CC BY
156
УДК 91(092)Лангсдорф
Б. Н. Комиссаров Г. И. Лангсдорф в Японии в 1804-1805 гг.
В 1804-1805 гг. Г. И. Лангсдорф (1774-1852), в будущем академик, исследователь Камчатки, Сибири и Бразилии, в составе неудачного посольства Н. П. Резанова посетил Японию, придерживавшуюся тогда политики изоляции. Несмотря на это, натуралисту и этнографу Лангсдорфу удалось собрать разнообразные сведения
об этой стране. Объединить их в единый комплекс и подвергнуть анализу - задача данной статьи.
Ключевые слова: Лангсдорф, посольство Н. П. Резанова в Японию, Лангсдорф в Японии в 1804-1805 гг., комплекс материалов Лангсдорфа о Японии, анализ письменных и изобразительных материалов Лангсдорфа о Японии
Boris N. Komissarov
Grigory I. Langsdorff in Japan (1804-1805)
In 1804-1805 G. I. Langsdorff (1774-1852), in the future an academician, a researcher of Kamchatka, Siberia and Brazil, in the staff of the unsuccessful embassy of Nikolay P. Resanov visited Japan held then the policy of the isolation. In spite of that, the naturalist and ethnographer Langsdorff managed to collect different information about this country. To unite it in the single whole and to examine the analysis is the aim of this article.
Keywords: Grigory I. Langsdorff, the embassy of Nikolay P. Resanov in Japan, Langsdorff in Japan (18041805), the complex of the materials of Langsdorff about Japan, the analysis of the written and graphic materials of Langsdorff about Japan
В период своего кругосветного путешествия в 1803-1807 гг. Григорий Иванович Лангсдорф (1774-1852), в будущем российский академик, исследователь Камчатки, Сибири и Бразилии, генеральный консул в Рио-де-Жанейро, в 1804-1805 гг. в составе посольства камергера Н. П. Резанова посетил Японию. Эта была первая и неудачная российская миссия в эту страну. Сведения о ее более чем шестимесячных буднях на японских берегах, о пребывании там энергичного, образованного и необычайно любознательного доктора медицины Геттингенского университета, натуралиста и этнографа с корабля И. Ф. Крузенштерна «Надежда», а также собранные им материалы, посвященные природе, населению и культуре Японии, представляют, разумеется, немалый интерес. Объединить их в единый комплекс, подвергнуть анализу, а по возможности и синтезировать - задача данной статьи.
«Надежда» с членами посольства Резанова покинула Камчатку 25 августа 1804 г. и на подходе к Японии, 19 сентября (1 октября), была сильно потрепана жесточайшим штормом. К счастью, он продолжался недолго, и 26 сентября (8 октября) Крузенштерн привел свой корабль в Нагасаки.
Режим сёгуната, господствовавший тогда в Японии, искусственно, на многие десятилетия, изолировал ее от внешнего мира, и Лангсдорф знал об этой стране не более того, что писали о ней очень немногие иностранные наблюдатели. Правда, с полнотой подбора этих сочинений
дело обстояло хорошо. Лангсдорф являлся любимым учеником выдающегося немецкого естествоиспытателя, антрополога и страноведа Иоганна Блуменбаха, а тот, практически не покидая Геттингена, собрал в стенах его университета замечательную библиотеку описаний путешествий буквально по всем регионам планеты. Были там и труды, посвященные Японии, из которых особой основательностью отличались те, которые принадлежали перу немецкого исследователя Энгельберта Кемпфера (1651-1716). В 1685— 1694 гг. в качестве судового врача он побывал на голландском корабле на побережье Аравии, Индостана, на Суматре, в Сиаме, а также провел два года в Японии. Кемпферу принадлежит труд «История Японии», который, спустя одиннадцать лет после его смерти, был переведен на английский язык и опубликован в Лондоне1. Другим известным Лангсдорфу автором был его старший современник шведский естествоиспытатель Карл Петер Тунберг (1743—1828). Он учился в университете г. Уппсала и являлся учеником и преемником знаменитого Карла Линнея. Его называли «Японский Линней». Тунберг побывал в Японии в августе 1775 — ноябре 1776 г. и в 1784 г. опубликовал на латыни труд «Flora Japonica», а в 1786—1793 гг. четырехтомное описание своих десятилетних путешествий по Европе, Африке и Азии (1770—1779 гг.) на шведском языке2, в 1792—1793 гг. изданное в Берлине в немецком переводе. Теперь Лангсдорфу предстояло увидеть Японию своими глазами.
