CC BY
31
www.hjournal.ru
Journal of Institutional Studies, 2021, 13(3): 144-157 DOI: 10.17835/2076-6297.2021.13.3.144-157
ГЕНДЕРНЫЕ АСПЕКТЫ ВОСПРОИЗВОДСТВА ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ДИНАСТИЙ В МЕДИЦИНЕ
ЛЮДМИЛА ВЛАДИСЛАВОВНА КЛИМЕНКО,
Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, Россия, e-mail: lucl@yandex.ru;
ОКСАНА ЮРЬЕВНА ПОСУХОВА,
Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, Россия, e-mail: belloks@yandex.ru
Цитирование: Клименко, Л.В., Посухова, О.Ю. (2021). Гендерные аспекты воспроизводства профессиональных династий в медицине // Journal of Institutional Studies 13(3): 144—157. DOI: 10.17835/2076-6297.2021.13.3.144-157
На современном этапе в здравоохранении численно преобладают работники-женщины, но по распределению власти и полномочий, карьерным траекториям, культуре отношений медицина остается гендерно мужской. Процессы воспроизводства профессиональной структуры медицины, в которой особое место занимают профессиональные династии, также маркируется гендерными различиями. В статье рассматриваются гендерные особенности институционального воспроизводства медицинских династий в современной России. На материалах глубинных интервью с двадцатью представителями многопоколенных семей медиков из десяти городов анализируются гендернье сценарии трансмиссии профессиональных позиций и гендерная специфика использования социального и символического капитала династии в контексте их воспроизводства. Эмпирические результаты исследования показывают, что династийная модель трансфера семейного статуса поддерживает и воспроизводит гендерное неравенство в медицинской профессии. Отмечается низкая гендерная сензитивность в династиях врачей, когда женщины чаще пассивно или под семейным давлением осуществляют образовательные и трудовые треки; выбор профессиональной специализации обусловлен гендерными стереотипами; дисбаланс рабочих и домашних обязанностей ограничивает карьерные и профессиональный возможности женщин-врачей. Стратегии социального и символического инвестирования капитала династии менее ресурсны для женщин в клинической практике и более эффективны в академической медицине. Деконструкция традиционного гендерного дисплея в профессии идет слабыми темпами, и медицинские династии продолжают скорее воспроизводить неравенство и мужскую этику медицинской профессии.
Ключевые слова: профессиональные династии; медицина; гендерные организации; врачи; социальный капитал; трансмиссия; гендерное неравенство
Благодарность: Статья подготовлена при поддержке Российского научного фонда проект № 19-18-00320 «Конструктивный и деструктивный потенциал профессиональных династий в российском обществе».
© Клименко Л.В. , Посухова О.Ю., 2021
GENDER ASPECTS OF REPRODUCTION OF PROFESSIONAL DYNASTIES IN MEDICINE
LYUDMILA V. KLIMENKO,
Doctor of Sociological Sciences, Professor at the Higher School of Business, Southern Federal University, e-mail: lucl@yandex.ru;
OXANA YU. POSUKHOVA,
Candidate of Sociological Sciences (PhD), Associate Professor of the Institute of Sociology and Regional Studies,
Southern Federal University, e-mail: belloks@yandex.ru
Citation: Klimenko, L.V., Posukhova, O.Yu. (2021). Gender aspects of reproduction of professional dynasties in medicine. Journal of Institutional Studies 13(3): 144-157. DOI: 10.17835/20766297.2021.13.3.144-157
The number of female health workers is predominant in the current health care system. However, in terms of the distribution of power and authority, career trajectories, and the culture of relationships, medicine still remains gender-related to men. Reproduction processes of the professional structure of medicine, in which professional dynasties occupy a special place, is also marked by gender differences. Thus, the article addresses the gender specificities of the institutional reproduction of medical dynasties in modern Russia. Based on in-depth interviews with twenty representatives of multigenerational families of doctors from ten cities, gender scenarios for the transmission of professional positions and the gender specificity of using the social and symbolic capital of the dynasty in the context of their reproduction are analyzed. According to the empirical research findings, the dynastic model of marital status transfer maintains and reproduces gender inequality in the medical profession. There is low gender sensitivity in doctors' dynasties, where women are more likely to be passive or under family pressure to pursue educational and work tracks. The choice of professional specialization is conditioned by gender stereotypes. Career and professional opportunities of women doctors are limited by an imbalance between work and home responsibilities. Dynasty social and symbolic capital investment strategies are less resourceful for women in clinical practice and more effective in academic medicine. The deconstruction of the traditional gender display in the profession is proceeding at a slow pace, while medical dynasties continue to rather reproduce the inequality and male ethics of the medical profession.
Keywords: professional dynasties; medicine; gender organizations; doctors; social capital; transmission; gender inequality
Acknowledgements: This work is supported by the Russian Science Foundation under grant No. 19-18-00320 "Constructive and destructive potential of professional dynasties in Russian society".
JEL: H50, M54, P17, P30
Постановка проблемы
Гендерная проблематика проявляется на разных уровнях социального анализа современной медицины. В первую очередь привлекает внимание тот факт, что в современной России количество врачей-женщин практически в два раза превышает число докторов-мужчин. В частности, из всех квалифицированных медиков в стране 71% составляют женщины (Женщины и мужчины России, 2018: 68). Для сравнения в странах ЕС в среднем около половины представителей врачебной профессии
являются женшцнами (Европейский портал информации здравоохранения, 2016). В то же время многочисленные исследования показывают, что в медицинской профессии продолжает воспроизводиться гендерная сегрегация, выражающаяся в существовании разницы зарплат женщин и мужчин, гендерной асимметрии в управленческой сфере, воспроизводстве гендерных стереотипов во врачебной специализации, во взаимодействии пациентов и врачей, наличии сексуальных домогательств и пр.
Другими словами, благодаря гендерной оптике становится очевидным и обретает конкретные характеристики институционально обусловленное неравенство между женщинами и мужчинами, воспроизводимое в учреждениях сферы здравоохранения и академической медицины. Данный подход предоставляет также возможность исследовать гендерные особенности воспроизводства медицинских династий, которые долгие годы сохраняют устойчивое положение в социально-профессиональной структуре общества благодаря накоплению и трансляции разных форм капитала в узкой кровнородственной группе. Интерес к профессиональным династиям обусловлен, с одной стороны, их особой ролью внутри медицинского сообщества, когда в условиях неблагоприятных социально-экономических условий и процессов реформирования сферы здравоохранения происходит отток молодых кадров из медицины, в то время как врачебные династии препятствуют вымыванию специалистов, способствуют ранней профессиональной преемственности, сохранению и трансляции этоса врачебного дела. С другой стороны профессиональные династии создают достаточно прочные микролокальные сети, которые могут образовывать социальные монополии, способствовать неконкурентному продвижению представителей династий, что может отрицательно сказываться на функционировании системы здравоохранения.
Таким образом, фокус настоящего исследования располагается на пересечении гендерного анализа и социологии профессий, когда изучается гендерная специфика функционирования медицинских династий в российском обществе. В частности, в фокус нашего анализа попадают гендерные сценарии трансмиссии профессиональных позиций и гендерные особенности использования социального и символического капитала династии в контексте их воспроизводства.
