CC BY
21RES JUDICATA
Гефген (Gäfgen) против Германии
Постановление Большой Палаты Европейского Суда по правам человека от 1 июня 2010 года1
Максим Тимофеев
Угроза пыток со стороны сотрудников полиции в целях получения у лица, подозреваемого в похищении ребенка, сведений о месте нахождения последнего представляла собой бесчеловечное обращение, но не повлияла на реализацию права заявителя на справедливое судебное разбирательство.
Краткое изложение фактов дела
Дело было инициировано гражданином Германии Магнусом Гефгеном (Magnus Gäfgen), родившимся в 1975 году, который в настоящее время отбывает наказание в тюрьме. Заявитель 27 сентября 2002 года заманил к себе в квартиру и задушил Якоба фон Метцлера (Jacob von Metzler)2, одиннадцатилетнего ребенка, сына хорошо известных в г. Франкфурте-на-Майне состоятельных родителей, младшего брата своей знакомой. После совершения убийства гражданин Гефген спрятал тело под пирсом на озере в часе езды от Франкфурта-на-Майне и потребовал от родителей Якоба выкуп размером в 1 млн. евро. Заявитель получил выкуп 30 сентября 2002 года, и за ним была установлена слежка. Несколькими часами позже он был задержан.
Заявитель был допрошен сотрудником полиции и дал ложные показания о месте нахождения мальчика и о личности иных предполагаемых похитителей. В это же время полиция провела обыск в доме Гефгена, где изъяла часть денег, заплаченных в качестве выкупа, а также записи, свидетельствующие о планировании преступления. Допрос был отложен до следующего утра. Утром по приказу заместителя начальника полиции другой следователь предупредил заявителя о том, что к нему будут применены пытки, если он не откроет место нахождения ребенка. Заявитель признался в убийстве и указал точное место нахождения тела ребенка.
Сотрудники полиции вместе с заявителем прибыли на озеро, где обнаружили тело, а также изъяли следы покрышек автомобиля заявителя и следы его обуви. Затем полиция по указанию заявителя обнаружила одежду, рюкзак и учебники, принадлежавшие мальчику, а также печатную машинку, на которой было напечатано письмо его родителям. Гефгену было предъявлено обвинение в похищении и убийстве ребенка.
Суд, рассматривавший дело, исключил из числа доказательств признание и заявления, сделанные Гефгеном во время следствия в результате угрозы применения пыток, однако счел допустимыми доказательства, производные от признательных показаний. В начале судебного разбирательства заявитель был уведомлен о праве хранить молчание и о невозможности использования его прежних признаний в качестве доказательств против него, однако, несмотря на это, вновь признался в похищении и убийстве ребенка. Оценка судом обстоятельств дела
1 European Court of Human Rights (далее — ECtHR) [GC]. Gafgen v. Germany. No. 22978/05. Judgment of 1 June 2010.
2 В текстах постановлений Европейского Суда по права человека полное имя ребенка не указывалось, и Суд использовал сокращение «J.».
была в значительной степени основана на этом (повторном) признании, однако также подкреплена доказательствами (включая результаты вскрытия трупа и следы покрышек), полученными на основе первоначального признания, и доказательствами, полученными во время слежки за заявителем. В июле 2003 года суд признал гражданина Гефгена виновным и приговорил его к пожизненному заключению без права на условно-досрочное освобождение.
Кассационная жалоба, поданная г-ном Гефгеном, была отклонена Федеральной судебной палатой3 в мае 2004 года. Жалоба, поданная заявителем в Федеральный конституционный суд Германии4, также была отклонена. Позднее, в решении от 14 декабря 2004 года Федеральный конституционный суд Германии подтвердил вывод суда первой инстанции о том, что угроза причинения страданий с целью получения признания запрещена национальным законодательством и нарушает статью 3 европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция), но отклонил жалобу заявителя как необоснованную.
