CC BY
135
Для эффективного анализа правовой культуры общепринято структурировать ее на следующие основные элементы: знание, установки, поведение. Корректное и полноценное знание лежит в основе правового поведения индивида, реализующего свои правовые установки, а изучение интереса граждан к правовой информации и источников ее получения дает показательные критерии для оценки правовой культуры.
Иерархия ценностей служит основой социальных установок граждан, в том числе, показывает место права в структуре ценностей. В структуре ценностей россиян доминируют совесть (ранг 1), семья (ранг 2), деньги (ранг 3), закон (ранг 4). По мнению Ф. Шереги, установки россиян на соблюдение закона, в сущности, позитивные, но граждане оставляют за собой право их не соблюдать [13]. Одной из основных причин такого отношения является обычная неосведомленность о самих законах, которая зачастую усугубляется нежеланием повышать свои правовые знания.
Отсутствие информации о законах и отношениях, которые они регулируют, для граждан является бесспорным и оправданным основанием их игнорирования. Тип поведения «нарушаю потому, что не знал, что нарушаю» не относится, по мнению граждан, к неправовому и не может оцениваться как произвол. Из этого можно сделать вывод, что улучшение правовых знаний будет способствовать институционализации правового поведения. Но, в действительности, граждане, отвечая на вопрос о пользе права, знания его норм, утверждают, что знание прав и норм закона в нашей стране «мало что дает человеку» (47%). Такая установка на бесполезность кодифицированного правового поведения сохраняет общество в состоянии апатии и снижает мотивацию к повышению индивидуальных правовых знаний и, в конечной счете, правовой культуры.
Если граждане будут уверены в том, что в современной России существует реальная возможность эффективно отстаивать свои права в опоре на знание законов, то это может послужить серьезным стимулом для поиска и изучения правовой информации. Именно по этой причине 19,4% населения в це-
лом ощущают потребность в правовых знаниях, больше всего
- 31,6% - молодежи. Но в силу обозначенной выше апатии общества как одной из его доминирующих характеристик, закономерно, что только 6,9% опрошенных полностью уверены в том, что результат их правовых действий будет позитивным.
Закономерно, что роль права в повседневной жизни общества получает низкую оценку у граждан. Большинство (47,8%) считает, что «в стране жизнь общества имеет мало отношения к праву, люди живут по своим правилам», плохо соблюдая правовые нормы. Многие из опрошенных негативно оценивают работу государственных органов и изменение ситуации в правовой сфере. По мнению респондентов, борьба с коррупцией и криминалом изменились в худшую сторону, правовые нормы плохо соблюдаются государственными служащими, а правоохранительные органы игнорируют обращения граждан. По мнению граждан, одной из существенных проблем современной России, без решения которой невозможно улучшить социально-экономическую ситуацию, является коррупция.
Большинство отрицает действенность принципа демократии в нынешнем законотворчестве. Мнение граждан не учитывается, «их не спрашивают». Отсюда отчужденность людей от закона и нежелание его соблюдать. Понимая под демократией учет мнения населения в законотворческом процессе, т.е. население декларирует свою готовность в нем участвовать, 90% опрошенных не придают значения законопослушности самих граждан.
Опираясь на вышесказанное, можно констатировать, что на современном этапе не поставлена точка в изучении категории правовой культуры, а лишь только актуализированы проблемы правовой культуры, её становления, формирования, развития, решить которые предстоит в будущем. Движение России к гражданскому обществу невозможно без формирования правовой культуры и осознания права как важнейшей социальной ценности.
Библиографический список
1. Роль гражданских инициатив в развитии России в XXI в.: Полный текст выступления Д. Медведева на II Гражданском форуме 22 января 2008. - Электрон. данные. Режим доступа: http://www.regnum.ru.
2. Дугин, А. Проект «Гражданское общество» как угроза российской самобытности (Из интервью лидера ОПОД «Евразия» философа А. Дугина «Русскому журналу» (russ.ru)). Электрон. данные. Режим доступа: http://www.patriotica.ru/actual/dugin_go.html
3. Ильин, И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. - М.: Рарог, 1992.
4. Заславская, Т.И. Инновационно-реформаторский потенциал России и проб-лемы гражданского общества // Гражданское общество в России: проблемы самоопреде-ления и развития. - М.: ООО «Северо-Принт», 2001.