Обзор литературы
В современных исследованиях активно развивается гендерный подход при изучении различных профессиональных областей. В них показывается воспроизводство эндемической гендерной предвзятости как в латентной, так и в открытой форме, распространенность неравенства в продвижении женщин и мужчин по карьерной лестнице (Brown et al., 2016; Utoft, 2020; Johnson, Crum-Cano, 2011: 386—409; Профессии социального государства, 2013; Вовк, 2006; Бурчакова, Хожемпо, 2015: 28—37; Клименко, Посухова, 2017: 29-40), «гендерной принадлежности» организаций (Acker, 1990: 139—158; Britton, 2000: 418—434). На эмпирическом материале фиксируется, что в силу гендерных стереотипов самих женщин-управленцев отличает более низкие оценки самоэффективности, особенно в традиционно «мужских» профессиях (Eagly, Karau, 2002: 573-598; Heilman et al., 2004: 416-427; Hatmaker, 2013: 382-396). В исследованиях приводятся многочисленные примеры того, как социальные практики в различных профессиональных организациях порождают неравенство, хотя зачастую они выглядят нейтральными с гендерной точки зрения (Ely, Meyerson, 2000: 103-151). В различных работах изучаются процессы феминизации таких профессиональных областей как работа с документами (Henson, Rogers, 2001: 218-238), право (Chiu, Leicht, 1999: 557-593), школьное образование (Bildung auf einen Blick 2017; Drudy, 2008: 309-323; Данилова, 2019: 102-111; Заиченко, Савельева, 2020: 50-74), фармацевтика (Jordan, 2002: 429-456), психология (Ostertag, McNamara, 1991: 349-369), ветеринарное дело (Irvine, Vermilya, 2010: 59-82), а также медицина (Harden, 2001: 181-199).
В свою очередь, все разнообразие публикаций по теме гендерного анализа медицинской профессии можно разделить на несколько тематических групп. Во-первых, это работы, посвящённые анализу гендерной сегрегации во врачебной деятельности (The Palgrave Handbook of Gender and Healthcare, 2010; Crompton, Le Feuvre, 2003: 36-58; Shin, Lee, 2020), аргументации того, что преимущественно не профессиональные качества, а гендер определяет асимметрию представленностиженщиннаруководящихпостахвмедицине (Pololietal.,2013:201-207). Во-вторых,
в фокус внимания ученых попадают проблемы дискриминации по признаку пола и сексуальные домогательства врачей, показано, что сексуальные домогательства непропорционально влияют на женщин-медиков (McKinley et al., 2019: 1691—1698). Гендерные аспекты удовлетворённости трудом, профессиональной мотивации и идентичности различных категорий медицинских сотрудников (Blanch et al., 2008: 374-381; Neittaanmäki et al., 1999: 559-568; Гатауллин и др., 2017; Шелехов и др., 2011) образуют третью группу публикаций. Специальные исследования опираются на гендерную концептологию в анализе профессионального самочувствия медсестёр как наиболее многочисленного и важнейшего сегмента медицинских работников, но наиболее подверженного гендерной и профессиональной дискриминации (Wrede, 2010: 437-453; Zufiaurre, de Villarreal, 2018; Kasapoglu, Akbal, 2017; Trotter, 2017: 503-525).
К четвертой тематической группе работ можно отнести исследования, посвященные гендерным проблемам медицинского образования и работе в академической медицине. Отмечается, что, несмотря на рост числа женщин в медицинских вузах, продолжает воспроизводиться гендерная асимметрия в выборе специальности обучения (Buddeberg-Fischer et al., 2003: 535-540). Например, хирургическая специализация считается более подходящей для мужчин (Bleakley, 2014: 111— 126; Андриянов, Чернышкова, 2017: 114-118; Kawamoto et al., 2016: 8). Также в исследованиях фиксируется наличие т.н. «стеклянного потолка» в академической медицине, когда карьерный рост женщин-преподавателей ограничен или происходит намного медленнее, чем у коллег-мужчин (Ludmerer, 2020: 1485-1487; Bickel et al., 2002: 1043-1061) и численность женщин-профессоров и/или заведующих кафедрами в несколько раз меньше, чем мужчин (Pololi et al., 2013: 201-207). Исследования показывают разницу в зарплатах сотрудников женщин в академической медицине, сроках пребывания в должности, сексизме в экспертной оценке и вознаграждении женщин-исследователей (Wenneras, Wold, 1997: 341-387; Steinpreis et al., 1999: 509-528; Sege et al., 2015: 1175-1177; Ludmerer, 2020: 1485-1487; Jagsi et al., 2012: 2410-2417). Пятую группу публикаций образуют исследования гендерных аспектов взаимодействия врача и пациента: продолжительность приема (Jefferson, et al., 2013: 242-248), стиль коммуникации и степень доверительности общения (Bertakis, 2009: 356-360; Здравомыслова, Темкина, 2009; Бороздина, 2010: 77-90), удовлетворенность пациентов приемом и эмпатичность (Hojat et al., 2002: 522-527), гендерные диады в общении медиков и пациентов (Sandhu et al., 2009: 348-355; West, 1984: 87-106).
Другая большая категория публикаций связана с исследованием профессиональных династий. Оставляя за пределами нашего анализа все разнообразие исследований в этой области, лишь укажем здесь, что в современных работах фиксируется амбивалентность социально-экономических эффектов династийности в различных профессиональных областях. С одной стороны, существование профессиональных династий связано с ранней профессиональной социализацией, межпоколенным трансфером социального капитала с меньшими издержками, воспроизводством профессионального этоса (Ponzo, Scoppa, 2010: 89-99; Kramarz, Skans, 2014: 1164-1200; Клименко, Посухова, 2020: 80102; Инженерные династии России, 2017). С другой стороны, династийность в профессии сопряжена с монополизацией престижных и ресурсных социально-профессиональных позиций и неконкурентным продвижением представителей династии (Carmen, Cheti, 2018: 108-120; Eberharter, 2012: 25; Black et al., 2005: 435-447; Мостовая и др., 2019: 70-82).
По теме непосредственного гендерного анализа профессиональных династий в медицине работ совсем немного. На фоне того, что дети врачей поступают в медицинскую школу чаще, чем сопоставимые для сравнения дети без родственников-медиков (Lentz, Laband, 1989: 396-413), докторанты из семей ученых составляют большую часть успешных ученых-медиков (Christophers et al., 2021: 747-755), что больше мужчин-врачей, чем женщин, имели отца, который был доктором или другим медицинским работником (Neittaanmäki et al., 1993: 440-445). Среди женщин-медиков вероятность стать специалистом снижается с увеличением числа детей, тогда как брак с другим врачом положительно влияет на карьеру особенно для женщин-врачей (Gjerberg, 2003: 1327-1341).
Таким образом, в современных исследованиях показывается институциональное воспроизводство гендерного неравенства в медицинской профессии, женщины на всех этапах врачебной карьеры сталкиваются с предвзятость и дискриминацией по признаку пола.
Концепция, методика и эмпирическая база исследования
В основу методологического конструкта настоящего исследования были положены следующие теоретические направления и подходы.
