CC BY
31
УДК 94 https://doi.org/10.34680/2411-7951.2019.5(23).2
П.В.Лукин
ГАНЗЕЙСКИЙ ДОКУМЕНТ 1425 ГОДА И ПРОБЛЕМА НОВГОРОДСКИХ «СТАРЫХ ПОСАДНИКОВ»
В центре внимания в статье находится спорная проблема так называемых «старых посадников» в Новгороде Великом. Они появляются в источниках начиная с 1420-х гг., но до сих пор не вполне ясно, кем они были. Существуют две концепции на этот счёт. В историографии XIX — начала XX века они обычно рассматривались как «бывшие посадники», сохранявшие после своего ухода с должности определённое политическое влияние. В.Л.Янин предположил, что «старые посадники» были на самом деле старшими, т.е. главными, посадниками — по сравнению с другими посадниками, численность которых постепенно увеличивалась в XV веке. Анализ одного ганзейского документа показывает, что, с одной стороны, «старые посадники», скорее всего, были бывшими посадниками, с другой стороны, — что появление этого выражения в 20-е годы XV века свидетельствует об усилении кланово-олигархических тенденций в Новгороде XV века.
Ключевые слова: Новгород Великий, посадники, ганзейские источники, боярская аристократия
В новгородских источниках XV века наряду со степенными посадниками и просто посадниками, без
определения, фигурируют, как известно, «старые посадники». Как отмечает В.Л.Янин, впервые они упоминаются в договоре Великого Новгорода с ганзейскими городами 8 февраля 1423 г. К «старым посадникам Новгорода» (в оригинале: to den olden borgermesteren van Nougarden) приезжают — в числе других новгородских должностных лиц — ганзейские послы [1, 2]. Впоследствии «старые посадники» достаточно регулярно появляются в новгородских источниках.
Традиционно старые посадники рассматривались в качестве «отставных сановников», как писал В.О.Ключевский, входивших в состав «боярского совета» и пользовавшихся влиянием в своих концах, возможно, даже занимавших посты кончанских старост [3]. Однако, как и в ряде других случаев, традиционная интерпретация была отвергнута В.Л.Яниным. По его мнению, «старый посадник» — это первенствующий, главный, а не древний или прежний. Этот термин возник для противопоставления как термину «степенной посадник», так и термину «посадник», «лишённому каких-либо иерархических эпитетов». Старые посадники — это, по мысли учёного, группа из шести посадников, возглавлявших в посадничестве представительство от концов (двое посадников представляли Славенский конец). Возглавлял эту коллегию степенной посадник. Согласно общей концепции В.Л.Янина, необходимость в появлении такого обозначения могла появиться только после реформы посадничьего управления 1410-х гг., когда количество посадников резко увеличилось [1, c. 392-393]1. Эта интерпретация получила поддержку в последующей историографии, в том числе и зарубежной [4].
В то же время концепция В.Л.Янина встретила и определённую критику. Так, О.В.Мартышин призвал «придерживаться традиционного понимания степенных и старых посадников», а появление самого термина «старый посадник» лишь в XV веке (понятно, что бывшие посадники существовали и в более раннее время) объяснял «участившейся сменой посадников, увеличением числа носителей этого титула и необходимостью выделить среди них первого новгородского сановника» [5].
