CC BY
19
УДК 061.2(4/9)
ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИИ РЕГИОНАЛЬНЫХ ДВИЖЕНИЙ
НА РУБЕЖЕ ХХ-ХХ1 ВВ. (на материалах Крымской автономии)
Ю.В. Кокин
Крымско-татарское и русскоязычное региональные движения являются ведущими социальными акторами феномена крымского регионализма, поскольку его изучение в контексте рассмотрения взаимоотношений между Киевом и Симферополем по линии "Центр-периферия" приведет лишь к концептуализации отдельного сегмента социальной реальности. В то же время изучение процесса институционали-зации крымского регионализма на основе рассмотрения этносоциальных практик затрагивает содержание центро-периферического конфликта, что позволяет изучить данный социальный феномен системно и избежать выпадения отдельных сегментов крымской социальной реальности.
Рассмотрим наиболее показательные функциональные особенности и социальные практики крымского регионализма в новейшей истории Украины. Основное условие, которое при этом необходимо соблюдать, - сопоставимость и альтернативность двух вариантов этнонациональной структуризации крымскотатарского и русскоязычного региональных движений, являющихся фундаментальной основой концептуализации крымского регионализма, в контексте развития унитарного украинского регионализма.
Сложность и неоднозначность факторов, определяющих историческую перспективу и направления самоорганизации этнических региональных сообществ Украины, определяют актуальность рассматриваемой темы. Структуризация национального сообщества в мультикультурном регионе, в частности, в Крыму, на протяжении 90-х годов XX в. вызывала особый интерес у историков, специалистов по национальным вопросам как
Кокин Юрий Владимирович - кандидат социологических наук, магистр истории, преподаватель кафедры общенаучных дисциплин Феодосийского отделения Крымского факультета Восточноукраинского национального университета им. Владимира Даля, 98111, Украина, АР Крым, г. Феодосия, ул. Дружбы, 44, e-mail: rossman@ yandex.ru, т. +380(6562)28070.
в Украине, так и в России. При этом следует обозначить непосредственное влияние глобализации на этот процесс, являющийся своего рода индикацией степени включенности региональных социумов в глобальный контекст. Высокая степень этой включенности в данный процесс приводит к ликвидации "деятельностных социальных гранул" [1, с. 71] и унификации регионального сообщества, что приводит к утере его самобытности. Обозначенное актуализирует изучение многоуровневой институционализации регионализма в условиях глобализации как суммы форм самоидентификации региональных сообществ, ее влияния на внешние и внутренние политические, социальные и региональные процессы на Украине. Изучение данного процесса поможет спроектировать перспективы развития региональных сообществ и будет способствовать созданию концепции бесконтактного управления ими, преодолению этапов обострения внутренних противоречий в этнополитических макрорегионах.
Попытаемся провести анализ исторического опыта институционализации региональных этнических движений Крыма на рубеже XX-XXI вв. в контексте рассмотрения социальных практик и функциональных особенностей.
Развитие процессов регионализации в новейшей истории Украины, России и других стран СНГ обусловило серьезный интерес к региональной проблематике постсоветского пространства со стороны отечественных и зарубежных историков, социологов, политологов. В нашем исследовательском поле основное внимание уделялось изучению истории крымско-татарского национального движения и русского этноса полуострова, их влия-
Yuriy Kokin - Ph.D. of Sociology, Master of History, teacher of the Scientific Disciplines Department at the Feodosiya Branch of the Crimean Faculty of the Eastern National University named by Vladimir Dal', 44 Drugbi Street, Feodosia, Autonomous Republic of Crimea, Ukraine, 98111, e-mail: [email protected], ph. +380 (6562)28070.