5. Аринин, А.Н. Права и свободы человека и эффективное развитие России // Общественные науки и современность. -2002. -№ 1.
6. Ветютнев, Ю.Ю. и др. Правовая культура в России на рубеже столетий (Обзор Всероссийской научной конференции) // Государство и право. - 2001. - № 10. - Электрон. данные. Режим доступа: http://vromsu.narod.ru.
7. Любин, В.П. Дискуссии о политической культуре современной России // Россия и современный мир. - 2002. - № 2 (35).
8. Шмаков, В.И. Псевдоконституционный характер, мнимый демократизм и внеморальность российской государственности в отсутствии гражданского общества // XXI век: духовно-нравственное и социальное здоровье человека. - М.: МГУКИ, 2001.
9. Лапаева, В. Пролетарии умственного труда, соединяйтесь! // Независимая газета. - 2001. - 1 февр.
10. Алексеев, С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. - М.: НОРМА, 2001.
11. Кола, Д. Политическая социология / пер. с фр. - М.: ИНФРА-М, 2001.
12. Нерсесянц, B.C. Гражданская концепция общественного договора об основах постсоциалистического строя // Социологические исследования. - 2001. - № 2.
13. Шереги, Ф.Э. Социология права: прикладные исследования. - СПб.: Алетейя, 2002.
Статья поступила в редакцию 08.10.10
УДК 72.033/034 (4)
Е.В. Килимник, зав. кафедрой гуманитарного и социального образования Уральского института социального образования, г. Екатеринбург, E-mail: kilimmk_06@mail.ru
ГЕНЕЗИС ФОРМ ФЕОДАЛЬНЫХ ЗАМКОВ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЕВРОПЕ В ПЕРИОД ЗРЕЛОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
На основе проведенного анализа природно-ландшафтных, культурно-исторических и социокультурных особенностей, повлиявших на эволюцию форм феодальных замков в средневековых регионах Центральной Европы, в работе рассматривается генезис, динамика развития
форм и структура замковых комплексов, что существенным образом поможет восполнить пробел в европейской истории средневековой культуры, повысит уровень образования студентов гуманитарных факультетов высших учебных заведений России.
Ключевые слова: Эволюция, генезис и динамика развития форм, замок, феодализм, Средневековье, регион, социокультурная зона, локус, природно-ландшафтные, культурно-исторические и социокультурные особенности.
На основе проведенных полевых исследований в социокультурных зонах Центральной и Восточной Европы автором был разработан новый курс "Замок как культурноисторический феномен: опыт культурологической типологии (на примере памятников Центральной и Восточной Европы) в рамках преподавания дисциплины "История средневековой культуры", что позволит студенческой аудитории более многогранно понять особенности рыцарской культуры Средневековья и ее феномена - феодального замка [1]. Изучение историко-культурного наследия Средневековья, в частности феодальных замков, приобретает сегодня особую значимость для сохранения в памяти людей ярких проявлений самобытной культуры европейских регионов в условиях интегрирующей роли современной объединенной Европы. В ходе процессов глобализации и преобразования социокультурного пространства возникает новая монокультурная Европа, состоящая из поликультурных регионов, для каждого из которых характерно исторически сложившееся количественное и качественное многообразие локальных культур. Происходит формирование единого политического, экономического и культурноисторического пространства и образование на этой основе наднационального понятия "европеец". Одновременно с этим происходит определенная утрата европейцами, особенно молодыми, своей национальной и культурной самоидентификации. Это, в свою очередь, наносит ущерб культурноисторической памяти нации, тому уникальному социокультурному пространству, в котором на протяжении многих эпох создавались памятники европейской цивилизации, подобные феодальным замкам, в каждом из которых запечатлена принадлежность к определенной национальной культуре.
