CC BY
57
ансамбля. Большой канал, использовавшийся Петром Великим в качестве парадного въезда в загородную резиденцию, приобретает сугубо декоративное значение. Зато ансамбль, в целом, получает оригинальную композиционную доминанту - водную струю, бьющую из пасти Льва.
Сама же скульптурная группа с изображением библейского святого казалась аллегорической натяжкой, поскольку аранжировалась фигурами языческих богов и героев. Однако образ Самсона, раздирающего пасть Льву, являлся в барочной аллегорике сюжетной рифмой образу Геракла, побеждающего Немейского Льва. Последний в «обществе» языческих небожителей Большого Каскада оказывался явлением вполне органичным. В свою очередь, Геракл - «аллегориичес-кий» синоним Аполлону. Его же поединок со Львом можно интерпретировать как аллегорическое изображение Силы Просвещенного Разума, побеждающей свирепую Стихию.
Как видим, аллегорическое значение «Самсона» в Петергофе практически совпадает с аллегорическим значением также фонтанной скульптуры «Геркулес и Дракон» в Дроттнингхольме.
Примечания
1 Ротенберг Е.И. Западноевропейское искусство XVII века // Памятники мирового искусства. Вып. IV (Серия первая). - М., 1971.
2 ТучковИ.И. Genius loci: вилла д'Эсте в Тиво-ли // Искусство и культура Италии эпохи Возрождения и Просвещения. - М., 1997. - С. 177-190.
3 Конькова Е.А. Версаль. - М., 2003.
4 Drottningholm the Palace, garden and park. The Drottningholm the Palace Administration and the author, 1997.
5 Lars Wesslau. De Vriesskulpturerna i Drottningholmsparken. 2005.
6 Рисунок газонов «ковровой» части Дроттнин-гхольма повторял рисунок партера в Во ле Виконт.
7 Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. Т. 1. - М., 1991. - С. 277-283.
8 Вернова Н.В. Петергоф. Большой каскад. -СПб., 1996. - С. 29.
9 Там же. - С. 52.
10 «Мемориал о свинцовых фигурах, которые надлежит к Петергофскому гроту» (1720 г.). Цит. по: Вернова Н.В. Петергоф. Большой каскад. -СПб., 1996. С. 95.
Н.Н. Лётина
ГЕНДЕРНЫЙ ФАКТОР «ПРОВИНЦИАЛЬНОСТИ» ЖЕНСКОГО ТВОРЧЕСТВА
Положение мужчины с высшим умом нестерпимо в провинции; но положение женщины, которую сама природа поставила выше толпы, истинно ужасно.
Елена Ган
Гений не имеет пола.
Жермена де Сталь
Признание социумом за женщиной даже не творческой силы, но хотя бы творческих возможностей остается проблематичным. Женское творчество традиционно воспринимается маргинальным, периферийным, а значит, провинциальным по отношению к универсальному творчеству мужчин. Рассмотрим, как гендерный аспект становится фактором придания провинциальности женскому творчеству на примере судьбы «провинциальной поэтессы» - Каролины Павловой (1807-1893).
Провинциальность - качество, традиционно задаваемое извне. В геополитическом плане боль-
шую - и самую значимую - часть своей жизни К. Павлова (урожденная Яниш), родившаяся в Ярославле, а похороненная под Дрезденом, провела в Москве. Казалось бы, географически она - жительница «второй столицы». Тем более, что разоренная пожаром 1812 года в Москве, семья Янишей стала материально зависима от благодеяний родственников, дававших им средства к существованию и приют в своих московских домах и подмосковных имениях. Так, «вторичная столичность» К. Павловой все больше превращается в провинциальность.
Но «провинциальность» инспирируется и социокультурными факторами, представляя собой
© Н.Н. Лётина, 2006
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 6, 2006
139
КУЛЬТУРОЛОГИЯ. ФИЛОСОФИЯ
Н.Н. Лётина
особое качество вторичности, периферийнос-ти самореализации творческой личности в актуальном ей контексте. Такая «провинциальность» способна интериоризироваться, трансформироваться в своеобразный психологический комплекс личностной и творческой неполноценности. В этом проблемном поле важным фактором «провинциальности» творчества Каролины Павловой и становится тендер.
