CC BY
76
О.Ю. Мокроусова
ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ НОМИНАТИВНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ В СОСТАВЕ СЛОЖНОГО СИНТАКСИЧЕСКОГО ЦЕЛОГО
Одной из основных проблем в теории изучения номинативных предложений сегодня является проблема функционирования номинативного предложения в качестве составной части сложного синтаксического целого. Значительный интерес вызывают наблюдения над номинативными предложениями в плане возможности выражения ими особых логико-смысловых отношений в рамках текста и его основных единиц. Некоторые ученые (А.С. Попов, Б.П. Ардентов, Ф.К. Буже-ник, М.В. Куровская, В.П. Малащенко, И.В. Ускова и др.), говоря о функционировании номинативных предложений внутри сложного синтаксического целого, подчеркивали, что, несмотря на большую самостоятельность, номинативные предложения обладают своеобразной коммуникативной перспективой: предполагая наличие рядом других предложений, образующих повествовательную цепь, они включаются в контекст в качестве одного из звеньев. Замечания, высказанные о номинативных предложениях в составе сложной конструкции, побуждают к тому, чтобы рассмотреть подробно, какие типы номинативных предложений функционируют в рамках сложного синтаксического целого.
Возможность употребления номинативных предложений в составе сложных синтаксических конструкций уже не раз рассматривалась в синтаксической науке. Номинативные предложения способны образовывать синтаксические ряды, состоящие из структурно-однородных частей. Следовательно, они служат для выражения нового смысла, свойственного единице более высокого уровня, нежели простое предложение:
Обстановка в доме такая же как и два года назад. Полки с посудой, этажерка, электрочайник, полуразвалившийся антикварный буфет в углу. Холодильник, печь, обогреватель, телевизор (Р. Сенчин. Конец сезона).
На то, что данная синтаксическая конструкция включает в свой состав номинативные предложения, указывает предикативность и модальность - неотъемлемые черты любого предложения. В данных примерах не лично субъектные номинативные предложения соединены в одно сложное со значением наличия, существования предмета в полном отвлечении от их носителя.
Вопрос о представленных синтаксемах затрагивает проблему функционирования номинативных предложений внутри сложного синтаксического целого. Номинативные предложения в структуре сложного синтаксического целого довольно часто встречаются не поодиночке, а образуют ряды самостоятельных предложений. Проблема состоит, на наш взгляд, в том, что подобные синтаксические структуры можно рассматривать, с одной стороны, как самостоятельные сложные предложения, а с другой, как однородные члены. Мы полагаем, что номинативные предложения в подобных конструкциях целесообразно рассматривать, как сложные предложения.
Решающим средством определения, благодаря которому конструкции «полки с посудой, этажерка, электрочайник, полуразвалившийся антикварный буфет в углу, холодильник, печь, обогреватель, телевизор» следует рассматривать как сложное предложение, является интонация. Предложения такого уровня произносятся с констатирующей восходяще-нисходящей интонацией, выражающей отношения бытийности с модальностью реального факта, утверждающей наличие этих предметов в реальной действительности. Это, на наш взгляд, и позволяет говорить о таких предложениях, как о сложных, чего не скажешь об однородных членах с интонацией перечисления, сравнить: Полки с посудой, этажерка, электрочайник, полуразвалившийся антикварный буфет в углу стояли на прежнем месте.
Действительно, соположенные именные предложения имеют идентичные функции. Однако В.Г. Гак утверждал [1, 181], что однородные члены должны указывать на вещественно сходные денотаты. Номинативные предложения этому требованию не удовлетворяют, поскольку между ними часто осуществляется семантическая общность (обстановка в комнате - полки с посудой, этажерка, электрочайник и т.д). Это позволяет квалифицировать подобные конструкции как следующие друг за другом номинативные предложения в составе сложных конструкций.
В составе сложного синтаксического целого номинативные предложения выступают либо в качестве составной части, включенной в структуру сложносочиненного или сложноподчиненного предложения, либо в качестве самостоятельных сложных предложений, состоящих только из именных односоставных, объединенных бессоюзной связью.