Рассмотрение гендера как деятельности «по организации ситуативного поведения в свете нормативных представлений об аттитюдах и действиях, соответствующих категории принадлежности по полу» (Уэст, Зиммерман, 2000: 195). В таком подходе анализ гендера предполагает акцент на уровне взаимодействий и институциональных практик, когда гендер понимается «не как качество личности, а, скорее, как эмерджентную характеристику социальных ситуаций как результат и, одновременно, причину различных социальных отношений» (Там же: 194).
Операциональным с точки зрения задач настоящего исследования является концепт гендерных организаций, когда сами принципы функционирования профессиональной организации воспроизводят гендерное неравенство через политику, практику, культуру и взаимодействие (Acker, 1990,: 139-158). И «хотя люди привносят в организации свой пол, работа, которой они занимаются, уже сама гендерно обусловлена» (Britton, 2000: 108). К гендерным организациям можно отнести систему медицинских учреждений, которые феминизировались в количественном отношении, в то время как их профессиональная структура и культура остаются гендерно мужскими (Irvine, Vermilya, 2010: 56-82).
Таким образом, анализ сферы профессиональных отношений предполагает акцент на понимании гендера как определённого набора социальных отношений, реализуемых через социальные практики в организациях. Созданные в основном мужчинами, эти социальные практики имеют тенденцию отражать и поддерживать мужской опыт и взгляды и, следовательно, поддерживать гегемонную маскулинность (Connell, 1995). Социальные практики в профессиональной сфере (начиная от формальных политик и процедур до неформальных моделей рутинного социального взаимодействия), порождают неравенство, но при этом зачастую могут выглядеть нейтральными с гендерной точки зрения (Ely, Meyerson, 2000: 103-151).
В изучении профессиональных династий мы опираемся на разработки П. Бурдьё о межпоколенной трансляции разных видов социального капитала и стратегий воспроизводства (Bourdieu, 1986: 241-258; Бурдьё, 2002: 60), Ф. Паркина о процессах социального закрытия группы1 (Parkin, 1974; Parkin, 1979), Д. Берто и И. Берто-Вьям о передаче социального статуса семейных групп (Берто, Берто-Вьям, 1992; Берто, Берто-Вьям, 1993), И.В. Мостовой о социальных монополиях в профессиональной сфере (Мостовая, 1995a; 1995б). Профессиональные династии нами рассматриваются как специфичные социальные группы, образованные на основе примордиальных (кровнородственных) связей, представители которых в течение нескольких поколений (обычно не менее трех) работают в одной профессиональной сфере. Профессиональные династии предполагают «воспроизводство микролокальных сетей в профессиональной сфере и специфические механизмы трансмиссии социального и символического капитала» (Клименко и др., 2020: 65). Разные виды капитала (экономического, культурного, социального и символического), накапливаемые и транслируемые в профессиональных династиях, позволяют осуществлять трансфер социальных позиций не только по профессиональному, но и кратическому основанию, а также осуществлять представителями династий транспрофессиональную мобильность (Клименко, Посухова, 2020: 80-98; Мостовая и др., 2019: 70-82).
Программный дизайн полевого исследования предполагал использование метода автобиографического нарративного интервью. Методической опорой конструирования гайда интервью избран исследовательский подход У. Томаса и Ф. Знанецки, согласно которому социальность есть процесс и результат взаимодействия личностного сознания и социальной реальности. А также предпологается использование концепции процессуальных структур индивидуального жизненного пути Ф. Шютце и методики биографического нарративного интервью 3.Г. Розенталь.
Всего было проинтервьюировано 20 представителей профессиональных династий (11 женщин и 9 мужчин), проживающие в разных городах (Москве, Самаре, Томске, Иркутске, Уфе,
1 В концепции социального закрытия (social closure) Франка Паркина рассматривается производство социального неравенства, когда группа использует монополию на определенные ресурсы в собственных интересах.
Ростове-на-Дону, Саратове, Волгодонске, Таганроге, Шахтах). Пять информантов являются или были заведующими отделениями, трое — доктора медицинских наук, двое — кандидаты наук. 45% опрошенных — представители третьего поколения династии, 40% — второго и 15% — четвертого. Информанты специализируются в области хирургии, отоларингологии, кардиологии, психиатрии, акушерства и гинекологии, неврологии, а также являются терапевтами и врачами функциональной диагностики. Выборка опроса — целевая.
Гендерные сценарии трансмиссии профессиональных позиций в медицинских династиях
В рамках династийного воспроизводства выделяются несколько моделей передачи семейного статуса: 1) активная преемственность, 2) пассивная преемственность; 3) отказ/уход от продолжения династии (Клименко, Посухова, 2020: 80—98; Мостовая и др., 2019: 70—82). Материалы полевого исследования показывают, что в рамках медицинских династий женские гендерные сценарии чаще предполагают пассивный и даже вынужденный (под влиянием или давлением родителей) выбор профессии. «Я особо не думала, что я буду медиком, потому что я пыталась уйти в профессию творческую. Это профессия в кинематографии. Но меня опустили конкретно, ниже плинтуса. Решали в большинстве случаев родители. (...) Сын моей ошибки не повторил. Он стал самостоятельным очень рано. (...) Хотя династийные профессии они предполагают, наверное, какие-то рельсы» (жен, 61 год, ЛОР-врач, д.м.н., Москва, 2-е поколение). «Я повлияла на ее выбор, потом была бабушка ее, моя мама. Потом у нее еще двоюродная сестра Катя, закончила мединститут. (...) Я говорю: «Куда ты будешь поступать?» И, в конце концов, дочь сказала: «В ваш дурацкий мединститут» (жен., 62 года, детский хирург, д.м.н., Саратов, 2- поколение).
Женщины-информанты чаще выражают неопределенность и неуверенность в выборе профессии, они ищут оправдательные объяснения для избранных семьей образовательных траекторий. «Я думала и о математическом, историческом и медицинском образовании. Просто так сложилось, что получила медицинское. Хотя мне кажется, что, если бы я выбрала другое образование, я могла бы получить другую профессию и с тем же результатом работать» (жен, 44 года, терапевт, зав. отделением, Москва, 3-е поколение). «Мне конечно родители сказали, куда поступать. И не рассматривалось ничего. Кем можно быть кроме врача? Если мама врач, папа врач?» (жен, 61 год, ЛОР-врач, д.м.н., Москва, 2-е поколение). «К планированию стать строителем все относились категорически негативно. Наверное выбор строительной, инженерной профессии был признан не то чтобы неженским делом, но не столь целесообразным в условиях нашей семьи, т.к. у нас были в основном все медики» (жен., к.м.н., кардиолог, 35 лет, Ростов-н/Д, 4-е поколение).