нию на процесс формирования украинской государственности, внутренних проблем и конфликтного потенциала и т.д. Особо интересны работы по изучению этнополитических аспектов крымско-татарского регионального движения (С.М. Червонной; A.B. Ишина; И. Прибытковой, О.В. Рябцева, А.Ю. Корне-ва, Э.С. Кульпин-Губайдуллина; и др. [1-7]). Также необходимо выделить работы авторов: А.С. Филатова, Л. Перепелкина, Ю.В. Кокина, Н. Руденского, Ю. Бузницкого, А. Пискуна и др. [8-10].
Новаторским представляется работа О. Рябцева, в рамках которой дается развернутая характеристика крымско-татарского национального движения как сетевой структуры, активно включенной в процессы глобализации [6].
В научном плане результативным представляется применение авторами междисциплинарного подхода, который в данном случае включает достижения исторической, социологической, политологической и аналитической мысли (С. Червоннная, М. Губогло). Наряду с комплексным подходом в работах авторов применен сравнительный, метод, позволивший выявить разнообразие национальных предпочтений. Также исследователи использовали разработанную А.Д. Воскресенским методику анализа динамики и преемственности межгосударственные отношений [11]. Некоторые данные были получены на основе методики получения нового знания, использующей организационную природу информации [12].
В то же время отметим, что, несмотря на значительное количество современных отечественных и зарубежных публикаций, посвященных проблеме изучения регионализма и региональных социальных движений в контексте макрорегионального пространства, большинство их носит эмпирический характер в рамках отдельных научных дисциплин.
При этом за исследовательскими рамками остается именно анализ региональных сообществ, функционирующих в приграничных регионах, в частности, в Крыму. Ведь именно русскоязычный региональный социум является ярким примером институционализации регионализма в условиях включения украинского макрорегиона третьего уровня в процессы глобализации как защитной реакции на эти процессы. При этом в нашем исследовании между термином "региональное движение" и "региональный социум" мы ставим знак
равенства, утверждая, что региональное движение охватывает весь региональный социум, который пульсирует и видоизменяется под воздействием акторов внутренней и внешней социально-политической динамики.
Не ставя целью анализ понятийного аппарата, используемого в работах специалистов, отметим, что под "макрорегионом" мы понимаем целостное территориальное образование, сложившееся на базе большой территории, которая отличается от других частей страны специализацией в экономической системе страны, своеобразным экономико-географическим положением, природными и трудовыми ресурсами, возможностью выделить в его составе субрегионы, микрорегионы [10, с. 300]. В нашем случае мы утверждаем, что таковым является Крымский полуостров, где можно выделить пять микрорегионов - ЮБК, ЮВК, ЮЗК, Восточный регион, Центральный и Северный, отличающихся между собой по этническому составу, администрантивно-тери-ториальному принципу, схеме распределения производственных мощностей. Макрорегионы могут быть нескольких уровней. Уровень может объединять:
- территории ряда частей континента (Азиатско-Тихоокеанский макрорегион);
- ряд взаимосвязанных государств (постсоветский макрорегион);
- территории одного государства (Украина, Юго-восточный макрорегион);
- внутри административно-территориальной единицы, имеющей особый политико-правовой статус в системе государства-нации (Крымский макрорегион).
Данные утверждения автоматически распространяются на социально-политическое региональное пространство макрорегионов (например, постсоветский регион), поскольку социальные взаимодействия и общественно-политические практики оказываются несвязанными с конкретным локальным социумом.
Процессуальная схема становления региональных движений и формируемых ими социальных субъектов определяется не только эволюцией социальной структуры макрорегиона третьего и четвертого уровней (Украина и Крым, соответственно), но также и процессом их институционализации, организации социальных действий в устойчивые социально-структурные особенности. Этот процесс позволяет обеспечить взаимодействие между региональными движениями, государственной
властью и обществом. Мы понимаем Крым именно как макрорегион, поскольку внутри его функционирует целый комплекс микрорегионов (ЮБК, Центральный, Юго-Восточный Крым и т.д.) со всей сложной системой региональной соподчиненности.
