CC BY
294
ИЗВЕСТИЯ
ПЕНЗЕНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА имени В. Г. БЕЛИНСКОГО ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ № 16 (20) 2010
IZVESTIA
PENZENSKOGO GOSUDARSTVENNOGO PEDAGOGICHESKOGO UNIVERSITETA imeni V. G. BELINSKOGO PUBLIC SCIENCES № 16 (20) 2010
УДК 316.244
ГЕНЕТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ В РОССИИ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПОИСКИ
© А. С. ПОПОВ
Пензенский государственный педагогический университет им. В. Г. Белинского,
кафедра политологии e-mail: [email protected]
Попов А. С. - Генетическая социология в России: теоретические поиски // Известия ПГПУ им. В. Г. Белинского. 2010. № 16 (20). С. 16-22. - Статья посвящена истории генетической социологии в России, основоположниками которой были М.М. Ковалевский и его ученики К.М. Тахтарёв и ПА.Сорокин.
Ключевые слова: история социологии, социология в России, генетическая социология, историко-сравнитель-ный метод.
Popov A. S. - Genetic sociology in Russia: the theoretical searches. // Izv. Penz. gos. pedagog. univ. im.i V.G. Belinskogo. 2010. № 16 (20). P. 16-22. - The article is dedicated to the history of genetic sociology in Russia, by founders of which were M.M. Kowalevski and his students K.M. Takhtarev and PA.Sorokin. Keywords: the history of sociology, sociology in Russia, genetic sociology, the historic-comparative method.
Среди напряженных теоретических поисков социологической мысли XIX века достойное место занимает концепция генетической социологии. Она разрабатывалась усилиями целой плеяды блестящих западных ученых, а именно, И. Бахофена, Дж. Ф. Мак-Леннана, Л. Г. Моргана, Г. С. Мэна, Э. Б. Тэйлора и некоторых других. Вместе с тем большой вклад в её разработку внесли русские социологи, прежде всего М. М. Ковалевский и его ученики П.А. Сорокин и к.М. Тахтарёв.
Максим Максимович Ковалевский (1851-1916), выдающийся ученый, много сделавший для становления социологии как науки и учебной дисциплины в России. Разработке концепции генетической социологии он посвятил такие свои труды как «Очерк происхождения и развития семьи и собственности» (СПб.,1895), «Родовой быт в настоящем, недавнем и отдаленном прошлом. Опыт в области сравнительной этнографии и истории права» (СПб.,1905), «Происхождение семьи, рода, племени, собственности, государства и религии» (СПб., 1914) и некоторые другие. В 1910 году Ковалевский опубликовал главный свой социологический труд «Социология», второй том которого вышел под названием «Генетическая социология или учение об исходных моментах в развитии семьи, рода, собственности, политической власти и психической деятельности» (СПб., 1910).
Под генетической социологией М. М. Ковалевский понимал особую отрасль социологического знания, новую ветвь описательной социологии или «естественную историю человеческих обществ» [1; 22].
Ученый определял её как «часть науки об обществе, его организации и поступательном ходе, которая занимается вопросом о происхождении общественной жизни и общественных институтов, каковы: семья, собственность, религия, государство, нравственность и право» [3; 272].
Генетическая социология согласно Ковалевскому строилась на основе творческого союза с другими социальными науками, а именно, с демографией, этнографией, экономикой, правом, историей. При этом история являлась одной из ближайших союзниц генетической социологии. Основой их союза служило тесное сотрудничество между ними, поскольку, по сути, генетическая социология, осуществляя социологический анализ исторического процесса и генезиса социальных институтов на основе конкретных исторических данных, во многом представляла собой подлинный синтез историко-социологического знания.
Разумеется, Ковалевский различал задачи истории и социологии. Так он подчеркивал, что, поскольку задачей истории является изображение хода событий, из которых складывается жизнь отдельных наций и всего человечества, то она необходимо оперирует конкретными фактами. Социология же, по его мнению, как наука отвлеченная, в отличие от истории, абстрагируется от массы конкретных фактов и указывает лишь общую их тенденцию «никогда не теряя из виду основной своей задачи - раскрытия причин покоя и движения человеческих обществ, устойчивости и развития порядка в разные эпохи в их преемственной и причинной связи между собой» [3; 40].