Конкретизация медицинской специализации в династиях, с одной стороны, обусловлена, семейной преемственностью, с другой стороны, имеет выраженную гендерную детерминацию. Как уже отмечалось, несмотря на то, что в современной медицине численно преобладают работники-женщины, профессия врача остается по терминологии Дж. Аккер гендерно мужской (Acker, 1990: 139—158). Однако феминизация медицины, которая долгое время развивалась как маскулинная, ставит под угрозу ее престиж и статус (Simpson, 2004: 349—368). Поэтому во врачебном деле к настоящему времени оформилась иерархия профессиональных специальностей, неформально маркированных статусными маскулинными или непристижными феминными характеристиками. К весомым, «серьезным» и замещаемым преимущественно мужчинами относятся «должности хирургического профиля, такие как нейрохирург, сердечно-сосудистый хирург, врач мануальной терапии, травматолог-ортопед, уролог, анестезиолог-реаниматолог и собственно хирург» (...) А к врачебным должностям, в основном занятым женщинами, относятся: статистики, врачи клинической лабораторной диагностики, детские стоматологи, бактериологи, аллергологи-иммунологи, педиатры, неонатологи, гастроэнтерологи и др.» (Андриянов, Чернышкова, 2017: 115).
Гендерно маркированный выбор профессиональной специализации ярко проявляется на примере хирургии. «Я хотел быть только хирургом. Хотя у нас в семье хирургов не было. Наверное, потому что это мужская профессия, чисто мужская... На самом деле, это
тяжелая, эмоционально и физически, мужская профессия. Но интересная очень» (муж, 53 г. хирург, Самара, 2-е поколение). Причем сами женщины-врачи по большей части поддерживают гендерную дифференциацию в медицине. «Мужчина в плане фармацевтики... нет. (...) Мужчину-терапевта я не особо вижу. Поэтому это хирург, это хирургическая профессия» (жен., к.м.н., кардиолог, 35 лет, Ростов-н/Д, 4-е поколение). Показателен в данном контексте нарратив о профессии как хобби для женщины: «Конечно, мы порекомендовали дочери специальность. Нам хотелось, чтобы это была женская специальность. Потому что хирургия и женщина это неприемлемые вещи, конечно. Не нужно это абсолютно. Стресса. Хотелось, чтобы она приносила удовольствие, а любимая специальность всегда приносит удовольствие. Как любое хобби, творчество» (жен, ЛОР-врач, д.м.н., 61 год, Москва, 2-е поколение). Таким образом, воспроизводство женщинами гендерных дискурсивных стратегий помогают сохранить институционализированное неравенство и мужскую этику профессии (Irvine, Vermilya, 2010: 56-82; Kramer et al., 2021: 9).
Династическая трансляция сопряжена с низкой гендерной сензитивностью в сфере профессиональной деятельности. Выбор места работы, медицинской специализации во многом определяется тендерными стереотипами, когда женщина должна быть сосредоточена на семейной жизни, быте, заботе о детях, а мужчине - на карьере и зарабатывании денег. «Чтобы построить карьеру в 80% случаев первые 10 лет точно, а то и 15 нужно потратить. Это очень тяжело для семейной жизни, потому что это круглосуточная работа» (жен., терапевт, 40 лет, Ростов-н/Д, 2-е поколение). «Если говорить честно, то вот моей внучке 5 лет будет в июне. И если буду жив, то приложу все силы к тому, чтобы она не шла в профессию. Я, безусловно, сейчас предостерегу каждую женщину идти в хирургию... Профессия очень оттягивает вообще всего человека и сосредотачивает на этой специальности. Она оттягивают от семьи, от детей» (муж, 53 г. хирург, Самара, 2-е поколение?). «Если бы это был мальчик, как бы я не видела, что мой сын с утра до вечера на работе, у операционного стола... Я, честно говоря, кроме хирургии, любой - сосудистой, абдоминальной, не видела другой специализации. Я не понимаю некоторых вариантов. Хотя я знаю людей, великолепный «узист», к нему полгорода ходит, и все равно не могу... внутренне я не понимаю» (жен., 60 лет, ЛОР-врач, Ростов-н/Д, 2-е поколение).
Причем только в интервью женщин-врачей из медицинских династий нередко встречается нарратив сожаления и вины, что из-за профессии они уделяли недостаточно внимания своим детям: «В этом отношении, конечно, у меня чувство безумного сожаления о том, что я дочь свою оставляла с мамой на три года в одиночестве пока училась в институте. Потом пациенты постоянные, дежурства... Это невосполнимо. Это вина перед ней до конца моей жизни будет» (жен., детский хирург, д.м.н., 62 года Саратов, 2-поколение). А доктора мужчины к редкому присутствию дома относятся скорее индифферентно: «Папы никогда особо не было (прим., тоже работал врачом). (...) Да и у меня много времени на семью не остается» (муж, 61 год, хирург, Уфа, 2-е поколение).
Таким образом, культура медицинской профессии ценит маскулинные характеристики, такие как амбициозность, достигательность, стрессоустойчивость, свобода от семейных обязанностей (Britton, 2000: 418-434). Вместе с тем некоторые женщины из медицинских династий, несмотря на сопротивление родных, пытаются преодолеть традиционный гендерный дисплей. «Мама была очень против, чтобы я шла в хирургию, для нее это был просто нож в сердце. Она очень меня долго отговаривала. Она говорила, что это ужасно, что это не для женщины, что там такие сложности, о которых я не подозреваю. И, в общем-то, она оказалась абсолютно права» (жен., 62 года, детский хирург, д.м.н., Саратов, 2-е поколение). Но если женщины и выбирают хирургическую карьеру, то и в этом случае остаются дискриминируемыми, когда пропуск в общую хирургию получают преимущественно мужчины. «Но потом, когда мы ушли на клинические кафедры, я для себя определила, что буду только хирургом. Но, т.к. в большую хирургию женщине пробиться достаточно сложно, вот чтобы не говорили, их единицы у нас. Поэтому была выбрана узкая хирургическая специальность, где в принципе достаточно можно было себя реализовать -оториноларингология» (жен, 61 год, ЛОР-врач, д.м.н., Москва, 2-е поколение).
Гендерная специфика использования социального и символического капитала династии
П. Бурдьё определял социальный капитал как «совокупность фактических или потенциальных ресурсов, связанных с обладанием постоянной сетью более или менее институционализированных взаимоотношений взаимного знакомства и узнавания» (Bourdieu, 1986: 241-258). Продолжая эту методологическую традицию А. Портес и П. Ландолт рассматривают социальный капитал как источник социального контроля и семейной (ингрупповой) поддержки, который можно масштабировать за пределы семьи (Portes, Landolt, 1996: 18-21; Portes, Landolt, 2000: 529-547).
Отличительной особенностью профессиональных династий является особый тип трансляции социального, культурного и символического капитала (типология по П. Бурдьё) (Бурдьё, 2002: 60), который обеспечивает продвижение в определенной профессиональной области членов одной семьи. Поэтому династийный конструкт относится к примордиальным механизмам закрепления преимуществ в социальной конкуренции. Передача в рамках династии профессиональных знаний и опыта, ресурсов личной поддержки, накопленных связей, профессиональной репутации и пр. «не распространяются за пределы семейной группы, не меняет своей формы (не конвертируется) и сохраняет основу отраслевой принадлежности» (Мостовая и др., 2019: 76).