Как концепция В.Л.Янина, так и критические замечания О.В.Мартышина почти исключительно основаны на логических соображениях (пусть иногда и весьма тонких) и косвенных данных. Так, О.В.Мартышин в обоснование традиционного взгляда на старых посадников ссылается только на один источник — на подтвердительную грамоту Славенского конца Саввино-Вишерскому монастырю 1461—1467 гг. [6] о подтверждении пожалования там говорится так: «Покончаша промежу себя посадники великого конца Славенского, и бояре, и житьи люди, и весь великш конецъ Славенскш, и пожаловаша игумена Алексея и старцовъ святаго Вознесешя». И далее — о более раннем пожаловании: «Что дали посадники Федоръ Тимофеевичь, и Иванъ Александровичу и старшiе посадники, и тысяцкш земли кончанскую СавЪ старцу...»2 Фёдор Тимофеевич и Иван Александрович был общеновгородскими посадниками — выходцами из Славенского конца [1, с. 291-293, 300]. На этом основании О.В.Мартышин считает, что упомянутые в грамоте «старшие посадники» — посадники более «старые», чем они, т.е. более ранние, делавшие, как и они пожалования монастырю от имени Славенского конца [5]. Но это не единственная возможная интерпретация. Теоретически документ может быть понят так, что пожалования совершались степенными посадниками Фёдором и Иваном и действовавшими при них «старыми посадниками». Русскоязычных источников, из которых становилось бы вполне ясно, кем были старые / старшие посадники, таким образом, вроде бы нет.
1 В.Л.Янин также полагал, что другим наименованием «старых посадников» как «административного разряда» было «большие» и ссылается при этом на грамоту № 59 в ГВНП [1, с. 97]. Но это следствие недоразумения, связанного с ошибкой в передаче и переводе текста издателей грамоты. На самом деле, в ней идёт речь не о «всех больших в Новгороде», а о «всём Великом Новгороде» (alle Grosßin Nogharden) (Geheimes Staatsarchiv Preußischer Kulturbesitz, Ordensbriefarchiv 3244) (благодарю С.В.Полехова за возможность ознакомиться с копией оригинала и его наблюдениями).
2 ГВНП. № 91. С. 148.
Временем около 11 июля 1425 г. датируется послание ганзейского посланника Херманна Дудинга из Новгорода в Дерпт. Это посольство, как и сам документ, было одним из звеньев многоэтапных переговоров, имевших место в ходе конфликта между Новгородом и Ганзой в 1424—1425 гг., последовавшим за ограблением новгородских купцов в Ливонии3. Нас, однако, в данном случае будет интересовать не содержание самих переговоров, которые вёл в Новгороде Х.Дудинг, а место, где они проводились, и состав новгородской стороны.
Item so were wi drie vor deme borgermestere mit dengennen, de dar utvaren. Итак, мы трижды были у посадника с теми, кто оттуда [из Новгорода] уезжал.
Tom latesten wiseden se uns vor de olderlude der coeplude van den Russen, dat wi de zolden medenemen unde gaen vor den hertoghen. В последний раз они указали нам перед русскими купеческими старостами, чтобы мы их взяли с собой и отправились к тысяцкому.
Also deden wi unde gyngen dar vor den hertoghen; de was tho des oldesten borgermesters huse, de het Foma. Мы так и сделали, и пошли тогда к тысяцкому; он был в доме у старейшего посадника по имени Фома.
Dar was de hertoge unde ok de borgermester, de de hand dede, do de Dudesschen boden den vrede makeden, unde leden uns desse zake vor [7]. Там был тысяцкий, а также посадник, который давал руку, когда заключался мир с немецкими послами. И они заявили следующее [далее излагается содержание претензий новгородских властей].
В документе упомянут йв oldeste borgermester («старший/старейший посадник») Фома. В его доме находятся другой посадник и тысяцкий, которые, собственно, и ведут переговоры с ганзейскими представителями. Речь идёт, конечно, о степенном, «главном», посаднике, ответственном за внешнюю политику Новгорода. Средненижненемецкое прилагательное ои (превосходной степенью которого является oldeste), как и древнерусское «старыи», могло означать и «старый по возрасту», и «древний, давний», и «прежний, бывший раньше» [8, 9]. Теоретически, таким образом, и тут подходят оба значения.
