CC BY
12
А.Р.Галинский
ФУТБОЛ, ТРЕНЕР, ЧИНОВНИКИ:
ЖИЗНЬ И СУДЬБА АЛЕКСАНДРА СЕВИДОВА
Галинский Аркадий Романович (1922-1996) - известный спортивный журналист и писатель, прекрасно знавший советскую футбольную жизнь “изнутри". Данный материал, написанный в 1993 г., публикуется с некоторыми сокращениями
О том, что я приеду на тренировочную базу московского “Динамо” в Ново-горске б июня 1985 г. в шесть часов вечера, мы условились с Александром Александровичем Севидовым чуть ли не за месяц, поскольку на этот день он наметил (а был Севидов, надо сказать, величайший педант, но в лучшем значении этого слова) двустороннюю игру - два тайма по 35 минут - между основным составом и дублерами.
И вот я в Новогорске. Ровно шесть. А вот и встречающий меня на пороге динамовской базы Севидов, невероятно красивый и ослепительно улыбающийся. И хотя до начала игры не более получаса, он почему-то в ярко-синем с серебряными пуговицами “клубном” пиджаке, во фланелевых кремового цвета брюках. О, я привык уже к всегда элегантному внешнему виду своего самого близкого друга, но нарядный пиджак, галстук, идеально отутюженные брюки, модные башмаки, и все это - на спортивной базе, где ходят в обычных тренировочных костюмах да в кроссовках на босу ногу?! Мы здороваемся, и Севидов говорит извиняющимся голосом, что звонил мне, желая предупредить, чтобы я не выезжал, но меня уже, к сожалению, дома не было. “А что, разве генеральная репетиция отменена?” - спрашиваю я. Севидов улыбается: “Друг мой, час назад меня сняли с работы!”.
О, Господи! Тренера Божьей милостью! И в который уж раз! Да и за что конкретно?
Впервые это произошло с Севидовым в 1969 г. в Минске. Тремя годами спустя, правда, в справочнике “Все о футболе” можно было прочесть о минской команде “Динамо”, что она “наибольших достижений добилась при А. Севидове, который создал своеобразный стиль игры, основанный на отличной подготовке игроков и скоростном маневре”. Действительно, в 1963 г., во второй сезон работы Севидова в Минске, динамовцы выигрывают бронзовые медали (в чемпионате СССР участвовали тогда 20 команд), а в 1965 г. хотя и спускаются на достаточно почетное четвертое место, встречаются в финальном матче на Кубок СССР с московским “Спартаком”.
|£2 феноменология соБітекого. обществ*
“Вот тогда я почувствовал, - писал мне Севидов зимою 1966 г., - что какая-то сумма тренерских знаний у меня есть и что работать с мастерами я могу неплохо, а ведь настоящие мастера - это люди, хорошо знающие футбол. И еще -люди самолюбивые, обидчивые, болезненно реагирующие на замечания, которые им кажутся несправедливыми. В глаза тренеру не всегда, возможно, скажут, что в такую минуту думают о нем, но ведь еще хуже, если обиду утаивают. Нет, мне лично в этом отношении жаловаться пока грешно, игроки понимают меня, а я их, но вот просто не знаю: как вести себя дальше с начальством? Лида моя говорит (Лидия Дмитриевна, жена Севидова, всегда горячо входила в дела супруга и, в отличие от большинства тренерских жен, переезжала с мужем из города в город. - А.Г.): “Может, податься, Саша, отсюда куда-нибудь, пока не поздно?” Тем более что наведался к нам на днях “купец” из Одессы: квартиру с видом на море обещают сразу, в новом доме Черноморского пароходства...”
Письмо Севидова было необычно длинным и взволнованным, суть же его сводилась к следующему. В ЦК Компартии Белоруссии у него вдруг спросили, не слишком ли много в команде “варягов”. А местных, мол, игроков раз-два и обчелся! Севидов простодушно сказал, что для него не имеет значения, где рожден человек и где обучался играть в футбол, а важно лишь, как он умеет действовать на поле. Но на следующий день Севидова привели в другой, более просторный и лучше обставленный цэковский кабинет, хозяин которого рассказал ему, что существует такое понятие, как национальная культура, куда входит и культура физическая, а значит, и спорт. Затем спросил, знает ли Севидов, что в тбилисском “Динамо” играют одни грузины, и напомнил, что Белоруссия и по территории своей, и по численности населения превосходит Грузию в несколько раз.
Севидов, в свою очередь, стал объяснять, что по сравнению с белорусской инфраструктура футбола в Грузии развита гораздо лучше, что там функционируют уже много лет в самых малых даже городах футбольные школы, причем работают они благодаря теплым зимам на открытых площадках круглогодично. Кроме того, десятки тренеров в Грузии - известные в прошлом на всю страну игроки, отчего им есть что передать детям. В Белоруссии же разветвленная сеть детско-юношеских школ только-только создается, и тренеров высокой квалификации в республике еще очень мало. Так что пополнение, достойное команды высшей лиги, тем более претендующей на ведущее место в первенстве страны, начнет поступать из местных школ в минское “Динамо” планомерно лет через восемь-десять. А под конец не сдержался и сказал, что тбилисское “Динамо”, перестав приглашать игроков других национальностей, вряд ли стало сильней.
