CC BY
86
Философия. Культурология
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия Социальные науки, 2009, № 1 (13), с. 139- 139
УДК 13.122 / 141.2
ГЕНДЕРНАЯ ФИЛОСОФИЯ В ПОИСКАХ СУБЪЕКТА
© 2009 г. В.Э. Семенова
Московский гуманитарно-экономический институт (Нижегородский филиал)
psvchologv@nfmgei.ru
Поступсла в редакцсю 20.01.2009
Рассматриваются подходы к философскому пониманию категории «субъект», выработанные в рамках постмодернизма, феминизма и гендерной теории. Обозначается специфика нетрадиционной трактовки субъекта, предложенная данными направлениями. Анализируется роль нового понимания субъекта в развитии науки и общества.
Ключевые слова: гендер, гендерные отношения, субъект, гендерный субъект, queer-субъект,
идентичность, гендерная идентичность, номада.
Новое философское осмысление социальной действительности, противостоящее
классической рациональной традиции философствования в рамках бинарной оппозиции дихотомичных понятий, имеющее своей целью разработать концепции постсовременного общества, свободного от разнообразных форм дискриминации, нуждается в разрешении одной из наиболее значимых для современной философской мысли проблем - проблемы субъектности.
В гендерном подходе, возникшем в рамках феминизма, как и в других современных философских концепциях, принципиальное значение имеет разработка вопросов идентичности субъекта, в том числе гендерной. Взращенная в недрах феминистской философии, предметом и адресатом которой является женский субъект, долгое время располагавшийся на обочине философского внимания, определяемый в рамках мужского дискурса, отвечающего его потребностям и интересам, философия гендера в традиции своих идейных корней в изысканиях субъекта опирается на методологические основания философии постмодернизма.
Особое значение для гендерной теории имеет тот факт, что теоретики постмодернизма перевели разговор о человеческом бытии на принципиально иной уровень, обозначив, что система философских категорий «природа», «общество, «человек» оказывается сеткой со слишком крупными ячейками, в связи с чем бытие реального индивида ими не определяется, ускользает. Именно по этой причине один из основоположников постмодернизма, М. Фуко, говорил о «смерти субъекта», мыслимого в универсальной форме
[1]. При этом в данном направлении субъект если и мыслится, то лишь как «сделанный» посредством различных технологий и нормативных дисциплин [2]. Меняется масштаб рассмотрения субъекта, который перемещается на микроуровень, в связи с чем в число значимых понятий определяются «язык», «власть», «желание» и «тело».
Современная философия гендера вслед за постмодернистскими теоретиками активно включилась в процесс реабилитации понятия «тело», пытается выяснить роль телесности в производстве системы знания. Классический субъект уступает место телесному, разработка которого осуществляется в концепциях «психической телесности», «социального тела», тела как места социальных, политических, культурных установлений, тела как места приложения власти. Взаимодействие тела и власти становится важнейшей темой постмодернистской философии. М. Фуко одним из первых сумел подчеркнуть тот факт, что именно тело оказывается базовым полем борьбы за доминирование различных властных структур, разнообразных социальных и духовных сил.
На основе принципа телесности М. Фуко были выделены два исторических типа конструирования субъекта и соответствующие им два типа власти. К первому из них он отнес прямое физическое воздействие на тело, ко второму - опосредованное символическое воздействие на него. Эти два типа имеют в качестве объекта для манипулирования «физическое» и «психическое» тело. Психическая составляющая описывается предпочтениями и желаниями, выходящими за пределы сознания, относимые к
бессознательному. Контроль за «психическим» телом носит более изощренный характер, поскольку именно на этом уровне человек перестает принадлежать себе; посредством механизмов желания власть создает субъекта, навязывая ему/ей предписанные желания, как правило достаточно некритично присваиваемые индивидом. «Вырабатывается» такая форма
субъектности, как «человек желающий» или объект знания и подчинения. Власть проникает на микроуровень, полностью определяя бытие индивида, которого больше не существует, есть только присвоение нормы и ориентиры, требующие своей реализации. Субъект с собственной волей и разумом перестает существовать.
Таким образом, сущностное (эссенциальное) единство субъекта во времени и пространстве больше не существует. «Я» становится
фундаментально расколотым между сознанием и бессознательным. Субъектность начинает мыслиться с позиций ее социальной и культурной фрагментированности, в качестве «нечто», которое «не цельно» и «не фиксировано». Идентичность начинают понимать как существующую на множестве уровней - уровней символического, реального и воображаемого [3].