Чтобы восполнить существующий пробел в исследовании была предпринята попытка выявить локальные культурные особенности регионов Центральной и Восточной Европы (западные области) на примере наследия рыцарской культуры Средневековья - феодальных замков. Именно памятники рыцарской культуры центрально и восточноевропейских регионов позволяют выявить их локальную специфическую сущно-стность в первую очередь как социокультурных единиц целого организма - средневековой европейской культуры. Выбор средневековых регионов Центральной и Восточной Европы (западные земли) был обусловлен тем, что ранее они не становились предметом целостного научного обобщения по культурологической проблематике реконструкции типологии феодальных замков. Обращение отечественных и зарубежных исследователей к проблемам развития замков в Западной Европе, как ведущему региону Средневековья, приводит к отсутствию культурологического изучения генезиса и динамики форм феодального оборонного замка в центральных и восточных регионах Европы. Вследствие этого теряется общая картина культурного взаимовлияния регионов средневековой Европы с учетом влияния западноевропейских традиций и сохранении локальных культурных особенностей при сооружении замковых комплексов. По признанию российского (А.В. Бунин) и зарубежного ученых (К. Улмер) из-за возникающих сложностей в анализе генезиса и динамики форм региональных замков Европы X - первой трети XVII вв. не представляется возможным создать культурологическую типологию этого феномена средневековой цивилизации с выявлением основных типов феодальных замков и их производных
- родов и видов. Кроме того, являясь своеобразным культурным центром между более развитой Западной (индустриальной культурой) и Восточной Европой (аграрной культурой), центрально и восточноевропейский (западные земли) регионы с феодальными замками представляют собой уникальную социокультурную модель, воплотившую значительный спектр специфических черт, в той или иной мере присущих западно-
европейским регионам, особенно Франции и Германии. Это позволяет наиболее полно и системно раскрыть в культурологии картину европейской трансформации замкового дела XI -конца первой трети XVII вв. в центрально и восточноевропейских регионах как субкультурных локусах.
Много сложнее, чем в регионах Западной Европы (Франция, Англия), был процесс эволюции форм феодального замка в социокультурных зонах средневековых германских княжеств. На основания изучения базисной основы зарождения и развития ранних феодальных укреплений в немецких средневековых княжествах можно выявить два основных региональных культурно-строительных течения, которые легли в основу будущей феодальной крепости.
Неравномерное культурное, экономическое, военное развитие отдельных немецких территорий приводило к тому, что здесь генетически не сформировалась единая празамковая структура, как в Англии и Франции. Там, где не были утеряны античные культурно-строительные традиции, зарождение форм будущего феодального замка в Раннем Средневековье века колебалось между двумя архаичными празамковыми структурами, унаследованными от прошлого: структурой открытого жилища, имевшей сходство с императорским пфальцем VIII-X вв., и между структурой укрепленного естественными элементами защиты народного городища (так называемого Фольксбург) [1], который существовал здесь с незапамятных времен. Первое соединение обеих форм произошло в эпоху императора Оттона, когда вновь появилась потребность воскресить в полном блеске полузабытую Каролингскую империю - единственное средство остановить центробежные силы в племенных землях Германии. Однако в державе, границам которой угрожали мадьяры, до них - норманны, и которая насильственно покоряла славянские области на востоке, уже нельзя было строить представительные неукрепленные здания - пфальцы на открытом месте, как в эпоху Каролингов. Их нужно было перенести в безопасное место, защищенное как природными, так и искусственными препятствиями, либо в старое городище, усиленное новыми укреплениями. Наряду с ранним укреплением в виде народного городища к началу Высокого Средневековья пфальц - резиденция короля выступает как новый тип феодального сооружения. Пфальцы должны были обеспечивать королю в ходе его объезда империи (в средневековой германской империи не существовало постоянной королевской резиденции) надежное местопребывание и снабжение и, таким образом, способствовать непрерывности осуществления королевской власти. По соответствующему положению к пфальцу относились: хозяйственный двор (curia), королевский дворец (palatium, откуда и происходит немецкое понятие Pfalz), королевский зал (aula regia) и оборонительное сооружение пфальца (castrum) - внешний защитный вал [2].