Женщина - творческая личность в русской культуре - явление неординарное, легитимное лишь в исполнительстве. Реабилитация женского начала была осуществлена в русской культуре под влиянием идей руссоизма на рубеже XVIII—XIX вв. Духовно «просвещенная» женщина могла бы воспитывать нужные качества у собственных детей, закладывая новую человеческую генерацию. Просветительская работа над женским сознанием отчетливо проявилась в двух направлениях: специфической, преимущественно женской, адресации просветительских романов и появлении дамских салонов, концентрирующих культурную и интеллектуальную элиту мужчин-просветителей.
Важный нюанс: женщина в просветительской мировоззренческой системе становилась культурной героиней, но не играла активной созидательной роли: ей отводилась функция ученичества и посредничества.
Новая волна активизации интереса к женскому началу в русской культуре связана с рецепцией европейского романтизма. Различные национальные версии европейского романтизма инспирировали различные аспекты «женской проблемы».
Немецкий романтизм. развивавшийся в Йене, оказался актуален для русской культуры1. Воспринятый в русском романтизме опыт Йены, актуализировал эзотерическую чувственную мистику Вечной Женственности и ее символические воплощения главным образом в «мужском» творчестве Н. Карамзина, В. Жуковского, К. Батюшкова, П. Чаадаева, А. Пушкина. Однако интеллектуальный характер образности, апеллирующей к средневековой христианской символике, эротической лирике Овидия, лирике немецких романтиков, кодирует Вечноженственное начало в его архетипических проявлениях. Оно отзовется мотивами и образами любви, тайны, смерти, неизбывной тоски, пути, ночи, творчества как откровения, мистической Розы. Но широкий круг читателей такой литературы и романти-
чески ориентированные дамы-поэтессы воспринимали данную топику как необходимый романтический штамп. И с точки зрения соответствия штампам восприятия, К. Павлова была вполне состоятельна: в ее творчестве обильно представлены и метафизическая тоска («Везде проходят звезды мимо...»), и тайны судьбоносных встреч («Зачем судьбы причуда нас двух вела сюда»), ночных откровений («Молчала дума роковая»; «Разговор в Кремле», «Дума»), мистика природы («Дума»), материальная жизнь как испытание-изгнанье для души («Три души»), мотивы тленности и смерти.
С немецкой романтической традицией связана и концепция художника-гения, одержимого божественным откровением, и в то же время - утонченного мастера. В слиянии этих двух начал видит природу своего собственного дара Каролина Павлова. По ее мнению, поэт уникален и особо одарен: «Он вселенной гость, .../ Ему дан в удел весь подлунный мир, / Весь объем небес»2. И в то же время, поэзия для нее «святое ремесло!».
Английский романтизм принес на русской почве неожиданные плоды3. Носителем женского начала английского романтизма парадоксальным образом стал Дж.Г. Байрон, точнее - собирательный образ байронической героини. Именно с ними в произведения русского романтизма вошли муки безответной любви, болезненный эротизм, жертвенность, иррационализм, роковая неизбежность, страдания, иронический пафос, трагизм одиночества. Многие из этих мотивов присутствуют в любовной лирике К. Павловой. Она и в жизни воплотила романтическую модель тотального несчастья: несостоявшийся брак с А. Мицкевичем, неудачный брак с разорившим ее мужем.
Наиболее выраженной и популярной стала «французская» романтическая рецепция, связанная с влиянием Жермены де Сталь и Авроры Дюпен-Дюдеван (Жорж Санд). Бегство опальной Ж. де Сталь из Франции в Россию в 1812 (!) году стал крупным культурным событием. Входят в моду романы и рассказы об эпатажных выходках Авроры Дюпен, «вербуя» восторженно и феминистски настроенных дворянских барышень в ряды «красавиц и жоржзандисток». Именно французская модель станет в России матрицей для формирования романтического образа женщины - хозяйки салона, экстравагантной, светской, образованной, талантливой, интел-
лектуальной, духовно свободной, знаменитой, несчастливой. И - пишущей. В результате литературная деятельность и увлечение искусством становятся модной женской забавой по всей России. По примеру французских див романтические «светские львицы» Петербурга, а затем и провинции, активно создают литературные салоны, которые зачастую становятся подлинными центрами культурной жизни столицы (салоны «la Princesse Nocturne» - кн. Е. Голицыной, а также Карамзиных, Е. Ростопчиной, А. Смирновой-Россет), Москвы (салон «Царицы муз» - З. Волконской) и Ярославля (кружок Ю. Жадовской). Каролина Павлова после замужества также открывает в Москве литературный салон (Рождественский бульвар, 14), который в разное время посетили П. Чаадаев, А. Хомяков, Т. Грановский, М. Погодин, С. Шевырёв, А. Тургенев, И. Киреевский, Н. Языков, П. Вяземский, Ю. Самарин, М. Лермонтов.