Два сотрудника полиции, причастные к негуманному обращению с заявителем, были позднее осуждены за оказание давления и подстрекательство к оказанию давления при исполнении служебных обязанностей и приговорены к незначительным штрафам условно. Бывший заместитель начальника полиции, приказавший применить угрозу пыток, впоследствии был назначен на одну из руководящих должностей в полиции.
В декабре 2005 года заявитель обратился в суд с ходатайством о предоставлении ему бесплатной юридической помощи для подачи иска о возмещении вреда, причиненного применением сотрудниками полиции ненадлежащих методов расследования. Суд не удовлетворил ходатайство, а в феврале 2007 года апелляционный суд отклонил жалобу заявителя на решение нижестоящего суда, указав в частности, что заявителю будет сложно установить причинно-следственную связь между угрозами применения пыток и предполагаемым моральным вредом, требующим психологического лечения. Федеральный конституционный суд Германии 19 января 2008 года отменил решение апелляционного суда и вернул дело на новое рассмотрение, указав, что отказ в бесплатной юридической помощи нарушил принцип равного доступа к правосудию и что вопрос о компенсации в связи с обращением, унижающим достоинство человека, является сложным вопросом права, который не может быть решен в рамках процедуры, инициированной ходатайством о предоставлении бесплатной юридической помощи. Возвращенное для пересмотра дело находится в стадии рассмотрения на момент вынесения постановления Европейским Судом по правам человека (далее — Европейский Суд; Суд).
Суть жалобы и процедура в Европейском Суде
В заявлении, поданном в Европейский Суд 15 июня 2005 года, гражданин Гефген жаловался на нарушение его права не подвергаться пыткам и негуманному обращению (ст. 3 Конвенции) в связи с угрозой применения пыток при допросе в полиции, а также на нарушение его права на справедливое судебное разбирательство (ст. 6 Конвенции) в связи с использованием доказательств, полученных в результате его признания, сделанного под давлением.
Палата Европейского Суда (V Секция) 30 июня 2008 года вынесла постановление по делу5. Рассмотрев заявления сторон, а также родителей Якоба фон Метцлера, которым было предоставлено право подать письменные замечания в качестве amicus curiae6, Палата постановила шестью голосами против одного7, что заявитель утратил статус жертвы нарушения
3 Федеральная судебная палата (нем. Bundesgerichtshof, BGH) — верховный суд, возглавляющий систему судов общей юрисдикции Германии.
4 Решение, принятое Федеральной судебной палатой, может быть в исключительных случаях пересмотрено Федеральным конституционным судом Германии.
5 ECtHR. Gäfgen v. Germany. No. 22978/05. Judgment of 30 June 2008.
6 Согласно положениям пункта 2 статьи 36 Конвенции, Председатель Европейского Суда может предложить любому заинтересованному лицу, не являющемуся заявителем, представить письменные замечания или принять участие в слушаниях в качестве третьей стороны — так называемого «друга суда». Случаи, когда в качестве третьей стороны выступают лица, пострадавшие от противоправных действий заявителей, в практике Европейского Суда чрезвычайно редки.
7 Особое мнение по данному делу выразила судья Здравка Калайджиева, не согласившаяся с решением большинства, которое составили судьи Пэр Лоренсен, Райт Марусте, Владимир Буткевич, Ренате Йегер, Изабель Берро-Лефевр и Мирьяна Лазарова Трайковска.
требований статьи 3 Конвенции и что власти Германии не допустили нарушения требований статьи 6 Конвенции.
Дело было передано 1 декабря 2008 года на рассмотрение Большой Палаты по ходатайству заявителя. 3 февраля 2009 года некоммерческая правозащитная организация «Redress Trust», которой было предоставлено право вступить в процесс в качестве третьей стороны, подала письменные замечания8; 18 марта 2009 года состоялось публичное слушание по делу, а 1 июня 2010 года Большая Палата Европейского Суда большинством в одиннадцать9 голосов против шести10 постановила, что заявитель обладает статусом жертвы нарушения статьи 3 Конвенции, и требования данной статьи нарушили власти Германии, а также аналогичным большинством (одиннадцать11 против шести12) постановила, что нарушение требований статьи 6 Конвенции не имело места.