Погода стоит чудесная, золотая осень. Длинная аллея деревьев с облетающей листвой, и наш грузовик несется под 130 километров (А. Михайлов. Реабилитация, или письма из Испании). Возгласы, выплескивания руками. Стук высоких каблуков, когда она металась по комнате (О. Ермаков. Холст). Маленькая комнатка с высоким потолком, точно келейка; папоротник и герань на широком подоконнике узкого окна. Три компьютера, священные книги на полках. Комната с номером двадцать четыре (В. Орлова. Здешние).
Представленного типа предложения, на наш взгляд, не вызывают трудностей, так как члены этих предложений выражаются лишь отдельными словами и выполняют одну и ту же синтаксическую функцию - утверждают наличие реального факта существования предметов в полном отвлечении от их носителя.
Иное положение в тех структурах, в которых при главном члене есть общий член обстоятельственного значения, объединяющий главные части сложного высказывания:
Кругом степь да тишина. За окном сильный проливной дождь и ветер. «А у нас в шестнадцатом норковые шубы и облезлые винтовые лестницы, в прорезь которых не пролезают чемоданы» (К. Щербино. Польский Париж).
Так как основными признаками однородных предложений является выражение этих членов отдельными словами и словосочетаниями, выполнение ими одной и той же синтаксической функции и одинаковое отношение либо принадлежность к одному и тому же слову, то приведенные выше конструкции следует рассматривать как однородные члены. Этому способствует ряд фактов: главные члены во всех трех случаях выражаются отдельными словами, выполняют в предложениях одну и ту же синтаксическую функцию, но объединяются общими для каждого предложения присловными детерминантами с обстоятельственным значением (кругом, за окном, а у нас в шестнадцатом).
На то, что перед нами однородные ряды, состоящие из номинативных структур, указывает и тот факт, что, сопоставляя номинативные предложения с другими односоставными предложениями, мы наблюдаем подобную картину и в безличных предложениях. В «Академической Грамматике - 80» так описан случай разграничения безличного предложения с однородными членами от безличных сложных конструкций: «Именные части в составе главного члена в безличных предложениях, выраженные предикативными наречиями, могут быть однородными лишь тогда, когда они объединяются общей для них связкой. При этом часто главный член в безличных предложениях имеет при себе второстепенные члены обстоятельственного значения: «Уж было поздно и темно...» (Пушкин. Медный всадник, ч. 1); «Кругом было светло и зелено» (Тургенев. Первая любовь, IX). В тех случаях, когда предикативные наречия вступают в сочинительную связь, но не объединяются общей для них связкой, их следует рассматривать как предикативные части сложносочиненного или бессоюзного сложного предложения: «И скучно и грустно! - и некому руку подать в минуту душевной невзгоды...» (Ю. Лермонтов «И скучно и грустно...») [2, 621, § 864].
Таким образом, наличие или отсутствие второстепенных членов, объединяющих два или более главных члена номинативного предложения, может служить критерием разграничения однородных членов, состоящих из номинативных предложений, и самостоятельных сложных номинативных предложений.
В доказательство этой теории приведем ряд примеров:
А. Она распускает собранные на затылке золотистые волосы, и они волной ниспадают на плечи. Водопад волос, водопад золота (Е. Шкловский. Обнаженная натура). Пытаясь очнуться, он вспоминал все, что угодно, но вспыхивало только детство, пятнами. Актовый зал, экзамен, тишина усердия, в распахнутых окнах стрижи (А. Иличевский. Матисс). Обстановка на кухне не изменилась. Овальный обеденный стол с большим столетником посередине, стулья вокруг, толстые, похожие на пледы, шторы. На стенах висят фотографии - края их загнулись, а сами они потускнели от пыли (Р. Сенчин. Конец сезона).
