CC BY
116
ся новый значительный этап в развитии театрального образования в Саратове.
Таким образом, в начале ХХ в. в Саратове зарождалась своеобразная система театрального образования, включающая студии при театрах, училища с драматическим, музыкальным, хореографическим отделениями и Высшие государственные мастерские театрального искусства. В них на основе передовых современных методик и высокого актерского мастерства постепенно создавалась театральная школа И.А. Слонова с определенной творческой программой и эстетикой, осуществлявшая профессиональную подготовку творческих кадров не только для своего региона, но и для многих культурных центров России. Многие воспитанники саратовской театральной школы впоследствии стали известными театральными деятелями, заслуженными и народными артистами страны.
1. Бабочкин Б.А. Без скидок на возраст. М.: Мол. гвардия, 1986.
2. Вестник театра. Саратов. 1917. № 5.
3. ГАСО. Ф. 494. Оп. 1. Ед.хр. 4.
4. ГАСО. Ф. 594. Оп. 1. Д. 1071.
5. Известия Саратовского Совета. 1920. 3 сент.
6. Культурное строительство в Саратовском Поволжье. Документы и материалы. Саратов: Приволж. кн. изд-во, 1985. Ч. I. 1917 - 1928 гг
7. Культурное строительство в Саратовском Поволжье. Документы и материалы. Саратов: Приволж. кн. изд-во, 1988.
Ч. II. 1928 - 1945 гг.
8. Н.А. «Летающий доктор» // Саррабис. 1921. № 4.
9. Советский театр. Документы и материалы. Русский советский театр. 1917 - 1921. Л.,1968.
10. Художественный Саратов. 1922. № 2.
УДК 9405 Т. В. Евдокимова
ГЕНРИХ БРЮНИНГ КАК ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ПРАВЯЩЕЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭЛИТЫ ВЕЙМАРСКОЙ ГЕРМАНИИ:
«НЕПОЛИТИЧНЫЙ ПОЛИТИК»
В отечественной историографии канцлерство Генриха Брюнинга рассматривалось как этап для прихода нацистов к власти в Германии. Причины его отставки трактовались, главным образом, с точки зрения объективных факторов влияния. В статье предлагается анализ субъективного фактора отставки Брюнинга. Рассматриваются особенности проявления его характера как человека и политика на трех уровнях взаимоотношений - с членами правительственного кабинета, президентом и массами.
Ключевые слова: политическая элита Веймарской Германии, нацизм, политика.
Т. V Yevdokimowa
HEINRICH BRUNING AS A REPRESENTATIVE OF RULING POLITICAL ESTABLISHMENT OF WEIMAR GERMANY:
«APOLITICAL POLITICIAN»
In our social studies the ruling of Chancellor Heinrich Bruning is viewed as a preceding period before Nazi come to power in Germany. According to a number of researchers, his resignation was, mainly, reasoned by objective factors. The given article makes an emphasis on subjective factors of his resignation. Among them are: peculiarities of his personality and his political interrelations with the members of his Cabinet, President and the masses.
The key words: political establishment of Weimar German, Nazi dictatorship, politics.
Среди рейхсканцлеров Веймарской Германии Генрих Брюнинг (1885 - 1970 гг) занимает особое место. Его канцлерство (март 1930 г. - май 1932 г.) положило начало деятельности «президеальных кабинетов», существование которых завершилось приходом А. Гитлера к власти. В отечественной историографии Генрих Брюнинг ассоциировался с образом рейхсканцлера, который, являясь «проводником интересов финансового капитала», позволил прийти Гитлеру к власти (Л.И. Гин-цберг, М.Е. Ерин). Германские исследователи не однозначны в своих суждениях. Одни считают Брюнинга «примером самопожертвования, бескорыстности и дисциплины»; государственным деятелем, при котором, если бы он остался у власти еще несколько месяцев, то «не было бы ни диктатуры Гитлера, ни Второй мировой вой-
ны...» (Э. Лоэ, В. Конце, Р Морсей). Другие называют Брюнинга «ликвидатором республики»; политиком, который «подготовил путь Гитлеру к власти» и канцлерство которого являлось «стержнем нацизма» (К.Д. Бра-хер, А. Розенберг, Ф. Штерн). Современные германские исследователи стремятся подойти шире к оценке личности и деятельности Г. Брюнинга, выйдя за рамки традиционного восприятия личности Брюнинга и его канцлерства. Делается акцент на том, что «если Брюнинг не добился успеха в борьбе против Гитлера, то это не преуменьшает его заслуг в решении банковского кризиса, вопроса о репарациях и проблем вооружения» [5, в. 630].