Аргументация Европейского Суда
По поводу соблюдения требований статьи 3 Конвенции
При решении вопроса о соблюдении требований статьи 3 Конвенции, запрещающей пытки и иные формы негуманного обращения, Европейский Суд должен был установить, во-первых, являлась ли угроза применения пыток негуманным обращением (или пытками), во-вторых, может ли заявитель считаться жертвой нарушения Конвенции, учитывая, что власти Германии приняли меры, направленные на устранение последствий допущенного нарушения.
Большая Палата (как ранее — Палата) подчеркнула абсолютный характер запрета, предусмотренного статьей 3 Конвенции, отклонив аргумент государства-ответчика о том, что цель негуманного обращения (получение информации, необходимой для спасения жизни ребенка) может оправдать применение насилия13. Приняв во внимание: 1) физические и моральные последствия действий сотрудников полиции; 2) их умышленный характер; 3) их цель (получение признательных показаний); 4) обстоятельства применения насилия (заявитель находился под стражей)14, Большая Палата постановила, что угроза применения пыток составила негуманное обращение, не достигнув уровня жестокости, достаточного для квалификации деяния как пытки15.
Однако Большая Палата не согласилась с решением Палаты о том, что заявитель — в результате положительных действий властей Германии — утратил статус жертвы нарушения. Большая Палата отметила, что действия национальных властей не соответствовали в полной мере ни требованиям проведения эффективного расследования и наказания виновных, ни требованиям предоставления заявителю надлежащего возмещения за допущенное нарушение16.
С одной стороны, Большая Палата Европейского Суда отметила, что: 1) национальный суд ясно и недвусмысленно признал, что обращение с заявителем нарушило требования статьи 3 Конвенции; 2) обстоятельства данного нарушения были надлежащим образом расследованы; 3) а двое причастных к этому полицейских были осуждены и наказаны17. С другой стороны, с точки зрения Большой Палаты, на то, что наказание было «явно несоразмерным нарушению
8 См.: Intervention Submission by the «Redress Trust». URL: http://www.redress.org/downloads/casework/Gafgen_Brief_finaUan09. pdf (дата обращения: 01.10.2011).
9 Судьи Жан-Поль Коста, Кристос Розакис, Николас Братца, Франсуаза Тюлькенс, Сверре-Эрик Йебенс, Ян Шикута, Инета Зимеле, Георг Николау, Леди Бианку, Энн Пауэр иНебойша Вучинич.
10 Судьи Йозеп Касадеваль, Анатолий Ковлер, Лиляна Мийович, Ренате Йегер, Дануте Йочиене и Луис Лопес Герра.
11 Судьи Жан-Поль Коста, Николас Братца, Ян Шикута, Георг Николау, Небойша Вучинич, Йозеп Касадеваль, Анатолий Ковлер, Лиляна Мийович, Ренате Йегер, Дануте Йочиене и Луис Лопес Герра.
12 Судьи Кристос Розакис, Франсуаза Тюлькенс, Сверре-Эрик Йебенс, Инета Зимеле, Леди Бианку и Энн Пауэр.
13 ECtHR. Gäfgen ¡GC]. §107.
14 Ibid. § 103-106.
15 Ibid. §108.
16 Необходимо отметить, что не все одиннадцать судей Большой Палаты, проголосовавших за такое решение, разделяли одни и те же мотивы. Судьи Франсуаза Тюлькенс, Инета Зимеле и Леди Бианку в своем частично совпадающем мнении отметили, что, с их точки зрения, заявитель по-прежнему являлся жертвой нарушения Конвенции потому, что национальный суд не принял решение о недопустимости всех доказательств, полученных в нарушение требований статьи 3 Конвенции.