Монолог Севидова партийный вельможа выслушал со вниманием, не прерывая, поблагодарил его за интересную информацию, но все же рекомендовал подумать над тем, что было сказано в начале беседы им самим. “Республика у нас большая, народ исключительно талантливый, - заметил он на прощание, - и на-
шим товарищам, знаете ли, никак не верится, чтобы не нашлось сегодня хотя бы трех-четырех белорусских футболистов, способных играть в минском “Динамо”...
Спрашивается, что я мог ответить Севидову на это письмо? Что Лидия Дмитриевна, возможно, права? Тем более что Севидов писал: с предоставлением квартир, которые местные власти посулили нескольким приезжим футболистам, тянут, обещанные игрокам машины тоже не продают, отчего он вынужден тратить уйму времени на хождение по начальству. Правда, принимают его быстро, говорят: “Нет проблемы”, - но потом ничего не меняется. У Эдика Малофеева ребенку несколько месяцев, а квартира однокомнатная, и футболист совершенно не высыпается, однако это никого, кроме Севидова, не волнует. Вот он и решил переехать безо всяких ордеров в квартиру Малофеева, а ему отдать свою двухкомнатную.
Словом, интрига против Севидова затевалась в Минске, на мой взгляд, вполне заурядная, и упиралось все отнюдь не в проблемы национальной культуры. Просто Севидов создал крепкую, перспективную команду, и некие местные футбольные люди, близкие к начальству и куда более для него удобные, захотели эту команду возглавить. Севидов же покровителей в Минске не имел, ибо никогда не устраивал на базе застолья для нужных людей. Ведь он был не только человеком непьющим, но и полагал, что все деньги, которые зарабатывает, принадлежат ему и делиться он ни с кем не обязан.
Развязка приближалась. В 1968 г. Севидов прислал мне статейку из местной газеты, в которой говорилось, что мало, дескать, в минской команде представителей белорусского футбола, поскольку старший тренер упорно ориентируется на приезжих. “Пишут чушь, настраивают против меня работников ЦК, - огорчался в письме Александр Александрович, - а ведь конкретно назвать ни одного местного игрока, которого бы я не оценил, не могут”. В 1969 г., по окончании сезона, Севидова и сняли. О чем он узнал, между прочим, от сотрудницы динамовской бухгалтерии. Она позвонила, чтобы сообщить: деньги можно получить сегодня же от двух до пяти. “Какие деньги?” - спросил Севидов. Сотрудница растерялась: “Я думала, вы знаете...” Формулировка об освобождении от работы была все та же: “Принципиально неверный подход к формированию команды”.
Буквально на следующий день после того, как в управлении футбола Спорткомитета СССР узнали о снятии Севидова, прилетели к нему в Минск посланцы из Казахстана. Дело в том, что в 1969 г. лидер казахского футбола, алма-атинская команда “Кайрат”, покинула высшую лигу, и это было воспринято в республике как катастрофа. Вот почему Спорткомитет Казахстана предлагал Александру Александровичу самые лучшие материальные условия. Договоренность заключили, однако, по настоянию Севидова всего на один год. “Мне почему-то верится, что возвратить “Кайрат” в высшую лигу удастся сразу, - писал он мне из Алма-Аты, - но работа идет нелегкая. Тренировки выстраиваю, в основном, на игровой основе, упражнения подбираю разнообразные и, как правило, веселые, соревно-
вательные. В результате игроки заводятся, не замечая, какие громадные нагрузки преодолевают. Но ведь мне поминутно надо быть настороже, чтобы, не дай Бог, кого-нибудь не перетренировать. Так что напряжение и у меня большое, отчего по ночам сплю плохо. Однако днем после обеда стараюсь часок подремать”.
В 1970 г. “Кайрат” завоевал путевку в высшую лигу, и Севидова тут же пригласили к местному начальству. Ясно было, что его попросят не уезжать из Алма-Аты, да и ему самому, по совести говоря, оставлять команду не хотелось, отчего он уже недели две тянул с ответами на предложения, поступившие из Одессы и Кутаиси.
Машина, которая должна была отвезти Севидова к алма-атинским руководителям, ждала у подъезда, как вдруг раздался заливистый звонок междугородной. Положив по окончании разговора трубку на рычаг, Севидов долго молчал, потом сказал жене: “Лида, мне кажется, это сон!” - ведь только что ему предложили возглавить команду, о которой дотоле он не мог и мечтать, — киевское “Динамо”.
Приглашенных тренеров умели принимать в столице Украины как нигде. Севидовых поселили в прекрасном центральном районе, в роскошнейшей квартире; из ее окон открывался вид на добрую половину города, который Михаил Булгаков называл царственным. Но для Севидова, конечно, важнее было то, что киевское “Динамо” располагало лучшей в стране тренировочной базой, что команда играла дома на идеальном поле стадиона-стотысячника, что украинские руководители четко выполняли все обещания, данные футболистам.
