CC BY
78
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2014. №2(36)
УДК 821.161.1.0
ГЕНДЕРНЫЕ АСПЕКТЫ СМЫСЛОПОРОЖДЕНИЯ В ПОВЕСТИ Н.В.ГОГОЛЯ «ИВАН ФЕДОРОВИЧ ШПОНЬКА И ЕГО ТЕТУШКА»
© С.В.Синцова
Особенное место повести в цикле «Вечера на хуторе близ Диканьки» объяснено стремлением Гоголя найти новый принцип смыслообразования: не на взаимодействии различных контекстов и тем, а на основе исключительно бытовой линии. Ее смыслопорождающий потенциал оказался связанным с гендерной проблематикой. Именно она породила в бытовых контекстах яркие и своеобразные оттенки темы, психологических мотивировок, стала источником запоминающихся деталей, фантастических образов. В статье особое внимание уделено выявлению и анализу такого рода элементов повести, которые рассматриваются как исток тендерного интертекста всего последующего творчества Н.В.Гоголя.
Ключевые слова: гендерный интертекст, бытовая проблематика, смыслопорождающий потенциал, ассоциации.
Цикл «Вечера на хуторе близ Диканьки» имеет два циклообразующих источника. Один -тема влюбленных, стремящихся преодолеть препятствия на пути их чувства. Эта тема обеспечила во многом взаимодействие в указанном цикле фольклорных и собственно литературных источников творчества начинающего Гоголя. Вторым условием циклообразования стала карнавально-смеховая стихия, которую породили бытовой и мистический контексты «Вечеров...». Начало их спонтанным сопряжениям, чреватым комическими темами, образами, сюжетными поворотами, было положено в «Сорочинской ярмарке» и рефлексировано писателем в образе кружащихся в танце старух (финал повести). В «Вечере накануне Ивана Купалы» мистическое и бытовое утратили относительное равновесие, что породило мрачный и трагический колорит повести. Но уже в «Майской ночи...» такое равновесие было восстановлено, что позволило Гоголю найти новые неожиданные повороты в смысловой динамике, позволило найти новые оттенки тем и образов, ставших во многом общим местом как в фольклорной, так и в собственно литературной традициях. Видимо, почувствовав такой оригинальный смыслопорождающий потенциал сопряжения бытового и мистического контекстов, Гоголь написал «Пропавшую грамоту». А затем по такому же принципу создал «Заколдованное место», повесть, завершившую весь цикл.
В контексте этих художественных исканий выглядит оправданным обращение молодого Гоголя к сугубо бытовой тематике в самой странной повести цикла «Иван Федорович Шпонька и его тетушка». Если рассматривать «Вечера...» как некое «пространство художественного эксперимента» начинающего писателя, ищущего свое оригинальное лицо в литературе, то указан-
ная повесть - наиболее радикальный из экспериментов. Во всех других повестях соблюден универсальный принцип взаимодействия нескольких смысловых контекстов (любовно-семейного, мистического, бытового, трагического, комического, нарративно-повествовательных структур). Именно их взаимодействие оказывается неисчерпаемым источником спонтанного порождения оригинальных авторских тем, мотивов, образов, смысловых нюансов.
«Иван Федорович Шпонька и его тетушка» выглядит радикальным отступлением от этого принципа. Здесь сохранен только бытовой контекст, незначительно «осложненный» психологическими характеристиками и мотивировками. В стремлении сообщить ему потенциал смысло-порождения Гоголь «остраняет» бытовой контекст яркой гендерной проблематикой, чуть раньше наметившейся в его творчестве в связи с разработкой замысла пьесы «Женитьба» [1]. Именно гендерные темы и мотивы определили в указанной повести внутренню динамику ее смыслов, стали источником таких новых значений, образов, приемов разработки характеров, которые в дальнейшем повлияли на творчество зрелого Гоголя, в частности, проявились при создании «Мертвых душ», «Старосветских помещиков», «Вия» и других значительных и оригинальных творений.
В данной статье анализируются ассоциативно-смысловые связи повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка» с произведениями, написанными позднее. Цель обнаружения таких ассоциаций - выявление возможных влияний неоконченной повести «Вечеров...» на формирование смысловых контекстов зрелых произведений. Еще одна цель такого выбора аспекта изу-
чения повести - дальнейший анализ истоков тендерного интертекста в творчестве Н.В.Гоголя [2].
В самом общем плане замысел «неоконченной» повести отдаленно соотносится с «Женитьбой». Тот же нерешительный в устроении своих семейно-любовных дел герой, тот же персонаж-инициатор (тетушка - Кочкарев), тот же мотив страха женитьбы (Подколесин). Но, помимо замыслов, предвосхитивших «Женитьбу», в повести немало образов и мотивов, легко соотносимых с некоторыми персонажами из «Мертвых душ» (Чичиков, например), из повестей «Вий», «Старосветские помещики».
