CC BY
101
9. Марконь коряс Евангелия. Варжамань нолдафкс. Стокгольм — Хельсинки, 1995.
10. Отъ 1оанна Святое Евангел1е. На центральномъ мокшанскомъ наречии мордовскаго языка. Перевелъ села Ст. Пшенева Пенз. г. Инсарского у. Священникъ Николай Барсовъ. Депо въ С.-Петербургъ, 1901.
Поступила 18.12.06.
ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ИКОНЫ
Л. В. Абрамова, кандидат философских наук
В системе православной культуры икона всегда занимала уникальное место. Осознание смысла и функций иконы в культуре православного мира началось в Византии со времен раннего христианства, затем было продолжено в Древней Руси и особенно активно проявилось в конце XIX — начале XX в. в работах отечественных философов, искусствоведов, богословов. Ими признавалась полифункциональность иконы, но количество выделяемых функций и их осмысление было различным. Неоднозначность решения данного вопроса дает нам возможность выработать свой подход, который, как нам кажется, должен объединять специфически религиозные основания с общекультурными и учитывать семиотический характер иконописных изображений.
Прежде всего следует отметить, что икона может быть не только правильно понята с точки зрения догматического учения, но и являться одной из форм отражения этого учения. Икона — это текст, в котором богословские идеи передаются средствами живописи. При помощи особой знаковой системы икона передает информацию так же, как письменный или печатный текст выполняет это действие, используя алфавит, который тоже не что иное, как система условных знаков. Но процессы формирования подобного текста и его расшифровка имеют свою специфику. Здесь нельзя игнорировать контекст, выдергивать
живо-тес-
Христа («лев от колена Иудина», Откр. 5:5) и одновременно как символ евангелиста Марка (Иез. 1:10), как олицетворение царской власти («гнев царя как рев льва», Прит. 19:12), но также как символ диавола («диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить», 1 Петр. 5:8). Следовательно, для человека, воспринимающего информацию посредством иконы, важно учитывать контекст, внутри которого существует тот или иной знак.
Икона является в первую очередь вероучи-тельным текстом и лишь во вторую писным произведением. Причина этого ная связь с богословием. «Служение живописи в древнем христианском мире... состояло в том, чтобы людям, не знающим грамоте, наглядно передавать отвлеченныя понятия и идеи христианства», — писал Ф. И. Буслаев [3, с. 285].
Такое представление об иконописи сформировалось уже на ранних этапах развития христианства. Вероучительную функцию иконы подчеркивали святые отцы. «Что слово повествования предлагает для слуха, то молчаливая живопись показывает через изображения», — отмечал св. Василий Великий. Отстаивая необходимость иконопочитания, особенно для новоначальных в церкви, Папа Григорий Двоеслов называл церковные изображения «Библией для неграмотных», ибо то, что умеющий читать извлекает из книги, неумеющий усваивает через видимые образы. Св. Иоанн Дамаскин, крупней-
знак из целостного организма, где он взаимо- шии православный апологет иконопочитания,
действует с другими знаками и символами, поскольку семантический ряд знака может
также подходил к иконописи преимущественно с вероучительной точки зрения. Он утверждал,
включать различные уровни толкования, что невидимое и труднопостигаемое передается
вплоть до противоположных. Так, например, образ льва может толковаться как аллегория
в иконе посредством зримого и доступного «ради слабости понимания нашего».
© Л. В. Абрамова, 2007
Отцы VII Вселенского собора провозгласили икону «книгой для неграмотных» и содержательность ее приравняли к Священному Писанию, утверждая, что как слова, так и изображения в чертах и красках свидетельствуют об одной и той же истине. Именно в этом своем качестве наглядности, рисованного пособия к познанию ступеней духовного совершенства икона и осуществляет свою главную задачу — «воспитание внутреннего человека». «...Изобразительность неразлучна с евангельским повествованием, и, наоборот, евангельское повествование с изобразительностью». «Что слово сообщает через слух, то живопись показывает молча через изображение» (Деяние 6-е), — подчеркивалось на VII Вселенском соборе; отмечалось также, что церковь смотрит на икону не просто как на живописную иллюстрацию к повествованиям Священного Писания, а как на особую форму откровения божественной реальности. Священное Писание и образ «указывают и поясняют одно другое». Поэтому икона в церкви имеет догматическое значение. Через богослужение и икону божественное откровение становится достоянием верующих. Образ становится уже не только символическим выражением истины, но и более или менее адекватным представлением о ней.