Согласно Ковалевскому, история, как конкретная наука, поставляет социологии обширный эмпирический материал, который она анализирует и обобщает. В свою очередь социология как абстрактная наука предоставляет истории «общую формулу прогресса», раскрывая «законы, управляющие ростом человеческой солидарности», которыми она должна была руководствоваться [3; 87-88]. Такое взаимное сотрудничество делало союз истории и социологии плодотворным, что предполагало возможность их синтеза.
ковалевский подчеркивал, что особый интерес научные изыскания в области генетической социологии представляют для русских ученых, поскольку в их руках имеется чрезвычайно богатый, но мало разработанный этнографический материал, которого хватит на целые поколения исследователей. Сам он был неутомимым собирателем такого материала, неоднократно предпринимавшим экспедиции на кавказ для изучения обычаев, традиций, общественного строя и быта горских народов. Обширный материал, собранный в этих экспедициях, позволял ученому формулировать теоретические выводы в области генетической социологии.
ковалевский стремился расширить сферу социологического анализа, поэтому, будучи убежденным последователем Огюста Конта, тем не менее, считал, что основатель социологии сделал большую ошибку, ограничив её наблюдения границами римско-католического мира. Ученый полагал, что изучение жизни народов Востока, в особенности славянского мира, будет способствовать развитию социологической теории [2; 18].
Основным методом генетической социологии Ковалевский считал историко-сравнительный метод, благодаря которому собственно и состоялось становление этой отрасли социологического знания. Именно этот метод, горячим популяризатором которого он был, являлся по утверждению ученого «средством к построению совершенно новой науки - истории естественного роста человеческих обществ», а именно генетической социологии [1; 69].
Суть сравнительно-исторического метода, по мнению Ковалевского «составляет параллельное изучение общественной эволюции различных народов, древних и современных, которое должно, в конечном счете, дать общую формулу поступательного движения общественной жизни» [2;19]. При этом ученый исходит из того, что человеческая природа независимо от рас и народов одинакова, равно как человеческие потребности и способности, которые различаются лишь в некоторых особенностях. Он склонен рассматривать человеческое общежитие как единое целое, поэтому объектом наблюдения становятся не отдельные феномены, вызванные действием какого-нибудь закона общественного развития у какого-либо отдельного народа той или другой расы, а эволюция форм общественной жизни всего человечества. Факты, взятые из истории одного народа, считал ученый, имеют значение лишь постольку, поскольку они могут пролить свет на ход всего развития человечества в целом, т.е. поскольку они повторяются в жизни других народов.
Таким образом, сравнительно-исторический метод был основан больше на аналогиях, чем на различиях. Для Ковалевского, чем распространеннее какое-либо явление, тем большее значение оно имеет для исследователя, чем значительнее число обществ, подвергнутых наблюдению, тем достовернее вывод, сделанный на таком основании. Отсюда вытекает вывод, к которому приходит ученый: «сравнение не должно ограничиваться народами одной какой-нибудь расы или народами, говорящими на одном и том же языке или имеющими одну и ту же религию» [2; 8]. Конечно, он признавал воздействие указанных факторов на жизнь человеческого общества, формирование идей, учреждений и нравов. В то же время он считал, что, прежде всего, совокупность природных свойств человеческого общества, особенно ярко выраженных на заре жизни человечества, является причиной полного сходства в начальные периоды общественной эволюции у самых разных народов. Поэтому, по мнению Ковалевского, если включить в сферу социологического исследования дикие и варварские племена, живущие еще на земном шаре, то круг научных наблюдений существенно расширится. В этом случае этнография станет помощницей истории, и сравнительное изучение жизни народов дополнит изучение тех народов, которые сохранили смутные воспоминания о своем первобытном состоянии, а также тех, которые уже исчезли.