Рассмотрение структуризации моноэтнической системы управления крымско-татарским региональным этническим социумом в контексте функциональной целесообразности в данной статье обусловлено спецификой развития процесса этнической самоорганизации крымско-татарского социума. Данный процесс изначально и на современном этапе проходит именно данную фазу, поскольку на фоне выявленных в ходе первичной и вторичной этнической самоорганизации дезинтеграционных тенденций проблема оптимизации системы управления, способной их преодолеть, имеет первостепенное значение. В то же время русскоязычный региональный социум развивается более хаотично, поскольку расколот на ряд конфликтогенных центров, стремящихся определить направление процесса институ-ционализации русскоязычного регионального движения. При этом ни один из наличных центров не занимает позицию гегемона, что определяет необходимость изучения сегментированных форм институциональной самоорганизации русскоязычного регионального движения Крымского макрорегиона.
Основная же схожесть процесса этнона-циональной институционализации данных региональных движений состоит в том, что значительное влияние на него оказывает внешний - геополитический - фактор. В первом случае мы видим положительную реакцию национальной системы управления (Курултай-Меджлис) на стремление зарубежных Центров (Вашингтон-Анкара) структурировать крымско-татарское движение в проамериканскую и протурецкую глобалистскую силу. Во втором случае русскоязычное региональное движение всеми силами стремится противостоять этой тенденции, ориентируясь на иной зарубежный геополитический Центр - Россия.
Рассматривая проблему институциональной целесообразности крымско-татарского движения, необходимо отметить, что мы рассматриваем это движение как связанное и интегрированное целое, особую форму национальной социальной структуры, где руководящие неформальные социальные институты приобрели стратегическое влияние в
контексте определения принципов социальной целесообразности и функциональности. При этом особым свойством движения является присутствие устойчивого взаимодействия между составными элементами данной социальной структуры по линейному принципу соподчинения, при котором формально линейная схема Курултай-Меджлис - общественные национальные организации видоизменилась в схему Меджлис - общественные организации - Курултай [1, с. 68].
Задача состоит в том, чтобы рассмотреть процесс структуризации национальной системы сквозь призму эффективности принципов управления этническим сообществом. В этом плане крымско-татарское национальное движение представляет особый интерес, своего рода социальный феномен эффективности управления вне сферы государственного управления. Отмечу, что озвученные ранее изменения происходят в контексте изменения принципов целесообразности, определяемых как сфера компетенции "линейного лидера" национальной социальной структуры - Меджлиса. В настоящий момент в крымско-татарском региональном сообществе происходят процессы трансформации линейной системы функционирования и управления социальной структуры в линейно-функциональную при регулятивной функции Меджлиса. До 1998 г. линейный принцип управления крымскотатарским движением проявлялся в определяющей зависимости механизма принятия решений по большинству национальных вопросов от института Председателя Меджлиса, который фактически сосредоточил в своих руках функции отделов меджлиса. В то же время следует отметить, что, несмотря на столь выраженное административное влияния Председателя Меджлиса в национальной системе власти, до 1998 г. он не обладал исключительными полномочиями в определении функционирования собственно аппарата Меджлиса. Данная ситуация привела в декабре 1997 г. к функциональному кризису в руководстве Меджлиса и вызвала необходимость переструктурирования системы управления внутри ядра национальной системы.
Первопричины данного кризиса, назревшего и обнаружившегося в крымско-татарском национальном движении к 1997 г., надо искать в итогах первой сессии III Курултая, состоявшейся в Симферополе 26-29 июня 1996 г., на которой впервые вышла на сцену
организованная оппозиция лидеру Меджлиса и заявила о своих претензиях на национальное представительство.
С одной стороны, можно говорить о формировании в высших эшелонах власти новой национальной контрэлиты, представители которой в предшествующий период деятельности Меджлиса, сформированного II Курултаем, т. е. в 1991-1996 гг., в этой власти практически никак не участвовали, что и послужило причиной их активного противодействия официальному крымско-татарскому лидеру. Основное недовольство заключалось в том, что данные силы фактически выпадали из системы формирование национальной системы власти и дистанцировались от центра принятием властных решений.