Когда Севидов еще работал в Алма-Ате, т.е. в 1970 г., киевское “Динамо” заняло в первенстве страны седьмое место, а в 1971-м под управлением Александра Александровича стало чемпионом - с отрывом от серебряного призера в семь очков! Вот тогда-то к Севидову и прикрепилось в футбольных кругах и в среде болельщиков прозвище “палочка-выручалочка”. А после того как на одном из дружеских шаржей он был изображен в фельдмаршальском мундире и с черной повязкой на глазу (т.е. футбольным Кутузовым), прозвище “Кутузов” также сопровождало Севидова до конца жизни.
Мало того, что под руководством Севидова киевская команда выиграла в 1971г. чемпионат страны, она еще вернула себе тот дух игры, который определял ее лицо, начиная со второй половины 20-х годов (когда команда была создана) и который в 1964-1970 гг. был, казалось, утерян безвозвратно. Хотя, между прочим, именно в эти, 1964-1970 гг. киевское “Динамо” добилось неслыханных, по сравнению с прошлыми временами, успехов: в течение трех лет подряд побеждало в первенствах СССР, дважды выигрывало Кубок и два раза занимало в чемпионатах страны второе место! Но если до 1964 г. приматом стратегии киевлян была атака, то в 1964-1970 гг. - практичная игра от обороны: выигрыш на своем поле, ничья на чужом.
Севидов возродил в игре “Динамо" атакующий стиль, однако на иной, нежели в давние времена, основе. Три года жизни в Киеве, вплоть до 12 октября 1973 г..
пролетели для Севидова, как волшебный, чудный сон. “Команда впитывает новый тактический материал, словно губка, - писал он мне. - А тренеру, спрашивается, что еще нужно? Вы скажете: творчество спортсменов! Вот оно-то особенно радует меня. Игроки предлагают подчас такие остроумные ходы, что только диву даешься!”
12 октября 1973 г. на загородную тренировочную базу киевского “Динамо” в Конче Заспе неожиданно приехал первый заместитель председателя украинского Спорткомитета Андриан Мизяк. В комитете он курировал футбол и, что главное, прекрасно в футболе разбирался. Иными словами, Мизяку невозможно было втереть очки, свалив, допустим, вину за сугубо тренерские ошибки на нерадивость игроков или выдав халтурно построенный учебный процесс за нечто целеустремленное и нужное. Бесполезны были также попытки представить закономерное поражение команды как результат неквалифицированного или пристрастного судейства.
Лучше, чем кто-либо из стоявших над Севидовым киевских начальников Мизяк знал и о том, какие проблемы приходилось решать тренеру и футболистам “Динамо”, какие незримые миру трудности они вынуждены были преодолевать. В 1971 г., когда Севидов принял киевскую команду “Динамо”, ее форварды Бышовец, Хмельницкий и Пузач входили в сборную Союза, Блохин - в молодежную сборную. Если учесть, что и тогда уже в линию атаки ставили всего двух нападающих, обозреватели указывали, что в распоряжении Севидова находятся два комплекта великолепных форвардов. Между тем Мизяк не хуже Севидова знал, что Хмельницкого мучают старые травмы и он скрывает это от врачей, страшась оказаться в свои двадцать девять лет на длительном лечении, а затем - в результате неизбежной потери формы - в запасе. Знал Мизяк и то, что из-за тяжелой хронической травмы спины Бышовцу достаточно двух-трех резких падений, и его футбольную карьеру - в двадцатипятилетием возрасте! - можно считать законченной. Не жаловался на здоровье Пузач, но ему шел тридцать второй год - лета для футболиста предпенсионные. Четвертый форвард, девятнадцатилетний Блохин, был еще юн и по физическим кондициям не мог пока на равных соперничать со зрелыми мужчинами.
Минет десяток лет, и прославленный ветеран киевского “Динамо” и сборной СССР Блохин скажет, что только теперь он сумел оценить человечность Севидова, который посылал его в горнило турнирной борьбы с величайшей осторожностью. “Ведь чтобы заслужить похвалу и доверие старших, - писал Блохин, - я бы всякий раз, конечно, из кожи вон лез и легко мог сорваться, перегореть”. Щадил Севидов своего юного форварда и на тренировках. “Вернулся я как-то из молодежной сборной, - вспоминает Блохин, - и врач нашел меня несколько переутомленным. Однако сам я этого не чувствовал и вышел на следующий день вместе со всеми на тренировку. “А ты почему здесь? - поинтересовался Севидов. - Тебя
феноменологія советского общества
ведь в парилке массажист ждет”. Сходить в парную врач мне действительно рекомендовал, но я-то хотел тренироваться. “Пойду после тренировки”, - сказал я. “Нет, Олег, пойдешь не после, а вместо”, - засмеялся Севидов”...