М.М. Ковалевский удачно сочетал в своем лице историка и социолога. В своих исследованиях по генетической социологии он подверг историко-социологи-ческому анализу генезис общества и его институтов, осуществляя поиск общих законов социального развития. Своими теоретическими изысканиями в области генетической социологии он оказал огромное воздействие на своих талантливых учеников - К.М. Тахтарё-ва и П.А. Сорокина. Оба они впоследствии стали его секретарями, а после кончины - организаторами Социологического общества имени М.М. Ковалевского, которое было учреждено 13 ноября 1916 года.
Константин Михайлович Тахтарёв (1871-1925) стал учеником М.М. Ковалевского, поступив по его рекомендации слушателем в Брюссельский Новый университет, где тот преподавал социологию. Затем в течение двух семестров он слушал лекции Ковалевского в Русской школе общественных наук в Париже, открытой 14 ноября 1901 года. М.М. Ковалевский был наряду с Е.В. де Роберти и Ю.С. Гамбаровым основателем и директором этой школы.
Именно в этом учебном заведении весной 1903 года К.М. Тахтарёв начал читать свой курс лекций по генетической социологии, чтение которого продолжил позже в Петроградском университете. Здесь же в парижской школе под влиянием Ковалевского возник замысел его первой книги «Первобытное общество. Этнолого-социологическое исследование» (СПб.,1903). Автором предисловия к ней стал сам Максим Максимович. Позже в рамках генетической социологии появились такие книги Тахтарева как «Очерки по истории первобытной культуры» (СПб.,1907), «наука об общественной жизни, её явлениях, их соотношении и зако-
номерностях. Опыт изучения общественной жизни и построения социологии» (Пг.,1919), «Сравнительная история развития человеческого общества и человеческих форм» (Л., 1924) и др.
К.М. Тахтарёв рассматривал генетическую социологию также как и его учитель как важную составную часть социологии. При этом сама социология представлялась ему проникнутой духом естествознания и научного реализма наукой, которая «изучает общественную жизнь, взятую в целом, выясняет общественные явления в их естественных и необходимых соотношениях и устанавливает выражающиеся в них закономерности» [8; 24]. По мнению Тахтарёва, конечной целью социологии как особой номологической отрасли знания, является поиск социальных законов и всестороннее выяснение необходимых соотношений различных явлений, а также изменение этих соотношений в ходе общественной жизни. Он утверждал: «Социология должна быть наукой о соотношении явлений общественной жизни, обусловливающем её закономерность» [10; 238].
Тахтарёв разделял социологию на общую и частную. Общая социология включала, согласно его концепции, три основных учения. Во-первых, учение о человеке как общественном существе, об общественной жизни как совокупности всех сторон жизни в целом, о человеческом обществе как самодостаточном общественном сожитии людей, проявляющемся, прежде всего, в их сотрудничестве. В центре внимания социологии Тахтарева находился человек как член общества. В связи с этим он замечал: «Человек должен быть изучаем, как сообщественник, а общественная жизнь должна быть понимаема, как совокупность всех развивающихся форм жизнедеятельности и общения сожительствующих людей» [10; 223].
Во-вторых, учение об обычаях, формах повседневной жизнедеятельности и общения людей, о группировках и обусловливаемых ими общественных отношениях. Согласно Тахтарёву это учение показывает, как складывается определенный уклад общественной жизни, и создаются отдельные учреждения.
В-третьих, учение о соотношении различных явлений общественной жизни, общем укладе жизни, закрепленном в определенном общественном строе. По мнению социолога, оно позволяет понять «почему общественная жизнь является закономерной, чем обусловливается и в чем выражается её закономерность» [10; 237].
С точки зрения Тахтарёва общая социология в совокупности всех трёх её составных учений служит необходимым введением в частную социологию, перед которой стоит задача изучения закономерности общественной жизни в прошлом и настоящем.