Воспроизводство медицинских династий происходит через реализацию ингрупповых стратегий, к важнейшим из которых относятся: 1) образовательные траектории (раннее приобщение детей в семье к профессиональным знаниям, организационным приемам и решениям, институционализация культурного капитала через университетское и поствузовское обучение, получение ученых степеней); 2) стратегии социального инвестирования («установление и поддержание долгосрочных и краткосрочных, непосредственно используемых и мобилизуемых социальных отношений» (Бурдьё, 2005: 103), когда трудоустройство, наставничество, профессиональное развитие и карьера осуществляется с опорой на ресурсы семьи); 3) стратегии символического инвестирования («сохранение и увеличение капитала признания» (Бурдьё, 2005: 104), когда накапливается и передаются последующим поколениям профессиональная репутация медицинской династии).
Приобщение младшего поколения в династиях к профессиональным знаниям начинается с детства. Этому способствует накопленный в медицинских династиях культурный капитал: «Отец всегда читал нам в детстве. Библиотека насчитывала где-то 10 000 томов у него. У него были возможности. Вы не знаете, но в то время книжки было сложно купить, но у нас всё было» (жен., 62 года, врач-фониатр, Москва, 2-е поколение). Эмпирические результаты исследования показывают, что гендерная дифференциации образовательных стратегий воспроизводства медицинских династий проявляется не только при выборе вуза и специальности обучения, но и в практиках наставничества во время вузовского обучения и последующей работы. В большинстве интервью информанты-женщины говорят, что наиболее значимыми для них педагогами и наставниками в профессии были женщины. Тогда как мужчины апеллируют к мужскому опыту и называют в качестве корифеев и лидеров в профессии врачей одного с ними пола.
Стратегии социального инвестирования активно используются в медицинских династиях. Особых гендерных отличий в степени мобилизации знакомств, связей, административных ресурсов для продвижения членов семьи выявлено не было. И для мужчин, и для женщин опора на поддержку представителей династии является важной. «У нее какого-то особого другого пути не было. Потому что ее окружали «бабки», «дедки» и родители, которые были все врачами... Она сомневалась, хотела идти в терапию, как мама. Но потом остановилась на акушер-гинекологии, и нарепродуктологии в большей степени, потому что моя одногруппница главный репродуктолог нашей области. И наши близкие друзья. И училась у нее в клинической ординатуре... Поэтому с чего бы ей не быть успешной, если все предпосылки у нее для этого есть» (муж, 53 года, хирург, Самара, 2-е поколение). «Покойный главврач учился с моей мамой вместе на курсе. Соответственно у них были очень близкие, теплые отношения. И узнав, что есть возможность устроиться в отделение, я на их базе проходила переспециализацию, и сразу же после получения сертификата была устроена туда на работу. Соответственно и в
университете. Я работала сначала у мамы на кафедре» (жен., кардиолог, к.м.н., 35 лет, Ростов-н/Д., 4-е поколение). «В медицине нет возможности простому человеку зайти на какую-то позицию. Ты должен быть из нашей системы» (муж, 31 год, собственник медицинского бизнеса, Уфа, 3-е поколение).
Социальный капитал династии открывает доступ к более качественным ресурсам: «Я думала и об эндокринологии и гематологии, но т.к. моя мама на тот момент была завкафедрой кардиологии и у меня тогда было больше возможностей с этими пациентами пообщаться, то я все таки пошла в кардиологию» (жен., кардиолог, к.м.н., 35 лет, Ростов-н/Д., 4-е поколение). «Трудоустройством я сама не занималась, т.к. была у семьи возможность с руководителями поговорить и узнать есть ли такая необходимость в специалисте, есть ли возможность трудоустройства» (жен., 41 год, врач, Ростов-н/Д, 3-е поколение). «Вот сколько лет я проработала в мединституте, мои знакомые оттуда уже заведующие отделениями в университете. Я могу спокойно к ним обратиться... Мне хирург нужен, пожалуйста. Невропатолог, пожалуйста» (жен, Лор-врач, 61 год, д.м.н., Москва, 2-поколение).
Кроме того, в династийной модели трансфер социального капитала осуществляется с меньшими издержками (Constant, Zimmermann, 2003: 299-317; Hertz, 2004; Black et al., 2005: 435447), что особенно актуально в медицине, где ценятся профессиональные навыки и опыт: «Ну а с отцом мы обсуждаем ситуацию, как бы я сделал в той ли иной ситуации» (муж, 31 год, онколог, собственник медицинской фирмы, Уфа, 3-е поколение); «Да, я звоню своей маме и советуюсь с ней, нередко. Прямо звоню и спрашиваю: как бы вот она поступила в данной ситуации. Как бы она лечила советуюсь. Врачи, с которыми я работаю, допустим, придерживаются таких методов, а у нее в клинике могут быть другие подходы. Обсуждаем это» (жен., 40 лет, врач УЗД, к.м.н., Иркутск, 3-е поколение); «Мы друг другу помогаем и в профессиональном плане. Мои родные обращаются к нам за помощью профессиональной. Общаемся в «вотсапе». Династия нас объединяет» (жен, 65 лет, психиатр, зав. отделением, Москва, 2-е поколение).
Между тем, материалы исследования показывают, что для женщин эффект от задействования социального капитала династии выше в случае карьеры в академической медицине, а для мужчин - в клинической медицине. «Я досрочно защитилась. У меня и база эмпирическая своя была и потому что мой научный руководитель был завкафедрой, на базе которой я проходила ординатуру (...) На данный момент я набираю материал для докторской диссертации» (жен., кардиолог, к.м.н., 35 лет, Ростов-н/Д., 4-е поколение). «Мажа фактически в 32 года возглавила кардиоревматологическое отделение в мединституте» (жен, 61 год, ЛОР-врач, д.м.н., Москва, 2-е поколение). Хотя, как показывают результаты исследований, и в академической медицине преподаватели-женщины не чувствуют такой уверенности в карьерном росте, как мужчины, не ощущают себя в равной степени включенными в академическую среду (Pololi et al., 2013: 201-207).
Кроме того, в мужских нарративах встречается противопоставление клинической практики как маскулинной (активность, свобода, субъектность) и научной работы как феминной (пассивность, дисциплина, ограничения). «И потом дочь, в отличие от меня, очень усидчивый человек. Например, я докторскую практически написал, осталось ее только довести до ума и защитить, и плюнул, бросил, развернулся. Меня эта сидячая работа выводит из себя. А дочка, нет, наоборот. Она человек такой системный и беспредельно дисциплинированный. Что ей сказали, то она будет делать, от А до Я» » (муж, 53 г. хирург, Самара, 2-е поколение).
В интервью женщин-медиков чаще артикулируют позиции, характеризующие стратегии символического инвестирования. Накопление и трансляция капитала признания династии может оцениваться как в позитивном, так и отрицательном ключе. «Репутация у нашей семьи крайне положительная, т.к. основой является мама. Она всю жизнь работает в медуниверситете. Помимо этого она общается со всеми уровнями научных деятелей (...), ездит с проверками от Минздрава... У нее положительная всеобъемлющаярепутация. (...) Да, я постоянно на всехработах сталкиваюсь с трудностью, что я дочь определенного человека. И ко мне крайне предвзятое отношение. И каждый раз, когда я вновь куда-то прихожу (...) я априори беременна, прихожу туда, чтобы уйти в декрет, или вообще не ходить ... Но потом как-то так складывается, что
у меня со всеми прекрасные отношения» (жен., врач-кардиолог, к.м.н., 35 лет, 4-е поколение). «Ну как на мне как сказывалось, как у всех медицинских детей. Попробуй ты что-нибудь пропусти, сразу звонок родителям» (жен., 60 лет, ЛОР-врач, Ростов-н/Д, 2-е поколение).