При этом и тот и другой фланг стремился фактически к перестройке линейной системы власти: Председатель Меджлиса - Президиум Меджлиса - Меджлис (зарождавшиеся отделы) - местные меджлисы в линейно-функциональную, где основные руководящие функции были бы сконцентрированы в Президиуме при ограничении полномочий Председателя Меджлиса и в расширенном и структурированном в соответствии с возрастающими потребностями управления сегменте функциональных отделов Меджлиса, работающих с региональными отделениями. Но при этом основное внимание уделялось именно системе контроля над материальными ресурсами.
Отдельно стоит указать, что именно контроль над ресурсами стал на протяжении всего периода развития крымско-татарского регионального движения вопросом, в значительной степени определяющим его динамику. Именно в этот период крымско-татарская общественность заговорила о возможном создании национального бюджета, но особую разработку этот вопрос получил в первой половине 2000-х годов [9, с. 3].
Таким образом, несмотря на значительный национальный административный ресурс, опытную команду, впечатляющий объем полномочий и итоговую победу, кризис наглядно показал, что Председатель Меджлиса не способен самостоятельно и эффективно решать весь комплекс вопросов национального движения. Речь идет о распределении финансовых активов движения и функционального разделения полномочий в соответствии с принципом вариативной целесообразности,
что предопределило тем самым переход к линейно-функциональной системе при управлении данным процессом со стороны аппарата Председателя Меджлиса. Собственно говоря, к 1998 г. сложившаяся линейная структура управления национальным движением стала давать сбои: появляется первичная национальная оппозиция (ликвидирована в декабре 1997 г.); падает эффективность контроля национальной системы над государственными программами по обустройству депортированных, постепенно падает эффективность функционирования местных меджлисов, прежде всего в "болевых точках" - Большая Ялта, Алушта, Симферопольский район; фиксируется дис-функциональность деятельности ряда членов Меджлиса.
Формирующаяся с 1998 г. линейно-функциональная структура управления национальной системой предусматривала функциональное разделение управленческой работы в подразделениях (отделах) Меджлиса разных уровней и сочетание линейного и функционального принципов управления. Какие же преимущества управления дала крымско-татарскому сообществу данная система? На наш взгляд, с 1998 г. по 2002 г. к моменту парламентских и республиканских выборов на Украине как индикатор эффективности деятельности линейно-функциональной системы управления в национальной системе произошло:
- стимулирование деловой и профессиональной специализации национальной элиты в условиях обновленного Меджлиса как ведущей структуры управления;
- значительное повышение способности Меджлиса эффективно реагировать на трансформации обществено-политической жизни полуострова и Украины, так как увеличилось значение профессиональной деятельности функционеров отделов Меджлиса и их влияние на Председателя Меджлиса благодаря предоставляемой качественной информации консультативного и тактического плана;
- сокращение дублирующих функций в отделах Меджлиса при увеличении контрольных функциональных полномочий Председателя;
- формирование ряда отделов Меджлиса как индикаторов национального состояния в соответствии с принципом их функциональной целесообразности.