Также тут стоит коснуться вопроса о разных степенях сравнения прилагательного ои («старый»). В ганзейских документах, написанных на средненижненемецком языке, фигурируют olde borgermestere — «старые посадники» (в положительной степени). Однако вряд ли это имеет какое-то значение: в русских источниках упоминаются как «старые», так и «старшие» посадники. Так, например, в цитировавшейся выше грамоте Славенского конца фигурируют «старшие посадники», а в несколько более ранней грамоте Новгорода Троице-Сергиеву монастырю (1450 г.) — «старые посадники» [6, с. 323]4. Отметим здесь, что один из ключевых для концепции В.Л.Янина аргументов — ссылка на статью Летописи Авраамки под 1469 г., в которой якобы упоминается «старейший посадник» — следует исключить из рассмотрения. В летописи говорится: «Той же зимы путьшествова господинъ нашь архиепископъ Великого Новагорода и Пскова владыка Иона въ свои градъ въ Пьсковь, къ своимъ дЬтемъ к меншимъ, брату Великого Новагорода, на свои старины и пошлины; а с нимъ отъ старЪшихъ посадникъ Лука Федоровичь сынъ посадничь, а от житьихъ...». И далее следует пропуск5. В.Л.Янин, цитируя это место, останавливается перед словами «а от житьихъ», и у него как будто получается, что Лука Фёдорович был представителем «старейших посадников». В реальности, конечно, всё было иначе: посадничий сын Лука Фёдорович представлял «старейших», т.е. бояр, а житьих (более низкую, хотя и привилегированную категорию новгородской знати) — кто-то ещё.
Обратим внимание теперь на имя «старейшего посадника» — Фома. В первой четверти XV века известны два посадника с таким именем: Фома Иванович, фигурирующий только в списках посадников, и Фома Есифович, упомянутый, как в списках, так и в летописи, и в договорной грамоте. Действовали они на рубеже первого и второго десятилетий XV века [1, с. 300-301]. Один из них и был, скорее всего, тем «старейшим посадником», в доме которого велись переговоры с немцами летом 1425 г. Можно, конечно, предположить, что в это время был ещё какой-то посадник Фома, не упомянутый ни в одном источнике, но, думается, что это было бы нарушением принципа «бритвы Оккама» и типичным умножением лишних сущностей.
По второму изводу списка новгородских посадников известно два лица, занимавших этот пост явно в 20-е годы XV века: Василий Фомин и Филипп Фомин6. О них — как и о посадниках 1420-х гг. вообще — известно немного, особенно о первом. Василий Фомин фигурирует только в списке посадников и идёт там сразу вслед за Михаилом Ананьичем7. Последний упомянут как степенной посадник в двух документах: в грамоте Новгорода Микитке Тинчову и в договоре Новгорода с Василием Тёмным. К сожалению, датировка обоих документов является предметом дискуссии. Если первый датируется 1423 г. или 1424 г., то для второго предлагаются
3 См. подробнее: Гиппиус А.А., Лукин П.В., Полехов С.В., Сквайрс Е.Р. Новая грамота о новгородско-ганзейских взаимоотношениях (1425 год) // Труды Института российской истории РАН (в печати).
4 ГВНП. № 95. С. 151.
5 ПСРЛ. Т. XVI. Стб. 223.
6 ПСРЛ. Т. III. C. 472; T. IV. C. 626; T. XXIII. C. 166.
7 Там же. С. 33.
разные варианты в рамках 20-х — первой половины 30-х годов XIV века [6, с. 109, 173-177; 10, 11]8. Зато посадник Филипп Фомин, на что обратил внимание Л.А.Бассалыго [11, с. 53], упоминается также в написанном на средненижненемецком языке послании немецкой купеческой общины в Новгороде в Ревель, которое имеет определённую дату — 9 августа 1426 г., а речь в нём идёт о событиях 10 июня того же года [12]. Филиппу Фомину принадлежит также печать, найденная в 2002 г. на Никитинском раскопе и стратиграфически датирующаяся 80-ми годами XIV — 20-ми годами XV веков [1, с. 339-341, 347, 349; 13].