Появление таких спонтанно возникающих ассоциативных потоков обусловлено во многом тем скрытым противоречием, что пронизывает бытовое существование. Это скрытый конфликт культурно-бытовых стереотипов и их нарушения индивидуально-личностными склонностями и особенностями персонажей.
Так, описание школьной жизни Ивана Федоровича, который тогда был еще Ванюшею, пронизано подчеркиванием его главной и весьма характерной особенности, что отличает его от других мальчиков. Он смирный и послушный. «Сидел он всегда смирно, сложив руки и уставив глаза на учителя, и никогда не привешивал сидевшему впереди его товарищу на спину бумажек, не резал скамьи и никогда не играл до прихода учителя в тесной бабы» [3: 178]. К этим качествам добавилась еще и почти гипертрофированная робость, особенно после истории с блином-взяткой, разрушившей доверие к Ванюше страшного учителя латинского языка. Очевидно, именно такой едва намеченный конфликт индивидуальных особенностей с социально-бытовым окружением юного Шпоньки и породил очень отчетливые аналогии этого персонажа с соответствующими эпизодами из жизни Чичикова.
Зато у тетушки Ивана Федоровича, Василисы Кашпоровны, характер очень решительный. В этом смысле она - своеобразный антипод племяннику. Обрисовывая ее внешность и особенности поведения, Гоголь доводит главную черту ее личности до гиперболических масштабов, подчеркивая мужские качества героини. «Казалось, что природа сделала непростительную ошибку, определив ей носить темно-коричневый по будням капот с мелкими оборками и красную кашемировую шаль в день Светлого Воскресения и своих именин, тогда как ей более всего шли бы драгунские усы и длинные ботфорты. Зато занятия ее совершенно соответствовали ее виду: она каталась сама на лодке, гребя веслом искуснее всякого рыболова; стреляла дичь; стояла неотлучно над косарями; знала наперечет число арбу-
зов и дынь на баштане; брала пошлину по пяти копеек с воза...; взлезала на дерево и трусила груши, била ленивых вассалов своею страшною рукою и подносила достойным рюмку водки из той же грозной руки» [3: 187].
Такое «гендерное преображение» женского персонажа приводит к появлению детали, которой впоследствии будет отмечен образ Чичикова: тетушка «тщательно собирала для него копейку».
Почти мужская энергия и «захватнические амбиции» тетушки заставляют Ивана Федоровича отправиться к соседу Сторченко с целью потребовать от него дарственную запись на имение Хортыще. Любопытно, что для поездки Шпонька сам выбирает экипаж, на котором Василиса Ка-шпоровна ездит стрелять дичь. Так у эпизода поездки к соседу возникает не только угрожающе-комический оттенок охоты, но и возникает специфический «гендерный подтекст». Нерешительный и робкий Шпонька как бы «занимает» у тетушки ее воинственность и напор, мужские качества. Не предвестие ли это мотива женских даров, столь характерных для повестей «Миргорода» [5-7]?
Решительным действиям Ивана Федоровича противопоставлены не только нахальство и апломб Сторченко, но еще два мотива, которые займут столь важное место в повести «Старосветские помещики». Это еда-угощение (потче-вание водками) и гости. Угощение настойками очень напоминает «аптеку» Пульхерии Ивановны, но эту «женскую» роль берет на себя Григорий Григорьевич Сторченко, хотя начала угощать Шпоньку мать хозяина.
Гости, которых так любил Афанасий Иванович, представлены в повести о Шпоньке и его тетушке одним персонажем, Иваном Ивановичем. Как и гости стариков, Иван Иванович, напробо-вавшись водок, несет невесть что о размерах арбузов и дынь, жирности индеек. Его страсть к масштабам (тоже, по всей видимости, индивидуальная особенность) и некоторому хвастовству весьма напоминает Собакевича. А вот Сторчен-ко, который в глаза обзывает гостя лжецом, глупцом, явно соотносим с образом Ноздрева. Даже белокурая барышня, приглянувшаяся Шпоньке, отдаленно похожа на дочку городничего из города N.
Ситуация с инициативой, исходящей от женщины, повторяется, когда тетушка задумывает женить племянника. При этом возникает оттенок уподобления будущей невесты самой тетушке: у обеих красивые брови, как констатирует Иван Федорович.