Различие между областями, затронутыми и не затронутыми античной культурой, лучше всего видны, если сравнить некоторые генетические структуры наиболее ранних феодальных замков возле Рейна. Старейшая форма феодального жилища - призматическая башня, высотой приблизительно 10 м., своими размерами и толщиной стен напоминает так называемую "бургузе" - сторожевые башни, построенные римлянами для охраны границ на Рейне и в Подунавье в первых столетиях нашей эры. Старейшие феодальные башни прямоугольной формы, ведущие свое генетическое начало от пограничных римских башенных построек, возникли в этих областях только в конце XI столетия (Гляйберг, Кассель); башни округлой формы возле Рейна, напротив, появились лишь в конце XII-XIII вв. (Планкенберг), и, следовательно, вторичны. Они в большей мере применялись уже под влиянием культурностроительных традиций французского замкового зодчества
эпохи короля Филиппа-Августа. И хотя французское культурно-строительное воздействие здесь бесспорно, округлые башни в этих германских землях не достигли таких внушительных размеров, как во Франции, они редко где превышают 20 м. К тому же их тесные помещения мало удовлетворяли требованиям, предъявляемым немецкими феодалами к жилищу.
Отсутствие жилья в башенной структуре немецкого замка обусловило необходимость в возведении укрепленного дворца с обычным для него залом. Существование жилого дворцового здания имело, в свою очередь, обратное влияние на зарейн-ские феодальные башни значительных размеров, в которых жилые помещения строились, дублируя основные дворцовые и которые не получили в результате активного дворцового строительства своего дальнейшего развития.
Сооружение феодальных замков в землях Священной Римской империи в XI - начале XII вв., которое кроме высшей военной знати вели и влиятельные семьи имперских и королевских министериалов, позволяет наблюдать большое разнообразие, рождаемых в ходе этого зодчества, архитектурнохудожественных форм. Впервые в этом периоде времени рядом с жилой башней, часто бывшей единственным примечательным зданием внутри стен или палисада замкового комплекса, возникают новые неповторимые по своему облику дворцовые постройки, повторяющие рельеф местности и представляющие собой обычно двухэтажные, вытянутые каменные дома - чаще всего зального типа с внутренним двором. Следствием этого процесса развития феодального замка в германских землях в конце XI в. происходит отказ от прежней характерной башенной резиденции, а жилые и оборонительные функции полностью перекладываются, как правило, на двухэтажный укрепленный каменный дом (зальное строение). Эти небольшие первоначально постройки в эпоху императоров Штауфенов (ХП-ХШ вв.) развились в пышные укрепленные дворцовые здания [3]. Они продолжали исполнять роль главного здания феодального замка, взяв на себя роль бывшей башенной резиденции, которая в свою очередь трансформируется в наблюдательное сооружение и кроме этого выступает элементом обороны дворцового комплекса. В ряде случаев в средневековых германских княжествах это могли быть новые башнеподобные дворцовые сооружения, которых можно определить как "укрепленные дома", имеющие почти квадратное основание и мощные стены, а также вход на верхних этажах.
Следствием этого в ходе трансформации форм феодального замка, в немецкоязычных регионах Священной Римской империи вместо прежней жилой башни около 1100 г. - в начале XII в. утвердилась чисто оборонительная наблюдательная башня.
Таким образом, в ходе влияния сложившихся региональных культурно-строительных особенностей происходит рождение самобытного немецкого дворцово-башенного замка, в генетической основе которого лежали имперский пфальц -дворец и народное городище с его архаичными деревоземляными укреплениями.
Количество зданий внутри часто маленького замкового пространства было достаточно небольшим. Кроме башни, "укрепленного дома" или зального дворцового строения, взаимное существование которых обычно исключалось, по возможности присутствовали и маленькие хозяйственные постройки (кухня, мастерская, склады, конюшня) - если они не были вынесены в предградье или форбург - и как исключение отдельно стоящая капелла, как, например, в замке Куерфурт (Саксония). Окружная оборонительная стена, чаще всего выполненная в технике двух оболочек, окружала территорию немецкого феодального замка по кругло-овальному контуру, но могла иметь и полигональную форму, что было характерно для нагорных замков немецких княжеств. Большинство въездных ворот в феодальных замках на протяжении XI - начала XII вв. были еще небольшими и чаще всего представляли собой простые арочные проходы, выполненные в стене (замок
Вианден, Люксембург). Но, начиная с середины XII в. возрастает число больших и богаче оснащенных привратных построек, часто представлявших собой воротную башню, как, например, в феодальных замках Куэрфурт или Лютценбург (округ Мозель). Это было новым шагом в развитии феодального замкового зодчества Германии, т.к. оборонительные воротные башни, расположенные в цепи окружной стены в прежнюю салическую эпоху еще не встречаются. Опоясывающая стена и стены каменных дворцовых зданий представляют в основном нерегулярную кладку на известковом растворе, но часто встречается и кладка из меньших, вытесанных и уложенных слоями камней или вытесанных прямоугольников. Помимо каменной кладки в виде так называемой "рыбьей кости или колосьев" (opus spicatum) [4] в особо претенциозных феодальных замковых постройках крупноземельной знати мастерами-устроителями активно применяется кладка с использованием больших, аккуратно обтесанных крупных прямоугольных камней - квадров. Благодаря ним появляются еще исключительно редкие в салическую эпоху примеры архитектурно-художественных украшений (дверных и оконных проемов, арок, дверных перемычек, колонн, капителей) феодальных замковых комплексов.
