CC BY
46
УДК 811.161.1:821.161.1
Н. Г. Бабенко, Е. К. Корешкова
ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ЯЗЫКОВОЙ РЕФЛЕКСИИ В РОМАНЕ ЕВГЕНИЯ ВОДОЛАЗКИНА «ОПРАВДАНИЕ OCTРОВА»
Поступила в редакцию 22.11.2021 г. Рецензия от 13.12.2021 г.
24
Одной из характерных черт идиостиля Евгения Водолазкина является обращение к языковой рефлексии как способу экспликации концептуальных и эмотивно-оценочных смыслов произведения, деавтома-тизации его восприятия реципиентом, обеспечения и актуализации диалога между текстом и читателем. Цель настоящего исследования — разноаспектное описание рефлексивов, содержащихся в романе Евгения Водолазкина «Оправдание Острова». Применение комплексной методики исследования, сочетающей функциональный, интерпретационный и рецептивный виды анализа, позволило прийти к выводам, согласно основному из которых рефлексив как метавысказывание о каком-либо элементе художественного текста (слове, словосочетании, предложении, субтексте) зачастую является регулятивом — компонентом текста, направляющим процесс читательской рецепции. В романах Водолазкина рефлексивы представляют собой регулятивы особого рода, поскольку привносят в текст произведения лингводидактическую информацию, направленную на формирование языковой и коммуникативной компетенций читателя.
One of the characteristic features of Yevgeny Vodolazkin's idiostyle is the appeal to linguistic reflection as a way of explicating the conceptual and emotive-evaluative meanings of the work, de-automating its perception by the recipient, ensuring and updating the dialogue between the text and the reader. The purpose of this study is a multi-aspect description of the reflexives contained in Evgeny Vodolazkin's novel "Justification of the Island". The use of a complex research methodology that combines functional, interpretive and receptive types of analysis, allowed us to come to some conclusions. According to the main one, reflexive as a meta-statement about any element of a literary text (word, phrase, sentence, subtext) is a regulative, i.e a component of the text, guiding the process of the reader's reception. In Vodolazkin's novel "Justification of the Island" reflexives are regulators of a special kind, since they bring linguodidactic information into the text of the work, aimed at the formation of the reader's linguistic and communicative competencies.
Ключевые слова: художественный текст, идиостиль, языковая рефлексия, рефлексив, регулятив
Keywords: literary text, idiostyle, linguistic reflection, reflexive, regulative
© Н. Г. Бабенко, Е. К. Корешкова, 2021
Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. Сер.: Филология, педагогика, психология. 2021. № 4. С. 24 — 32.
Введение
Жанровую природу произведения Евгения Водолазкина «Оправдание Острова» можно определить как роман-миф, роман-хронику, роман-утопию/антиутопию, роман-фэнтези, роман-притчу. Очевидно, именно совокупность названных характеристик соответствует тому возможному миру, территория которого — остров со всей присущей этому понятию амбивалентной символикой: это узилище и убежище, локус райской вечной жизни и одинокой мучительной смерти. Но Остров — не только твердь, окруженная водой, это древнерусское княжество (с отсылкой к Византии, как отмечают критики), многовековое существование которого от крещения до наших дней «летописуют» монахи-хронисты, а комментируют князь Парфений и княгиня Ксения — главные герои произведения. Жизнь островных праведников длится века и смыкается с вечностью, реалии сегодняшнего дня сосуществуют с событиями прошлых веков, сквозь фон средневековой жизни проступают социальные потрясения и лица исторических деятелей XX столетия. Сложность временной хронотопической характеристики романа создает эффект «трудного чтения». Преодолеть трудности восприятия пытливому читателю помогает сам текст, а на стадии создания произведения — автор. Вот как об этом говорит Евгений Водолазкин: «.. .писатель, когда пишет, он не столько создает свое произведение, сколько создает на нем кнопки для того, чтобы нажимал читатель на те кнопки, которые ему (писателю) нужны» [6]. Так, ориентируясь на широкую аудиторию и потому не прибегая к языку науки, писатель-филолог говорит о работе автора — адресанта литературной коммуникации — над установлением диалоговых, кооперативных отношений с адресатом — читателем. Цель статьи — опираясь на комплексную методику исследования, сочетающую функциональный, интерпретационный и рецептивный виды анализа, показать, какие и каким образом текстовые проявления языковой рефлексии способствуют читательской апперцепции.