Именно «французская модель» женского творчества раскроет в русской культуре его подлинный исток - из всех, исторически известных писательниц древности, наиболее чтимой стала Сафо. Актуализация образа «Десятой музы Эллады» в русской культуре легитимировала «женскую поэзию», добавив в нее мистико-эротичес-кую ноту, и внесла новые акценты в восприятие женщины как альтернативной мужчине страстно-чувственной «культурной героини». Так ти-туловаными «Русской Сафо»4 фактически одновременно оказались гр. Евдокия Ростопчина (посвящение А. Майкова), Каролина Павлова (высказывания А. Мицкевича) и Анна Бунина (мадригал К. Батюшкова). Для Каролины Павловой этот эталон женского творчества присутствует не в историческом, а актуальном контексте: Мария Девидсон, гр. Е. Ростопчина, кн. З. Волконская («Три души», «Мы современницы, графиня»).
Так в русской культуре рубежа XVIII-XIX вв. женщина оказалась допущена в творчество и как автор - сначала в центрах, затем в провинции. 30-40 годы XIX века были наиболее плодотворны для «думающих» и «пишущих» (Н. Карамзин) дам. Женское творчество в русской культуре, в том числе и провинциальной, в это время - вполне легитимная сфера деятельности со сложившимися традициями. У нее есть социальные ограничения - аристократия, интеллигенция. Она широко распространена: сконцентрирована в Петербурге и Москве, развивается в губернских городах европейской части России
и «очагах» при крупных военных гарнизонах и дипломатических корпусах. Существуют и видовые предпочтения - литература (детская «педагогическая» проза, по определению Н. Карамзина, любовная лирика и проза), живопись (пейзаж, портрет, натюрморт), музыка (преимущественно вокальная), домашний театр, декоративно-прикладное искусство. Но за пределы семейного круга эти увлечения практически не выходят и воспринимаются милым дилетантством, в лучшем случае - показателем образованности. Только литература давала творческим интенциям женщин возможность выхода вовне, а в силу профессионализации этого вида искусства, и возможность заработка. Неслучайно эпоха рубежа ХУШ-ХГХ вызвала к жизни выражение, уже ставшее научной дефиницией - «женская литература». Именно внутри этого вида искусства определились специфические черты - интимный характер; установка на устное восприятие; особый пафос, сочетающий романтический энтузиазм и томление; искренность, исповедальность, чувственность; нарочитая скромность; двуязычие (сначала французский или немецкий язык, затем и русский). Сложился круг «образцовых» авторов (А. Бунина, Е. Ростопчина, З. Волконская, К. Павлова, Е. Ган, М. Жукова, А. Зражевская, Н. Дурова, С. Толстая, Ю. Жадовская и др.) и изданий, публиковавших женские тексты («Москвитянин», «Библиотека для чтения» и др.) либо специализировавшихся на них («Дамский журнал»). Определилась «своя» аудитория - семья, завсегдатаи салонов и кружков, «женская аудитория».
Но у «женского творчества» обозначилась и серьезная проблема - негативный контекст общественного восприятия, прикрытый ярлыком «женская литература», авторов которой называли «поэтессы», «женщины-писательницы», подчеркивая биологическую природу, не адекватную подлинному творчеству5. Женское творчество даже в своих доминантных литературных проявлениях оставалось маргинальным, «провинциальным»6.
Степень и качество социального признания К. Павловой во многом инспирированы данными факторами. Однако есть и ряд нюансов, требующих конкретизации. Социальный статус К. Павловой определен ее принадлежностью кругу аристократической и творческой элиты. Хорошее образование, блестящее знание европейских языков, приятная внешность, филологические
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 6, 2006
141
КУЛЬТУРОЛОГИЯ. ФИЛОСОФИЯ
Е.Л. Сараева
штудии, переводы, поэтические опыты (сначала на французском и немецком, затем на русском языках), знакомство с Е. Баратынским, М. Лермонтовым, открытие собственного литературного салона, увлечение славянофильством, наконец, романтическая история любви к А. Мицкевичу, неудачный брак - вот основные проявления Persona К. Павловой. Их можно обозначить как удачные, точнее - соответствующие социокультурным ожиданиям.