В свою очередь частная социология делится на два больших раздела. Первый раздел охватывает изучение соотношения различных явлений общественной жизни в прошлом. Его задача заключается в выяснении условий происхождения как различных форм жизнедеятельности и общения людей, так и общего уклада их жизни, условий развития, как отдельных
общественных учреждений, так и всего общественного строя, порожденного данным укладом жизни. Именно этот раздел частной социологии, по утверждению Тахтарева и представляет собой генетическую социологию. Её задача, как считает ученый, состоит в том, чтобы «показать, как на почве данного образа жизни людей и определенных форм их жизнедеятельности происходит группировка сообщественников в те или иные общественные группы; каково соотношение этих групп в том общественном сотрудничестве, каким раньше всего является всякое человеческое общество; как на почве этого группирования людей, расслоения общества и соотношения отдельных общественных групп слагается определенный общественный и политический строй и организация верховной общественной власти, регулирующая все стороны жизни членов данного общества; как, наконец, все это отражается в мире обычных понятий и господствующих представлений» [10; 237-238]. Тахтарёв полагал, что, выясняя закономерность общественной жизни в прошлом, показывая неизбежную необходимость смены отдельных общественных форм на примере общего хода развития прошлых человеческих обществ, генетическая социология служит самым убедительным научным доказательством правильности положений, лежащих в основе общей социологии.
Второй раздел частной социологии, по мнению Тахтарёва, был призван исследовать соотношение различных явлений современной общественной жизни, выяснять закономерности её развития, уделяя особое внимание отклонениям от её нормального хода.
Видя главную задачу социологии в выявлении законов общественной жизни и социальных явлений, Тахтарёв утверждал, что научные средства для этого предоставляются, с одной стороны, сравнительной историей общества и отдельных общественных учреждений, а с другой - сравнительной статистикой.
Тахтарёв был убежден в том, что именно история развития общественной жизни человечества служит и богатейшим научным материалом и нагляднейшим доказательством того, как складывается известное соотношение различных форм жизнедеятельности и общения людей, как оно выражается в определенном укладе жизни и утверждается в общественном строе. «Вот почему, - заявляет ученый, - история развития человечества или, точнее, человеческого общества неизбежно является одним из главнейших предметов социологического исследования» [10; 219].
Сравнительная история обществ, на его взгляд дает данные, которые свидетельствуют о повторяемости социальных явлений в исторической жизни различных народов, у которых на соответствующих ступенях их культурного и общественного развития обнаруживаются одинаковые формы культуры и общественные учреждения. Сравнительная же статистика поставляет количественные данные, свидетельствующие о повторяемости общественных явлений в различных областях современной жизни людей.
К.М. Тахтарёв был убежден, что с помощью соотносительного, сравнительно-исторического и сравни-
тельно-статистического методов, а также эволюционного метода, метода пережитков и тенденций, диалектического метода, методов сходства, различия, остатков и сопутствующих изменений, можно установить известные закономерности социальных явлений и законы общественной жизни. «Таким образом, - приходил к выводу ученый, - становится очевидным, что социология как особая наука об общественной жизни, ее явлениях, их соотношениях и закономерности должна строиться на двойном и чисто социологическом основании. Её социологическим фундаментом должны служить как данные так называемой генетической социологии, так и данные сравнительной статистики» [9; 22].
Предмет генетической социологии Тахтарёв определял как историю человеческих обществ и различных общественных форм. В своем главном труде по данной проблеме «Сравнительная история развития человеческих обществ и общественных форм» он заявляет: «История человеческих обществ и различных общественных форм составляет предмет той области знания, которая известна под названием генетической социологии» [9; 11]. Под генетической социологией ученый понимал науку, которая «изучает различные формы жизни сообща в процессе их возникновения и развития, пользуясь данными и выводами многих других наук, как необходимыми предпосылками» [9; 11]. данное определение весьма близко к пониманию предмета генетической социологии М.М.Ковалевским.