25
Основные теоретические посылки исследования
С точки зрения теории текста и его рецепции, «автор текста при его порождении и реципиент в процессе его восприятия решают разные задачи. Собственно когнитивную задачу решает адресат, в то время как автор — преимущественно коммуникативную. Коммуникативная задача, ориентированная на речевое воздействие, диктует автору определенный отбор и распределение языковых средств, адекватных, с его точки зрения, для реализации данной задачи» [7, с. 120]. Одним из продуктивных способов обеспечения диалогового режима между участниками литературной коммуникации является языковая рефлексия, выражаемая в комментариях различного толка. Причем «комментарий в художественном тексте может принадлежать самому автору, и тогда коммуникация автор — читатель является прямой, или комментарий может быть передан персонажам, коммуникация в этом случае изображенная» [1, с. 268].
На сегодняшний день не существует канонического определения языковой рефлексии, но многие авторские дефиниции этого термина содержательно близки. В настоящем исследовании в качестве рабоче-
26
го используется определение Т. В. Шмелёвой, в котором языковая рефлексия трактуется как осознанный, осмысленный контроль языковой деятельности человека и общества, способность к анализу языковой системы в целом и ее отдельных проявлений. По мнению исследователя, рефлексия определяет «особый тип отношения к языку, предполагающий осмысленное пользование им, языковые наблюдения, соотношение своих оценок с другими, нормой, узусом» [14, с. 810].
Исследователи «разграничивают имплицитно протекающий процесс размышлений над языком / речью, который всегда сопровождает порождение текста, и эксплицитную, то есть вербализованную рефлексию, которая, хотя и факультативна в речи, но наиболее интересна для языковеда в силу ее непосредственной наблюдаемости» [13].
Важно заметить, что объектом рефлексии может быть собственно слово или его денотат, но следует учитывать, что не во всех случаях возможно доказательно развести отношение к реалии внеязыковой действительности и к ее номинации.
Конкретным проявлением языковой рефлексии выступает реф-лексив. И. Т. Вепрева определяет его как «метатекстовый комментарий по поводу употребления актуальной языковой единицы» [4, с. 74]. Рефлексив рассматривают в качестве единицы метаязыка [5, с. 343]. Наличие рефлексивов в тексте маркирует его метаязыковую природу, то есть рефлексия представляет собой процесс создания и одновременного осознания, анализа текста.
Проблемное поле языковой рефлексии имеет зону пересечения с ре-гулятивностью — способностью текста регулировать восприятие — понимание — интепретацию текста в соответствии с авторскими интенциями [3]. Иначе говоря, «и рефлексив, и регулятив — это единицы... текстовой системы, имеющие ярко выраженную рефлексивную природу и ориентированные на другого (слушающего, читателя, участника диалогического общения)» [8, с. 224]. Регулятивы различных типов «выступают информативными и прагматическими сигналами, стимулирующими речемыслительную деятельность читателя» [2, с. 109].
Рефлексия над словом
Обратимся к анализу содержащихся в тексте романа «Оправдание Острова» рефлексивов, объектом которых является слово.
Пример 1. В первом случае надо было просто пустить вражеские корабли в островную гавань и открыть ворота Города. Просто — слово-то какое. Просто согласиться с вечным командованием извне, с систематическим грабежом и, что хуже всего, с постоянной униженностью своего народа (136)1.
В приведенном фрагменте рефлексия субъекта речи формально (в согласии с морфологией русского языка) должна быть направлена на выделительно-ограничительную частицу просто, а фактически (под
1 Здесь и далее страницы цитат из романа Е. Г Водолазкина «Оправдание Острова» приводятся в круглых скобках по изданию [16].
влиянием трагизма референтной ситуации) объектом рефлексии говорящего становится омоформ частицы просто — предикативное наречие просто в значении 'легко'. Открыть ворота Города врагу разве просто, легко? — именно этим вопросом терзается защитник Острова.
Текст собственно рефлексива представлен предложением Просто — слово-то какое... Пейоративная лексика, входящая в контекстное окружение рефлексива (вражеские, грабеж, униженность), наводит конносему негативной оценки на усилительную частицу какое, что и создает условия для гипотетической вербализации содержательно-подтекстной информации: Просто — слово-то какое неуместное (?), мерзкое (?), предательское (?), кощунственное (?).