Б. Сегодня меня провожали до дома мальчики, лет тринадцати - я наверняка казалась им взрослой тетей! ... У обоих светлые, большие глаза и заостренные беличьи французские мордочки (К. Щербино. Польский Париж). Красота возникает внезапно, там, где обрыв и крутой спуск (Д. Бавильский. Мученик святотени).
В предложениях группы «Б» мы имеем дело с однородными членами, поскольку все они объединяются общими для них второстепенными членами с обстоятельственным значением.
В предложениях группы «А» номинативные предложения, объединяясь в структуру более сложную, нежели простое предложение, взаимодействуют друг с другом и не имеют никаких распространителей в своей основе. Здесь мы вполне можем говорить, что данные конструкции -сложные номинативные предложения.
Не только обстоятельственные детерминанты указывают на однородные члены, но и интонация перечисления: За жилым массивом большой овраг, целая долина, на той стороне ее трубы, промышленные строения, бело-серая гряда новостроек. Правее - за эстакадой, где город кончается, - лес. Внизу, в бетонных берегах, большой прямоугольный пруд-отстойник (О. Зоберн. Оно не конем). Отношения последовательности характерны больше для однородных предложений, нежели для сложносочиненных конструкций, состоящих из номинативных предложений. Вероятно, это связано с самой спецификой номинативных предложений выражать отношения одновременности. Так Л.Н. Санжаров говорит, что между сложными предложениями, которые по своей природе являются двусоставными, намечаются определенные отношения [4, 297]. Он отмечает отношения одновременности, которые выделяются, в частности, и в номинативном предложении. Таким образом, если между частями одного предложения возникают смысловые отношения одновременности, а именно такие предложения являются предметом нашего анализа, то вне всякого сомнения оказываются все предположения по поводу того, что перед нами сложное предложение, состоящее из именных односоставных. Сравнить: Большой овраг, целая долина труб, промышленных строений, бело-серой гряды новостроек, лес.
В «Грамматике» конструкции подобного типа тоже признаются сложными предложениями со значением одновременности [2, т. 2, ч. 2, стр. 188, § 1269].
Среди распространителей, объединяющих два и более главных члена номинативного предложения, могут выступать не только обстоятельственные детерминанты, но и частицы. Сравним предложения: «Вот моя деревня, вот мой дом родной...» (С. Есенин. Вот моя деревня...) и «Вот сад, скамья, поросшая травой...» (А.Н. Майков. Машенька).
Указательная частица «вот» во втором примере показывает семантическую общность нераспространенных номинативных предложений, а так же указывает на то, что предметы или явления, возникающие в речи говорящего, мыслятся им как явления, возникающие в одной видовре-менной плоскости, что интуитивно приближает их к однородным членам. А принадлежность их к общему члену, в данном случае, к частице «вот», отбрасывает все сомнения.
В первом предложении, напротив, употребление частицы «вот» при каждом номинативном предложении в составе сложного предложения указывает на перечисление объектов, а не на подробное указание их местоположения. Это и позволяет нам судить, что перед нами, по всей вероятности, сложное номинативное предложение.
Специфика бытийных номинативных предложений, заключающаяся в констатации наличия или появления предметов-явлений, фактов-событий, действий-состоянии и т.п., предполагает возможность сочетаться с другими предложениями в составе сложной синтаксической конструкции. Тем не менее, номинативные предложения, выступающие как составная часть сложного высказывания, имеют неоднородную структуру. Следовательно, выделение в рамках текста сложных предложений, состоящих из номинативных (с союзной или бессоюзной связью), и предложений с однородными членами (с обязательным компонентом присловного распространителя) обусловлено природой самого номинативного предложения.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Гак В.Г. Русский язык в сопоставлении с французским. 4-е изд. М., 2006. 264 с.
2. Грамматика русского языка. / под ред. В.В. Виноградова.. Т. 2, ч. 1. Синтаксис. М.: Изд-во АН СССР, 1954.
3. Попов А.С. Изменения в употреблении номинативных предложений // Развитие синтаксиса современного русского языка. М.: Наука, 1966.