Несмотря на различные точки зрения, историки едины в одном: «Увольнение Брюнинга (с поста канцлера - Т.Е.)
стало одним из поворотных пунктов в истории Веймарской республики» [1, э. 319]. Причины отставки называются разные: влияние мирового экономического кризиса на Германию, интриги в окружении Брюнинга, рост фашистского движения в стране и т.д. Нас же интересуют его личные характеристики в качестве субъективного фактора отставки.
Глубоко верующий католик, аскет, сторонник монархических взглядов, почитатель Пруссии, дисциплины и военной иерархии, ученый-теоретик, противник радикальных взглядов, приверженец христианской демократии, политик, получивший опыт парламентской и партийной деятельности в Партии Центра (ПЦ) - таким пришел Брюнинг на пост рейхсканцлера в марте 1930 г. Его назначение было связано с тем, что после череды кризисов Веймарской республики президент П. фон Гинденбург ожидал от нового главы правительства реализации уже давно запланированного поворота конституции к авторитарной президентской системе власти. Выбор Гинденбурга был не случаен. Ему импонировал патриотизм Брюнинга, который с началом Первой мировой войны сознательно пошел на фронт, несмотря на слабое зрение и отсутствие военной подготовки [6, э. 311 - 323]. Гинденбург с гордостью отмечал, что в состав кабинета Брюнинга, «единого и дисциплинированного», входили 6 министров, включая рейхсканцлера, награжденных в годы Первой мировой войны Железными крестами.
Основой власти Брюнинга в период его канцлерства было доверие Гинденбурга и рейхсвера. Он возглавил «президеальные» кабинеты, призванные «объединить для делового сотрудничества государственные политические силы Германии, независимые от партий изнутри и от парламента извне» [8, э. 189].
Германский исследователь Р Морсей считал Г. Брюнинга наряду с К. Аденауэром канцлером, «заслужившим редкий титул государственного деятеля» [10, э. 8]. Именно «в период канцлерства Брюнинга проявилось наибольшее влияние личности на принятие политических решений». Современник Эшенбург признавал, что, «кроме Штреземана, Брюнинг был единственным рейхсканцлером Веймарского периода, который действительно руководил своим кабинетом» [4, э. 248].
Строгое следование принципам и твердое отстаивание своих позиций соответствовали требованиям бюрократического рационализма. Но Брюнинг, несмотря на свое преклонение перед прусскими традициями и ведение спартанского образа жизни, представлял собой нечто иное, чем просто бюрократ [9, э. 88]. По воспоминаниям В. Бредта, министра в кабинете Брюнинга, на заседаниях правительства, где однозначно до -минировал рейхсканцлер, господствовал «приятный коллегиальный тон на основе формальной вежливости» [2, э. 226]. Г. Пюндер, статс-секретарь рейхсканцелярии, оценил Брюнинга как первого за долгое время действительно «руководящего государственного деятеля», который сразу же показал «глубокое знание дела» [11, э. 51, 78], проявил терпение, спокойствие и основательность.
Рабочий график Брюнинга являлся напряженным: всю ночь он трудился, а в 9 часов утра уже приступал к началу нового рабочего дня «свежим, собранным и со-
вершенно спокойным». Он доводил бюрократов до изнеможения, но приобрел большое влияние и авторитет среди них. Протоколы заседаний правительственного кабинета доказывают, что рейхсканцлер практиковал неавторитарный стиль правления. Но это не означало, что политика правительства являлась результатом коллегиального обсуждения. Он опирался на относительно малый круг служащих министерства, которые ему были лично знакомы или чья лояльность не вызывала сомнений. Главные решения принимались в небольшом кружке, как правило, в «триумвирате»: Брю -нинг - Дитрих - Штегервальд. Рейхсканцлер для более быстрого достижения цели предпочитал работать напрямую со статс-секретарями в обход соответствующих министерств. Особым доверием пользовались статс-секретари Г. Шеффер и Г. Пюндер.