История посольства Резанова хорошо известна. Все попытки камергера установить русско-японские отношения окончились ничем. Члены посольства и экипаж «Надежды» оказались в более чем шестимесячном плену и находились под строжайшим, едва ли ни тюремным надзором. До начала декабря все прибывшие в Нагасаки русские оставались жить на «Надежде». Прогулки были разрешены, но лишь на участке земли размером сто на сорок шагов, ограниченном с одной стороны морем, а с другой забором. Причем со стороны суши это пространство тщательно охранялось. С него была удалена вся растительность кроме трех деревьев, а земля была засыпана песком. В небольшом домике можно было укрыться лишь на случай дождя.
Из Нагасаки посольство было переселено в расположенное неподалеку селение Мегасаки, где ему была предоставлена особая резиденция, режим в которой был аналогичен прежнему. Дом посольства располагался на маленьком полуострове, с трех сторон он был окружен водой, а от суши отделен высоким двойным бамбуковым забором. Площадь двора этой резиденции составляла около сорока шагов в длину и тридцати в ширину, т. е. меньше, чем участок для прогулок в Нагасаки. Охрана была усилена, и ее условия строго регламентировались. Переводчики посещали резиденцию только с ведома местного губернатора и каждый раз придирчиво обыскивались. Общение членов посольства с экипажем «Надежды» было ограничено и подчинялось строго определенному порядку. Все другие контакты с внешним миром, в том числе самовольный выход за пределы упомянутого двора, установление каких-либо знакомств, покупки через третьих лиц, обмен вещами, а также использование инструментов и приборов для научных наблюдений были категорически запрещены. Когда в феврале 1805 г. было замечено, что Лангсдорф пытается заглянуть в просветы бамбуковой ограды, их аккуратно закрыли досками.
В этой, мягко говоря, непростой ситуации Лангсдорф, между тем, не оставлял попыток получить собственное представление о Японии и ее населении. Во время посещения «Надежды», а затем резиденции посольства представителями японской администрации и выездов для ведения переговоров Лангсдорф внимательно наблюдал, а затем описывал внешний облик жителей Японии различного общественного положения, их обычаи и нравы, сложный дипломатический церемониал, японские корабли, лодки и т. п. Им была изложена вплоть до мельчайших подробностей история неудачной русской миссии. Делал путешественник и зарисовки
этнографического характера. Примечательно, что на «Надежде» были доставлены в Нагасаки пять японских моряков3, которые еще в 1789 г. потерпели кораблекрушение, оказались в России и прожили там пятнадцать лет. Один из них, в частности, писал: «Все, что попадалось русским на глаза, наш национальный костюм всяких званий, дома, хижины, птицы, животные, растения суда и пр., они рисовали и записывали наши названия. Особенно много старался об этом доктор Лангендорф (имеется в виду Лангсдорф. -Б. К.); он был не только хороший рисовальщик, но и знаток многих языков»4.
Другим занятием Лангсдорфа была ихтиология. Следует отметить, что эта область зоологии вообще сыграла в его судьбе особую роль. В 1797-1803 гг., сразу после окончания университета и получения степени доктора медицины он оказался в Лиссабоне, где основным его поприщем была врачебная практика. Между тем он мечтал о научных исследованиях, хотя маленькая и бедная в природном отношении Португалия, казалось, таких возможностей не предоставляла. От лечебной рутины Лангсдорфа спас... лиссабонский рыбный рынок. Он регулярно посещал это место и изучал необычайное разнообразие его торговых рядов. Но как сохранить ихтиологические препараты, задумался ученый, и разработал свой рецепт мышьяковистого мыла, которое не только предохраняло рыбьи шкурки от гниения, но сохраняло их неповторимую цветовую гамму. Материалы об изготовлении чучел рыб, а также несколько таких препаратов, отправленные им в Петербургскую академию наук, побудили ее избрать в январе 1803 г. «доктора медицины из Лиссабона» своим членом-корреспондентом, а это, в свою очередь, правда, не без дополнительных хлопот, привело Лангсдорфа в августе того же года в число участников первого русского кругосветного плавания5.