Однако на фоне несомненных плюсов выявились и определенные негативы:
- наметилось размывание стратегии развития национальной системы: руководители некоторых отделов оказались заинтересованы в реализации собственных локальных целей и задач в большей степени, нежели в поддержании эффективной деятельности национальной структуры. Так, руководитель политико-правового отдела Меджлиса Н. Бекиров создал правозащитную организацию "Азат-лык", занявшую по отношению к Меджлису оппозиционную нишу. Исключен из состава Меджлиса в январе 2007 г.;
- прервались тесная взаимосвязь и взаимодействие на горизонтальном уровне между профильными отделами Меджлиса и местными меджлисами;
- чрезмерно развилась система взаимодействия по вертикали, вызванная увеличением контрольных и административных функций Председателя Меджлиса, что было зафиксировано внеочередной сессией III Курултая 20 декабря 1997 г. [13, с. 4];
- серьезно увеличился объем работы Председателя Меджлиса и его заместителей из-за необходимости согласования действий профильных отделов;
- утрачена гибкость во взаимоотношениях функционеров Меджлиса из-за применения формальных и неформальных правил и процедур, определяемых Председателем Меджлиса;
- наблюдается слабость инновационной индикативности национальной системы с такой организационной структурой управления;
- имеет место неадекватное реагирование на провокационные выпады политических конкурентов;
- несмотря на общее повышение качества предоставляемой аппарату Председателя Меджлиса информацию со стороны профильных отделов, происходит затруднение и замедление передачи информации с мест, что сказывается на скорости и своевременности принятия управленческих решений; цепь распоряжений от аппарата Председателя Меджлиса к профильным отделам и к местным меджлисам становится слишком длинной, что затрудняет коммуникацию.
Однако при всех вышеуказанных негативных фактах следует отметить, что на сегодняшний день именно такая структура управления национальным сообществом более эффективна. Цепь проблем, решаемых руководством национального движения (земельная, представительная, борьба с распространением
нетрадиционного ислама и оппозиционных настроений и т.д.), отличается постоянством и требуют отлаженной системы давления на властные органы, а также формирования механизма блокирования оппозиционных настроений в национальном сообществе и поддержание стабильного внешнего фона для потенциальных "инвесторов", что данная система и обеспечивает [7]. При этом такая структура позволяет использовать потенциал национальных формальных структур для выработки практических форм разрешения национальных проблем (на примере земельных проектов МОО "Бизим Кырым") [14, с. 2].
Как мы уже отмечали [15], региональное движение российских соотечественников, которое изначально строилось на полиэтнической основе, с начала 90-х годов являлось своеобразной альтернативой крымско-татарскому региональному движению, построенному по моноэтническому принципу и значительно отличающемуся по определению приоритетов идентичностей [16]. Обозначим линейную схему идентичностей для русского населения полуострова:
Русские Крымчане Православные Граждане
Украины
На схеме показано, что русское население полуострова, составляющее основу русскоязычного регионального движения Крыма, в расстановке приоритетов идентичностей оказывается гораздо более расположенным считать себя ущемленным, а, следовательно, более негативно настроенным к украинской государственности. Естественно, здесь накладывает свой отпечаток негативная социально-экономическая, внутриполитическая и геополитическая ситуация, в которой оказалась в настоящий момент Украина. Не последнюю роль играют притеснения русского языка и попытки расколоть УПЦ МП [17, с. 279].
Характерно, что в последнее время можно говорить о трансформации регионального движения российских соотечественников Крыма из пророссийского в русское, и это при сохранении полиэтничного принципа комплектования. Дело в том, что до прихода к власти "оранжевой команды" региональное движение, организации, составляющие его основу, сосредоточивали основное внимание на проблеме интеграции с Россией, причем амплитуда такой интеграции колебалась от
сепаратистских устремлений (КРОК, Национальный Фронт "СКР", Народный Фронт "СКР" и др.) до взвешенных стремлений, основой которых являлись требования вхождения Украины в состав Союзного государства России и Белоруссии. В целом же тема сепаратизма получила широкое обсуждение в среде научной общественности [18]. С 2005 г. ситуация изменилась - основной прессинг национального центра стало испытывать русскоязычное население полуострова, основу которого составляют этнические русские. При этом в массовом сознании крымского населения заговорили о наступлении именно на права русского населения, что позволило говорить о смещении приоритетов в содержательной стороне регионального движения российских соотечественников АРК. Региональное движение, оставаясь по форме про-российским, содержательно становится все более этноориентированным, и это весьма тревожный сигнал для украинской власти. Так, если основываться на данных социологических исследований, то на сегодняшний день более 70% жителей АРК считают себя в культурном плане русскими и советскими (табл.), что показывает провал политики Киева по 17-летней украинизации полуострова, призванной изменить культурно-историческое самосознания крымчан в пользу государства непосредственного проживания.