Структура дворцово-башенного или немецкого замкового типа включала основное дворцовое здание с представительным залом на втором этаже со стороны двора. На первый этаж, обычно наполовину утапливаемый относительно уровня надворья, попадали по спускающейся вниз лестнице. В зале, расположенном на втором этаже, устраивался ряд спаренных окон, составляющих нередко целую галерею со столбами. Эти окна были или остекленными, или снабжались поворотными деревянными щитами (своеобразными средневековыми жалюзи), а освещенный этими окнами неф назывался солярием. В случае малой защищенности дворца, спаренные окна заменялись маленькими щелевидными бойницами, а недостаток освещенности компенсировался светом факелов. Не подверженной изменениям частью укрепленного дворца была капелла, иногда двухэтажная, с первым этажом, выделенным простолюдинам, и с амфитеатром на втором (своеобразная трибуна), предназначенным для духовной и светской знати. Капелла была самостоятельной частью, или была дворцовой пристройкой, или находилась над воротами. Форма дворца обычно всегда следовала конфигурации местного ландшафта и была нерегулярной. Снаружи стены дворца прорезали окна-бойницы. Значительно снижало боевые возможности этого укрепления отсутствие боевого хода по всему периметру дворца, что, видимо, компенсировалось гористым ландшафтом и, как следствие, сложностью подхода к стенам. Доминирующая над дворцом башня первоначально (до середины XII века) играла второстепенную роль, в обороне ей отводилась функция дозорной. В нижних этажах башни зачастую могли размещаться тюремные или складские помещения. С середины XII века начинается трансформация местоположения башни с целью усиления обороноспособности дворца. В результате меняется положение башни в его организме, и она встраивается в дворцовую стену для контроля и активной защиты въездных ворот, при этом (если она была прямоугольной) острый угол был обращен к фронту, что усиливало ее оборонные качества. Одновременно с этим, с середины XII в. пред-замковая территория также начинает дополнительно укрепляться. Вследствие происходящих культурно-исторических процессов в регионах империи возникает полурасчлененная схема замка, где центральным зданием становится укрепленный дворец с башней, а к нему прилегает предзамковое укрепление (предградье), регулярное или нерегулярное в своей основе, полностью подчиненное горному рельефу. Подобное предзамковое укрепление обычно имело стены, уступающие по высоте дворцу, к которым внутри могли пристраиваться жилые (для стражи), реже хозяйственные объекты. Стена предградья могла быть дополнительно укреплена небольшими прямоугольными или круглыми башенками, одна из которых
часто играла роль надвратной. Снаружи въезд в замок обычно дополнительно укреплялся земляным валом, если местность была пологой, и рвом. В небольшом дворцовом дворе обычно размещался колодец. На первом этаже укрепленной дворцовой постройки в основном размещались хозяйственные службы и жилье для гарнизона. На втором и третьем этажах размещались личные покои владельца замка и рыцарский зал для приема гостей. Подобная схема обычно лежала и в основе различных производных вариантов дворцово-башенного или немецкого типа замка, где главное место отводилось по-прежнему укрепленному дворцу, выполнявшему основную оборонительную, жилую и хозяйственную функции.
Таким образом, в конце X-XII вв. в качестве оборонительных центров территорий и укрепленных резиденций знати в средневековой Центральной Европе постепенно сложились традиционные, стандартные типы укрепленного феодального жилища. Одновременно этот период времени может рассматриваться и как фаза определенного экспериментирования, в которой применялись и старые формы - деревянный дом или зальные строения, но одновременно развивались и новые архитектурно-художественные решения в сооружении оборонных замков, представленные жилой башней с насыпным "моттом" и "укрепленным домом" или дворцом со сторожевой башней.