В Японии Лангсдорф решил не оставлять свои ихтиологические штудии. Ученый попросил японца, доставлявшего в резиденцию провизию, приносить больше разнообразных рыб и позднее в письме своему геттингенскому коллеге доктору Нохдену сообщал, что в течение последних трех месяцев пребывания в Мегасаки получил таким образом около 400 экземпляров, принадлежащих к 150 различным родам6. Лангсдорф рисовал и описывал этих рыб, что очень скрашивало для него дни вынужденного затворничества. Благодаря тайной договоренности с переводчиками ученому удалось также приобрести несколько рисунков местных животных.
Вскоре после переезда с «Надежды» в Мегасаки у Лангсдорфа появилось еще одно увлече-
ние. С большим трудом раздобыв необходимые материалы, он стал сооружать небольшой воздушный шар. Возможно, что эта мысль появилась у ученого в связи с японским обычаем запускать в новогодний праздник бумажные змеи. Не исключено также, что таким способом он хотел продемонстрировать стремление символически вырваться за пределы полутюремной резиденции российского посольства. К 5 (17) января 1805 г. шар, склеенный из тонкой, но прочной местной бумаги и имевший в диаметре около трех метров, был готов к полету. «Лангсдорф, который уже неделями работает над воздушным шаром, провел сегодня с ним первый опыт, -писал в своем дневнике лейтенант с „Надежды" Е. Е. Левенштерн. - Шар на нити поднялся над домами. На нем был нарисован русский двуглавый орел, и он очень хорошо выглядел»7. Между тем осуществление этой затеи потребовало от Лангсдорфа большой силы воли и выдержки. «Вчера, когда поднялся воздушный шар Лангсдорфа, -вспоминал Левенштерн на следующий день, -его превосходительство (Н. П. Резанов. - Б. К.) был вне себя от страха. Он ругался и бранился на нашего. (Gornerin [?]), [и кричал] как выпь (Rohrdommel). Лангсдорф стоически выслушал все, что ему говорилось, продолжая наполнять воздушный шар. Последний поднялся, а потом [c помощью] привязанной нити был [благополучно] возвращен в Мегасаки. Теперь Резанов был вне себя от радости. Он не мог нахвалиться терпением и настойчивостью Лангсдорфа и сказал ему: „Я рад за вас". Словом, Лангсдорф, бывший только что вреднейшим из вредных и вынужденный выслушивать оскорбления, теперь внезапно стал очень дорог»8.
6 (18) января Лангсдорф снова запустил свой шар, но вернуть его назад не смог. В дневнике Левенштерна читаем: «После обеда, сразу после чая, один из наших матросов вбежал в каюту и сказал: „Воздушный шар поднимается в воздух". Мы все выбежали наружу, Вероятно, нить, привязанная к шару, порвалась, потому что шар висел под открытым небом. Но он потерял равновесие, дым из него вышел, и шар упал в воду недалеко от Мегасаки. Пара японских лодок подняли шар и доставили его на место. Этот случай, вероятно, вызвал хорошенький шум на берегу. Наверное, он не останется без последствий»9. 7 (19) января лейтенант отметил: «Вероятно, вчерашний случай с воздушным шаром вызвал усиление охраны вокруг нас. Федоров говорит, что Лангсдорф приложил много усердия, чтобы [этот] шар полетел»10. А спустя два дня, 9 (21) января, он продолжал: «Ланг-сдорф благоразумно начал снова чинить свой пострадавший воздушный шар. 17 [наступает]
японский Новый год. В этот день все японцы будут запускать [летающих] драконов (бумажных). Лангсдорф намеревается в этот день снова поднять свой воздушный шар»11.
В свое время, когда «Надежда» и «Нева» сделали остановку в Бразилии, на острове Санта-Катарина некоторые офицеры, глядя на погоню Лангсдорфа за бабочками, сами увлеклись их коллекционированием. Теперь, с легкой руки Лангсдорфа, многими овладело желание запускать воздушные шары, что не укрылось от внимания Левенштерна: «Производство воздушных шаров увеличилось, - записал он 16 (28) января. - Лангсдорф хочет запустить шар, Фридерици тоже; наш подштурман Сполохов incognito склеивает еще один. Коцебу тоже кропают шар.»12.