При этом крайне значимым представляется известный, но практически не осмысленный в историко-литературной критике факт. К. Павлова - поэтесса востребованная, много публикующаяся, начинала как переводчица. И именно в этом статусе К. Павлова получила высочайшее одобрение Гёте. Для того, чтобы начать публиковать свои авторские тексты, ей также понадобилось внешнее одобрение - поэта Е. Баратынского: «Меня вы назвали поэтом, / Мой стих небрежный полюбя, / И я, согрета вашим светом, / Тогда поверила в себя». Первое собственное стихотворение на немецком языке Каролина Яниш прочитала в салоне Елагиных в возрасте 19 лет («Нам посланы в глухой земной юдоли...», перевод Вс. Рождественского). Её оригинальные произведения (сначала на немецком и французском, затем на русском языке) нашли у современников самый противоречивый отклик: от принятия (Н. Языков), до пренебрежения (Н. Панаев). Неудивительно, что первый сборник К. Павловой вышел не в России - в Германии в 1833 (Das Nordlicht... Proben der neueren russischen Literatur (Северное сияние. Образцы новой русской литературы). Он включал переводы из Пушкина, Жуковского, Дельвига, Баратынского, Языкова, Веневитинова, русских и малороссийских народных песен, образцы новой русской прозы, а также 10 оригинальных стихотворений на немецком языке. Публичная апробация первого авторского стихотворения на русском языке произойдет лишь в 1839 году («Неизвестному поэту», 1839; впоследствии с посвящением Е. М<илькееву>). Данные моменты раскрывают неуверенность К. Павловой в своей «поэтической» состоятельности. А недостаточная уверенность в себе, недостаточная успешность - это и есть черты «провинциальности».
Однако в произведениях К. Павловой нет примет ущербности ее личности, скорее, наоборот, в неудаче она проявляет достоинство, в рефлек-
сии - смелость и даже эпатаж. Она не извиняется, за то, что - женщина, понимает и принимает и свою биологическую природу, и свою выделен-ность из общего женского круга: «Я не из тех, которых слово / Всегда смиренно, как их взор. / Я не из тех, чья мысль не смеет / Облечься в искреннюю речь». С душами героинь стихотворения «Три души», в одной из которых зашифрована и автор7, говорит сам Бог, намечая непростые судьбы женщин-творцов в дольнем мире: «Огнь вдохновения святого / Даю я вам; / Восторгам вашим будет слово / И власть мечтам...»
Жермена де Сталь утверждала: «гений не имеет пола». Гений Каролины Павловой - «душа» -в этом произведении имеет пол. На женственность этой категории работает и культурный контекст, и непосредственно текст. «Душа» соотносится с архетипом Вечной Женственности, Мировой души и ее различных воплощений. В античной мифологии категория души воплощена в женском облике Психеи. В христианской символике «душа» точно не верифицирована, однако ряд ее качеств обозначен: она уникальна - в силу своей любви Бог не растворяет ее в себе, несознательна, слаба, даруется Богом и дает жизнь. Семантически эти функции души - женственны.
В самом тексте важны два момента. Во-первых, он нарративен, сюжетен: Бог посылает души на испытание в дольний мир. Бог выступает в этом сюжете как мужественный и сильный образ, три души - как зависимый, пассивный, следовательно - женственный. Но в традиционной религиозной антропологии понятия дух - душа и тело разводятся как три различные и самостоятельные по своей онтологической природе субстанции. В стихотворении К. Павловой «душа» уже наделена «духом» («И если дух падет ленивый / В мирском бою») и вот-вот обретет телесность. Следовательно, в произведении выстраивается иерархия, в которой душа - первородна, и, следовательно, первостепенна по значению. Получается, что гений этого текста - душа - обладает женской природой, а в материализации и женским полом. Какова же судьба женской души, наделенной творческой способностью, изгнанной в бытийную провинцию горнего мира -дольний мир, человеческий мир? Трижды - в том числе по количеству героинь - несчастлива. Но поэтический облик Каролины Павловой - это облик целостной личности, пусть и не лишенной дилемм самосознания и отношения с миром.