В конце XI - начале XII вв. с ослаблением императорской власти, становившаяся в этот период все более независимой знать Священной Римской империи во все возрастающих объемах стремилась возводить мощные каменные замки, как свои постоянные и репрезентативные родовые резиденции, пренебрегая защитой регионов. Они были для своих династических создателей с одной стороны способом уклониться от притязаний королевской и императорской власти, но также защититься и от экспансионистских устремлений собратьев по сословию. Устройство господствующего над ландшафтом высотного замка как атрибута благородного образа жизни в этот период было еще привилегией крупных земельных династий, в то время как члены еще малознатного и небогатого имперского министериалитета закладывали свои маленькие замки практически без исключений на равнине, вблизи крестьянских поселений. Этой категории феодального сословия, принадлежавшей в более поздние времена к средней и низшей рыцарской знати, статусное возведение укрепленных замковых комплексов на холмистых высотах удалось лишь во времена императоров Штауфенов (середина XII - XIII вв.).
Говоря о генезисе форм европейских феодальных замков, необходимо упомянуть работы французского исследователя замков Лаведана П., который считает, что европейское средневековое замкостроение складывалось во многом под влиянием развития осадной техники [5]. При всей правильности подобного утверждения необходимо отметить, что все основные оборонные новшества касались в первую очередь замков, расположенных в важных военно-стратегических местах и принадлежавших в основном крупной феодальной знати. В целом же европейское замковое зодчество было достаточно консервативно, впитывая лишь отдельные новые элементы в обороне замков. На него напрямую оказывали влияние локальные культурно-строительные традиции; здесь имели значение и небольшие материальные возможности мелких и средних феодалов, которым строительство модернизированных замков было часто не по карману. Если следовать утверждению французского исследователя, возникает представление, что абсолютно все замковые комплексы в Европе постоянно усовершенствовались на протяжении всего времени своего существования в соответствии с новыми разработками осадной доктрины. Это предположение опровергается, как показывают проведенные исследования, историей большинства европейских замков Средневековья, отражавших в основном кратковременные осады неприятеля.
С возникновением раннего феодального государства строительство производных от дворцово-башенного или не-
мецкого типа замка родовых замковых комплексов в немецких княжествах достигло своего значительного подъема, что особенно проявилось в период с начала ХП-Х^ вв. Этому способствовало, прежде всего, проникновение войск крестоносцев в пространство Средиземноморья, экспансия немецких феодалов на восток и как следствие взаимопроникновение культурно-строительных особенностей между различными регионами Западной, Центральной и Южной Европы, объединенной границами Священной Римской империи.
Влияние дворцово-башенного или немецкого замкового типа в эпоху правления Штауфенов проявилось в ряде мест и в Сицилии, но уже иногда в виде его производных. В результате, под влиянием рыцарского рода Кояромонте в Муссомели на вершине скалы возник безбашенный замок (1370 г.). В полуовальном в плане укрепленном дворце под влиянием франко-нормандских культурно-строительных традиций весь второй этаж был украшен двухарочными окнами (В11оте).
Несмотря на родовые разновидности замков, относящихся к северо-немецкому и южно-немецкому культурностроительным направлениям дворцово-башенного или немецкого замкового типа, господствующим в начале XII-XV вв. остается традиционный укрепленный дворец (часто нерегулярный) и круглая или прямоугольная башня, которая свидетельствовала о северо-немецкой саксонской или южнонемецкой придунайской региональных культурностроительных течениях.
Рассматривая развитие форм дворцово-башенного или немецкого типа феодального замка необходимо коснуться региональной особенности эльзаско-швабского культурностроительного направления, для которого было характерно распространение с середины XII века до районов Саксонии и австрийского Подунавья кладки из квадров. Полностью она была использована в регионах Средней Германии в собственных штауфенских владениях (Эльзас и Швабия) и в присоединенной к имперской короне Франконии. В этих средненемецких областях также преобладало (правда, в небольшой степени) южно-немецкое придунайское культурно-строительное направление в сооружении дворцового замка с четырехгранной башней.