По мнению Тахтарёва, генетическая социология пользуется данными всех наук, которые помогают выяснить историю развития общественной жизни людей в условиях, как окружающей природной среды, так и искусственной среды, создающейся по мере развития производительных сил совместным творчеством людей. Среди них - этнология, антропология, археология, история культуры, хозяйства, религий и другие науки. Однако, особое значение для генетической социологии, по мнению ученого, имеют общая социология, изучающая различные явления и закономерности общественной жизни, и сравнительная история различных общественных учреждений. Именно эти две области научного знания лежат в основе генетической социологии.
Тахтарёв убежден в том, что хотя генетическая социология стала настоящей наукой лишь недавно, её истоки могут быть отнесены к классической древности, а именно, к учению «истинного родоначальника научного обществоведения» Аристотеля, которое содержало не только общее социологическое учение о человеческом обществе и закономерности развития общественной жизни, но и попытки сравнительной истории общественных форм. Именно в его трудах, по мнению Тахтарёва, был сформулирован эволюционный научный метод, который до сих пор используется для выяснения истории развития различных общественных форм [9; 12].
наряду с Аристотелем в качестве родоначальников генетической социологии Тахтарёв называет Огюста Конта и Кондорсе. В частности, заслугой Конта является то, что он «обратил особое внимание
на значение сравнительного и исторического методов для выяснения основных ступеней развития общества и общественных форм» [9; 24].
Рассматривая основания генетической социологии, К.М. Тахтарёв обращается к авторитету своего учителя М.М. Ковалевского, подчеркивая, что тот особое внимание уделял методологии изучения ранних общественных учреждений посредством применения сравнительно-исторического метода. Он напоминает, что Ковалевский, стремясь выяснить на основе необъятного материала общий ход развития форм человеческого общежития, указывал на громадное научное, социологическое значение сравнительного исторического метода. По свидетельству Тахтарёва, его учитель пытался применить этот метод одновременно к изучению самых разнообразных сторон общежития, ибо для него как позитивиста, было немыслимо изучение лишь одной стороны быта народа, поскольку ему была ясна связь всех и каждой их них. Таким образом, по мнению Тахтарёва, Ковалевский превращался из исследователя отдельных общественных учреждений в социолога, стремящегося к построению генетической социологии, которую он, по примеру генри Мэна, иногда называл «эмбриологией человеческих обществ», ограничивая её задачи сравнительной историей развития ранних общественных форм [9; 48].
Развивая идеи генетической социологии своего учителя, Тахтарёв полагал, что главное её содержание составляет сравнительная история обществ, в основе различных форм которых лежит тот или иной образ жизни, как удовлетворение человеческих потребностей с помощью определённых способов и средств существования. Он утверждал, что в соответствии с изменениями в образе жизни можно выделить пять ступеней развития общества: 1) тотемическое общество, 2) родовое общество, 3) территориальное, земляческое сельско-общинное общество, 4) феодальное общество, 5) политическое общество. Так в целом выглядела схема социальной эволюции К.М. Тахтарёва. ученый отмечал, что социолог, наблюдая общий ход развития человеческого общества и отдельных общественных учреждений, видит как повторяемость этих форм у самых различных народов на соответствующих ступенях их общественного развития, так и определенное соотношение различных общественных учреждений (систем хозяйства, брака, семьи, форм психической жизни, правовых и политических учреждений и, наконец, общих форм организации общества, общественного сотрудничества, разделения общественного труда, образа мышления, систем миросозерцания и т.д.), как определенных общественных форм, соответствующих каждой ступени развития человечества.
Таким образом, К.М. Тахтарёв под явным влиянием своего учителя М.М. Ковалевского продолжил его изыскания в области генетической социологии, подвергая историко-социологическому анализу проблемы генезиса общества и его социальных институтов, осуществляя тем самым поиск общих законов общественного развития.
интерес к исследованиям в области генетической социологии проявил и другой талантливый ученик М.М. Ковалевского Питирим Александрович Сорокин (1889-1968). Он слушал лекции Ковалевского по социологии, будучи студентом Психоневрологического института в Санкт-Петербурге. Сорокин проучился в институте всего лишь один год, поскольку осенью 1910 года вынужден был перевестись на юридический факультет Петербургского университета, где Ковалевский также преподавал. Сорокин был блестящим студентом, которому М.М. Ковалевский в 1912 году предложил должность своего секретаря и ассистента в исследовательской работе, а по окончании университета способствовал оставлению на кафедре для подготовки к профессорскому званию.