Анализ механизмов субъективации как властных практик производства субъектности М. Фуко оказал особое влияние на феминистскую социальную философию и гендерную теорию. Идеи постмодернизма во многом определили понимание гендерных маркировок субъектности не в качестве неизменных биологических стигм, а в виде социально сконструированных, произведенных определенными типами властных стратегий [4].
Современная феминистская и гендерная философия предпринимают попытки обнаружить на своих представителях те формы властных отношений, которые «определяют» индивида, устанавливая пределы возможного опыта. Подобного рода философские практики становятся жизненно важными в связи с необходимостью созидания самих себя в качестве независимых и свободных существ, противостоящих властным механизмам, конструирующих нормативные субъекты, элементы социальной структуры. Такие шаги отвечают потребности быть собой.
Теоретики альтернативного философского подхода, представленного феминистской и гендерной философией, заявляют, что пол, раса и нация - это не нейтральные характеристики. Данные категории маркируются ими в качестве
основных детерминант субъектности, выступающими в виде координат идентичности человека. При этом обозначаемые параметры не являются нейтральными по отношению к индивиду, несут в себе травму сексуального, классового, национального и расового различия.
В плане реализации принципов поливариативности философского мышления философия гендера обозначает невозможность существования устойчивой идентичности, что подкрепляется введением в научный оборот понятия «номада». Предлагая «политический проект номадизма» как возможность высвобождения женской идентичности от маскулинной иерархии, Р. Брайдотти мыслит номадичность (от греческого номас - кочевник) в виде принципиальной изменчивости самого субъекта, а также в виде изменчивой политической стратегии. Согласно данной точке зрения, стать номадой - это обрести гибкую позицию в отношении своего места, своей роли, своей исключительности, в том числе своего языка. Подобная гибкая активность представляет собой один из способов сопротивления социальной иерархии
[5]. Проблематизируя понятия субъектности, гендера, гендерной идентичности, Р. Брайдотти предлагает мыслить изменчивую женскую идентичность «по ту сторону» прямых или завуалированных форм доминации и насилия
[6].
Посредством идей нестабильности субъекта и поливариативности его реализации и проявления в социуме гендерная философия объективирует идентичность субъекта как нечто не сводимое к структуре или функции, носящую фрагментированный характер, балансирующую между разнообразными полярностями женской и мужской, а также различными расовыми и классовыми идентичностями.
Тесная методологическая связь философии гендера и постмодернизма наблюдается в плане понимания нестабильности субъекта, его обусловленности конструирующими
воздействиями со стороны власти, приводящей к фактической смерти субъекта. Однако с позиции гендерного подхода подобное «умирание» может стать основой свободной мысли, слова и действия. Согласно феминистской традиции, субъект
конструируется и перестраивается на основе властных механизмов, в связи с чем субъект -это не готовый продукт или результат, но перманентный процесс, обладающий
возможностью самоизменения, а следовательно, переопределения власти [5].
Предпринимающаяся в рамках философии гендера деконструкция субъекта, позволяющая вскрыть систему властных отношений, его определяющую, помогает взглянуть на категорию субъекта как на нуждающуюся в переосмыслении и переопределении, открытую для новых изысканий и поиска иных смыслов.
Ранее не санкционированные попытки переопределения субъективности в русле гендерной методологии были осуществлены в рамках перформативной теории Д. Батлер. Деконструкция субъектности осуществляется ею на основе деконструкции самого понятия «гендер»: критически рассматривается его
обусловленность властными отношениями и плюрализируются сами определения гендера. Д. Батлер предлагает отказаться от иерархизации понятий. С ее точки зрения, недопустимо разделять категории на дискурсивные (гендер) и предискурсивные (пол) или же на «социальное» и «природное». Биологический понимается ею включенным в социокультурный пол - гендер, не существующим вне культурных маркеров. Самоидентификация по Д. Батлер связана не с сущностью, а с поведением, которое носит прежде всего имитационный характер. Отсюда проблема идентичности - это проблема постоянного поиска сочетания формы имитации, символа, звука и того, что он выражает [5]. При этом само «Я» возникает только как эффект внутри действия матрицы гендерных отношений и процесса «гендеризации» [7].
