной внешнеполитической стратегии в сочетании с готовностью предоставить помощь развитию позволяет Китаю активизировать усилия по формированию политики добрососедства, сохраняя статус державы глобального масштаба, с пониманием относящейся к локальным проблемам и являющейся источником региональной стабильности, однако китайские политологи отмечают, что из-за чрезвычайно институциализированной интеграции с каспийским и центрально-азиатским регионом у России есть явное преимущество.
Нельзя не подчеркнуть ослабление позиций России в странах Центральной Азии. Всеми политологами и экспертами (как Запада, так и Азии) подчеркивается все возрастающая экономическая и военная мощь Китая, которая в ближайшей перспективе активизирует роль гаранта безопасности региона Центральной Азии, ранее считавшегося стратегической зоной влияния России. Однозначно характеризуется социально-экономическая и промышленная динамика взаимодействия и взаимовлияния Китая со странами Средней Азии, набирающая темпы роста. В ближайшем будущем, когда казахско-китайский нефтепровод каспийских ресурсов будет введен в эксплуатацию, потенциал экономики Китая будет играть ведущую роль в формировании приоритетов экономического развития центрально-азиатского региона.
Литература
1. Rasizade, A. 2001. The Bush Administration and the Caspian Oil Pipeline // Contemporary Review, 279 (1626). P. 21-5
2. Pipinashvili, D. Sino-Russian Geopolitical Interests in Central Asia and South Caucasus// Bulletin of the georgian national academy of sciences. 2011.Vol 5. No. 2, P. 144-149.
3. Davies, M. How China Delivers assistance to Africa // Center for Chine Studies. University ofStellenboasch. February 2008.P.1-2.
4. Xuetang, G. The Energy Security in Central Eurasia : The Geopolitical Implications to China's Energy Strategy // China and Eurasian Forum Quarterly. 2006. 4/4. P. 123.
5. Chin, G. Т., Frolic, В. М. Emerging Donors in International Development Assistance : The China Cases // Partnership and Business Development Division. IDRC CRDI, декабрь 2007. P. 2.
6.Xuecheng, Liu. China International Studies. 2010. № 21. March/April (2). P. 46.
7. New Gas Pipeline from Central Asia feeds China // Asia Pacific. The New York Times, 2009. 14.12. URL : http://www. nytimes. com/2009/12/15/world/asia/15pipeline. html
8. Speed, P. A., Liao, X. and Dannreuther, R. The Strategic Implications of China's Energy Needs // Adelphi Papers 346. London : The International Institute for Strategic Studies [IISS], 2002. P. 24-25.
9. Dekmejian, R. H., Simonian, H. H. Troubled Waters : The Geopolitics of Caspian Region. — London : I.B. Tauris& Co. Ltd., 2003. P. 138.
10. Socor. V. Eurasia Daily Monitor. 2007. № 4. P. 190.
11. Zhuanghi, S. The relationship between China and Central Asia /1. Akihro (ed.) // Eager eyes fixed on Eurasia. Sapporo, Slavic Research Center, Hokkaido University, 2007. P. 41-63.
12. Xuetang, G. The Energy Security in Central Eurasia : the Geopolitical Implications to China's Energy Strategy // China and Eurasia Forum Quarterly. 2006. Vol. 4. No. 4. P. 117-137.
13. Веб-сайт Министерства иностранных дел Китая 25 февраля 2003. URL : www.fmprc.gov.cn/rus/ wjdt/wjzc/jbzc/t1992. html.
14. Касенова, Н. Новый международный донор : помощь Китая Киргизстану и Таджикистану // Russia : Nei. Visions. No. 36. IFRI. Paris, 2009. P. 29.