В дворцово-башенных замках северо-немецкого саксонского направления - с округлой башней, даже в таком выраженном штауфенском владении, как во Франконии, кладка из квадров практически нигде у круглых башен не применялась полностью, в отличие от замков с доминирующей призматической башней.
Ярко проявился штауфенский стиль в Южной Германии -главной немецкой части современной Швейцарии, то есть в областях Аллеманского культурно-строительного направления, где кладка из каменных квадров была использована лишь на углах дворцов и башен (как выражение местного культурно-строительного своеобразия). В районах Подунавья кладка из квадров по направлению к востоку и югу заметно убывает. Если же в верхнем течении Дуная кладка из квадров была явлением еще достаточно частым, то в австрийском Подуна-вье замки с подобной кладкой уже единичны. В Тироле и в области Форальсберг кладка из квадров использовалась ограниченно, как в Швейцарии лишь на углах (в Северной Швейцарии - Эгренфельд, Фрауенфельд; в Тироле - Тратцберг). Эта традиционная кладка, тесно связанная с имперской идеей, которую задумал император Барбаросса (создать единое государство с единой культурой), удалась в итоге частично. Но в сооружении замков Барбаросса натолкнулся на непреодолимую границу, разделяющую архитектурно-художественные вкусы и культурно-строительные традиции отдельных территорий Священной Римской империи.
Кроме основной структуры немецкого дворцовобашенного типа замка, у которого основная оборона доверена окружным стенам дворца и сторожевой башне, существуют в Германии такие феодальные замки, где башен нет вовсе, и где
оборона целиком ложится на крепостные стены. Это замки с чехольной (Мап1е1шаиег) и щитовой (БсЫЫшаиег) стеной. В случае, где замковый мыс был слабо защищен природой, ядро замка обносится высокой и мощной стеной, которая на опасной стороне достигает 3-5 м. в толщину и нередко 10 м. в высоту, а жилые помещения пристроены к ней изнутри. Очень часто вокруг замкового дворца шла укрепленная обводной, но более низкой стеной (так называемым парканом), предзамко-вая территория в несколько метров шириной, защищенная снаружи окружным рвом. У замков мысовых, где подход шел по узкому перешейку, эта чехольная сторона располагалась только со стороны подхода, где она вырастала в мощный щит 3-5 м. толщиной и 20 м. высотой, который имел под верхней боковой галереей в толще стен еще и сводчатый ход. У отдельных простых замковых структур к стене сразу примыкает дворец, у более сложных конструкций подход к жилой дворцовой части прерывается несколькими щитами, идущими друг за другом и защищенными рвами с водой. Оба производных варианта дворцово-башенного типа замка - чехольный и щитовой вид - часто комбинировались с башнями, за некоторым исключением четырехугольными или пятиугольными, поставленными в угловых изломах стены (пятиугольные в плане башни - Локкенхаус, Австрия). Часто башня ставится в средине стены как в замках вершинных, так и равнинных. Почти во всех случаях речь идет о замковых постройках целиком квадровой кладки или с квадрами на углах. Уже из этого видно, что речь идет о замке, принадлежащем приблизительно к южно-немецкому придунайскому культурно-строительному направлению, сосредоточен-ному главным образом во Фран-
конии, Эльзасе, Рейнском Пфальце и Швабии. Как показывают проведенные полевые исследования, в них кладка из квадров, присущая замкам штауфенского типа, наиболее выразительна.
В Священной Римской империи башни ярко выраженной круглой формы встречаются изредка, главным образом в тех землях, где было ощутимо французское культурностроительное влияние (Катц на Рейне). В тоже время нужно учесть и то, что до второй половины XII столетия в королевских и коронных землях во Франконии, Швабии и Эльзасе возводились великолепные штауфенские укрепленные дворцы, и развитие структуры феодального дворцово-башенного замка шло к завершению. Штауфенские королевские и императорские замки явились вершиной немецкого замкового зодчества. Они получили распространение вдоль старого римского пути, следовавшего вдоль среднего и нижнего течения Рейна, частично - в поречье Мохана, и оттуда вдоль реки Таубер и на юго-запад от Рейна до Подунавья включительно.