В анализируемом высказывании рефлексив функционирует и как регулятив, направляя мыслительную деятельность реципиента на экспликацию подтекста, демонстрируя необходимость и ценность для интерпретатора навыков семасиологического, контекстологического и морфологического анализа.
Пример 2. Хронист: В лето двадцатое Парфения и Ксении начались демонстрации, нечто, прежде невиданное. Поскольку в названии события островитянам ясно слышалось демон, собрать сколько-нибудь значительное количество участников первоначально не удавалось... (164).
В этом высказывании объектом языковой рефлексии становится ранее неизвестное островитянам слово демонстрация. В рефлексиве (в названии события островитянам ясно слышалось демон) отражается результат народной этимологизации, спровоцированной случайным созвучием неродственных слов демонстрация и демон. Народная этимологизация — одно из проявлений обыденной, наивной лингвистики как «совокупности непрофессиональных метаязыковых представлений носителей языка» [13, с. 21]. Звуковой фантом демона (нечистой силы, воплощения вселенского зла) отвратил островитян от участия в демонстрации, помешал сложиться задуманной референтной ситуации.
Текстообразующий и смыслопорождающий потенциал рефлексива раскрывается в полной мере в правом контексте употребления метаязы-кового высказывания:
Ксения: Куда более разумно, рассудили борцы, заняться человеческой природой. Ее непросто изменить у человека, но она легко меняется у людей. Довольно лишь собрать их вместе, и они будут послушны. В толпе нет отдельных воль, у нее есть лишь общая воля, которой можно управлять. Так думают они. Демонстрации устраивают демоны. Так думаю я (164 — 165).
Княгиня Ксения, размышляя о психологии личности и толпы, приходит к выводу, в котором устанавливается прямая референция: в анализируемом контексте демоны — образная номинация манипуляторов, провокаторов, подстрекателей, политических кукловодов.
Рефлексив и в этом случае работает как регулятив читательской рецепции, как стимул и инструмент текстопорождения.
28
Нижеприведенные фрагменты содержат рефлексивы, объектами которых являются заимствованные слова: новое для хрониста Илария слово прогресс (пример 3) и относительно новое для всех нас слово байопик (пример 4):
Пример 3. Интересно, как брат Иларий пишет о прогрессе. Тогда это слово только входило в моду, и хронист его по возможности избегает. Слово ему явно не нравится: на Острове оно появилось с первыми бомбами (155).
Пример 4. Теперь самое смешное: этот Жан-Мари собирается снимать о нас с Ксенией биографический фильм. Он сказал: байопик. Соединение двух слов — biographical и picture: байопик. Уже за одно это слово с ним можно было бы распрощаться — если бы это был не Леклер (175).
Рефлексивы эксплицируют негативное отношение персонажей к чужой, чуждой (?) им лексике и тем самым способствуют возбуждению рецепторов языкового вкуса читателей.
Пример 5. Глядя на континентальных, жители Острова постепенно им уподоблялись. И многие стали как континентальные — неторопливо ходили с рукой в кармане брюк и произносили: это твои проблемы. Произносили: я вас услышал. Спрашивали: цена вопроса? Те же, кому это было не дано, печалились в сердце своем, поскольку не успевали за легкой поступью Президента, вводившего свой народ в светлое царство прогресса (320 — 321).
В этом примере не представлена эксплицитная языковая рефлексия, но явно присутствует имплицитная рефлексия, что позволяет признать своеобразным «рефлексоидом» (то есть подобным рефлексиву) весь текстовый фрагмент, в котором модные ныне речевые формулы и описание невербального поведения (жеста, манеры двигаться) создают саркастично окрашенный портрет дельца новейшей формации — нового островитянина.
В следующих примерах объектами языковой (можно уточнить — этимологической) рефлексии становятся антропонимы Парфений, Ксения и Гликерия:
Пример 6. У тебя, князь, будет сын именем Парфений, что значит девственник. У князя же Андроника родится дочь Ксения, то есть чужая, что можно понимать как чужая миру. И соединятся в браке, и с их соединением на Острове утихнет междоусобица (61).