17 ECtHR. Gäfgen ¡GC]. § 120, 122-123.
одного из наиболее важных прав, предусмотренных Конвенцией», и оно не могло быть «сдерживающим фактором в отношении возможных будущих нарушений запрета ненадлежащего обращения»18, указывали: 1) символический размер назначенных штрафов и их условный характер; 2) последующее назначение одного из признанных виновными полицейских на руководящую должность. Кроме того, Большая Палата приняла во внимание тот факт, что ходатайство заявителя о предоставлении ему бесплатной правовой помощи для подачи иска о возмещении вреда ожидало рассмотрения более трех лет, что указывает на отсутствие у властей стремления решить вопрос об адекватной компенсации вреда, причиненного заявителю19.
Судьи, не согласившиеся с решением большинства Большой Палаты, поддержали выводы, к которым ранее пришло большинство судей Палаты. Судья Касадеваль подчеркнул, что Европейский Суд не уполномочен выносить решение о виновности лица и о надлежащем наказании, и поэтому статус заявителя как жертвы нарушения Конвенции не может зависеть от оценки Судом степени суровости наказания, назначенного сотрудникам полиции. Суд, по мнению судьи, также не может основывать свое решение на оценке судебного разбирательства (о компенсации заявителю причиненного морального вреда), которое не завершено. Наконец, судья отметил, что непонятна цель резолютивной части решения Большой Палаты, ведь она лишь подтвердила то, что немецкие суды уже явным и недвусмысленным образом признали20.
По поводу соблюдения требований статьи 6 Конвенции
Оба центральных вопроса настоящего дела вызвали существенные разногласия среди судей Большой Палаты, но именно вопрос о нарушении положений пункта 1 в сочетании с пунктом 3 статьи 6 Конвенции представлялся наиболее сложным и противоречивым. Сам Суд сформулировал свою задачу следующим образом: «Суд., призван дать оценку тому, какое влияние на справедливый характер судебного разбирательства оказало признание допустимыми вещественных доказательств, полученных в результате акта, квалифицированного как бесчеловечное обращение... но не являющегося пыткой»21.
Европейский Суд ранее сформулировал позицию, согласно которой использование признательных показаний, полученных как в результате пыток, так и в результате негуманного обращения22 делает судебное разбирательство в целом несправедливым. Позиция Суда в отношении вещественных доказательств, полученных аналогичным путем, была не столь однозначной. В постановлении по делу «Яллох против Германии»23 Европейский Суд указал, что использование вещественных доказательств, полученных в результате пыток, также автоматически — независимо от обстоятельств дела — ведет к несправедливости разбирательства, однако оставил открытым вопрос о допустимости использования вещественных доказательств, полученных в результате негуманного обращения24.
В настоящем деле Большая Палата, подчеркнув, что статья 6 Конвенции, в отличие от статьи 3, не обладает абсолютным характером, пришла к выводу, что нарушение требования справедливого характера судебного разбирательства может быть установлено только в том случае, если именно нарушение положений статьи 3 Конвенции привело к осуждению заявителя или оказало влияние на назначенное наказание25.
Далее Большая Палата (как ранее — Палата) отметила, что основу решения немецкого суда о признании заявителя виновным и назначения ему наказания составило новое призна-
18 Ibid. §124.
19 Ibid. § 126-127.
20 ECtHR. Gafgen [GC]. Partly Dissenting Opinion of Judge Casadevall joined by Judges Kovler, Mijovic, Jaeger, Jociene and Lopez Guerra. §6-9.
21 Ibid. §173.
22 Ср., например: постановление Европейского Суда по делу «Арутюнян против Армении» (Harutyunyan v. Armenia. No.36549/03. Judgment of 28 June 2007. § 63, 64, 66) с постановлением по делу «Гечмен против Турции» (Gogmen v. Turkey. No. 72000/01. Judgment of 17 October 2006. § 74-75). См. также другие дела, на которые сослался Европейский Суд в §166 комментируемого постановления.