Известно, что Брюнинг не проявлял себя напрямую как решительный человек и «постоянно вел переговоры сам с собой». Он не уклонялся от окончательного решения, но требовалось много времени, чтобы он его принял. По мнению биографа Брюнинга Г. Хёмига, данная черта была связана с его психологическими особенностями [5, э. 625 - 626]. Со времен флорентийского врача М. Фисино (1433 - 1499) меланхолическая диспозиция считалась предпосылкой гениальности. Брюнинг отличался меланхолически-флегматичной диспозицией с преобладанием первой. Обучение в европейских университетах превратило его в «интеллектуала, склонного к размышлению и скептицизму». Научно-исследовательская работа и успешная защита диссертации с присвоением ученой степени доктора философии обусловила скрупулезность, тщательность, взвешенность его поступков при решении любого вопроса. Меланхолия не мешала ему проявлять политическую активность. Правда, он при этом чувствовал себя в обществе как «АиЯ епэейег» («посторонний») и считал, что всю жизнь обречен играть эту роль. То есть для Брюнинга была характерна созерцательная меланхолия.
Данное обстоятельство имело и другие последствия. Желание ожидать нужного момента соответствовало его натуре, создавало позитивный - в основе субъективный - образ нерешительного человека, в чем его и упрекали. Принцип терпеливого, но целенаправленного ожидания был связан с возраставшей рефлексией возможных политических шансов на будущее, которые могли принять характер утопических проектов. Обратной стороной этих действий были задержки в действиях, что сам Брюнинг считал добродетелью. Его представления о добродетели государственного человека формировались на примере Валленштейна Ф. Шиллера - ум, справедливость, упорство, мужество. В качестве примера можно привести ожидание с осени 1931 г. решения о репарациях. Согласно морато -рию Гувера для Германии выплата репараций прекращалась. Цель Брюнинга оказалась реалистичной, правда, это произошло уже при следующем канцлере -Ф. фон Папене.
Медлительный способ действия Брюнинга из окружения - Гинденбург, Гренер, Шлейхер - воспринимал только Гренер, поскольку сам был склонен к основательности и деловитости. С рейхспрезидентом П. фон
Гинденбургом у Брюнинга складывались особые отношения. Гинденбург с трудом воспринимал речь рейхсканцлера, перегруженную научными терминами. Брю-нинг пытался убедить президента с деловой точки зрения, а Гинденбургу требовался личный подход, который у Брюнинга отсутствовал. Брюнинг уважал достоинство Гинденбурга, но уважал его, по мнению Эшенбурга, как дедушку Он не придавал особого значения его взглядам и воле. «Брюнинг не чувствовал себя лейтенантом или капитаном перед генералом, которому был обязан. Он считал свою позицию, соответствующей позиции главе позиции правительства конституционной монархии» [4, s. 255]. На самом деле такой подход Брю -нинга не соответствовал действительности. Представляется уместным утверждение германского исследователя Детлефа Юнкера, согласно которому Брюнинг «был свергнут потому что Гинденбург склонный к своего рода «дворцовым интригам», лишил его авторитета, данного ему напрокат, взаймы» [6, s. 311 - 323]. Брюнинг же был убежден, что принципы проводимой им политики совпадают с принципами Гинденбурга, поэтому он ожидал, что запланированные им мероприятия будут находить поддержку у президента до тех пор, пока это будет нужно. После повторных выборов президента в 1932 г политика Брюнинга не изменилась, но Гинден -бург изменился: он ждал политических уступок, а Брю -нинг ждал конференции. Брюнинг, поглощенный работой, находился в плену своих стратегических планов, а Гинденбург был озабочен своей репутацией.