Содержание и формы европеизации России в XVIII - первой половине XIX вв..,
Современники оценят деятельность поэтессы своеобразно. В 1859 по представлению А. Хомякова её изберут почетным членом Общества любителей российской словесности за переводческую деятельность. Для творческой личности признание подобного рода - сродни оскорблению. Трагедия оригинального творчества осознана. Личное одиночество очевидно. В нищете и забвении, в Клостеврице в 1893, дожив до нового рубежа веков, умирает уже не лирическая героиня -а сама Каролина Карловна Павлова. В. Брюсов и символисты подарят ее поэзии новую жизнь. Лучшим комплиментом «непровинциальному» качеству творчества провинциальной поэтессы станет подражание ей новых поэтов - ритмы и экспериментальные рифмы К. Павловой слышны в поэзии В. Брюсова, А. Блока, М. Цветаевой.
Примечания
1 «Женский» и одновременно «русский» компонент присутствуют здесь изначально: новое развитие угасающей Йены оказалось возможным во многом благодаря деятельности российской великой княжныМарии Павловны. Образованная и талантливая внучка Екатерины Великой, став Великой герцогиней саксен-веймар-эйзенахской, половину средств, отпущенных ей на содержание российским двором, вложила в развитие культуры Йены.
2 Сравним: «Тому, кто полюбился Богу, / Открыты мира чудеса: / Господь укажет нам дорогу / В долины, горы и леса» Йозефа фон Эйхендорфа.
3 Отметим, что характерная для эпохи англомания охватила преимущественно не сферу творчества, а дворянскую культуру повседневности, в которую вошли традиции английского чаепития, игра в крокет, верховые катания на лошадях, путешествия, дендизм, жалобы на сплин и другие приметы формально воспринятого байронизма, экономические эксперименты.
4 Показательно, что на рубеже Х1Х-ХХ вв. «русской Сафо» будут именовать также многих поэтесс: Мирру Лохвицкую, Марину Цветаеву, Софию Парнок.
5 Под названием «Женщина-писательница» выходит повесть Г. Рахманного (псевдоним Н.В. Веревкина), где в фривольно-фельетонном духе раскрываются ключевые стереотипы русской женской литературы.
6 «Провинциальный» характер женской литературы тонко подметила И. Савкина в своей работе «Провинциалки русской литературы («женская проза 30-40 гг. XIX в.)».
7 Первая - не установлена, вторая - американская поэтесса Лукреция Мария Дэвидсон (1808-1825), третья - сама Каролина Павлова.
Е.Л. Сараева
СОДЕРЖАНИЕ И ФОРМЫ ЕВРОПЕИЗАЦИИ РОССИИ В XVIII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВВ. В КОНТЕКСТЕ ЗАПАДНИЧЕСКОГО УЧЕНИЯ
Со времени Петра I развитие России шло под воздействием многих факторов, в том числе взаимодействия с европейской цивилизацией, которое имело разнообразные последствия. Наиболее важным их них в «петербургский» период истории (XVIII - первая половина XIX вв.) было активизирование внутреннего потенциала страны и восприятие ценностей и идей европейской цивилизации. Значимым проявлением диалога России и Европы стала модернизация в социокультурной сфере в XVIП -первой половине XIX вв., формирование прозападной интеллигенции, новой культуры, различных течений в русской общественной мысли, росте духовных запросов образованного общества, расширение автономии индивидуума.
Теоретическое осмысление западниками проблемы европеизации России имеет научное значение, поскольку «русские европейцы» 40-х годов дали оценку влияния взаимодействия цивилизаций на развитие народов и с философско-исто-рической точки зрения охарактеризовали тенденции эволюции русского государства и общества в «петербургский» период, проанализировали соотношение национальных и европейских начал в жизни отечества, определили факторы движения страны. Классические западники жили в эпоху, когда ясно обозначилась альтернативность развития России и возникла необходимость осмысления особенностей цивилизационных процессов в стране.
Изучение западнических оценок европеизации России, во-первых, позволяет глубже понять
© Е.Л. Сараева, 2006
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 6, 2006
143