Заключение
Осмысление гендерного изменения динамики профессиональной группы врачей тесно связано с анализом воспроизводства медицинских династий. Многопоколенные семьи врачей являются важнейшим источником аккумуляции и передачи профессионального этоса, ранней трудовой социализации и устойчивой мотивации в работе. Вместе с тем, в династиях продолжает воспроизводиться институционально обусловленное гендерное неравенство. Несмотря на феминизацию системы здравоохранения, культура медицинской профессии продолжает воспроизводить маскулинные характеристики (достигательность, стрессоустойчивость, свобода от семейных обязанностей).
Эмпирические результаты исследования показали низкую гендерную сензитивность членов династии: скорее пассивный или вынужденный выбор женщинами места обучения и профессиональной специализации, обусловленных как традициями династии, так и полоролевыми стереотипами; гендерно маркированные практики наставничества, меньшие возможности для женщин, чем для мужчин для карьерного продвижения с опорой на династийные ресурсы.
Гендерная сегрегация профессиональной структуры современной медицины делает социальный капитал врачебных династий более слабым ресурсом для женщин в клинической практике. Тогда как в академической медицине эффект от использования символического и социального капитала семьи для них выше. Несмотря на попытки некоторыми женщинами деконструкции традиционного гендерного дисплея в профессии, в интервью по большей части прослеживается воспроизводство самими женщинами-врачами традиционного гендерного дисплея. Стратегии образовательного, социального и символического инвестирования в династийном воспроизводстве скорее консервируют институционализированное неравенство и мужскую этику медицинской профессии.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ/REFERENCES
Андриянов С.В., Чернышкова Е.В. (2017). Социально-демографический портрет российского хирурга // Вестник медицинского института «РЕАВИЗ» (2): 114-118. [Andriyanov, S.V., Chernyshkova, E.V. (2017). Socio-demographic portrait of the Russian surgeon. Bulletin of the Medical Institute "REAVIZ" (2): 114-118. (In Russian).] Берто Д., Берто-Вьям И. (1992). Наследство и род: трансляция и социальная мобильность на протяжении пяти поколений // Вопросы социологии 1(2): 106-122. [Berto, D., Berto-Wyam, I. (1992). Inheritance and genus: translation and social mobility for five generations. Questions of sociology 1 (2): 106-122. (In Russian).] Берто, Д., Берто-Вьям, И. (1993). Семейное владение и семья: преемственность и социальная мобильность, прослеживаемые на пяти поколениях // Социологические исследования (12): 132-140. [Berto, D., Berto-Wyam, I. (1993). Family ownership and family: continuity and social mobility, traced for five generations. Sociological studies (12): 132-140. (In Russian).] Бороздина Е.А. (2010). На приеме у гинеколога: забота как составляющая профессиональной деятельности врача // Женщина в российском обществе (1): 77-90. [Borozdina, E.A. (2010). At a gynecologist's appointment: care as a component of a doctor's professional activity. Woman in Russian society (1): 77-90. (In Russian).] Бурдьё П. (2002). Формы капитала // Экономическая социология 3(5): 60. [Bourdieu P. (2002).
Forms of capital. Economic sociology 3(5): 60. (In Russian).] Бурдьё П. (2005). Стратегии воспроизводства и способы господства. В кн.: П. Бурдьё. Социология социального пространства. Пер. с франц., общ. Ред. Н.А. Шматко. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя. [Bourdieu, P. (2005). Reproduction strategies
and methods of domination. In: Bourdieu P. Sociology of social space. Trans. from French., ed. by N.A. Shmatko. Moscow: Institute of Experimental Sociology; St. Petersburg: Aleteya. (In Russian).] Бурчакова М.А., Хожемпо В.В. (2015). Гендерная асимметрия в сфере труда в России // Вестник РУДН. Серия: Экономика (1): 28-37. [Burchakova, M.A., Khozhempo, V.V. (2015). Gender asymmetry in the world of work in Russia. RUDN Journal of Economics (1): 28-37. (In Russian).] Вовк Е. (2006). «Женские» профессии на фоне «мужских» // Социальная реальность (6): 73. [Vovk, E.
(2006). 'Women's' professions against the background of 'men's'. Social reality (6): 73. (In Russian).] Гатауллин И.Г., Забирова Л.М., Гатауллин И.И. (2017). Гендерные аспекты мотивации труда врачей-онкологов // Казанский медицинский журнал 98(5): 832-837. [Gataullin, I.G., Zabirova, L.M., Gataullin, I.I. (2017). Gender aspects of labor motivation for oncologists. Kazan Medical Journal 98(5): 832-837. (In Russian).] Данилова Л.Н. (2019). Феминизация педагогической профессии: социокультурный анализ гендерной эволюции учительского труда в Германии // Вестник Томского государственного университета Философия. Социология. Политология (48): 102-111. [Danilova, L.N. (2019). Feminization of the teaching profession: a socio-cultural analysis of the gender evolution of teaching in Germany. Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science (48): 102-111. (In Russian).] Европейский портал информации здравоохранения (2016). % врачей (мужчины и женщины) всех возрастных категорий. Европейское региональное бюро ВОЗ (https://gateway.euro.who.int/ru/ indicators/hlthres_137-of-physicians-by-sex-all-ages/ - Дата обращения: 15.02.2021). [European Health Information Gateway (2016). % of doctors (men and women) of all age categories. WHO Regional Office for Europe (https://gateway.euro.who.int/en/indicators/hlthres_137-of-physicians-by-sex-all-ages/ - Access Date: 15.02.2021). (In Russian).] Женщины и мужчины России. (2018). Статистический сборник. М.: Росстат. [Women and men of Russia. (2018). Statistical collection. Moscow: Rosstat (Federal State Statistics Service). (In Russian).]
Заиченко Н.А., Савельева Е.А. (2020). Дискурс гендера в представлениях участников образовательных отношений в пространстве петербургской школы // Интеракция. Интервью. Интерпретация 12(3): 50-74. [Zaichenko, N.A., Savelyeva, E.A. (2020). Gender discourse in the ideas of participants in educational relations in the space of the St. Petersburg school. Interaction. Interview. Interpretation 12(3): 50-74. (In Russian).] Здравомыслова Е., Темкина А. (2009). Здоровье и доверие: гендерный подход к репродуктивной медицине. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге. [Zdravomyslova, E., Temkina, A. (2009). Health and trust: a gender approach to reproductive medicine. St. Petersburg: Publishing House of the European University in St. Petersburg. (In Russian).] Инженерные династии России: монография (2017). Научн. ред. В.А. Мансуров. М.: РОС. [Engineering dynasties of Russia: monograph (2017). Scientific ed. V.A. Mansurov. Moscow: ROS. (In Russian).]