В отличие от Гинденбурга, Брюнинга не интересовала его репутация у народа. Бывший французский посол Франсуа-Понсе упрекал его в том, что он не понимал ментальности собственного народа в ее важнейших проявлениях: «Ни один из канцлеров не имел стольких симпатий за рубежом, прежде всего, в англо-саксонских странах. Он не видел, что похвала, которую он пожинает за рубежом, вредит ему дома». Брюнинг не был популярен на родине. У него отсутствовала поддержка не только среди имущих, цензовых слоев общества1, но и среди основной массы населения, пострадавшей от кризиса. Не обладая гедонистскими наклонностями, в своей жизни он руководствовался принципами самоотречения католика и солдата и распространял это отношение к жизни и на других людей. Его слабостью было то, что не терпел никаких слабостей ни у себя (за исключением сигар), ни у других2. Брюнинг не предлагал
1 Речь идет, прежде всего, о позиции крупных землевладельцев Восточной Пруссии. Как доказал в своем исследовании Ф. Фридерляйн, аграрная программа передела земли и переселения не нашла поддержки не потому, что была плоха. «Шланге (министр - Т.Е.) предложил лучшую защиту интересов восточных аграриев». Просто Брюнинг им не приемлем. Латифундисты даже послали приветственную телеграмму Гинденбургу в связи с отставкой Брюнинга. См. Der deutsche Osten und die Regierung Bruning, Papen, Schleicher. Inaugural-Dissertation zur Ergangung der Doktorwurde der Philosophischen Fakultat zu Wurzburg vorgelegt von Friedrich Martin Fiederlein aus Kulsheim / Baden, Wurzburg, 1966, S. 408.
2 Впоследствии, оказавшись в одиночестве и без власти
в изгнании, Брюнинга стали мучить глубокие сомнения. Родившись в многодетной семье, он так и не завел своей, как и его брат, миссионер, и сестра, служащая в отделе социального обеспечения. Брюнинг писал в августе 1935 г.: «Почему, начиная с 1914 г., я постоянно штурмую жизнь, всегда при
помощи своему народу и безработным. Он избрал модель отца семейства, который в условиях нужды никого не винит, а лишь призывает туже затянуть пояс. Он требовал жертв, лишений, отказа и еще большей бережливости также от тех, кто и без этого голодал.
Обращения Брюнинга относительно экономии соответствовали его дефляционной политике. В этой концепции решающую роль играли внешнеполитические приоритеты. Высшей «национальной» целью канцлера являлось «освобождение» рейха от репараций, которые блокировали внешнеполитическую активность в силу своих значительных размеров и психологического действия. Канцлер хотел документально доказать преданность Германии репарационным обязательствам, а с другой стороны - ее невозможность нести дальше тяжелое бремя репараций. В период своего канцлерства он думал не о быстром преодолении кризиса, а о его политическом использовании. Он видел в нем не катастрофу, а шанс. В своих мемуарах Брюнинг писал: «Из болезни мы можем сделать оружие», которое откроет нам «мирный путь к разрушению Версальского договора».
Брюнинг на посту рейхсканцлера отказался от по -литической агитации среди общественности в стиле Гитлера, Гинденбурга, Тельмана. Он не был ни агитатором, ни демагогом. У Брюнинга отсутствовало политическое честолюбие. Он отрицательно отзывался о тех, у кого оно было, и считал, что нужно избегать тех друзей, которые им обладают. Его главным постулатом для определения качества политических действий являлся тезис о зависимости государства исключительно от «абсолютного чувства ответственности». По его мнению, «кто хочет господствовать в государстве, тот должен иметь волю, умение взять на себя ответственность за каждый свой поступок. Он должен без остатка служить государству и не опасаться проводить непопулярные мероприятия» [7, э. 28].
Брюнинг был убежден, что ответственный политический руководитель не должен всегда излагать свои истинные намерения, если время для этого не пришло или если этого требуют национальные интересы. Поэтому он строго придерживался правила не раскрываться перед публикой, если не наступил нужный момент. По важным вопросам он не открывал своих карт даже своим ближайшим сотрудникам. Это в «Мемуарах» он раскрыл свои внутриполитические цели, которые не обсуждал на заседании кабинета - возврат к конституционной монархии, ограничение федерализма земель, ограничение влияние парламента.
Он недооценил Гитлера3, первоначально считая руководителя НСДАП просто «фронтовым солдатом» [3, э. 195]. По его мнению, нацистское движение, выросшее из нужды народа в условиях мирового экономического кризиса, являлось парламентской оппозицией , обладавшей полезным «национальным» потенциалом [12, э. 17], который можно использовать при
этом борясь, часто без удовольствия, очень часто один вместо того, чтобы счастливо жениться и не заботиться самому о своей судьбе? Я знаю, что эти мысли малодушны, но сейчас они иногда посещают меня».
3 Брюнинг прочитал «Mein Kampf» А. Гитлера только в эмиграции.