В спортивной судьбе Блохина Севидов сыграл решающую роль. Ведь это он придумал и реализовал “связку Блохин - Буряк”, для чего в начале 1973 г. сам отправился в Одессу к девятнадцатилетнему Буряку, пообещав ему, что в случае переезда в Киев он будет введен в основной состав “Динамо” полузащитником -“под Блохина”. И связка эта функционировала вплоть до 1984 г., являясь, в сущности, ударной силой киевлян, ибо провела в ворота противников едва ли не половину всех мячей, забитых командой. Подобного феномена история мирового футбола не знала. Не знает и теперь.
...Но вернемся к 12 октября 1973 г., когда на загородную базу “Динамо” неожиданно приехал Андриан Мизяк. Приехал почему-то ранним утром, еще до подъема, и бродил по ухоженным аллейкам базы, курил, ожидая пробуждения команды. Он привез неприятную весть о снятии Севидова с работы и хотел сообщить об этом Александру Александровичу как можно деликатней, хотя по существу дела не мог сказать ничего - истинная причина ему самому была неведома. Больше того, ничего не знали о ней и председатель украинского Спорткомитета, и заведующий сектором физкультуры и спорта ЦК компартии республики и даже главы двух всезнающих ведомств - МВД и КГБ Украины, - которые команда “Динамо” на футбольных аренах представляла.
Мизяк искренне уважал Севидова. Ведь это именно он звонил ему в Алма-Ату, приглашая на работу в Киев, и здесь они сразу поняли друг друга, сработались. Мизяк знал, что Севидов уже близок к созданию команды своей мечты - необыкновенно гибкой, сильной, способной воплотить на поле любой тренерский замысел, обогатить его импровизациями. Знал, что недокомплект форвардов будет зимою ликвидирован (кто же не согласится играть в киевском “Динамо”!), что средний возраст команды - двадцать пять лет и у нее несомненно большое будущее.
Но почему же, почему Севидова сняли? Почему велели вписать в приказ о его увольнении формулировку “За развал воспитательной работы в команде”? Ведь никогда прежде в киевском “Динамо” воспитательная работа не была поставлена столь хорошо: футболисты боготворили “Сан Саныча”. Сейчас они. конечно, бросятся отстаивать его, защищать, придут и к Мизяку, а что он им скажет? Единственное, чего Мизяк сумел добиться вчера благодаря своим связям среди футбольных болельщиков - помощников секретарей ЦК, - это разрешения передать Севидову, что тот может написать заявление об уходе по собственному желанию, и формулировка в приказе будет соответственно изменена.
- Нет уж, Андриан Алексеевич, - твердо сказал Севидов, - пусть так и останется: “За развал воспитательной работы”.
Надо заметить, что команду отобрали у Севидова, когда ей осталось провести в первенстве страны всего три матча, причем против несильных команд, и, если бы эти встречи киевляне выиграли, они, безусловно, стали бы чемпионами. После того как Севидов уехал из Кончи Заспы в машине Мизяка, на базу привезли нового тренера -Валерия Лобановского. Те, кто всю эту акцию задумал и осуществил, видимо, рассчитывали, что воленс-ноленс команда будет играть на победу в чемпионате и таким образом Лобановский сразу станет тренером, выигравшим золотые медали.
Почему же руководство украинского ЦК избрало “преемником” Севидова тренера “Днепра” Лобановского? С последним я находился в то время в приятельских отношениях, переписывался (как и с Севидовым). Поздней осенью 1972 г., т.е. ровно за год до описанных выше событий, Лобановский позвонил мне как-то в Москву из Днепропетровска и сказал, что ему велели срочно прибыть в столицу Украины и что там, как он понял, ему предложат стать тренером киевского “Динамо”. Подумав, что Севидов вступил с местными властями в какой-то конфликт, я позвонил Александру Александровичу и спросил, что у него, собственно, произошло. Выяснилось - “на Шипке все спокойно”.
На следующий день Лобановский звонил мне уже из Киева. Он был обескуражен тем, что утром в ЦК ему говорили о необходимости возглавить киевское “Динамо”, а днем в украинском Спорткомитете никто с ним на эту тему даже разговаривать не стал! В федерации же футбола его просто встретили в штыки: “Зачем, мол, приехал?”. Решив, что, с одной стороны, в кабинетах украинского ЦК плетется некая интрига, а с другой - произошла какая-то неувязка, я посоветовал Лобановскому не ходить больше в ЦК и, не мешкая, возвратиться домой. Что он и сделал.
Когда же год спустя Лобановского вновь вызвали в Киев по тому же вопросу, он меня об этом уже не извещал. А после того как он был представлен игрокам киевского “Динамо”, позвонил и, зная, что меня связывают с Севидовым дружеские отношения, стал объяснять, будто в ЦК Компартии Украины его заставили возглавить киевское “Динамо” как коммуниста. “Неужели, - спросил я у Лобановского, -нужно приказывать скушать лакомство в порядке партийной дисциплины тем, кто и без того хотел бы его съесть?”. Лобановский в ответ только засмеялся.