Клименко Л.В., Мостовая И.В., Посухова О.Ю. (2020). Профессиональная династийность как модель локального микросетевого производства // Гуманитарий Юга России 9(5): 65. [Klimenko, L.V., Mostovaya, I.V., Posukhova, O.Yu. (2020). Professional dynasty as a model of local microgrid production. Humanitarians of the South of Russia 9(5): 65. (In Russian).] Клименко Л.В., Посухова О.Ю. (2017). Гендерные аспекты прекариатизации труда в российском обществе // Женщина в российском обществе (1): 29-40. [Klimenko, L.V., Posukhova, O.Yu. (2017). Gender Aspects of Precariatisation of Labor in Russian Society. Woman in Russian Society (1): 29-40. (In Russian).]
Клименко Л.В., Посухова О.Ю. (2020). Профессиональные династии в бизнесе: специфика и потенциал развития // Мир России 29(1): 80-102. [Klimenko, L.V., Posukhova, O.Yu. (2020). Professional dynasties in business: specificity and development potential. World of Russia 29(1): 80-102. (In Russian).]
Мостовая И.В. (1995a). Социальное расслоение в России: методология исследования (монография).
Ростов-на-Дону: Издательство РГУ. [Mostovaya, I.V. (1995a). Social stratification in Russia: research methodology (monograph). Rostov-on-Don: Rostov State University Publishing House. (In Russian).]
Мостовая И.В. (1995б). Социальные общности в процессе переструктурирования российского социума. Ростов-на-Дону: Издательство РГУ. [Mostovaya, I.V. (1995b). Social communities in the process of restructuring the Russian society. Rostov-on-Don: Rostov State University Publishing House. (In Russian).]
Мостовая И.В., Посухова О.Ю., Клименко Л.В. (2019). Методологические аспекты исследования профессиональных династий в российском обществе // Гуманитарий Юга России 8(6): 70-82. [Mostovaya, I.V., Posukhova, O.Yu., Klimenko, L.V. (2019). Methodological aspects of the study of professional dynasties in Russian society. Humanitarians of the South of Russia 8(6): 70-82. (In Russian).]
Профессии социального государства (2013). Науч. ред.: П.В. Романов, Е.Р. Ярская-Смирнова. М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ. [Welfare State Professions (2013). Scientific. ed. by P.V. Romanov, E.R. Yarskaya-Smirnova. Moscow: Variant LLC, TSSPGI Publ. (In Russian).]
Уэст К., Зиммерман Д. (2000). Создание гендера / Хрестоматия феминистских текстов. Переводы. Под ред. Е. Здравомысловой, А. Темкиной. СПб.: Издательство «Дмитрий Буланин», c. 193220. [West, K., Zimmerman, D. (2000). Gender Creation / Reader of Feminist Texts. Translations. Ed. by E. Zdravomyslova, A. Temkina. Saint Petersburg: Dmitry Bulanin Publishing house, pp. 193-220. (In Russian).]
Шелехов И.Л., Толстолес Е.С., Грицкевич Н.К. (2011). Роль личностных и гендерных особенностей в выборе медицины как сферы профессиональной деятельности // Вестник ТГПУ (12): 182-188. [Shelekhov, I.L., Tolstoles, E.S., Gritskevich, N.K. (2011). The role of personal and gender characteristics in the choice of medicine as a sphere of professional activity. Tomsk State Pedagogical University Bulletin (12): 182-188. (In Russian).]
Acker, J. (1990). Hierarchies, jobs, bodies: A theory of gendered organizations. Gender and Society (4): 139-158.
Bertakis, K.D. (2009). The influence of gender on the doctor-patient interaction. Patient Education and Counseling 76(3): 356-360.
Bickel, J., Wara, D., Atkinson, B.F., Cohen, L.S., Dunn, M., Hostler, S., Johnson, T.R., Morahan, P., Rubenstein, A.H., Sheldon, G.F., Stokes, E. (2002). Association of American Medical Colleges Project Implementation Committee. Academic medicine (77): 1043-1061.
Bildung auf einen Blick (2017). OECD-Indikatoren. Paris: W. Bertelsmann Verlag.
Black, S.E., Devereux, P.J., Salvanes, K.G. (2005). Why the Apple Doesn't Fall Far: Understanding Intergenerational Transmission of Human Capital. American Economic Review (95): 435-447.
Blanch, D.C., Hall, J.A., Roter, D.L., Frankel, R.M. (2008). Medical student gender and issues of confidence. Patient Education and Counseling 72(3): 374-381.
Bleakley, A. (2014). Gender Matters in Medical Education. In Patient-Centred Medicine in Transition (Springer) 3: 111-126.
Bourdieu, P. (1986). The Forms of Capital. In J. Richardson (ed.) Handbook of Theory and Research for the Sociology of Education, New York: Greenwood, pp. 241-258.
Britton, D.M. (2000). The epistemology of the gendered organization. Genderand Society (14): 418-434.
Brown, J.B., Harriss, H., Morrow, R., Soane, J. (2016). A Gendered Profession: The Question of Representation in Space Making, RIBA Publications.
Buddeberg-Fischer, B., Klaghofer, R., Abel, T., Buddeberg, C. (2003). The influence of gender and personality traits on the career planning of Swiss medical students. Swiss Medical Weekly (133): 535540.
Carmen, А., Cheti, N. (2018). The intergenerational transmission of liberal professions. Labour Economics 51(C): 108-120.
Chiu, C., Leicht, K.T. (1999). When does feminization increase equality? The case of lawyers. Law and Society Review (33): 557-593.
Christophers, B., Macedo, B., Nieblas-Bedolla, E., Marr M., Andersen O.S., Boothroyd C. (2021).
First-generation physician-scientists are under-represented and need better support. Nature Medicine (27): 747-755.
Connell, R.W. (1995). Masculinities, Berkeley, Los-Angeles: Blackwell Publishing Company.
Constant, A., Zimmermann, K.F. (2003). Occupational Choice across Generations. Applied Economics Quarterly (49): 299-317.
Crompton, R., Le Feuvre, N. (2003). Continuity and change in the gender segregation of the medical profession in Britain and France. International Journal of Sociology and Social Policy 23(4/5): 36-58.
Drudy, Sh. (2008). Gender Balance/Gender Bias: The Teaching Profession and the Impact of Feminization. Gender and Education 20(4): 309-323.
Eagly, A.H., Karau, S.J. (2002). Role congruity theory of prejudice toward female leaders. Psychological Review (109): 573-598.
Eberharter, V.V. (2012). The Intergenerational Transmission of Occupational Preferences, Segregation, and Wage Inequality: Empirical Evidence from three Countries. SOEP papers on Multidisciplinary Panel Data Research 506.
Ely, R.J., Meyerson, D.E. (2000). Theories of gender in organizations: A new approach to organizational analysis and change. Res Organ Behavior (22): 103-151.
Gjerberg, E. (2003). Women doctors in Norway: The challenging balance between career and family life. Social Science and Medicine 57(7): 1327-1341.
Harden, J. (2001). «Mother Russia» at Work: Gender Divisions in the Medical Profession. European Journal of Women's Studies (8): 181-199.