Согласно концепции В.Л.Янина об эволюции посадничества, этапах его реформирования, изменении сроков пребывания посадников на своих постах, в 1416—1417 гг. была предпринята очередная реформа системы управления в Новгороде, в результате которой срок степенного посадничества был сокращён до полугода: с февраля по август и с августа по февраль мартовского года [1, с. 330-331]. Если эта концепция в принципе верна, то получается, что Филипп Фомин мог быть степенным посадником в феврале-августе 1426 г. Перед ним в списках посадников фигурирует Григорий Данилович, который мог быть посадником в августе 1425 — феврале 1426 гг. Соответственно, предшествующий ему Василий Фомин мог занимать посадничество в феврале — августе 1425 г. В этот промежуток попадает и дата послания Х.Дудинга.
Из ганзейского документа 9 августа 1426 г. следует, что летом этого года степенным посадником был Филипп Фомин, а тысяцким — Оникий Власьевич: «Это случилось при посаднике по имени Филипп Фомин, при тысяцком, который вершил этот суд, по имени Оникий Власьевич»9. Согласно наблюдениям и реконструкциям Л.А.Бассалыго, Оникий Власьевич мог быть степенным тысяцким с марта 1423 г. по февраль 1424 г. и с марта 1426 г. и далее. Неизвестно, кто был тысяцким в промежутке между февралём 1424 г. и мартом 1426 г., но ничто не мешает нам предполагать, что Оникий Власьевич оставался на своём посту. Таким образом, тысяцким, ведшим в июне 1425 г. на усадьбе «старейшего посадника» переговоры с немцами, и тысяцким, который через год после этого объяснял немцам, что он может выносить судебные решения где угодно, в том числе у себя на дворе, был, вполне вероятно, один и тот же человек — Оникий Власьевич. Действовал он совместно с двумя степенными посадниками, которые, судя по их поведению, придерживались такой же точки зрения по данному вопросу, и этими посадниками были Василий и Филипп Фомины, вполне возможно — родные братья, сыновья «старейшего» посадника Фомы. В 1426 г. тысяцкий заявлял ганзейским купцам в ответ на требования вершить суд только перед церковью св. Иоанна на Опоках, что «где бы он ни осуществлял суд, будь то перед [церковью] святого Иоанна или на улице, или на своём дворе (oft in syme hove), или где бы то ни было, там было бы тоже всё вполне законно, согласно кресто целованию»10.
Это означает, что новгородский посадник не просто случайно забрёл в дом некоего «старейшего посадника» Фомы, а вёл переговоры с немцами на отчинном боярском дворе, принадлежавшем, естественно, на тот момент ещё живому его отцу. Отсюда однозначно следует, что «старейший / старший» посадник — это не особый привилегированный посадник, а именно бывший посадник, но по-прежнему принадлежащий к политической элите и сохранявший соответствующее влияние, так сказать, посадник emeritus. Русские определения «старый / старший», с грамматической точки зрения, представляющие собой положительную и сравнительную степень одного и того же прилагательного, применительно к посадникам (и, следовательно, также и к тысяцким), тоже следует трактовать как обозначение того, что эти лица занимали должность посадника в прошлом [14].
В то же время, несмотря на то, что «старые посадники» были, очевидно, именно бывшими посадниками, возникновение этого термина именно в первой половине XV века, как было верно подмечено В.Л.Яниным, является свидетельством определённой эволюции республиканского политического строя, эволюции в направлении его большей «олигархизации». Об этом говорит уже само оформление «старых посадников» в качестве категории элиты, состоящей из бывших магистратов, которые после пребывания в должности из этой элиты не выпадают. В этом смысле формирование категории «старых посадников» можно сопоставить с происходившим примерно в это же время складыванием новгородского правительственного совета — «господы», известного нам только по ганзейским источникам под названием de heren [15].
Рассмотренный нами ганзейский документ показывает, как конкретно мог выглядеть этот процесс. Если наше предположение верно, то на примере клана Фомичей мы видим подтверждение одной из главных концепций В.Л.Янина — о становлении берущей реальную власть в свои руки боярской родовой аристократии. Ведение международных переговоров в усадьбе «старейшего (бывшего) посадника», являющегося отцом нынешнего, — ярчайшее подтверждение этого. К сожалению, не представляется возможным определить, боярство какого из концов представлял этот клан. Упоминавшаяся выше печать Филиппа Фомина была найдена на Никитинском раскопе, т.е. на территории Плотницкого конца [13], но понятно, что посадничья печать могла находиться на территории любого из концов.