...Прошло десять лет. Я не раз возвращался мыслью к этой истории, тщетно силясь понять, кому же все-таки конкретно из власть в Киеве предержащих потребовалось во что бы то ни стало (пусть даже под самым нелепым, надуманным предлогом) экстренно убрать из “Динамо” Севидова. И вот в один прекрасный день меня вдруг осенило: а не потому ли все это было проделано, что кому-то срочно понадобилось перевезти из Днепропетровска в Киев Лобановского? И еще подумалось, что Лобановский, видимо, и в 1972, и в 1973 г. со мной лукавил. Заработала же мысль в данном направлении потому, что я вспомнил: администратор “Днепра”, близкий приятель Лобановского, днепропетровец Александр Пет-
рашевский дружил с юношеских лет с Валерием Щербицким, который жил теперь в Киеве, ибо был сыном члена Политбюро ЦК КПСС и первого секретаря украинского ЦК. Вот эти-то два друга, Александр Петрашевский и Валерий Щербицкий, и задумали (по моему предположению) заменить в киевском “Динамо” Севидова Лобановским, используя неограниченную власть Щербиц-кого-отца. В 1972 г., полагал я, эта затея сорвалась по каким-то причинам, а в 1973 - стопроцентно удалась!
Это, однако, была гипотеза, догадка - и не более того. А где же, где же факты? В 1984 г. Петрашевский жил и работал уже в Москве. Я ему позвонил, и он на удивление охотно стал излагать “историю вопроса”. С согласия собеседника я записал его рассказ на магнитофонную ленту. “Не было бы Петрашевского, -заметил он, - не было бы и Лобановского!” И объяснил далее, что в Киев перебраться хотелось прежде всего ему самому. Но сделать это было непросто. Нужны жилье, работа, и желательно не менее денежная, чем в Днепропетровске, то есть футбольная, связанная с поездками за границу. Тогда-то и посетила Петрашевского мысль, что все его мечты осуществились бы как нельзя лучше, если бы тренером киевского “Динамо” стал Лобановский, а администратором этой команды - он, Петрашевский! Идею эту, по словам Петрашевского, Лобановский поддержал сразу и достаточно увлеченно.
Исповедь бывшего администратора команд “Днепр” и “Динамо” (Киев) я предал гласности (как только это стало возможным, то есть в 1991 г.) дважды: в киевской газете “Комсомольское знамя” (20 марта) и в “Советском спорте” (27 сентября). Опровержения не последовало1. Редакции обеих газет передали мне довольно много читательских писем, авторы которых (в основном жители Киева и Днепропетровска) объясняли, причем без малейших расхождений в деталях, почему Щербицкий-отец выполнил столь странную прихоть сына - уволил одного тренера киевского “Динамо” и назначил на его место другого.
Тут уместно напомнить, что если личная жизнь коммунистических вождей старательно окутывалась тайной, то о жизни и деятельности их детей было ведомо - и не столь уж мало - даже обыкновенным обывателям. Дети членов Политбюро учились в обычных школах и вузах, да и трудились, как правило, на должностях не столь уж значительных, чтобы обретаться за высокими заборами постоянно. Отчего, например, о Василии Сталине знали в Москве, что он любитель выпить и склонен подчас к весьма экстравагантным поступкам. О Светлане Сталиной было известно, что студенткой она влюбилась в киносценариста Кап-лера, который был не прочь на ней жениться, в связи с чем и загремел в лагерь, а о дочери Брежнева рассказывали, что она без разрешения отца расписалась с цир-
1. В “Советском спорте”, между прочим, указывалось, что с публикацией а “Комсомольском знамени” ознакомились и Лобановский, и сын В.В. Щербицко/о -Валерий.
ковым иллюзионистом Игорем Кио, а папаша ее, в свою очередь, показал нежеланному зятю интересный фокус. У Кио, по слухам, попросили в гостинице паспорт, а когда документ вернули, то в нем отметки о браке с Галиной Брежневой уже не было!
Вот и в Киеве, и в Днепропетровске (откуда семья Щербицких переехала в столицу Украины) знали, что Валерий Щербицкий, неплохой инженер и завзятый футбольный болельщик, пристрастился к наркотикам, и родители не жалели средств, чтобы его вылечить2. Так что Щербицкий-отец послушно исполнял волю больного сына, справедливо полагая, что Петрашевский и Лобановский, люди интересные и притом уравновешенные, без пагубных привычек, будут хорошей компанией для его отпрыска. Понять родительские чувства члена Политбюро ЦК КПСС и первого секретаря ЦК КП Украины, наверное, можно. Ужасно, что при этом совершенно не бралась в расчет судьба тренера Севидова15. Даже ежемесячник Международной ассоциации футбольных федераций “ФИФА ньюс”, в котором события футбольной жизни разных стран оцениваются весьма осмотрительно, отмечал, что увольнение безусловно талантливого тренера киевского “Динамо” Александра Севидова, успешно руководившего командой в течение трех сезонов, попросту необъяснимо ни с точки зрения интересов футбольного дела, ни с точки зрения элементарной логики.