генетическую социологию или социальную генетику П.А.Сорокин выделял наряду с социальной аналитикой и социальной механикой как раздел теоретической социологии. Он называл её также теорией социальной эволюции в отличие от оценочной теории прогресса [6; 57].
Безусловно, увлечение Сорокиным генетической социологией во многом явилось следствием прямого влияния М.М. Ковалевского. Вместе с тем он несколько иначе, нежели его учитель трактует предмет генетической социологии. Сорокин заявляет, что понимает под ней «не винегрет из истории отдельных институтов (семьи, религии, форм политического устройства и т.д.) - их изучение - дело исторических дисциплин, а исследование возникновения и основных линий развития в сфере строения населения и общественных процессов» [5; 533].
В понимании Сорокина генетическая социология в основном соответствует социальной динамике Огюста Конта, а в биологии - учению Чарльза Дарвина о происхождении и эволюции видов. По его мнению, она «основной своей задачей ставит формулировку исторических тенденций или линий развития, обнаруживающихся в не повторяющемся во времени развитии, как всей социальной жизни, так и отдельных её сторон или институтов» [6; 98].
Наряду с этой задачей, на его взгляд, она также должна давать объяснение различных отклонений от этих тенденций. «Иными словами, - говорит Сорокин, -социальная генетика изучает постоянные линии развития социальной жизни, данные во времени, а не в пространстве» [6; 98].
Согласно Сорокину генетическая социология ставит и решает четыре основные группы вопросов. К первой группе относятся вопросы о том, как и в силу каких причин, зародилась совместная жизнь людей? Одинаковы ли пути и этапы развития различных социальных групп или народов?
Вторая группа вопросов касается выявления тенденций в области влияния различных социальных сил. главное здесь состоит в том, чтобы определить какие факторы увеличивают с ходом истории своё влияние, а какие теряют?
Третья группа вопросов относится к исследованию исторических тенденций в области развития отде-
льных социальных функций и процессов (питательного, воспроизводительного, защитного, познавательно-интеллектуального, морального и др.).
И, наконец, четвертая группа вопросов о будущем обществе и человеке в смысле сущего, а не нормативно-должного [5; 533-534].
Чтобы избежать смешения генетической социологии и истории, Сорокин в духе своего учителя проводит четкое различие между ней как наукой генерализирующей, исследующей целостное социокультурное пространство и историей как наукой индивидуализирующей, концентрирующей свое внимание на изучении уникальных и неповторимых во времени и пространстве социокультурных феноменов. В соответствии с этим он различает предметы и задачи этих наук. Первая, на его взгляд, формулирует лишь наиболее общие, родовые тенденции развития, данные во времени, не пытаясь описать подробно ни историю общественной жизни, ни историю социальных институтов, так как это является задачей истории и специальных исторических дисциплин. В связи с этим он считает, что само использование термина «генетическая социология» применительно к описанию истории первобытного общества и исходных моментов в развитии отдельных социальных институтов, а именно семьи, собственности, государства, хозяйства, религии, права и т.д. лишено логических оснований. По его мнению, историческое описание любой эпохи, в том числе и первобытной, является прерогативой описательной истории, тогда как генетическая социология занимается лишь формулировкой основных исторических законов. В этом он существенно расходится с позицией своего коллеги К.М. Тахтарёва, который, понимая под генетической социологией историю человеческих обществ и различных общественных форм, предпринял этнолого-социологическое исследование первобытного общества и его культуры.