4. Санжаров Л.Н. Некоторые наблюдения над сложными номинативными предложениями // Ученые записки Уссурийкого государственного педагогического института. 1958. Вып. 2.
С.И. Семина
А.П. ЧЕХОВ И А. МЕНЬ: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ВЕРБАЛЬНЫЕ СООТВЕТСТВИЯ
В русской культуре, в произведениях русской словесности встречаются удивительные, на первый взгляд, соответствия и переклички мыслей, концепций, словообразов. Странные, случайные для неподготовленного читателя, они, эти совпадения, на самом деле продиктованы принадлежностью авторов к одному истоку - русскому национальному миру. В «неевклидовой геометрии» русской логосферы как в гипертексте оказывается, возможны и даже закономерны такие, казалось бы, несовместимые ни во времени, ни в пространстве, ни в социуме пересечения мыслей великих людей, в силу чего эти идеи «отзеркаливаются», как бы умножаются и растут, воспринимаются с особой силой и ясностью, звучат остро и злободневно. Обратим внимание на некоторые соответствия, выявленные в художественном наследии А.П. Чехова и проповедническом творчестве о. А. Меня.
Историки, филологи, философы, теологи не раз отмечали судьбоносный характер концепта красота для русского народа: «Уже тысячу лет назад, если верить рассказу летописца, предки наши при выборе веры оказали доверие красоте как свидетельству об истине <...>. Слово "красота" повторяется вновь и вновь, и переживание красоты служит теологическим аргументом в пользу реальности присутствия неба на земле.» [1, 56-57; 4, 41-60].
Н. Лосский в работе «Характер русского народа», называя русского человека человеком «ио-анновского типа», отмечает, что он «видит мир как нечто, что нужно освятить и осветить, восстановить вокруг ту гармонию, которую он чувствует в себе» [10, 384-385]. В этом контексте представляется не случайным, что даже самоименование русских до 1917 г. - «Святая Русь» [2, 15].
Именно эту тоску «по небесному Иерусалиму», по святой жизни ощущали в себе многие выдающиеся русские деятели и герои русской классической литературы, для которых поиск истины и добра являлся смыслом жизни. Именно ее, эту неутолимую тоску по идеалу, по святой, чистой, правдивой и потому - прекрасной жизни, испытывает, например, герой чеховской повести «Три года» Лаптев, не удовлетворенный ни богатством, ни семьей, ни любовью, ни своим «делом»:
Лаптев был уверен, что миллионы и дело, к которому у него не лежала душа, испортят ему жизнь и окончательно сделают из него раба; он представлял себе, как он мало-помалу свыкнется со своим положением, мало-помалу войдет в роль главы торговой фирмы, начнет тупеть, стариться и в конце концов умрет, как вообще умирают обыватели, дрянно, кисло, нагоняя тоску на окружающих. Но что же мешает ему бросить и миллионы, и дело, и уйти из этого садика и двора, которые были ненавистны ему еще с детства? <... > Он вышел на середину двора и, расстегнувши на груди рубаху, глядел на луну, и ему казалось, что он сейчас велит отпереть калитку, выйдет и уже никогда сюда не вернется; сердце сладко сжалось у него от предчувствия свободы, он радостно смеяляся и воображал, какя бы это могла быть чудная, поэтическая, быть может, даже святая жизнь...
В беспрестанно ведущемся в историко-культурном пространстве русского Логоса «разговоре» писателей, философов, проповедников - Учителей и «властителей дум» - мы то слышим эти выстраданные полемически заостренные публицистические формулы «правильной жизни», то отзываемся на трудные вопросы героев художественных творений и сами ищем ответы на них. Знаменитое чеховское завещание потомкам - В человеке все должно быть прекрасно... - находит прямой отклик в «Беседе на "Символ веры", II», обращенной к пастве отцом А. Менем:
Но разве у природы есть свобода? Есть разум и воля? Нет, но они есть у тех, кто стоит во главе ее, - у людей, имеющих образ и подобие Божие. Поэтому-то апостол говорит, что