Hatmaker, D.M. (2013). Engineering identity: Gender and professional identity negotiation among women engineers. Gender, Work & Organization 20(4): 382-396.
Heilman, M.E., Wallen, A.S., Fuchs, D., Tamkins, M.M. (2004). Penalties for Success: Reactions to Women Who Succeed at Male Gender-Typed Tasks. Journal of Applied Psychology (89): 416-427.
Henson, K.D., Rogers, J.K. (2001). «Why Marcia you've changed!» Male clerical workers doing masculinity in a feminized organization. Gender & Society (15): 218-238.
Hertz, T. (2004). Rags, riches and race: The intergenerational economic mobility of black and white families in the United States. In S. Bowles, H. Gintis, M. Osborne (eds.), Unequal chances: Family background and economic success, Princeton: Princeton University Press.
Hojat, M., Gonnella, J.S., Mangione, S., Nasca, T.J., Veloski, J.J., Erdmann, J.B., Callahan, C.A., Magee, M. (2002). Empathy in medical students as related to academic performance, clinical competence and gender// Medical Education 36(6): 522-527.
Irvine, L., Vermilya, J.R. (2010). Gender work in a feminized profession: The case of veterinary medicine. Gender & Society 24(1): 56-82.
Jagsi, R., Griffith, K.A., Stewart, A., Sambuco, D., De Castro, R., Ubel, P.A. (2012). Gender differences in the salaries of physician researchers. JAMA (307): 2410-2417.
Jefferson, L., Bloor, K., Birks, Y., Hewitt, C., Bland, M. (2013). Effect of physicians' gender on communication and consultation length: a systematic review and meta-analysis. Journal of health services research & policy 18(4): 242-248.
Johnson, B.J., Crum-Cano, B.D. (2011). Glass Walls in Urban Planning: An Examination of Policy Type and Gender Segregation Within a Profession. Review of Public Personnel Administration (31): 386-409.
Jordan, E. (2002). "Suitable and remunerative employment": The feminization of hospital dispensing in late nineteenth-century England. The Society for the Social History of Medicine (15): 429-456.
Kasapoglu, A., Akbal, A. (2017). The Gendered Profession: The Case Of Nursing In Turkey. Advances in Social Sciences Research Journal 4(16): 23-45.
Kawamoto, R., Ninomiya, D., Kasai, Y., Kusunoki, T., Ohtsuka, N., Kumagi T., Abe M. (2016). Gender difference in preference of specialty as a career choice among Japanese medical students. BMC Medical Education 1(16): 8.
Kramarz, F., Skans, S. (2014). When Strong Ties are Strong: Networks and Youth Labour Market Entry. Review of Economic Studies 81(3): 1164-1200.
Kramer, M., Heyligers, I.C., Konings, K.D. (2021). Implicit gender-career bias in postgraduate medical training still exists, mainly in residents and in females. BMC Medical Education 21(1): 9.
Lentz, B.F., Laband, D.N. (1989). Why so many children of doctors become doctors: Nepotism vs. human capital transfers. Journal of Human Resources 24(3): 396-413.
Ludmerer, K.M. (2020). Seeking Parity for Women in Academic Medicine: A Historical Perspective. Academic Medicine 95(10): 1485-1487.
McKinley, S.K., Wang, L.J., Gartland, R.M., Westfal, M.L., Costantino C. L., Schwartz D., Merrill A. L., Petrusa E., Lillemoe K., Phitayakorn R. (2019). "Yes, I'm the Doctor": One Department's Approach to Assessing and Addressing Gender-Based Discrimination in the Modern Medical Training Era. Academic Medicine 94(11): 1691-1698.
Neittaanmaki, L., Gross, E.B., Virjo, I., Hyppola, H., Kumpusalo, E. (1999). Personal values of male and female doctors: gender aspects. Social Science & Medicine 48(4): 559-568.
Neittaanmaki, L., Luhtala, R., Virjo, I., Kumpusalo, E., Mattila, K., Jaaskelainen, M., Kujala, S., Isokoski, M. (1993). More women enter medicine: young doctors' family origin and career choice. Med Educ (27): 440-445.
Ostertag, P.A., McNamara, J.R. (1991). "Feminization" of psychology: The changing sex ratio and its implications for the profession. Psychology of Women Quarterly (15): 349-369.
Parkin, F. (1974). Strategies of Social Closure in Class Formation. Parkin F. (ed.) The Social Analysis of the Class Structure, London: Tavistock.
Parkin, F. (1979). Marxism and Class Theory: A Bourgeois Critique, Columbia University Press.
Pololi, L.H., Civian, J.T., Brennan, R.T., Dottolo, A.L., Krupat, E. (2013). Experiencing the culture of academic medicine: gender matters, a national study. Journal of general internal medicine 28(2): 201-207.
Ponzo, M., Scoppa, V. (2010). The use of informal networks in Italy: Efficiency or favoritism? The Journal of Socio-Economics 39(1): 89-99.
Portes, A., Landolt, P. (1996). The Downside of Social Capital. The American Prospects (26): 18-21.
Portes, A., Landolt, P. (2000). Social Capital: Promise and Pitfalls of Its Role in Development. Journal of Latin American Studies 32(1): 529-547.
Sandhu, H., Adams, A., Singleton, L., Clark-Carter, D., Kidd, J. (2009). The impact of gender dyads on doctor-patient communication: a systematic review. Patient Education and Counseling 76(3): 348-355.
Sege, R., Nykiel-Bub, L., Selk, S. (2015). Sex Differences in Institutional Support for Junior Biomedical Researchers. JAMA (314): 1175-1177.
Shin, H.Y., Lee, H.A. (2020). The current status of gender equity in medicine in Korea: an online survey about perceived gender discrimination. Human Resources for Health 18(1).
Simpson, R. (2004). Masculinity at work: The experiences of men in female-dominated occupations. Work, Employment and Society (18): 349-368.
Steinpreis, R.E, Anders, K.A., Ritzke, D. (1999). The impact of gender on the review of the curricula vitae of job applicants and tenure candidates: a national empirical study. Sex Roles: A Journal of Research (41): 509-528.
The Palgrave Handbook of Gender and Healthcare (2010). In E. Kuhlmann, E. Annandale (Eds.), Palgrave Macmillan.
Trotter, L.J. (2017). Making A Career: Reproducing Gender within a Predominately Female Profession. Gender and Society 31(4): 503-525.
Utoft, H.E. (2020). Exploring linkages between organisational culture and gender equality work-An ethnography of a multinational engineering company, Evaluation and Program Planning, Elsevier 79.
Wenneras, C., Wold, A. (1997). Nepotism and sexism in peer-review. Nature (387): 341-343.
West, C. (1984). When the Doctor is a "Lady": Power, Status and Gender in Physician-Patient Encounters. Symbolic Interaction 7(1): 87-106.
Wrede, S. (2010). Nursing: Globalization of a female-gendered profession. In The Palgrave Handbook of Gender and Healthcare, E. Kuhlmann, E. Annandale (Eds.), Palgrave Macmillan, pp. 437-453.
Zufiaurre, B., de Villarreal, M.P. (2018). Researching Gender Professions: Nurses as Professionals. Journal of Curriculum and Teaching 7(1): 197-205.