Пример 7. Гликерия значит сладкая. Сладость ее пробовали с четырнадцати лет и, замечу, очень многие, ибо не было в истории Острова второй такой б... (85 — 86).
Рефлексивы делают личные имена говорящими, а в контексте романа читатель находит доказательства того, что этимологизированная энциклопедическая семантика имен Парфения и Ксении изоморфна их
личностным качествам, тогда как праведница Гликерия оболгана двуя-зыким (= двуличным) хронистом Прокопием посредством манипуляции с номинативным и переносным, ситуативно-речевым значением слова сладкая.
Интертекстуальность как проявление языковой рефлексии
При всем многообразии концепций интертекстуальности этот термин обладает «достаточно прозрачной внутренней формой, способствующей его толкованию: лат. inter (приставка) — "между", лат. intertextum (форма супина) — "включенное внутрь". <...> Интертекстуальность — связь между двумя художественными текстами, принадлежащими разным авторам и во временном отношении определяемыми как более ранний и более поздний» [10, с. 51]. В. Е. Хализев предлагает более развернутую дефиницию термина: интертекстуальность — это «общая совокупность межтекстовых связей, в состав которых входит не только бессознательная, автоматическая или самодовлеющая игровая цитация, но и направленные, осмысленные, оценочные отсылки к предшествующим текстам и литературным фактам» [12, с. 261]. По словам Н. Пьеге-Гро, «интертекстуальность. — это устройство, с помощью которого один текст перезаписывает другой текст» [9, с. 48]. Сказанное в полной мере относится к многочисленным и многообразным интертекстуальным связям, актуализированным в «Оправдании Острова». Обратимся к конкретным примерам.
Пример 8. На главную площадь вышла ослица и произнесла человеческим голосом: Революции — локомотивы истории. Немного подумав, она добавила: Нам нечего терять, кроме собственных цепей. На том высказывания ослицы закончились, и из уст ее раздавался только рев. Звучал он необычно, как-то даже не по-ослиному, и в нем явственно ощущалась готовность к борьбе (163 — 164).
Фрагмент текста содержит отсылки к трем претекстам и соответственно — трем объектам рефлексии: ветхозаветной притче о Валаамовой ослице, работе Карла Маркса «Борьба классов во Франции» и Манифесту Коммунистической партии 1848 г. К. Маркса и Ф. Энгельса. Оглашение классических цитат ослицей элиминирует присущие им текстовые коннотации книжности, идеологичности, пафосности и наводит на все высказывание неоконнотации абсурдности и комичности, вследствие чего происходит речевая дискредитация библейского зооперсонажа и идеологических афоризмов.
По словам Н. Пьеге-Гро, интертекстуальность «подстрекает читателя по-новому взглянуть на известные произведения. Представляя собой сложную совокупность связей между тестами, читателями и историей, интертекстуальность сама варьирует параметры своего восприятия» [9, с. 150]. Справедливость этого суждения подтверждается в полной
29
30
мере: те, кто в свое время не читал, не конспектировал вышеназванные первоисточники, не способны ощутить и осознать интертекстуальную игру как в предыдущем, так и в последующем примерах:
Пример 9. Пророчество, сказал Касьян, по сути своей ненаучно, мы же занимаемся научным предвидением, которое единственно правильно, потому что верно (212).
В этом примере цитата из работы В. И. Ленина «Три источника, три составных части марксизма» («Учение Маркса всесильно, потому что оно верно») стала объектом рефлексии персонажа — революционера, а затем и Председателя Острова Касьяна — недалекого, властолюбивого оратора-горлопана. В процессе рефлексии высказывание классика ленинизма получило новую — уничижительную — редакцию.
Пример 10. Касьян неожиданно спросил у Верховного Стража: От чего суждено мне умереть? При этих словах все потупились, а Маркел сказал: Вы просто не можете умереть, Ваша Светлейшая Будущность, поскольку вы бессмертны. Касьян же, словно не услышав слов Маркела, повторил: Я спрашиваю: от чего мне суждено умереть? И тогда Верховный Страж Будущего ответил: Ваша Светлейшая Будущность, вам надлежит принять смерть от вашего роллс-ройса (223—224).