Последняя запись о шаре Лангсдорфа помечена в дневнике Левенштерна 25 января (6 февраля) 1805 г.: «Наконец, Лангсдорфу день пришелся по душе, и он поставил нас в известность, что сегодня воздушный шар поднимется. В 10 часов утра он, действительно, величественно поднялся ввысь. (В диаметре он достигал больше 8 футов.) Но внезапно он остановился и, гонимый ветром, стал спускаться гораздо быстрее, чем поднимался. Причиной была неосторожность Лангсдорфа. Он незадолго до этого чинил шар в верхней его части и намазал [поврежденное место] клеем. Шар поднялся вверх, когда клей еще не высох, и легкий воздух вышел из него. Ветер унес шар, и он упал на дом в Нагасаки. Из шара начал выходить дым (он был наполнен дымом от соломы) [привешенный к шару небольшой сосудец с зажженным спиртом. опрокинулся13]. Люди думали, что шар и дом загорятся. Они вылили огромное количество воды на шар (гордость Лангсдорфа) и крышу дома. (Мы это увидели в подзорную трубу.) Люди наделали много шума и пожаловались губернатору, что русские будто бы хотели поджечь город и т. д. Губернатор сразу же приказал явиться караульным из Мегасаки для допроса. Но когда он узнал, что воздушный шар поднялся без огня, то посмеялся над происшествием. Губернатор дал выговор тем японцам, которые так необдуманно пожаловались на нас и зря так сильно напугали других и испугались сами. Все это рассказали нам переводчики. Вряд ли „окрещенный" шар сможет предпринять второе путешествие»14. После неудачи с шаром неугомонный Лангсдорф просил контактировавший с посольством японский персонал дать ему три больших клубка шнура, чтобы запускать бумажные змеи.
В историю с запуском воздушных шаров вклинилось 16 (28) января и одно трагическое
событие. Поскольку пятеро прибывших из России в Нагасаки японских моряков содержались при посольстве Резанова под строгим караулом как пленные, один из них, 34-летний Тазуро, опасаясь кары японских властей за многолетнее пребывание вне пределов своей страны, стал страдать от жестокой депрессии и решился на самоубийство. Завладев кухонным ножом, он отрезал себе язык и пытался перерезать горло, но этому помешала охрана. Его рана не угрожала жизни, но ни говорить, ни есть он не мог15. Судовой врач «Надежды» Карл Эспенберг и Лангсдорф оказались бессильны помочь Тазуро, хотя наш герой был весьма искусным врачом, и его имя фигурировало впоследствии в справочниках медицинских светил Европы16. Спас Тазуро японский доктор Косаи Иошу. В результате предпринятого им лечения его пациент после тридцатидневного голодания смог впервые принять пищу.
За всеми этими делами Лангсдорф, как можно судить по некоторым записям в дневнике Левенштерна, в какой-то степени овладел японским языком и даже играл роль переводчика17. 22 марта (3 апреля) 1805 г. ученый в числе других лиц из окружения Резанова сопровождал его в Нагасаки на прием к губернатору. Тогда окончательно выяснилось, что шансы на установление русско-японских отношений совершенно нереальны, и посольство получило разрешение покинуть страну. 6 (18) апреля 1805 г. «Надежда», наконец, вышла из Нагасаки. А вскоре пятеро японских моряков, которых она доставила из России, получили разрешение воссоединиться со своими семьями.
В 1812 г. Лангсдорф опубликовал во Франкфурте-на-Майне обширное двухтомное описание предпринятого им кругосветного путешествия, которое, наряду с массой других ценных сведений, является важным источником по истории и этнографии Японии, а также имеет первостепенное значение для изучения интереса к Японии в России18. Уникальный характер имеют материалы, собранные путешественником об айнах. Сведения о них, содержащиеся в трудах С. П. Крашенинникова, Ж. Ф. Лаперуза и других предшественников Лангсдорфа, были весьма отрывочны и неточны. Как и Крузенштерн, Лангсдорф стоит у истоков изучения проблемы происхождения айнов, занимающей этнографов многие десятилетия. С помощью петербургского лингвиста академика Г.-Ю. Клапрота ученый составил небольшой сравнительный словарь (около 90 слов) диалектов айнов, живших на Камчатке, Курильских островах, на о-ве Хоккайдо, в южной и северо-восточной частях Сахалина19. Это был первый словарь такого рода.