К какой культурной традиции вы себя относите прежде всего? [18]
Русская 55.5
Советская 14.6
Украинская 8.6
Крымско -татарская 8.3
Общеевропейская 7.4
Другая 1.0
Возникает вопрос, каким образом ведущим организациям регионального движения российских соотечественников использовать данные особенности нынешней самоидентификации русских Крыма, их общественно-политические предпочтения, какова должна быть стратегия деятельности регионального движения? Бороться ли с этим в пользу развития ценностей украинского гражданского самосознания либо поддерживать его? Особое значение в связи с этим приобретает проблема
отсутствия системы управления русскоязычным региональным движением Крыма.
Если в крымско-татарском региональном социуме удалось создать эффективную систему социального управления этническим сообществом, то в первом случае этого не произошло, поскольку интеграция руководства ведущих пророссийских организаций во властные структуры автономии (региона) не позволила сосредоточиться на разрешении собственно проблем русскоязычного регионального сообщества [10, с. 302].
Рассмотрим особенности институци-онализации русскоязычного регионального движения Крыма, явившегося своего рода социально-политической реакцией русскоязычного социума полуострова на изменившиеся геополитические реалии начала 90-х годов.
Как было отмечено, процесс становления и развития российского движения Крыма проходил под воздействием комплекса факторов, основополагающим из которых является внешний, а именно - взаимоотношения между Россией и Украиной. Именно этот фактор активно влиял на динамику формирования общественно-политической доктрины движения, его структуризацию, а главное - на формирование пророссийского варианта регионального самосознания населения полуострова. С другой стороны, на основе анализа описанного периода и современного состояния русскоязычной общности можно выделить ряд характеристик, определяющих специфику функционирования русских общин и общественных организаций Крымского полуострова, являющихся составными элементами регионального движения российских соотечественников АРК (российское движение Крыма).
В период структуризации регионального движения российских соотечественников было отмечено практически полное отсутствие любых вертикальных связей между различными социальными категориями. В настоящий момент в русскоязычном социуме Крыма, в отличие от крымско-татарского, отсутствует так называемый сегмент вторичной струк-турации, затрагивающий наиболее активные слои славянского населения. В частности, если крымско-татарское региональное движение при поддержке Милли Меджлиса прошло путь первичной структурации в виде создания системы национального самоуправления и установления прямых контактов с властями
АРК и Украины, в середине 90-х вышло на второй этап самоорганизации, учредив Лигу крымско-татарских юристов "Инициум", Союз крымско-татарских офицеров, Лигу крымскотатарских женщин, Ассоциацию крымскотатарских работников образования и т.д., то в российском движении этого не произошло. Более того, российское движение, несмотря на существенный административный потенциал в масштабах полуострова и поддержку командования ЧФ РФ, отказалось от институционального пути в его русской вариации, избрав путь координации в форме слабоин-тегрированного союза различных вариаций объединений российских соотечественников. При этом получилось, что созданные на протяжении 90-х годов XX в. десятки организаций (РПК/РДК, РОК, российские общины на местах, КРОК и т.д.) не смогли эффективно соединить интересы различных социальных групп, входящих в аморфное региональное движение российских соотечественников Крыма. В отличие от многих зарубежных региональных движений русских, не был использован потенциал русскоязычной интеллигенции, сочувствующей "русскому делу", предпринимателей, обеспечивающих экономическую основу выживания русскоязычных организаций регионального движения, вплоть до создания рабочих мест для соотечественников.
В целом же в отличие от мировых региональных движений российских соотечественников, активно включившихся в процессы глобализации, имеющих значительный исторический опыт организационного функционирования, обладающих финансовым потенциалом, влиянием в политических и деловых кругах различных государств мира, русскоязычное региональное движение в Крымском макрорегионе в его суммарном интегрированном эквиваленте находится в стадии становления.