В представленном начальном фрагменте развернутого субтекста рефлексива, требующего отдельного рассмотрения, очевидны метатек-стуальность, свойственная вариациям на тему претекста, и гипертекстуальность, предполагающая осмеяние или пародирование одного текста другим [11, с. 122]. Начальный вопрос (От чего суждено мне умереть?) и финальный ответ (.вам надлежит принять смерть от вашего роллс-ройса) отсылают читателя (в том числе и массового) к претексту — легенде о Вещем Олеге, а подмена знаковой исторической личности антигероем Острова Касьяном говорит об авторской интенции создать пародию на текст-донор.
Заключение
Создание и внедрение рефлексивов в текст является одним из ведущих художественных приемов поэтики Евгения Водолазкина, одной из доминантных черт идиостиля писателя.
Высокая частотность рефлексивов в романе «Оправдание Острова» (в статье приведена лишь малая их часть) обусловлена постоянством интенции писателя-филолога способствовать формированию языковой и коммуникативной компетенции читателя и писать для читателя не только склонного, но и способного к рефлексии над словом.
Большая часть рефлексивов, функционирующих в романе «Оправдание Острова», представляют собой синтез информемы и прагмемы.
Метатекстовые комментарии не всегда, но в большинстве случаев выступают в роли регулятивов читательской апперцепции художественного текста.
Рефлексивы отличаются относительной автономностью в пространстве текста и в то же время являются средством напряжения внутритекстовых связей.
Список литературы
1. Арнольд И. В. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность. СПб., 1999.
2. Болотнова Н. С. О связи регулятивной и концептуальной структур поэтического текста // Вестник Томского государственного педагогического университета. 2006. Вып. 5 (56). Сер.: Гуманитарные науки (Филология). С. 108 — 113.
3. Болотнова Н. С. Регулятивность // Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М., 2003. С. 328 — 331.
4. Вепрева И. Т. Рефлексивы и их функционально-системная организация // Русский язык в контексте культуры. Екатеринбург, 1999. С. 61 — 87.
5. Иванников Е. Б. Языковая рефлексия: от метатекста к рефлексиву // Проблемы истории, филологии, культуры. 2017. № 1. С. 337—347.
6. Водолазкин Е., Легойда В. Господь дал мне то, что сейчас называется креативностью: интервью // Фома : интернет-сайт журнала. URL: https://foma.ru/ evgeniy-vodolazkin-gospod-dal-mne-chto-seychas-nazyivaetsya-kreativnostyu.html (дата обращения: 28.10.2021).
7. Новиков А. И. Извлечение знаний из текста как результат его осмысления / / Языковое сознание: содержание и функционирование. XIII Междунар. симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации. М., 2000.
8. Петрова Н. Г. К вопросу о соотношении понятий «рефлексив» и «регуля-тив» // Сибирский филологический журнал. 2016. № 4. С. 219—227.
9. Пьеге-Гро Н. Введение в теорию интертекстуальности. М., 2008.
10. Солодуб Ю. П. Интертекстуальность как лингвистическая проблема // Филологические науки. 2000. № 2. С. 51—57.
11. Фатеева Н. А. Интертекст в мире текстов: Контрапункт интертекстуальности. М., 2007.
12. Хализев В. Е. Теория литературы. М., 2000.
13. Шумарина М. Р. Метаязыковая рефлексия в фольклорном и литературном тексте : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2011.
14. Шмелева Т. В. Языковая рефлексия // Культура русской речи : энцикл. словарь-справочник. М., 2003. С. 810 — 811.
Источник
15. Водолазкин Е. Г. Оправдание Острова. М., 2001.
Об авторах
Наталья Григорьевна Бабенко — д-р филол. наук, проф., Балтийский федеральный университет им. И. Канта, Россия.
E-mail: NBabenko@kantiana.ru
31
Елизавета Константиновна Корешкова — асп., Балтийский федеральный университет им. И. Канта, Россия. E-mail: koreshkova.elizaveta@list.ru
The authors
Prof. Natalia G. Babenko, Immanuel Kant Baltic Federal University, Russia. E-mail: NBabenko@kantiana.ru
Elizaveta K. Koreshkova, PhD Student, Immanuel Kant Baltic Federal University, Russia.
E-mail: koreshkova.elizaveta@list.ru
32