К тексту описания Лангсдорфа приложены гравюры, снабженные подробными пояснениями. Они не только иллюстрируют соответствующие места двухтомника, но и имеют вполне самостоятельное научное значение, являясь превосходным историко-этнографическим источником. Из 43 гравюр 13, т. е. 30 %, посвящены Японии. Основная часть оригиналов, с которых были сделаны гравюры, хранится ныне в Бэнкрофтской библиотеке в США20. Среди 38 находящихся там рисунков есть и несколько неопубликованных работ Лангсдорфа. В 2005 г. А. В. Крузенштерн и О. М. Федорова опубликовали альбом изобразительных материалов, авторами которых были участники первого русского кругосветного плавания21. Значительный раздел этого издания посвящен Японии. Он включает, в частности, гравюры из упомянутого описания Лангсдорфа.
Неудача русского посольства в Японию в 1804—1805 гг. имела весьма разнообразные и продолжительные негативные последствия для отношений двух стран. Резанов воспринял провал порученной ему миссии как личное оскорбление и серьезный ущерб для своей карьеры. Без всякого согласования своих дальнейших действий с петербургским правительством камергер в ответ на афронт, который он потерпел от сёгуната, решил совершить вооруженное нападение на японские фактории. Используя подчиненных ему молодых морских офицеров — лейтенанта Н. А. Хвостова, командовавшего кораблем «Юнона», и мичмана Г. И. Давыдова, командовавшего тендером «Авось» — он фактически спровоцировал в октябре 1806 г. и мае 1807 г. их нападение на японских купцов на юге о-ва Сахалин и Курильских о-вах — Итуруп, Уруп, Кунашир22.
В ответ на это японские власти в июле 1811 г. взяли в плен на Кунашире командира военного транспорта «Диана» В. М. Головнина, который занимался описанием Курильских островов. В это время Лангсдорф, совершивший в 1806—1807 гг. путешествие по Камчатке и отправивший по пути в Петербург из Иркутска министру коммерции Н. П. Румянцеву подробную записку о необходимых преобразованиях на полуострове, главным из которых было перемещение его столицы из Нижнекамчатска в Петропавловск, являлся адъюнктом Петербургской академии наук по ботанике. Одновременно он заседал в составе правительственного «Комитета для внутреннего устройства Камчатской, Охотской и Якутской областей» под председательством генерал-губернатора Сибири И. Б. Пе-
стеля23.
Пленение Головнина очень взволновало
Лангсдорфа, хотя лично он с мореплавателем знаком не был. Уже в конце октября 1811 г. ученый направил в российское правительство записку, озаглавленную «Рассуждение о нужных политических мерах, какие должно принять против японцев после приключения с Головниным на острове Кунашир воспоследовавшего»24. Поскольку среди камчатских предложений Лангсдорфа был перевод с полуострова избыточной численности солдат в Охотск, он предложил сформировать там вооруженный контингент для освобождения Головнина под командованием начальника охотского порта капитана II ранга М. И. Миницкого, а в помощь последнему привлечь брата пленника лейтенанта Д. М. Головнина25. В качестве «искусного врача» и лица, знакомого «с нравами, обычаями, образом жизни, законами, свойством и характером народа, столь нам мало известного», Лангсдорф планировал и свое участие в этой, впоследствии все же не состоявшейся экспедиции.
Два года и три месяца провел Головнин со своей небольшой командой в японском плену. Лишь благодаря огромным и подлинно самоотверженным усилиям своего друга лейтенанта «Дианы» П. И. Рикорда, доказавшего, что акции Хвостова и Давыдова не имели никакого отношения к петербургскому правительству, а также, несомненно, честному посредничеству японского купца Такатая Кахэй, Головнину в октябре 1813 г. удалось обрести свободу.
Лангсдорф и Головнин впервые встретились в ноябре 1817 г. в Рио-де-Жанейро, куда мореплаватель привел шедший вокруг света военный шлюп «Камчатка» и где ученый возглавлял тогда российское генеральное консульство. Во истину, им было о чем поговорить, и, полагаем, не в последнюю очередь, о Стране восходящего солнца.