Поездка к соседям сопровождается весьма яркой комичной деталью: рассказчик уверяет,
С.В.СИНЦОВА
что бричка, в которой тетушка и племянник собираются в дорогу, «та самая бричка, в которой еще ездил Адам» [3: 196]. Так возникает едва уловимое уподобление Шпоньки первому человеку, блондинки - Еве, а тетушки, скорее всего, змею-искусителю. Именно эти библейские ассоциации сформируют наиболее интересные и глубокие смыслы в финале пьесы «Женитьба» [4]. Важно, что появление образа «допотопной» брички вновь обусловлено личностными пристрастиями Василисы Кашпоровны к нелепым экипажам.
Странная беседа потенциальных жениха и невесты во многом предвосхищает беседу Под-колесина с Агафьей Тихоновной. Робость Шпоньки и глупость девушки создают некое подобие «отражения» их реплик (мотив зеркальности).
Шпонька так же страшится женитьбы, как Подколесин. Только в реакции Ивана Федоровича более отчетливо намечены «женские» черты. Он ведет себя как застенчивая и целомудренная девица. «Как жена! Нет-с, тетушка, сделайте милость ... Вы совершенно в стыд меня приводите... я еще никогда не был женат. Я совершенно не знаю, что с нею делать!» [3: 199].
Знаменитый сон Шпоньки о его жене также начинается ярким мотивом бегства от супруги. Не хватает только окна, как в случае с Подколе-синым. А бесконечное умножение образа жены-гусыни в скрытом виде содержит мотив зеркальности, столь важный для пьесы «Женитьба».
Психологическая зависимость Шпоньки от тетушки - зависимость, которая столь же сильна, как узы брака. Она символически воплощена в том фрагменте сна, в котором Иван Федорович видит себя колоколом, а тетушку - колокольней (подобно зависимости-сродству Кочкарева и Подколесина?).
Даже превращение жены в подобие матери и одежды отдаленно напоминает о размышлениях Подколесина о том, как женитьба повлияет на мнение окружающих о нем, а также о подготовке фрака и сапог к моменту венчания. Не эта ли ассоциация матери и сюртука с женой повлияет впоследствии на уподобление новой шинели Акакия Акакиевича его жене?
И уже совсем комический акцент добавлен Гоголем в финале повести, когда Иван Федорович, подобно Татьяне Пушкина, обращается после пробуждения к гадательной книге, чтобы понять образы-символы своего сновидения. Но, как и Татьяна, не находит в ней ответов.
По всей видимости, повесть «Иван Федорович Шпонька и его тетушка» стала для Гоголя важным художественным опытом, который по-
зволил ему почувствовать в бытовой тематике присутствие чрезвычайно продуктивного (в плане смыслопорождения) «гендерного слоя» образов, мотивов, сюжетных элементов, символов, деталей. Игра с превращениями, сближениями, отражениями мужских и женских качеств обещала чрезвычайно интересный художественный потенциал, который реализовался в первую очередь в пьесе «Женитьба». Любопытно и важно, что, помимо образов и мотивов «Женитьбы», в повести возникли переклички с будущими персонажами «Мертвых душ», со «Старосветскими помещиками», даже с «Шинелью». Такая тесная связь весьма разнородных образов предвещала в будущем формирование весьма разнообразных и разветвленных межтекстовых единств, обеспечивающих скрытое смысловое родство многих гоголевских творений.
Осознание, что быт, привычные и кажущиеся порой обыденными ситуации могут стать неисчерпаемым источником для замыслов новых художественных творений, привело Гоголя к тому, что он, очевидно, не случайно «разомкнул» повесть, едва наметив ее возможное продолжение. Любопытно, что такое «дописывание» едва начатой вроде бы повести Гоголь соотносил, по всей видимости, с неким возможным романом. Судить об этом можно по весьма отчетливой ассоциации образа рассказчика истории об Иване Федоровиче Шпоньке с образом Белкина. Такая ассоциация сформирована Гоголем в начале повествования, когда рассказчик сетует на то, что остальная часть была утрачена по причине использования бумаги для выпечки пирогов (его женой)1. Так Гоголь в образной форме фиксирует некий «романный потенциал» повести, когда-то записанной неким Степаном Петровичем Курочкой и пересказанной забывчивым повествователем (он приятель Курочки, по его просьбе была записана частично утраченная история)
1. Синцова С.В. Гендер-концепт в русской литературе XIX века: художественные аспекты (на примере «Женитьбы» Н.В.Гоголя) // Ученые записки Казанского государственного ун-та. Серия «Гуманитарные науки». Том 150, кн.6. - Казань: КГУ, 2008. - С. 58 - 70.
2. Синцова С.В. Тайны мужского и женского в художественных интуициях Н.В .Гоголя. - М.: Флинта: Наука, 2011. - 246 с.