Вместе с тем Сорокин выступал за тесное сотрудничество между историей и генетической социологией, полагая, что ученому-социологу немыслимо работать над любой проблемой, не апеллируя к историческим фактам. Рассматривая, как уже отмечалось, социологию как генерализирующую науку, а историю как науку индивидуализирующую, он считал, что именно эта специализация обусловливает их тесное взаимодействие. Как социология зависит от открытий в области истории, так и история, в свою очередь, зависит от достижений социологии. В качестве доказательства он приводил пример огромного влияния, которое оказали на историческую, а также политическую, экономическую, правовую и другие специальные дисциплины социологические теории выдающихся мыслителей, начиная с Платона и Аристотеля, и заканчивая Контом, Спенсером, дюркгеймом, Тардом, Вебером и Парето.
Практическую пользу генетической социологии Сорокин видит в том, что она, кроме решения собственных научных задач, может быть пробным камнем правильности теории социальной механики или «социальной физиологии», имеющей своим предметом
изучение процессов взаимодействия людей, иными словами, поведения людей и тех сил, которыми оно вызывается и определяется [5; 99].
Характерной чертой социальной генетики П.А. Сорокина был плюрализм, который также сформировался у него во многом под влиянием М.М. Ковалевского. Анализируя методологический плюрализм своего учителя, Сорокин замечал, что он наглядно проявился в его подходе к одной из центральных социологических проблем своего времени, вызвавшей оживленную научную дискуссию - проблеме факторов социальной жизни. Он утверждает, что его учитель был убежденным плюралистом, решительно выступавшим против методологического монизма, т.е. господства одного фактора.
Сорокин комментирует положение Ковалевского о том, что любое общественное явление есть результат действия множества факторов, всегда переплетенных друг с другом и взаимно влияющих друг на друга. Согласно Сорокину в качестве таких факторов у Ковалевского выступают «и биологический, и космический, и политический фактор, и экономический, и нравственный, и идейный, и религиозный, и множество других явлений, вроде: войн, открытия рудников, голода, эпидемий, реформации и т.д.» [7; 185].
Сорокин отмечает, что факторы, которые интересовали Ковалевского в наибольшей степени, а именно, плотность населения, экономика, общественные отношения и идеи, по сути своей представляли результат последовательного влияния роста населения на общественную жизнь. Выделение такого ряда факторов, по мнению Сорокина, было мерой чисто методологической, а не субстанциональной. Это явилось признанием того факта, что изменение плотности населения влечет, прежде всего, изменение форм народного хозяйства, а уже затем общественных отношений и экономических идей, что совершенно не означает умаление последних.
Сам Сорокин выделяет три основные группы условий (факторов) интеграции людей в сообщества или возникновения, сохранения и распадения «коллективных единств», а именно: космические, биологические и социально-психические [6;319].
Под «социализирующей ролью космической среды» он понимает, прежде всего, географические условия, детерминирующие взаимодействия людей, а именно, климат, рельеф местности, наличие водных бассейнов, плодородие почвы и т.д.
К факторам «биологической социализации» он относит основные инстинкты, заставляющие людей вступать в многочисленные взаимодействия, а именно, половой инстинкт, потребность в продолжении рода, потребность в питании, инстинкт самосохранения и т.д.
главными условиями и факторами, вызывающими процессы общения людей друг с другом являются социально-психические, которые, по мнению Сорокина, вытекают из самого факта сосуществования людей, как существ наделенных психикой и сознанием. «В их основе лежат потребности общения с себе подобными, потребности психического обмена идеями, чувствами,
волениями людей друг с другом, потребности столь же реальные, как и потребности биологические», - утверждает он [6; 342].
Сорокин полагает, что эти факторы «психологической социализации» способствуют возникновению взаимодействия как зависимо, так и независимо от воли людей, но всегда предполагают наличие интеллектуальных, чувственно-эмоциональных переживаний и волевой деятельности. Среди наиболее важных условий социально-психического порядка он выделяет «цементирующую роль разделения труда» как следствие разнородности выполняемых людьми социальных функций, ссылаясь при этом на работу Эмиля дюркгейма «О разделении общественного труда».
Сорокин признает, что указанные факторы способствуют не только объединению, но нередко распадению и разрушению «коллективных социальных единств», поскольку само единство может быть как солидарным, так и антагонистическим. Социальная связь согласно Сорокину может объединять даже заклятых врагов, ведущих кровопролитные войны, но она же в силу космических, биологических или социально-психических факторов может быть и прекращена.