разрешении кризиса. Тем не менее между Брюнин-гом и нацизмом была «пропасть», которая называлась католической верой. Национал-социалистическая политика находилась в явных противоречиях с основными христианскими ценностями. Характерной чертой Брюнинга являлось христианское понимание политической ответственности. Он называл себя «христианским государственным деятелем», ориентированным на законность, противником любой диктатуры. Однако обаяние Гитлера для народных масс по сравнению с рассудочной деловитостью Брюнинга оказалось более сильным.
Его отставка частично объяснялась и интеллектуальным высокомерием, своего рода «духовной надменностью» (Х. Келер) по отношению к тем, с кем он работал. Он чувствовал себя превосходящим большинство людей по интеллекту в непосредственном его окружении. Склонность к неразговорчивости и уверенность в своей непогрешимости усилились в течение его жизни и привели к разрыву дружеских отношений со старыми товарищами. Он строго судил других. Но это не исключало в дальнейшем его готовности, в том числе и материально, помогать другим людям, тем же немецким эмигрантам в США или немцам в послевоенной Германии.
Вышеизложенное позволяет сделать некоторые выводы. Характерными чертами Брюнинга как политика и человека являлись целеустремленность во взглядах на государственные интересы, христианское понимание политической ответственности, огромная трудоспособность и трудолюбие, личная сдержанность, неприятие демагогии, сложный политический способ аргументации, созерцательная меланхолия, самодисциплина и аскетизм. Ему были присущи скрупулезность, взвешенный подход к делу «человеческая чистоплотность», следование нравственно-этическим нормам.
Вместе с тем Брюнинг обладал административным, но не политическим потенциалом. Возвышаясь над партиями, группами и различными политическими направлениями, он не заботился о защите основ своей власти, без которых не мог действовать стратегиче-
ски. Он ничего не делал для укрепления своих собственных позиций, находясь в плену целесообразно-сти. Брюнинг не был тщеславным, честолюбивым, но из-за внутреннего высокомерия выглядел старомодно чопорным. Он не понимал порыва чувств других, они для него не существовали. Он думал о мероприятиях, а не о людях. В отличие от Бисмарка он «не обладал страстью к власти». Деятельность на посту государственного деятеля была для него больше персональной жертвой, чем политической страстью. Речь шла не о получении удовлетворения от обладания властью, а о достижении политического влияния. Он был «неполитичным политиком».
1. Дорпален А. Германия на заре фашизма / пер. с англ. Л.А. Игоревского. М.: Центрполиграф. 2008.
2. Bredt J.V. Erinnerungen und Dokumente von Joh // Bredt V. 1914 bis 1933. Dusseldorf: Droste Verl, 1970.
3. Bruning H. Memoiren 1918 - 1934. Stuttgart, 1970.
4. Die Rolle der Personlichkeit in der Krise der Weimarer Republik // Eschenburg, Theodor, Die improvisierte Demokratie. Gesammelte Aufsatze zur Weimarer Republik, R. Piper & CO Verlag, Munchen, 1963.
5. Homig H. Bruning - Kanzler in der Krise der Republik: eine Weimarer Biographie. Padeborn; Munchen; Wien, 7ьгюЬ| Schi4ningh, 2005. B.2.
6. Junker D. Heinrich Bruning (1885 - 1970) // Die deutschen Kanzler von Bismarck bis Schmidt. 2 Aufl. Hrsg. von Wilhelm von Sternberg. Koenigstein/ Ts.: Athenaeum, 1985.
7. Lohe E. Heinrich Bruning. Offizier, Staatsmann. Gelehrter, Gottingen, 1969.
8. Meissner O. Staatssekretar unter Ebert-Hindenburg-Hitler. Hamburg,1950.
9. Mommsen H. Staat und Burokratie in der Ara Bruning // Jasper G. (Hg) Tradition und Reform in der deutschen Politik. F/a/ M., 1976.
10. Morsey R. Bruning und Adenauer. Zwei deutsche Staatsmanner. Droste Verlag; Dusseldorf, 1972.
11. Punder H. Politik in der Reichskanzlei. Aufzeichnungen aus den Jahren 1929 - 1932. Hrsg. v. T. Vogelsang, Stuttgart, 1961.
12. Morsey R. Bruning und Adenauer. Zwei deutsche Staatsmanner. Droste Verlag; Dusseldorf. 1972.