3. Гоголь Н.В. Иван Федорович Шпонька и его тетушка // Н.В .Гоголь. Собр. Соч в 7 т. - Т 1. - М.: «Худож. литература», 1976. - С. 177 - 200.
1 Ключница Белкина использовала его роман для заклеивания щелей в оконных рамах.
4. Синцова С. В. Гендер-концепт в русской литературе XIX века: художественные аспекты (на примере «Женитьбы» Н.В.Гоголя) // Ученые записки Казанского государственного ун-та. Серия «Гуманитарные науки». - Том 150, кн.6. - Казань: КГУ, 2008. - С. 58 - 70.
5. Синцова С.В. Мистические и культурно-художественные контексты повести Н.В .Гоголя «Тарас Бульба» // Дом Бурганова. Пространство культуры. - 2009. - № 4. - С. 154 - 167.
6. Синцова С.В. Гендерная проблематика повести Н.В.Гоголя «Старосветские помещики» // Вестник Нижегородского ун-та им. Лобачевского. -2009. - № 6. - Ч. 2. - С. 91 - 97.
7. Синцова С.В. Символика повести Н.В.Гоголя «Вий»: гендерные оттенки значений // Дом Бур-ганова. Пространство культуры. - 2010. - №2. -С. 159 - 170.
GENDER ASPECTS IN N.V.GOGOL'S STORY "IVAN FEDOROVICH SHPONKA AND HIS AUNT"
S.V.Sintsova
A special place this particular story holds in the collection "Evenings on a Farm Near Dikanka" is explained by Gogol's desire to find a new tenet of subtextual meaning that is based not on the interaction of different contexts but solely on an everyday life storyline. Its meaningful potential is associated with gender issues that generated bright and peculiar domestic contexts, psychological motivations, and became a source of evocative details and fantastic images. The article focuses on identification and analysis of the story elements, which are seen as a source of gender "intertext" in all subsequent works of N.V.Gogol.
Key words: gender "intertext," domestic issues, meaningful potential of associations.
1. Sincova S.V. Gender-koncept v russkoj literature HIH veka: hudozhestvennye aspekty (na primere «Zhenit'by» N.V.Gogolja) // Uchenye zapiski Kazan-skogo gosudarstvennogo un-ta. Serija «Gumanitarnye nauki». Tom 150, kn.6. - Kazan': KGU, 2008. - S. 58 - 70. (In Russian)
2. Sincova S.V. Tajny muzhskogo i zhenskogo v hudoz-hestvennyh intuicijah N.V.Gogolja. - M.: Flinta: Nauka, 2011. - 246 s. (In Russian)
3. Gogol' N.V. Ivan Fedorovich Shpon'ka i ego tetushka // N.V.Gogol'. Sobr. Soch v 7 t. - T 1. - M.: «Hu-dozh. literatura», 1976. - S 177 - 200. (In Russian)
4. Sincova S.V. Gender-koncept v russkoj literature HIH veka: hudozhestvennye aspekty (na primere «Zhenit'by» N.V.Gogolja) // Uchenye zapiski Kazan-
skogo gosudarstvennogo un-ta. Serija «Gumanitarnye nauki». - Tom 150, kn.6. - Kazan': KGU, 2008. - S. 58 - 70. (In Russian)
5. Sincova S.V. Misticheskie i kul'turno-hudozhest-vennye konteksty povesti N.V.Gogolja «Taras Bul'ba» // Dom Burganova. Prostranstvo kul'tury. -2009. - № 4. - S. 154 - 167. (In Russian)
6. Sincova S.V. Gendernaja problematika povesti N.V.Gogolja «Starosvetskie pomeshhiki» // Vestnik Nizhegorodskogo un-ta im. Lobachevskogo. - 2009. - № 6. - Ch. 2. - S. 91 - 97. (In Russian)
7. Sincova S.V. Simvolika povesti N.V.Gogolja «Vij»: gendernye ottenki znachenij // Dom Burganova. Prostranstvo kul'tury. - 2010. - №2. - S. 159 - 170. (In Russian)
Синцова Светлана Викторовна - доктор филологических наук, профессор кафедры иностранных языков Казанского государственного энергетического университета.
420066, Россия, Казань, ул. Красносельская, 51. E-mail: esintsov@mail.ru
Sintsova Svetlana Victorovna - Doctor of Philology, Associate Professor, Department of Foreign Languages, Kazan State Power Engineering University.
51 Krasnoselskaya Str., Kazan, 420066, Russia E-mail: esintsov@mail.ru
Поступила в редакцию 12.05.2014