Та же мысль прослеживается в работах религиозных деятелей, светских ученых XIX в. Приведем в пример высказывания некоторых из них.
Анатолий (Мартыновский) (1793 — архиепископ: «Св. Церковь призвала в свою область живописное художество с тем, чтобы
1872),
ной части, но и по внутренней ее связи с догматами, таинствами и священнодействиями православной восточной Церкви...» [9, с. 101].
Все указанные моменты, характерные для иконописи (отражение богословских идей и понятий, передача божественного откровения, хранение церковных преданий), можно было бы определить как вероучительную функцию ико-
U
О
ны, поскольку через икону как текст верующии человек получает информацию, касающуюся главным образом вероучения. Но, на наш взгляд, рамки этой функции расширяются за счет того, что информация, передаваемая посредством иконы, может иметь и иной характер. Как писал Симон Ушаков, «...образы суть живот памяти, память поживших, времен свидетельство, вещание добродетелей, изъявление крепости, мертвых возживление, хвалы и славы безсмертие, живых к подражанию возбуждение, действу воспоминание...» [11, с. 56 — 57].
Следовательно, можно считать основной функцией иконописи функцию познавательную в широком смысле слова, реализующую посредством кодирования сообщения с использованием специального языка, включающего в себя систему условных знаков и определенных синтактических правил. Декодирование текста на уровне сознания получателя информации (верующего, смотрящего на икону) возможно в случае соблюдения двух условий — знания языка иконописи и наличия определенных предварительных знаний. Основная информация, передаваемая при участии иконных образов, имеет религиозную направленность, благодаря ей человек укрепляется в вере. Этот процесс сопровождает нравственно-эстетическая функция иконы.
«Искусство в Церкви в полном смысле слова "служанка богословия"», — считает И. К. Языкова, и это ее мнение полностью со-
возвысить его до тех высоких идеи, которые едва доступны уму человеческому, ...чтобы произведения живописи сделать сообразными с теми самыми целями, для достижения коих Церковь употребляет Священное писание и проповедание истин Христианской веры и деятельности живым словом». И далее: «Иконо-писание становится для простого сословия людей как бы иероглифическим Катехизисом, по которому народ приобретает понятия о предметах религии» [1, с. 71 — 72].
И. Снегирев (1793 — 1868), профессор Московского университета, исследователь русской церковной и гражданской истории: «Цер- иконопись всегда назначала и ныне назначает ковная живопись... достойна внимания и ис- не для удовлетворения художественного вку-следования не по одной только художествен- са, а для благоговейного почитания ликов свя-
впадает с точкой зрения служителей церкви [13, с. 16]. «Нам кажется, что для удовлетворения художественного вкуса есть много иных средств и мест, каковы: музеи, картинные галереи. Православные же храмы никогда не могут и не должны ставить своей задачей удовлетворять исключительно потребностям эстетики, будучи прежде всего и непременно домом молитвы. Православная церковь, далее,
тых и для назидания верующих», — считает иеромонах Дамиан [7, с. 75].
Действительно, в православии на первом месте стоит приобщение к Слову, а созерцание иконы не есть акт эстетического любования; по словам Языковой, «созерцание ико-
В. Владимирский в начале XX столетия [5,
с. 92 — 93].
Безусловно, красота может сопровождать любую деятельность человека — в области не только искусства, но и науки. Френсис Хатчесон (1694 — 1747), шотландский фило-
ны
это прежде всего молитвенный акт, в соф эпохи Просвещения, автор «Исследова-
котором постижение смысла красоты переходит в постижение красоты смысла», и, по ее мнению, в этом процессе внутренний человек растет, а внешний умаляется. Эта обратная связь не позволяет иконописи сделаться «искусством для искусства», к чему тяготеет любой род художественной деятельности [13, с. 16].
В связи с этим возникает вопрос: если икона необходима лишь для молитвы, не означает ли это, что ее эстетические ценности не играют никакой роли в процессе приобщения к религиозным знаниям? Не случайно же VII Вселенский собор восстановил и утвердил почитание икон безотносительно к их художественному достоинству: «Хотя бы честныя иконы были делом и неискусной кисти, их следует почитать ради первообразов» (Деяние III), — гласило послание Феодора, патриарха Иерусалимского. В. У. Деков приводит слова М. Тареева, русского богослова XIX в., считавшего, что можно одинаково истово молиться и на икону великого Рублева, и на доску, разрисованную жалким маляром, потому что икона для христианина лишь посредник в его общении с Богом, а не произведение искусства [8, с. 18].