23 ECtHR [GC]. Jalloh v. Germany. No. 54810/00. ECHR 2006-IX. Judgment of 11 July 2006.
24 Ibid. § 105, 107.
25 ECtHR. Gafgen [GC]. §178.
ние заявителя, сделанное им в ходе судебного процесса после того, как он был предупрежден о том, что сделанные им на стадии расследования заявления не будут использоваться против него. Вещественные доказательства, производные от признательных показаний заявителя, полученных под давлением (так называемые «плоды ядовитого дерева»26), были использованы немецким судом не для доказательства вины заявителя, а исключительно с целью подтверждения правдивости этого (повторного) признания. Таким образом, с точки зрения Суда, «...цепь причин и следствий, связывающая запрещенные методы расследования с признанием заявителя виновным и назначением ему наказания, была разорвана..»21 (курсив мой — М. Т.).
В этих обстоятельствах центральным становится вопрос о том, оказало ли нарушение требований статьи 3 Конвенции, допущенное на стадии расследования, решающее воздействие на решение заявителя дать признательные показания в ходе судебного разбирательства. На этот вопрос Большая Палата ответила отрицательно. Она отметила, что: во-первых, немецкий суд, исключив признательные показания и проинструктировав заявителя о его праве хранить молчание, восстановил заявителя в положении, в котором он пребывал до нарушения28; во-вторых, заявитель, по его собственному утверждению, 1) сделал новое признание добровольно под влиянием раскаяния, а 2) это признание не могло быть, как он утверждал позднее, единственным способом защиты на суде29.
Таким образом, Суд пришел к выводу о том, что, поскольку права заявителя на защиту не были нарушены, судебное разбирательство по его делу в целом следует считать справедливым. Судьи, не согласившиеся с решением большинства, выразили сожаление в связи с «нежеланием Суда пересечь. последний рубеж и установить четкое, абсолютное правило»30, запрещающее использование доказательств, полученных в нарушение требований статьи 3 Конвенции.
Их позиция о необходимости абсолютного запрета, по большому счету, опиралась на два основных аргумента. Первый аргумент — природа уголовного процесса, составляющего с момента задержания и до вынесения приговора «органическое и взаимосвязанное целое», в рамках которого доказательства, добытые на стадии расследования, определяют границы обвинения и устанавливают пределы судебного разбирательства. Поэтому в настоящем деле частичное исключение доказательств, полученных в результате применения ненадлежащих методов расследования, не могло считаться достаточным средством устранения столь существенного дефекта, поскольку принципиальным образом ограничило свободу заявителя выстроить защиту и сделало неизбежным признание заявителя виновным в совершении деяний, ему инкриминируемых31. Второй аргумент — произвольный характер проведения различий между пытками и негуманным обращением как способами получения доказательств в контексте последствий признания таких доказательств допустимыми. С точки зрения меньшинства судей Большой Палаты, нельзя провести обоснованное различие между ситуацией, когда лицо добровольно призналось в совершении преступления после того как его признательные показания, полученные под пыткой, были изъяты из процесса, и ситуацией заявителя в настоящем деле. Таким образом, «ни "разрыв цепи причин и следствий", ни любой иной интеллектуальный конструкт не способен преодолеть несправедливость, которая с необходимостью возникает в результате признания доказательств, полученных в нарушение требований статьи 3 Конвенции, допустимыми.»32.
26 «Плоды ядовитого дерева» (англ. Fruits of the Poisonous Tree) — выражение, используемое в американском уголовном процессе для обозначения доктрины, в соответствии с которой любое дополнительное доказательство, производное от того, которое было получено неконституционным путем, исключается из рассмотрения на суде: действует правило «плоды ядовитого дерева не могут быть неядовитыми». Подробнее о возникновении и содержании доктрины, а также сформулированных Верховным судом США изъятиях из данного правила об исключении доказательств см.: Бернам У. Правовая система США. 3-е издание. М.: «Новая юстиция», 2006. С. 502-503.
27 ECtHR. Gafgen [GC]. § 180. Курсив добавлен.
28 Ibid. §182.
29 Ibid. § 183-184.
30 ECtHR. Gafgen [GC]. Joint Partly Dissenting Opinion of Judges Rozakis, Tulkens, Jebens, Ziemele, Bianku and Power. § 2.