Севидов уехал домой, в Москву, где ему предложили место старшего тренера знаменитой футбольной школы молодежи в Лужниках. Провожать его приехали на вокзал все футболисты киевского “Динамо” и Андриан Мизяк. У вагона сфотографировались на память. Севидов на снимке улыбается (он вообще был человек улыбчивый), все остальные грустны.
В начале 1975 г., когда Севидова пригласили в московскую команду “Динамо”, ее футболисты пребывали по ряду причин (о которых в прессе судили по-разному) в состоянии разброда и уныния. Но уже на весеннем сборе они играли, по мнению той же прессы, и энергично, и дружно. А осенью заняли в чемпионате страны призовое третье место (в 1974 г. у них было шестое), причем второе уступили лишь в силу худшей разницы забитых и пропущенных мячей. В 1976 г. московские динамовцы под водительством Севидова выиграли весеннее первенство страны (чемпионами Союза они были в последний раз перед тем в 1963 г.), а в 1977 г. завоевали Кубок СССР. И еще стали обладателями первого Кубка сезона, учрежденного в 1977 г. для победителя матча между чемпионом страны и коман-
2. Спортивный журналист Стив Шенкман рассказал мне недавно, что его давний и хороший знакомый известный врач-гипнотерапевт Александр Довженко в конце концов Валерия Щербицкого вылечил.
3. А попутно, дабы освободить в киевском “Динамо” должность для Петрашевского, был столь же бесцеремонно вышвырнут оттуда один из наиболее опытных и честнейших футбольных администраторов - Рафаил Фельдштейн.
ІЕНОИЕНОЛОГІІЯ соіетского ОБЩЕСТВА
дой, выигравшей Кубок СССР. В борьбе за этот приз московские динамовцы одолели на нейтральном поле в Тбилиси своих киевских одноклубников.
Эта победа обрадовала шефа москвичей министра внутренних дел СССР Щелокова настолько (киевское “Динамо”, как поговаривали, он уж очень не любил), что едва ли не на следующий день после прилета московских динамовцев из Тбилиси он закатил в честь Севидова обед в “Метрополе”. В перерыве между тостами министр поинтересовался планами команды на 1978 год. Севидов замялся, и Щелоков решил выручить его. “Догадаться об этом я, видимо, мог бы и сам, - сказал он, улыбаясь. - Отдать Кубок вы не захотите, конечно, никому, а присовокупить к нему пожелаете золотые медали чемпионов, не так ли?”
Как мы помним, в то время было принято брать на себя везде и во всем повышенные, встречные и прочие высокие соцобязательства, а если они потом не выполнялись, то это никого не волновало. Так что Севидов вполне мог и промолчать. Но он при всей своей деликатности и мягкости был человек прямой. И поэтому сказал, что выигрыш Кубка - дело непредсказуемое, хотя бороться за него команда, разумеется, будет изо всех сил, а вот одержать победу в чемпионате страны в будущем году команда вряд ли сможет. За столом воцарилась тишина. В конце концов Щелоков несколько растерянно попросил Александра Александровича объяснить причину такого пессимизма.
Севидов сказал, что если смотреть правде в глаза, то до сих пор победы (в том числе и над киевлянами в Тбилиси) давались команде за счет максимального использования минимальных возможностей, отчего игру ее хотелось бы в новом сезоне существенно перестроить. Цель - создание ансамбля высокого класса, его стабилизация. Но на это должен уйти год. Сказал - и умолк, ожидая то ли расспросов, то ли разноса. Но Щелоков благодушно произнес: “Ну, что ж, давайте, перестраивайтесь!” Так что весь 1978 год Севидов чувствовал себя и защищенным, и окрыленным.
В феврале 1979 г. московское “Динамо” отправилось на несколько игр в США. Приближенные Щелокова передали Севидову напутственную шутку министра. “Команды в Америке не очень сильны, - сказал он, - зато хороши американские товары”. Из этого можно было заключить, что министр рассматривал поездку динамовцев в США лишь как материально-поощрительную. Но в Америке команда интенсивно готовилась к сезону, в котором намеревалась бороться за чемпионство. К тому же ее ждал сразу по возвращении домой зональный групповой турнир, победитель которого получал право выступать в четвертьфинале Кубка СССР. В турнире этом динамовцы выиграли все пять матчей, не пропустив ни одного гола. Таким образом, товарищеские игры и тренировки на идеальных американских полях оправдали себя полностью. В четвертьфинальном матче на Кубок “Динамо” встретилось с московским “Спартаком” и победило - 3:0!
Тем временем в печати появилось сообщение, что тренер московских динамовцев Севидов освобожден от работы по состоянию здоровья. Эта формулиров-
ка, однако, никого в футбольных кругах обмануть не могла, ибо все знали, что тучи над Севидовым сгустились, как только команда прилетела из США. Его вызывали то к одному начальнику, то к другому, требуя объяснений по поводу происшедшего в Лос-Анджелесе. Произошло же там вот что.