С подобной точкой зрения нельзя согласиться, поскольку в иконе эстетическое — не просто «приятное для глаз», а нечто большее, затрагивающее внутреннее содержание и назначение иконы. Поэтому необходимость присутствия красоты, прекрасного, живописных
V
произведении признавалась отцами церкви с ранних времен.
Максим Грек подчеркивал важность эстетической стороны образов: «Аще кто... благолепно вообразити святыя икон не может, таковым писати святых икон не повелевати...» [6, с. 47].
«Никто не станет отрицать, что благолепие храмов Господних очень много содействует благочестивому настроению и служителей, и слушателей... Святая Церковь должна являться в подобающем ей благолепии, как дом Божий, подобие небес», — писал священник
ния о происхождении наших идеи красоты и добродетели в двух трактатах», в разделе «О красоте теории» выделил три признака красоты науки:
1. Красота есть единство в многообразии.
2. Красота заключается во всеобщности научных истин.
3. Научная красота — это обретение не-
и
очевидной истины.
Иконопись также позволяет представить религиозные догматы в самых разнообразных вариантах — как с точки зрения иконографических схем, так и стилистического решения. При этом преследуется основная цель, связан-
U
ная с реализацией живописными средствами общей идеи Бога и божественного, движения от земного к горнему. Поэтому указанные признаки можно считать универсальными, свойственными как науке, так и искусству, в частности религиозному. Причиной тому является наличие ряда моментов, объединяющих научное и религиозное сознание. На них останавливается и С. Л. Франк в статье «Религия и наука». Он отмечает один — стремление к познанию, к открытиям. Этот главный импульс науки заключается, по мнению философа, «в загадочности бытия для ученого, в чувстве ''изумления" (как говорил еще Аристотель)... Ученый хочет проникнуть глубже в реальность.., а это значит, что он всегда сознает скрытую, еще недоступную, ускользающую от обычного взора глубину бытия» [12, с. 65 — 66]. Религиозный мыслитель также имеет объект, характеризующийся безмерностью, таинственностью, непостижимостью. И, по словам Франка, отличие религии от «рациональных» наук только в том, что «в ней единственный источник знания есть непосредственный опыт, который не так легко и просто, как в других областях знаний, может быть выражен в системе понятий, и что этот опыт не может быть механизирован, не может получить помощи ни от какого телескопа или микроскопа, а требует развития, так сказать, личной остроты зрения — развития, необходимо связанного с
целостным развитием и совершенствованием человеческого духа» [12, с. 65].
Считается, что абсолютная красота сокрыта в Боге. Если следовать логике, то есть и красота относительная, соотносимая с абсолютной красотой, проявляющая себя на разных стадиях приближения к ней и, следовательно, свойственная прежде всего святым — тем, кто поднимается по ступеням «лестницы Иакова», приближаясь к Богу.
«Ясно, что высшая задача искусства изображать святых, то есть людей наиболее близких к высокому идеалу человека, людей, в которых вся низкая, грязная, животная сторона человека подавлена, а те качества, которыми человек наиболее уподобляется Богу, сияют во всей красоте своей», — пишет священник В. Владимирский [5, с. 128]. «...Художественность исполнения ценилась... постольку, поскольку она как бы особенно приближала иконные изображения к прекрасным — в силу их совершенства — образам святых», — выражает сходное мнение Г. И. Вздорнов [4, с. 11]. «...Иконы служат... сильным побуждением к подражаниям добродетелей, как бы олицетворенным в жизни Спасителя и благоугодивших богу своими подвигами», — считает и архиепископ Анатолий [1, с. 73]. Эти и подобные высказывания подводят к выводу, что красота в православии и его искусстве — категория, неразрывно связанная с нравственностью. Поэтому и функцией иконы будет не просто функция эстетическая, а нравственно-эстетическая, объединяющая оба эти компонента. В ряде икон на первый план выступает не передача информации, а репрезентация того или иного святого. Целью иконописца становится создание своего рода зрительной опоры: икона помогает верующему представить святого, направить мысли и молитвы к нему.