В результате происходившей эволюции форм феодальных замков, в XI - XIII вв. в социокультурных локусах Центральной Европы сложился региональный замкнутый жилой комплекс, способный существовать автономно достаточно длительное время в условиях осады. В этот период в средневековых немецких княжествах в ходе развития форм феодального жилища завершилось формирование нового типа крепостного сооружения - феодального замка, основные черты которого просуществовали без существенных изменений до начала XV в., а в некоторых западных районах Восточной Европы -вплоть до конца XVI в.
Библиографический список
1. Medieval Englang. - London: Pitkin Guides Ltd, 1997.
2. Menclova, D. Ceske hrady I-II. - Praha: Odeon, 1972.
3. Menchlova, D. Vliv husitskych valek na pozdne gotickou fortifikacni architekturu. - Praha: Odeon, 1961.
4. Meyer, W. Die Burg representatives Statussymbol. Ein Beitrag zum Verstandnis der mittelalterlichen Adelsburg. Zeitrschrift fur Schweiz. - Adelsburg: Archaologie und Kunstgeschischte, 1976.
5. Meyer, W. Die mittelalterliche Burg als Wirtschaftszentrum. - Gallard: Chateau Gallard XIII, 1998.
6. Mrusek ,H.J. Burgen in Evropa. - Leipzig: Edition Leipzig, 1974.
7. Mrusek, H.-J. Romanik. - Leipzig: Seemann E. A. Verlag, 1972.
8. Mrusek, H.-J. Thuringische und sachsiche Burgen. - Leipzig: Ediition Leipzig, 1965.
9. Olexa, L. Zbrane minulosti. Kosice. - Bratislava: Obzor, 1982.
10. Placek, M. Enciklopedie Moravskich hradu a tvrzi. - Praha: Libri, 2007.
11. Probst, E. Schweizer Burgen und Schlosser. - Zurich: Verlag Schweizer Wirteverband, 1962.
12. Ritter, R. Chateaux, donjons et places. Architecture militaire francaise. - Paris: Larousse, 1953.
13. Ritter, R. L'architecture militaire du Moyen Age. - Paris: Larousse, 1974.
14. Settia, A. Il castello da villaggio fortificato a dimora signorile. - Cuneo: Cuneo, 1981.
15. Schtock, W. Burgen und Schlosser. - Regensburg: Regensburg, 1987.
16. Sumi, N. Architektura XVI stoljetja na Slovenskem. - Ljubljana: Univerza v Ljubljane, 1966.
17. Tillmann, C. Lexikon der deutschen Burgen und Sclosser. - Stuttgart: Anton Hiersemann, 1958-1961.
18. Ulmer, K. Castles, history and civilization. - Ljubljana: Mladinska knijga Tiskarna, 1997.
19. Zamki i Straznice. - Warszawa: Budownictwo i Architektura, 1995.
20. Zeune, J. Die burg ALS zeitgemasses Statussymbol. Drei Fallstidien aus Karnten, in Die Burg ALS Kulturgeschichtliches Phanomen. - Stuttgart: Stuttgart, 1994.
[1] Castello, Communita e Giurisdizione di Strassoldo. Ottocento anni di storia. Strassoldo: ed. M. Strassoldo, 1990.
[2] Clasen, K.H. Burg. In: Reallexikon zur deutschen Kunstgeschichte. - Vol. III. - Stuttgart, 1954. - 173 s.
[3] Coulson, C. Structural symbolism in medieval castle architecture. - London: Journal of the British Archaeological Association. - 132, 1979. - P. 7390.
[4] Der Wehrbau. L'architecture militare. - Tubingen - Strasbourg: Tubingen, 1971.
[5] Lavedan, P., Et Hugueney J. L'urbanismt an moyen age. - Geneve: Droz, 1974.
Статья поступила в редакцию 08.10.10
УДК 008:001.14
И.В. Леонов, канд. культурол., доц. АлтГПА, г. Барнаул, E-mail: ivaleon@mail.ru
ПАТТЕРНЫ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА: ПАРАДИГМАЛЬНО-ТЕМАТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
Настоящая статья посвящена изучению основных компонентов и порождающих механизмов паттернов культурно-исторического процесса. В работе над заявленной темой применяется парадигмально-тематический анализ, позволяющий раскрыть глубинные стороны процес-