В вестибюле гостиницы подошел к Севидову его знакомый по Киеву - футбольный болельщик Семен Кац. Автоинженер, он часто оказывал игрокам и тренерам киевского “Динамо” помощь в ремонте машин. Эмигрировав в Соединенные Штаты, Семен Кац стал бизнесменом. Александру Александровичу он предложил показать город, а затем пригласил его на ужин. Севидов охотно принял оба предложения, отнюдь не думая, что совершает антигосударственный поступок. Но пока он катался по Лос-Анджелесу в прекрасной машине Каца, пока ужинал с ним в китайском ресторане, начальник динамовской команды Анатолий Родионов строчил донесение, в котором сообщал, что член коммунистической партии и офицер МВД Севидов (за время работы в минском, киевском и московском “Динамо” Александр Александрович действительно дослужился, не разу не надевая военной формы, до звания подполковника), напрочь потеряв бдительность, якшается в Америке с сионистами.
Донесение свое Родионов по возвращении из США размножил и разослал “всем, всем, всем”. И хотя те, кто его прочел, понимали, конечно, что родионовс-кие обвинения - сущая ерунда, не отреагировать на подобный сигнал было невозможно. Впрочем, расстаться с Севидовым окончательно динамовские руководители не хотели, отчего и предложили ему взамен тренерской работы инспекторскую - в аппарате спортивного общества. “По партийной линии вас трогать не будут, - сказали ему, — а в инспекторах пересидите годик и вернетесь в команду”. Но Александр Александрович заявил, что виновным себя не считает, и потребовал немедленного увольнения в запас.
Около двух лет после этого Севидов сидел дома. Приглашали его, правда, в разные команды высшей лиги, но все они были немосковские, а уехать, как обычно, с Лидией Дмитриевной в другой город он теперь не мог. Жена тяжело заболела, за нею требовался уход, семейный же свой очаг Севидов ценил превыше всего. Он принялся за упорядочивание материалов давно задуманной брошюры о тактике, делился в прессе суждениями о текущих событиях футбольной жизни, выступал по радио и в “Футбольном обозрении” Центрального телевидения, участвовал в работе тренерского совета всесоюзной федерации и... тосковал по тренерской деятельности! Московское “Динамо” заняло между тем в чемпионате страны 1979 г. пятое место, а в 1980-м и вовсе скатилось на четырнадцатое. Газета “Советский спорт” писала: “Состав команды не изменился, поменялись только тренеры, и не в этом ли главная причина спада в игре динамовцев?”.
Когда же Севидову предложили наконец возглавить команду московскую (это был “Локомотив”, который в 1980 г. выбыл из высшей лиги), в душе у Алек-
фіміншгм советского общества
сандра Александровича стали бороться два чувства: желание получить под свое начало столичный коллектив и понимание того, что в “Локомотиве” добром работа для него не кончится. Ведь по числу возглавлявших эту команду тренеров она являлась в советском футболе рекордсменом, хотя условия для работы в ней, казалось, были отменные. Имелся у “Локомотива” свой отличный стадион, превосходная загородная база в Баковке, база в Хосте.
И при всем том - ничтожные результаты в соревнованиях! В чемпионатах страны “Локомотив” за 44 года своего существования лишь однажды занял призовое (второе) место, обретаясь преимущественно в нижней половине таблицы или в самом ее конце; оказывался он частенько и за пределами высшей лиги. А ведь помимо того, что во главе команды стояли порой умелые специалисты, играло в ней в разные годы и великое множество первоклассных мастеров.
Разгадку происходившего в “Локомотиве” знали очень немногие, и состояла она в том, что относительное турнирное благополучие команды нужно было руководителям спортивного общества железнодорожников спорадически, вернее, вперемежку с крупными неудачами. Когда от “Локомотива” требовался относительный успех, забота об игроках проявлялась, можно сказать, неустанно: им предоставлялись квартиры, выделялись машины и дефицитные импортные товары, щедро выплачивались премиальные. Когда же необходим был провал - от нужд футболистов резко отворачивались, обещания, которые были даны им ранее, не выполнялись! В итоге такой игры в кошки-мышки команда быстро садилась на мель. И тогда под предлогом ее скорейшего спасения руководители спортивного общества “Локомотив” выбивали у высокого железнодорожного начальства все новые и новые квартиры, машины и дефицитные товары, а при их распределении не обижали прежде всего самих себя...
Все это Севидов знал и, тем не менее, предложение “Локомотива” принял, полагая, что сумеет все-таки за сезон-другой создать команду, которая будет играть автоматически хорошо даже в тот период, когда руководители спортивного общества железнодорожников от нее “запланированно” отвернутся. “Авось тут-то что-нибудь да переменится”, - говорил он мне. “Слабая надежда, — отвечал я, - ведь раньше или позже опустить команду в нижнюю часть таблицы им все равно понадобится! Значит, вас уберут непременно, под любым предлогом”. “Уберут, - грустно соглашался Александр Александрович, - однако, друг мой, вспомните: мне уже шестьдесят, когда еще в Москве команду дадут?”.