Имеют значение эти выводы и для истории Пскова, где также в XV — начале XVI веков были «старые посадники», относительно которых также в историографии идёт дискуссия, причём высказаны те же гипотезы, что и применительно к Новгороду [16]11.
8 ГВНП. С. 126-127. № 75; С. 35. № 19.
9 Dyt schach by tiden des borchgreven geheiten Phylippe Fommyne, by tyden des hertogen, de dyt recht sat, geheiten Annyte Wollose (HUB. Bd. 6. № 638. S. 359).
10 HUB. Bd. VI. № 638. S. 359-360.
пВовин А.А. в диссертации «Эволюция политических институтов Пскова в XIV—XV вв.» на с. 172-173 отмечает, что «[н]а имеющемся материале решить данный вопрос трудно».
1. Янин В.Л. Новгородские посадники. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2003. С. 393.
2. Грамоты Великого Новгорода и Пскова / ред. С.Н.Валк. М.;Л., 1949 (далее — ГВНП). № 62. С. 103.
3. Ключевский В.О. Боярская дума древней Руси. М., 1909. С. 192-193.
4. Leuschner J. Novgorod. Untersuchungen zu einigen Fragen seiner Verfassungs- und Bevölkerungsstruktur. Berlin, 1980 (Giessener Abhandlungen zur Agrar- und Wirtschaftsforschung des europäischen Ostens. Bd. 107). S. 76.
5. Мартышин О.В. Вольный Новгород. Общественно-политический строй и право феодальной республики. М., 1992. С. 200.
6. Янин В.Л. Новгородские акты XII—XV вв. Хронологический комментарий. М., 1991. 384 с.
7. Liv-, Est- und Curländisches Urkundenbuch / begr. von F.G. von Bunge, fortg. von H.Hildebrand. Riga; Moskau, 1881. Bd. 7. N° 317. S. 225.
8. Mittelniederdeutsches Handwörterbuch. Neumünster, 2004. Bd. 2. T. 1. / hg. von D.Möhn. Sp. 1143-1145.
9. Словарь древнерусского языка (XI—XIV вв.). М., 2016. Т. 11. C. 500-504.
10. Бассалыго Л.А. Несколько сюжетов из книги В.Л.Янина «Новгородские акты XII — XV вв.» // Новгородский исторический сборник (далее — НИС). СПб., 2005. Вып. 10(20). С. 32-34.
11. Бассалыго Л.А. Новгородские тысяцкие. Часть II // НИС. М.;СПб., 2011. Вып. 12(22). С. 53-54.
12. Hansisches Urkundenbuch (далее: HUB) / bearb. von K.Kunze. Leipzig, 1905. Bd. VI. № 638. S. 359-360.
13. Дубровин Г.Е. Никитинский раскоп в Новгороде. М., 2010. С. 284.
14. Историческая грамматика древнерусского языка. Т. 3. Кузнецов А.М., Иорданиди С.И., Крысько В.Б. Прилагательные. М., 2006. С. 355-358.
15. Лукин П.В. Новгородское вече. Изд. 2-е, перераб. и доп. М., 2018. С. 378-398.
16. Кафенгауз Б.Б. Древний Псков. Очерки по истории феодальной республики. М., 1969. С. 47-49.
References
1. Yanin V.L. Novgorodskie posadniki [Novgorod posadniks]. Moscow, 2003, p. 393.
2. Valk S.N., ed. Gramoty Velikogo Novgoroda i Pskova [Old Russian documents of Velikiy Novgorod and Pskov]. Moscow, Leningrad, 1949 (hereafter — GVNP), no. 62, p. 103.
3. Klyuchevskiy V.O. Boyarskaya duma drevney Rusi [Boyar Duma of ancient Russia]. Moscow, 1909, pp. 192-193.
4. Leuschner J. Novgorod. Untersuchungen zu einigen Fragen seiner Verfassungs- und Bevölkerungsstruktur. Berlin, 1980 (Giessener Abhandlungen zur Agrar- und Wirtschaftsforschung des europäischen Ostens. Bd. 107), p. 76.