Современная же практико-теоретиче-ская модель институционального развития регионального движения российских соотечественников Крыма может быть представлена в форме циклического взаимодействия координационных институтов национального движения, основанных на инициативе, идущей "снизу", определяемой реальной общностью интересов людей, и движения (Совет русских и российских общин Крыма 1997 г., местные русские и российские общины), соз-
данными "сверху" - вокруг организационного ядра определенными группами политических элит (Координационный Совет организаций российских соотечественников Крыма и Севастополя - КСОРС и т.д. (П. Хриенко).
ЛИТЕРАТУРА
1. Корнев А. Крымский регионализм в контексте рассмотрения национального движения крымских татар // Власть. 2009. № 7. С. 66-71.
2. Губогло М., Червонная С. Крымскотатарское национальное движение (1994-1996): В 2 т. / Институт этнологии и антропологии РАН. Исследования по прикладной и неотложной этнологии. № 101. М., 1997. 120 с.
3. Червонная С.М. Крым 1997: Курултай против раскола; Ин-т этнологии и антропологии РАН / Отв. ред. В.А. Тишков. М.: [Б. и.], 1998. С. 32. (Исследования по прикладной и неотложной этнологии; док. № 113);
4. Ишин А.В. Проблема конфликтности в этнической сфере Крымского региона // Вестник Крымских чтений Н.Я. Данилевского: Сб. науч. ст. Вып. 1. Симферополь, 2002. С. 37.
5. Прибыткова И. Влияние института гражданства на процессы возвращения и обустройства ранее депортированных народов и лиц в Крыму. Киев: "Компания ВАИТЭ", 1997. С. 204.
6. Рябцев О.В. Крымско-татарское национальное движение: современное состояние и перспективы развития. Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2007. С. 224.
7. Кулъпин-Губайдуллин Э.С. Национальные цели крымских татар // Тезисы доклада Республиканской науч.-практ. конференции "Актуальные вопросы социокультурного развития Крыма: история и современность" 19 мая 2011. [Электронный ресурс]. URL: http://www.vostokoved.ru/ socio/107-2011-05-15-17-58-30.html.
8. Филатов А.С. Крымский ирредентизм и украинский сепаратизм // Крымское эхо. 2010. 11 янв.
9. Филатов А.С. Конфликтогенные очаги политического поля Украины //Украина: зона контрадикции / Отв. ред.: Л.Ф. Компанцева, Г.А. Петровская. Луганск: Знание, 2005. C. 66-108.
10. Кокин Ю.В. Факторы структуризации национальной системы управления этнического сообщества в мультикультурном регионе // Социально-гуманитарные знания 2008. № 8. С. 298-308.
11. Воскресенский А.Д. Россия и Китай: теория и история межгосударственных отношений. М.: МОНФ, ООО "Издательский центр научных и учебных программ", 1999. С. 256.
12. Каримова А.Б. Модернизация политической культуры: концептуальное измерение: Автореф. дис. ... канд. полит. наук. М., 1992.
13. О мерах по преодолению кризиса в Меджлисе крымско-татарского народа // Голос Крыма. 1997. № 51-52 (26 декабря). С. 4.
14. Через слово. Проект урегулирования земельной проблемы в Крыму // Авдет. 2011. 1 авг. С. 2.
15. Кокин Ю.В. Российское движение Крыма как форма региональной самоорганизации русского этноса на постсоветском пространстве // Юг России и Украины в геополитическом контексте / Южнороссийское обозрение 2008. № 40. С. 61-68.
16. Устав Русской Общины Крыма. [Электронный ресурс]. URL: http://www.ruscrimea.ru.
17. Кокин Ю.В. Крымская епархия Русской Православной Церкви МП: современное состояние // Южнороссийское обозрение 2005. № 20. С. 278280.
18. Центр Розумкова [Электронный ресурс]. URL: http://www.uceps.org/ukr/poll.php?poll_id=394.
25 августа 2011 г.