Но жизнь принесла Севидову приятный сюрприз: в 1983 г., в конце сезона, его опять пригласили в московское “Динамо”! В команде за пять лет после его ухода сменились пять тренеров, и когда важный динамовский генерал звонил Севидову (и, поздоровавшись с Лидией Дмитриевной, попросил ее позвать к телефону “фельдмаршала Кутузова”), пребывал этот футбольный коллектив в чемпионате на третьем от конца, шестнадцатом месте. “Теперь-то уж вас никто не
феноменология советского общества
обидит, - хохотнул напоследок симпатизировавший Севидову генерал, - даже если вы поужинаете в Лос-Анджелесе сразу с тремя сионистами!”. Под его началом команда московского “Динамо” провела в чемпионате страны всего два матча - предпоследний и последний: в Москве - с тбилисским “Динамо” и в Донецке - с “Шахтером”. И оба выиграла, хотя не знала перед тем побед полтора месяца! А в следующем, 1984 г. динамовцы завоевали Кубок СССР, победив в финале со счетом 2:0 ленинградский “Зенит", команду, которая стала в том сезоне чемпионом страны. Я находился в раздевалке динамовцев, когда наливали в кубок шампанское и давали пригубить его по кругу, когда тот самый генерал, что просил Лидию Дмитриевну позвать к телефону “Кутузова”, обнял Севидова и расцеловал. Конечно, генерал этот не мог знать, что ровно через год он пошлет в Ново-горек на загородную базу “Динамо” своего порученца, дабы тот осторожно подготовил Александра Александровича к известию о том, что тренером вместо него назначен Малофеев.
Что же случилось?
В один из весенних дней 1985 г. к Севидову приехал тренер сборной СССР Эдуард Малофеев (называвший себя его учеником) и завел весьма странный разговор. Дескать, он привык в своей тренерской работе к большим нагрузкам, постоянной занятости, а у наставника сборной страны, оказывается, времени свободного хоть отбавляй. И он, Малофеев, прямо-таки не знает, чем себя в эти паузы занять! Севидов слушал своего ученика и удивлялся: сам он, правда, в сборной никогда не работал, но помнил, что у всех без исключения предшественников Малофеева минуты свободной обычно не бывало! Малофеев же, зная, что в московском “Динамо” место начальника команды пустует, просил Севидова, чтобы тот не возражал против назначения его на эту должность, так сказать, по совместительству с работой в сборной СССР. А уж остальное, дескать, Малофеев постарается уладить сам.
Тут надо заметить, что симпатию к Эдику Малофееву Севидов испытывал еще с тех пор, как пригласил его, спартаковского дублера, в минское “Динамо”, сделал нападающим основного состава, рекомендовал впоследствии в олимпийскую и национальную сборные СССР. Да и тренером считал Малофеева способным, хотя несколько еще “сыроватым”, т.е. освоившим фундаментально лишь принципы развертывания быстрых атак. А ведь наставнику сборной страны необходимо основательно знать и системы защиты, не говоря уж об умении готовить команду к планомерной осаде чужих ворот. Но так или иначе, а своего Малофеев добился: неординарную его просьбу стать начальником динамовской команды, оставаясь при этом тренером сборной СССР, Севидов поддержал.
А спустя два месяца, воспользовавшись тем, что московское “Динамо” проиграло один из матчей чемпионата, Малофеев стал, ничтоже сумняшеся, бегать по начальству, обвиняя игроков в продаже этой встречи, а Севидова - в близору-
кости и мягкотелости. И еще потребовал - уже как глава сборной СССР - немедленной своей рокировки в “Динамо” с Севидовым: тот-де пусть будет начальником команды, а он, Малофеев, старшим тренером! Впрочем, на этом Малофеев не успокоился. Он заявил, что кардинально расходится с Севидовым во взглядах на принципы управления футболистами, лишив тем самым своего учителя и места начальника команды.
Между прочим ровно за три года до того, как все это произошло, тренер минского “Динамо” Малофеев сказал интервьюеру журнала “Физкультура и спорт”, что, когда в 1963 г. Севидов пригласил его, двадцатилетнего, в минскую команду, игра у него заладилась там не сразу. Но он видел, чувствовал и понимал, что Александр Александрович в него верит, поскольку он часто повторял: “Эдик, ты умеешь играть в футбол, умеешь!”. И это самое “умеешь”, вспоминал Малофеев, окрыляло его на тренировках и в играх чемпионата.
Однако возвращусь в 1985 год. Должен сказать, что счастья Малофееву его интрига против Севидова не принесла. Именно с тех пор фортуна отвернулась от него. Будучи снятым со сборной СССР, он не преуспел впоследствии и как тренер московского “Динамо”. Возглавил минское “Динамо”, но и там успеха не имел. Стал тренером команды второй лиги “Асмарал” в Кисловодске и в ней тоже не удержался. Сейчас тренирует команду “Динамо-Газовик” (Тюмень) - может быть, хоть здесь ему повезет?
Севидов же с той поры, как Малофеев выжил его из московского “Динамо”, и до самой своей кончины в 1992 г., выручал то одну, то другую терпевшие бедствие команды кратковременной работой в них, - в основном в качестве тренера-консультанта.