5. Martyshin O.V. Vol'nyy Novgorod. Obshchestvenno-politicheskiy stroy i pravo feodal'noy respubliki [Volny Novgorod. Social and political system and the law of the feudal republic]. Moscow, 1992, p. 200.
6. Yanin V.L. Novgorodskie akty XII—XV vv. Khronologicheskiy kommentariy [Novgorod Acts of the 12th — 15th centuries. Chronological commentary]. Moscow, 1991. 384 p.
7. Liv-, Est- und Curländisches Urkundenbuch / begr. von F.G. von Bunge, fortg. von H.Hildebrand. Riga; Moskau, 1881, Bd. 7, no. 317, pp. 225.
8. Mittelniederdeutsches Handwörterbuch. Neumünster, 2004. Bd. 2. T. 1. / hg. von D.Möhn. Sp. 1143-1145.
9. Slovar' drevnerusskogo yazyka (XI—XIV vv.) [Dictionary of the Old Russian Language (11th — 14th centuries)]. Moscow, 2016, vol. 11, pp. 500-504.
10. Bassalygo L.A. Neskol'ko syuzhetov iz knigi V.L.Yanina "Novgorodskie akty XII—XV vv." [Some stories from V.L. Yanin's "Novgorod Acts of the 12th — 15th centuries"]. Novgorodskiy istoricheskiy sbornik (hereinafter referred to as — NIS). Saint Petersburg, 2005, iss. 10(20), pp. 32-34.
11. Bassalygo L.A. Novgorodskie tysyatskie. Chast' II [Novgorod tysiatskii. Part II]. NIS. Moscow, Saint Petersburg, 2011, iss. 12(22), pp. 5354.
12. Hansisches Urkundenbuch (further: HUB) / bearb. von K.Kunze. Leipzig, 1905, Bd. VI, no. 638, pp. 359-360.
13. Dubrovin G.E. Nikitinskiy raskop v Novgorode [Nikitinsky excavation in Novgorod]. Moscow, 2010, p. 284.
14. Istoricheskaya grammatika drevnerusskogo yazyka [Historical grammar of the Old Russian language], vol. 3. Kuznetsov A.M., Iordanidi S.I., Krys'ko V.B. Prilagatel'nye [Adjectives]. Moscow, 2006, pp. 355-358.
15. Lukin P.V. Novgorodskoe veche [Novgorod veche]. Moscow, 2018, pp. 378-398.
16. Kafengauz B.B. Drevniy Pskov. Ocherki po istorii feodal'noy respubliki [Ancient Pskov. Essays on the history of the feudal republic]. Moscow, 1969, pp. 47-49.
Lukin P.V. The Hanseatic Document of 1425 and the Problem of Novgorodian "Old posadniki". The paper aims to address the controversial issue of the old posadniki (burgomasters) in Novgorod the Great. They appear in sources since the 1420s but it is still unclear who they were. There are two theories on them. Scholarship of the 19th — early 20th centuries usually saw them as retired magistrates playing some role in politics even after retirement. V.L.Yanin put forward the idea that the "old posadniki' were in fact chief posadniks — among other posadniks whose number was gradually increasing in the 15th century. Analysis of a Hanseatic document shows that on the one hand the "old posadniki" were most likely retired magistrates, on the other hand, that emergence of such term in the 1420s testify to strengthening of aristocratic clans and oligarchy in the 15th century Novgorod.
Keywords: Novgorod Velikiy, posadniks, Hanseatic sources, boyar aristocracy.
Сведения об авторе. Павел Владимирович Лукин — д.и.н., ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН, ведущий научный сотрудник ШАГИ РАНХиГС; lukinpavel@yandex.ru.
Статья публикуется впервые. Поступила в редакцию 20.10.2019. Принята к публикации 10.11.2019.