В итоге в духе своего учителя М.М. Ковалевского П.А. Сорокин приходит к выводу о «плюрализме факторов», утверждая, что если бы социологи и историки чаще приглядывались к окружающим их обыденным фактам, а не «парили в воздусях» огромных агломератов, недоступных наблюдению, не поддающихся анализу и потому обрекающих их на чистое умозрение, - они не построили бы «монистических теорий», поскольку «как возникновение и сохранение, так и распадение коллективных единств представляли и представляют уравнение со многими, а не с одним неизвестным» [6; 429].
Таким образом, П.А. Сорокин в российский период творчества начал разработку концепции генетической социологии, содержавшей оригинальное определение предмета и метода исследования, и развивавшей взгляды его учителя.
К сожалению усилия М.М.Ковалевского и его учеников, развивавшиеся в русле мировой социологической мысли, а порой даже опережавшие её, не увенчались в России созданием стройной и целостной теории генетической социологии, поэтому подлинной её институциализации как самостоятельной отрасли социологии не произошло. Причин тому несколько. Конечно же, это преждевременный уход из жизни в 1916 году самого М.М. Ковалевского, а несколько позже в 1925 году К.М. Тахтарёва. но главное - это фактическое уничтожение большевиками академической социологии в начале 20-х годов. Были закрыты кафедры и отделения социологии, отстранены от преподавания и выдворены из страны ведущие ученые. Одним из тех, кто навсегда покинул Россию осенью 1922 года, был П.А. Сорокин.
Впрочем он не оставил теоретические поиски в области генетической социологии, хотя продолжены они были уже в другой стране - США и в несколько ином научном контексте. В то же время есть достаточ-
но оснований полагать, что во многом опираясь именно на концепцию генетической социологии, Сорокин создает свой главный труд американского периода творчества - «Социальная и культурная динамика» в четырёх томах (1937-1941), в котором он изобразил картину исторического развития человечества, описав циклические флуктуации мировой культуры почти за три тысячелетия. Поскольку рассмотрение данного произведения выходит за рамки нашей статьи, сошлемся лишь на высказывание известного американского социолога льюиса Козера, который справедливо оценивал этот «монументальный труд» Сорокина как «панорамный обзор хода развития всех человеческих обществ и культур», подтвержденный «целым рядом общих суждений, предназначенных для объяснения исторического изменения социокультурных систем» [4; 373]. Эта работа справедливо вошла в сокровищницу мировой социологической мысли, являясь, по сути, работой по исторической социологии весьма близкой по духу и характеру генетической социологии.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ковалевский М.М. Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приёмы изучения истории права. М., 1880.
2. Ковалевский М.М. Очерк происхождения семьи и собственности. М., 1939.
3. Ковалевский М.М. Социология // Сочинения в двух томах. Т. I. СПб.: Алетейя, 1997.
4. Козер Льюис А. Мастера социологической мысли. Идеи в историческом и социальном контексте. М.: Норма, 2006. С. 373.
5. Сорокин П.А. Программа преподавания социологии // Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992. С. 533.
6. Сорокин П.А. Система социологии. Т. 1. Социальная аналитика: Учение о строении простейшего (родового) социального явления. М.: Наука, 1993. С. 57.
7. Сорокин П.А. Теория факторов М.М. Ковалевского // М.М. Ковалевский, Ученый, государственный и общественный деятель и гражданин (1851-1916). Пг., 1917. С. 185.
8. Тахтарев К.М. Наука об общественной жизни, её явлениях, их соотношениях и закономерности. Опыт изучения общественной жизни и построения социологии. Пг.: Кооперация, 1919.
9. Тахтарев К.М. Сравнительная история развития человеческих обществ и общественных форм. Ч. 1. Л.: Госиздат, 1924.
10. Тахтарёв К.М. Чем должна быть социология? // Современный мир. 1911. № 8. С. 206-238.