Резюмируя можно отметить, что сущность теории Д. Батлер не в том, что гендер выражается при помощи действий, жестов или речи, а в том, что перформация производит иллюзию существования внутреннего ядра гендера и гендерной субъектности. Однако таковой изначальной сущности просто не существует [4]. Ценность подобных измышлений в открытии перспектив возможного изменения, разрушения властных оснований, сконструированного субъекта, скованного гендерной идентичностью. Возникает понимание, что подлинное
освобождение от иллюзии обреченности, от социальной заданности идентичности предоставляет действие, посредством своей парадоксальности и несогласованности традиционным нормам, разрушающее властные схемы социума и индивида.
Важным шагом в развитии открытой дискуссии, направленной на преодоление
эссенциалистских стремлений зафиксировать все возможные вариации идентичности (гендерную, расовую, классовую, этническую и сексуальную), можно считать появление queer-теории. Этимология ее центрального термина, калькированного с английского, берет свое начало в сленге. В переводе данное слово имеет несколько конкурирующих, подчас эпатажных значений (как прилагательное - странный, чудаковатый, эксцентричный, сомнительный, подозрительный, пьяный, поддельный, сумасшедший; как глагол - портить, расстраивать планы, обманывать). Впервые применительно к идентичности этот обескураживающий термин был использован Т. Де Лауретис относительно сложившегося в обществе отношения к практике женской гомосексуальности. В русскоязычной версии наиболее точно содержание общественного мнения по данному вопросу может быть отражено сленговым словом «отстойный» [5].
Возникнув в понятийном поле «лесбийской философии», категория «queer-субъект» вовсе не связывалась своей создательницей исключительно с конкретным полом. Этот термин был призван показать независимость субъекта от каких-либо культурно организованных нормативов и ценностей, его бунтарскую составляющую, которая
посредством анормального, внетрадиционного поведения подвергает сомнению
укоренившийся социальный порядок и
устоявшиеся нормы. Queer-субъект -нарушитель общественного спокойствия -действенной практикой своего бытия деконструирует рациональный уклад жизни, приоткрывает иные, альтернативные способы реальности, вдыхает новую жизнь в общественное устройство и в существование индивидов, демонстрирует поливариативность норм и ценностей, не исчерпывающихся мэйнстримом.
Подрывающая эссенциализм энергетика
«queer-исследований» делает их на сегодняшний день чрезвычайно популярными. Кроме того, эти теоретико-методологические поиски чрезвычайно эффективны в плане демонстрации разнообразных проектов
сопротивления, предоставляют множество
реальных практик, разрушающих
деструктивный порядок, подрывающий свободу сконструированных субъектов. Queer-исследования, объединенные особым
вниманием к практике, в то же время имеют чрезвычайно обширный предмет, описываемый разнообразными формами деконструкции
гендера, предполагающими разрушение
устойчивых представлений о сексуальной идентичности (смена пола, трансвестизм, бисексуальность), а также все практики изменения телесности (татуирование, пирсинг, бодибилдинг и т.д.) [5].
Таким образом, как показывают научные разработки теоретиков феминизма и гендерного подхода, каждая личность оказывается
сконструированной из набора субъектных позиций, находящихся в постоянной динамике и переопределении. Посредством различных позиций, занимаемых субъектом, последний конструируется внутри различных
дискурсивных образований. При этом данные позиции неперманентны и поливариативны. Поэтому не существует социальной
идентичности, которая была бы полностью и навечно приобретена.
Как было отмечено теоретиками
постмодернизма, ключевая роль в
конструировании субъектности принадлежит языку. С точки зрения М. Фуко, дискурсы, как практики речевого поведения индивида, закладывают ценностные ориентиры. Иными словами, не речевые практики подвергаются конструированию, а сами создают объекты речи, созидают людей, вовлеченных во властные дискурсы с их культурными ценностями [2]. Язык превращается из внешнего инструмента в средство формирования субъектности, начинает определять самого субъекта.
Язык является воспроизводством отношений власти, областью борьбы и потенциального изменения, а рациональный субъект выступает «продуктом» языка. В этой связи активно разрабатываемая феминистской и гендерной философией концепция дискурса, как структурирующего принципа общества, выраженного в социальных институтах и индивидуальной субъектности, призвана объяснить работу власти в плане поддержания патриархатного порядка и обнаружить способы сопротивления.