Икона ценна не только как знаковая структура, несущая информацию на невербальном уровне или же представляющая означаемое, не только как фактор, влияющий на развитие нравственного потенциала человека. Следует отметить и сильное эмоциональное воздействие религиозной живописи на человека. Другими словами, к отмеченным функциям иконы следует добавить функцию психологическую. Ее важность была определена отцами церкви еще на VII Вселенском соборе. Были зачитаны свидетельства многих отцов и учи-
телей церкви, где сообщалось, что изображения мучеников и их страданий, жертвоприношения Авраама, страстей и распятия Христа вызывали у зрителей «сердечное сокрушение» и слезы сострадания и умиления, без которых немыслима жизнь настоящего христианина. Особо было подчеркнуто, что словесное описание (например, «Жертвоприношения Авраа-ма») не дает столь сильного эмоционального эффекта, как живописное изображение. Таким образом, признавалось более сильное эмоцио-нально-психологическое воздействие религиозной живописи на верующих по сравнению с другими средствами, в том числе проповедью. И хотя имелись в виду прежде всего иллюзорно-натуралистические религиозные изображения, данный вывод можно распространить и на последующую живопись. Отличаясь скупостью живописных приемов, суровостью и аскетизмом, русская иконопись выражала те же идеи, вызывала те же ассоциации у верующих и, следовательно, давала тот же психологический эффект, что и реалистические изображения, выполненные в манере эллинистической живописи, о которых говорилось на Соборе.
Следует отметить и еще один важный момент: во время литургического действа восприятие как иконописи, так и произведений иных видов искусства протекает не индивидуально, а при большом скоплении народа. По наблюдениям же психологов, массовому восприятию свойственны особые законы, поскольку чувства и переживания одних мгновенно сообщаются другим и таким образом многократно усиливаются [2]. При контактном восприятии многими повышается восприимчивость каждого, и сообщаемая информация становится более эффективной. Из этого следует, что иконопись оказывает большее психологическое воздействие на массовую аудиторию (верующих, находящихся в храме), нежели на отдельного человека, оставшегося один на один со святыней и обращающего к ней свои молитвы. Но при этом, как нам кажется, необходимо иметь в виду, что существуют определенные закономерности влияния искусства на общественную психологию, которые следует учитывать: 1) содержание искусства должно быть созвучно мыслям и чувствам людей, воспринимающих его; 2) общий настрой должен соответствовать мыслям и чувствам каждого. Другими словами, психологическая макросреда
должна соответствовать микросреде каждого ние иконы предполагает собирание человека к
верующего.
Психологический компонент коммуникативного процесса предполагает не только возникновение определенного эмоционального настроя, ярко выраженных чувств у человека, получающего информацию. Обращаясь в молитвах к иконе, человек настроен получить помощь, данную свыше, получить доказательства того, что его молитва нашла своего «адресата». Отсюда — особое почитание чудотворных икон. Можно отметить некоторые особенности отношений, связывающих означаемое (самого святого) и означающее (его образ) в иконе:
1) возможность свершения чуда (исцеления) благодаря молитве перед иконой святого, физическому контакту с ней (лобзание образа) или присутствию иконы;
2) возможность сверхъестественных действий самих икон (явление, самостоятельное перемещение и т. д.);
3) взгляд на икону, запечатляющую первообраз, как на предмет, непосредственно связанный с ним: оказание знаков внимания свято-
тому, что в нем самое главное, к его центру, к образу Божию в нем. «Сам же Бог мира да освятит вас во всей полноте, и ваш дух и душа и тело во всей целости да сохранится без порока в пришествие Господне нашего Иисуса Христа» (1 Фес. 5:23).
Что же касается второй стороны проявления чудотворения и его результатов, то, по словам Д. Соснина, «сила веры возбуждается в нас тогда, когда одержимые какой-либо напа-
стию или недугом, мы приступаем к такой Иконе, которая прославилась чудесами в избавлении людей именно от сего бедствия или болезни. Тогда... как бы невольно возбуждается вся сила духа к верованию» [10, с. 63].
Таким образом, свою специфику в иконопи-сании имеют не только денотат и его знаковое выражение, но и третий компонент процесса семизиса — интерпретанта. Восприятие иконы в отличие от светской живописи и даже религиозной тесно связано с осознанием интерпретатором ее культовой принадлежности. Для верующего ценность содержания иконы как «богословия в красках» дополняется
му переносится верующими на икону. Наибо- признанием глубокой духовной связи живу-
лее почитаемым иконам жертвовали дорогие оклады, ризы, украшали их серебряной перевязью и т. д.