31 Ibid. §5, 7.
32 Ibid. §9.
Заключение
Сложность правовых проблем и противоречивость постановления Большой Палаты по делу Гефгена подтверждается как расхождением мнений в самом Суде, так и разнонаправленно-стью критических отзывов.
Стивен Грир, анализируя оба постановления, вынесенных Европейским Судом, пришел к выводу о том, что решение большинства судей Большой Палаты по статье 3 Конвенции ущербно с методологической, содержательной и моральной точек зрения, а большинство судей Палаты, хотя и пришло к верному выводу, не обосновало его должным образом33. Грир считает, что судьи Европейского Суда должны были в качестве центрального вопроса изучить (чего они не сделали) вопрос о конфликте прав, а именно права заявителя не подвергаться негуманному обращению и ряда прав его жертвы (прежде всего, права на жизнь и на личную свободу), а также произвести четкий и подробный анализ их соотношения. Если бы судьи сделали это, они бы столкнулись с целым рядом проблем («асимметрий», как их называет автор), не имеющих однозначных решений, кумулятивный эффект которых ведет к выбору в качестве предпочтительного с моральной точки зрения варианта с несуровым наказанием сотрудников полиции, оказавших незаконное давление на заявителя34. Этот результат Грир называет меньшим злом, полагая, что такое исключение из общего правила, ввиду существования большого количества ограничений, не способно привести к распространению практики нарушения прав подозреваемых, находящихся под стражей35.
Лутц Оэтте, оценивая решение Большой Палаты по статье 3 Конвенции в целом положительно, тем не менее, критикует постановление за то, что Суд упустил возможность дать в нем надлежащее толкование субъективным и объективным элементам негуманного обращения36. Основную же критику Оэтте обрушивает на решение Большой Палаты по статье 6 Конвенции. Он утверждает, что оно создает правовую неопределенность, которая может перечеркнуть абсолютный характер правила об исключении доказательств, полученных в нарушение требования о недопустимости пыток и негуманного обращения. С точки зрения Оэтте, данное постановление Большой Палаты представляет собой «искусный компромисс», который, с одной стороны, порицает Германию за нежелание предоставить заявителю надлежащие средства возмещения вреда, а с другой — избегает признания ответственности Германии, которое могло бы повлечь за собой серьезные последствия, такие как необходимость пересмотра уголовного дела37.
Таким образом, Европейский Суд в своем постановлении по делу Гефгена произвел интересную — если не странную — манипуляцию в мичуринском духе: он отрубил ствол дерева от его ядовитых корней, оставив, однако, плоды висеть в воздухе38.
Комментарий подготовлен М. Т. Тимофеевым, кандидатом юридических наук, докторантом Центрально-европейского университета (г.Будапешт, Венгрия).
33 Greer S. Should Police Threats to Torture Suspects Always be Severely Punished? Reflections on the Gafgen Case // Human Rights Law Review. 2011. Vol.11 (1). P67.
34 Ibid. P78-79. Одной из шести «асимметрий», по мнению Грира, является вопрос о соотношении требований к мерам по спасению детей, находящихся в заложниках либо похищенных. С точки зрения права Конвенции, отмечает Грир, причинение смерти лицу, захватившему детей в качестве заложников, не влечет таких серьезных последствий, как десятиминутное моральное давление (угроза применения пыток) на лицо, вовлеченное в похищение ребенка. Грир называет такую ситуацию «моральным парадоксом».
35 См.: Ibid. P88. С точки зрения Грира, комментируемое постановление является «чисто академическим»: оно не может оказать влияния на практику по похожим или аналогичным делам, поскольку вероятность их появления чрезвычайно низка.
36 Oette L. The European Court Grand Chamber Judgment in Gafgen v. Germany // Redress newsletter. July 2010. P7. URL: http://www. redress.org/Gafgen_v_Germany_Lutz_Oette_article.pdf (дата обращения: 01.10.2011).
37 Cм.: Ibid.
38 Автор признателен Аркадию Гутникову за эту метафору.