Являясь основой дискриминационного различия полов, язык подвергается жесткой критике со стороны феминистских и гендерных социальных философов. Ими ставится задача по поиску и созданию иного неиерархического языка как основы будущей культуры. Так, для многих феминистских исследовательниц важную роль в подобного рода поисках играет разработка феминного стиля письма как способа обретения женщиной своей
идентичности, собственного места в
культурном пространстве. Как подчеркивает Ю. Кристева, продолжающая традицию Ж. Дериды, «феминное» и «маскулинное» есть универсальные параметры языка, не имеющие связи с субстанциональной принадлежностью к конкретному полу. Поэтому исследовательница полагает, что понятие «женщина» должно использоваться лишь в качестве операционального понятия, как «политическое приспособление» без всякой онтологической нагрузки. Таким образом, у Ю. Кристевой женщина также не существует [2].
Иными словами, в дискуссиях о деконструкции традиционного языка
посредством введения женского письма, свободного от антитетичности и рациональности, признается как факт
необходимость разидентификации женщины в патриархатной культуре, разрушения
эссенциалистской традиции маркирования
феминности в качестве единой, вечно дискриминируемой сущности, открытия поливариантных и переопределяющихся
смыслов.
В то же время в русле постмодернистского феминизма рядом исследовательниц признается значимость открытия в своем «теле» подлинной женственности, которая станет источником нового мировидения. Подобное возможно реализовать на основе практики женского письма. Так, для Л. Иригарэ и Х. Сиксу женское письмо - это способ переопределения женской сексуальности, ее освобождения из
маскулинных теорий и концептов [2], постижения самой себя, способное произвести гораздо более радикальный эффект в политических и социальных изменениях, чем это можно предположить [8].
Исследования философов в рамках деконструкции идентичности субъекта привели к одной из основных краеугольных проблем постфеминизма. Постановка вопроса о невозможности существования однородной сущности «женщина», противостоящей «мужчине», ставит под сомнение политические изыскания и реальные политические практики феминистов, направленные на преодоление деструктивной дискриминации по половому признаку. Политический проект феминизма заводится в тупик постмодернистской методологической посылкой о «смерти субъекта».
Однако подобного рода опасения могут возникнуть лишь при поверхностном рассмотрении проблемы. Глубинное
осмысление ситуации позволяет обнаружить,
что категория «женщина» посредством новейших исследований становится открытой для критики, постоянно переосмысляется и может быть использована в качестве политического средства, включающего опыт различных социальных групп вне зависимости от расы, национальности, класса, сексуальной ориентации.
Постмодернистская методология привнесла в философию гендера возможность разрешения феминистского противоречия между
равенством и различием. Последнее начинает мыслиться не как неравное, а в виде особенного, имеющего право на существование, поскольку привносит в культуру альтернативные ценности, делает ее
поливариативной и полинормативной, отвечающей принципу равенства
разнообразного. Мир изменяется, происходит «децентрация» культуры, так необходимая современному поляризованному обществу, все более ощущающему глобальный кризис.
Спссок лстературы
1. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М.: Касталь, 1996. 261 с.
2. Брандт Г.А. Современный феминизм:
переворот в историко-философской
антропологической традиции Западной Европы // В сб.: Адам и Ева. Альманах гендерной истории. М.: ИВИ РАН. 2003. № 6. С. 12-39.
3. Костикова А. А. Гендерные измерения новейшей философии языка и их значение для современной культуры // В учеб. пособии: Введение в гендерные исследования / Под ред. И.В. Костиковой. М.: Изд-во МГУ, 2000. С. 13-24.
4. Ладыкина Т.А. Феминизм в культуре
постмодерна. Омск: НОУ ВПО «Омский
юридический институт», 2004. 91 с.
5. Костикова А.А. Гендерная философия и
феминизм: история и теория // В сб.: Общество и гендер. Материалы Летней школы в Рязани 1-12 июля 2003 года. Рязань: Издательство
«Поверенный», 2003. С. 31-42.
6. Брайдотти Р. Различие полов как политический проект номадизма // В сб.: Женщина не существует. Современные исследования полового различия / Под ред. Н. И. Аристарховой. Сыктывкар, 1999. С. 221-249.
7. Жеребкина И.А. «Прочти мое желание...». Постмодернизм. Психоанализ. Феминизм. М.: Идея-Пресс, 2000. 328 с.
8. Сиксу Э. Хохот медузы //В ж.: Гендерные исследования. 1999. № 3. С. 71-88.
GENDER PHILOSOPHY IN SEARCH OF SUBJECT V.E. Semenova
The article is devoted to the point of view for the category «subject», elaborated by postmodernism, feminism and gender theory. This article helps to mean the specification of untraditional comprehension of subject in these theories. The author analyses the role of new comprehension of subject for the development of science and society.