Следует отметить, что не все иконы обладают чудотворением. Этот факт богословы считают вполне допустимым и даже необходимым, поскольку в противном случае «надлежало бы быть непрестанным чудесам на земле, освященной почти бесчисленным множеством икон» [10, с. 61]. Между тем чудеса не должны быть слишком часты, а должны возникать только в исключительных случаях, приводящих к нравственной перемене и обращению к Богу. Другими словами, чудотворение икон заключает в себе две составляющих: возможность нравственного совершенствования и укрепления веры человека.
Еще древние греки считали, что цель искусства — очищение, катарсис. По мнению Язы-
щих людей с Богом, потусторонним миром, которую можно обрести через икону, молитву
ковои, для христианского искусства это тем более верно, потому что «через икону мы можем не только очищать наши души, но икона способствует преображению всего нашего естества» [13, с. 16]. Она видит этимологическую связь между русским словом «исцеле- Прагматический аспект связан с изучением ние» и словами «целый», «цельный»: созерца- восприятия содержания иконы, определением
перед ней.
Следовательно, по аналогии с естественным языком общую систему изображения в иконе вполне допустимо представить как совокупность самостоятельных, но взаимосвязанных систем — семантической, синтактической и прагматической. Соответственно, можно говорить о трех аспектах изучения иконы, которые в своей совокупности дают полное представление об иконе с семиотической точки зрения.
Семантический аспект предполагает обращение исследователя к содержанию знаков живописи иконы, изучению их отношения к денотату — тем реальным и ирреальным образам и событиям, которые послужили предметом знакообозначения в иконе.
Синтактический аспект затрагивает проблему связи знаков иконописи между собой. Изучаются правила, согласно которым осуществляется эта связь, устанавливаются виды отношений знаков и их комбинаций и т. д.
объективных и субъективных факторов, влияющих на это восприятие.
Таким образом, икону как культовый предмет отличает полифункциональность. Объединяя специфически религиозные основания с общекультурными и учитывая семиотический характер иконописных изображений, основными можно определить следующие функции иконы:
— репрезентативную (представление означаемого в наглядно-образном выражении, создание зрительной «опоры» для облегчения контакта со святым, к которому обращена молитва);
— познавательную (отражение живописными средствами богословских идей и понятий, передача божественного откровения, хранение церковных преданий, сведений об историческом и церковном прошлом, быте народа);
— нравственно-эстетическую (формирование нравственных идеалов, развитие эстетических чувств верующих);
— психологическую (содействие возникновению определенного эмоционального настроя, психологического состояния верующего, молящегося перед иконой, особенно чудотворной).
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Анатолий (Мартыновский). О иконописании / Анатолий (Мартыновский) // Философия русского религиозного искусства XVI — XX вв. Антология. М., 1993.
2. Букин В. Р. Искусство и общественная психология / В. Р. Букин. Л., 1976.
3. Буслаев Ф. И. Для истории русской живописи XVI века // Ф. И. Буслаев. Исторические очерки русской народной словесности и искусства / И. Ф. Буслаев. Т. 2. СПб., 1861.
4. Вздорное Г. И. История открытия и изучения русской средневековой живописи. XIX век / Г. И. Вздорнов. М., 1986.
5. Владимирский В. О состоянии иконописания / В. Владимирский / / О церковной живописи. Части первая и вторая. (Сборник статей). СПб., 1998.
6. Грек М. О святых иконах / М. Грек / / Философия русского религиозного искусства XVI — XX вв. Антология. М., 1993.
7. Дамиан, иеромонах. Недостатки русской иконописи / Иеромонах Дамиан / / О церковной живописи. Части 1 и 2. [Сборник статей]. СПб., 1998.
8. Деков В. У. Религия и духовная культура общества: проблемы взаимодействия / В.- У. Деков. М., 1989.
9. Снегирев И. Взгляд на православное иконописание / И. Снегирев / / Философия русского религиозного искусства XVI — XX вв. Антология. М., 1993.
10. Соснин Д. О святых чудотворных иконах в Церкви христианской / Д. Сосник / / Философия русского религиозного искусства XVI — XX вв. Антология. М., 1993.
11. Ушаков С. Слово к люботщательному иконного писания / С. Ушаков / / Философия русского религиозного искусства XVI — XX вв. Антология. М., 1993.
12. Франк С. Л. Религия и наука / С. Л. Франк / / Малая церковь. Настольная книга прихожанина. М., 1992.
13. Языкова И. К. Богословие иконы (учебное пособие) / И. К. Языкова. М., 1995.
Поступила 10.07.06.