Примечания
1 Kampfer E. History of Japan. London, 1727.
2 Thunberg C. P. Resa uti Europa, Africa, Asia forrattad aren 1770—1779. Uppsala, 1786—1793. T. 1—4.
3 Крузенштерн А. В., Федорова О. М., Шафранов-ская Т. К. ...Перечитывая газеты заново: вместо послесловия // Левенштерн Е. Е. Вокруг света с Иваном Крузенштерном: дневник лейтенанта «Надежды», 1803—1806: самое полн. описание первого рос. кругосвет. плавания. СПб., 2003. С. 489.
4 Кругосветное путешествие нескольких японцев через Сибирь сто лет назад / пер. и предисл. В. Турковско-го // Ист. вестн.: ист.-лит. журн. 1898. Т. 73, № 7. С. 208.
5 Комиссаров Б. Н. Григорий Иванович Лангсдорф, 1774—1852. Л., 1975. С. 7—15.
6 Reisenachrichten von Hrn. D. Langsdorff. Auszug aus einem Briefe an Dr. Noehden, der 6 Juni 1805 Peter Paul-shafen II Magazin fur den neuesten Zustand der Naturkunde. 1806. Bd. 11. S. 291.
7 Левенштерн Е. Е. Указ. соч. С. 244.
8 Там же. С. 246-247.
9 Там же. С. 247.
10 Там же. Имеется в виду член посольства Н. П. Резанова, офицер камчатского гарнизона капитан Федоров.
11 Там же.
12 Там же. С. 253. Фридерици Ермолай Карлович (17791869), инженер, майор, член посольства Н. П. Резанова; Сполохов Василий, подштурман корабля «Надежда»; братья Коцебу, Мориц Евстафьевич (1789-1861) и Отто Евстафьевич (1787-1846), в то время кадеты на корабле «Надежда». Впоследствии М. Е. Коцебу стал генерал-лейтенантом (1847) и сенатором, а О. Е. Коцебу - кругосветным мореплавателем, руководившем экспедициями на «Рюрике» (1815-1818) и «Предприятии» (1823-1826), капитаном I ранга.
13 См. Шемелин Ф. Журнал первого путешествия россиян вокруг земного шара. СПб., 1818. Ч. 2. С. 74.
14 Левенштерн Е. Е. Указ. соч. С. 256.
15 Кругосветное путешествие нескольких японцев. С. 208.
16 Callisen A. C. P. Medicinisches Schriftsteller Lexikon der jetzt lebender Aerzte. Copenhagen, 1832. Bd. 2. S. 52-53; Ibid. 1841. Bd. 29. S. 444-445; Hirsch A. Biografisch Lexikon der Hervorragenden Aerzte aller Zeiten und Volker. Leipzig, 1886. Bd. 3. S. 608.
17 Левенштерн Е. Е. Указ. соч. С. 246.
18 LangsdorffG. Bemerkungen auf einer Reise um die Welt in den Jahren 1803 bis 1807: Mit Kupfern und einen Musikblatt. Frankfurt-am-Main: F. Wilmans, 1812. Bd. 1-2.
19 Langsdorff G. Op. cit. Bd. 1. S. 300-303.
20 Bancroft Library, Robert B. Honeyman, Jr. Collection, Langsdorff Group, 63. 2. 1000-1037.
21 Вокруг света с Крузенштерном I сост. А. В. Крузенштерн, О. М. Федорова. СПб., 2005.
22 Комиссаров Б. Н. Морские офицеры Н. А. Хвостов и Г. И. Давыдов: штрихи к печальному эпизоду в истории рос.-яп. отношений 1806-1807 гг. II Японоведческие исследования-2010: материалы междунар. науч. конф., 8-9 окт. 2010 г., Санкт-Петербург. СПб., 2010. Ч. 1. С. 108-121; Его же. Российский морской офицер Г. И. Давыдов и его «Двукратное путешествие в Америку» II О Камчатке: ее пределах и состоянии.: материалы XXIX Крашенинниковских чтений. Петропавловск-Камчатский, 2012. С. 129-133.
23 Его же. Григорий Иванович Лангсдорф. С. 49; Его же. Роль Г. И. Лангсдорфа в становлении Петропавловска как столицы Камчатки. Петропавловск-Камчатский, 2000.
24 Арх. внешней политики Рос. империи. Ф. Гл. арх. I-13. № 4: 1811-1813. Л. 98.
25 Шрадер Т. А. Письма гардемарина Д. М. Головнина II Вспомогательные исторические дисциплины. СПб., 2005. Т. 29. С. 427.
