CC BY
107
Датские модальные глаголы kunne, skulle, matte способны образовывать устойчивые грамматизованные сочетания с инфинитивом I/II смыслового глагола, прагматическая семантика которых не может быть выведена из лексических значений их составляющих, а определяется методами прагматического и контекстуального анализа: Han kan have v^ret pa cafeen den dag. Возможно, он был в кафе в тот день. De ord ma have givet hans disciple et chok, da de lod forste gang. Эти слова, должно быть, привели его учеников в шок, когда прозвучали впервые. Manden skal have dr^bt sin kone. Говорят, мужчина убил свою жену.
Значения, выражаемые сочетаниями с глаголами kunne, skulle, matte, относятся к кругу значений эпистемической модальности, под которой мы понимаем отношение говорящего к содержанию высказывания с точки зрения его достоверности и степени своей ответственности за нее перед слушающим [см.: 1, 2]. Принцип активного взаимодействия всех участников коммуникативного акта [3, с. 34] является ключевым в нашем понимании речевых процессов в целом и эпистемической модальности в частности. Эпистемическая модальность состоит из:
- ориентированной на отражение действительности фактической модальности, средства которой используются говорящим в случае совпадения его субъективного мира с объективным миром действительности;
- ориентированной на отражение субъективного мира говорящего проблематической модальности, средства которой сигнализируют несовпадение его мира с объективным миром действительности, и определяют степень ответственности говорящего перед слушающим за достоверность высказывания;
- ориентированной на воздействие на субъективный мир слушающего афирмативной модальности, средства которой используются говорящим для подтверждения правомерности своей оценки достоверности высказывания.
Грамматизованные устойчивые сочетания kunne/matte/skulle + Infinitiv I/II объединяет с модальными частицами nok, vel и vist то, что все они относятся к группе средств проблематической модальности и выражают те или иные значения одного из ее подтипов: гипотетичность или эвиденциальность. Противопоставление последних проводится в работах Ф. Р. Палмера, Т. Виллета,
Н. Д. Арутюновой, Т. В. Булыгиной, А. Д. Шмелева и других по принципу отсутствия / наличия у говорящего информации о реальном положении дел.
Определение функциональной специфики глагольных экспликаторов проблематической модальности по сравнению с модальными частицами позволит
конкретизировать их эпистемические значения и контексты употребления, решив тем самым проблему их кажущейся синонимии.
1. Kunne + Infinitiv I/II. Грамматизованные устойчивые сочетания с глаголом kunne + Inf.I/II относятся к средствам выражения пропозициональной установки говорящего, так как используются для выражения гипотезы о достоверности содержания пропозиции: Den alt0del^ggende brand kan v^re pasat. Причиной такого всепожирающего пожара, возможно, был поджог.
Говорящий не знает, каково действительное положение дел, что, собственно, «является условием речевого акта гипотезы» [4, с. 131-132], и, используя модальную конструкцию с kunne, предлагает слушающему рассмотреть данное объяснение сложившейся ситуации как объективно возможное: Det undrede mig at hun kunne smile mens hun omtalte sin fars d0d, men manden kunne jo have v^ret en slyngel... Det kunne ogsa v^re en reaktion mod sorgen. Меня удивляло то, что она могла говорить о смерти отца, улыбаясь, но тот ведь, возможно, был негодяем ... А может, это была реакция на горе.
Модус «эпистемической возможности» [5, с. 243], а точнее, «модус допущения» [б, 408 - 440], показателем которого является грамматизованное сочетание с kunne, допускает наличие других возможностей и оставляет слушающему свободу выбора, а говорящему - «свободу отречения» [б, с. 412]: Jeg er klar over nu, det er lidt siden, de holdt op med at skrige. Det var underligt. Kan der vwre sket noget? Sludder og vrovl. De er bare gaet hjem. Теперь я понял: чуть погодя они перестали кричать. Странно. Может, что-то случилось? Чепуха. Они просто ушли домой.
Выражаемое глагольным сочетанием с kunne значение допущения говорящим своего объяснения как одного из ряда возможных отличает его от объяснения, вводимого говорящим с помощью частицы vel, которому он отдает предпочтение и предлагает слушающему для принятия, ср.: I Rom har man vel ogsa v^ret optaget af disse problemer ... В Риме, наверное, тоже были озабочены этими проблемами ... Og i Rom kan de have h0rt om det store Egypten ... A в Rимe они, возможно, слышали о великом Египте... Функция вовлечения говорящим слушающего в оценку сложившейся ситуации позволила отнести vel к гипотетическим экспликативам 2 лица [7, s. 8б]. Глагольную конструкцию kunne + Inf. I/II также можно отнести к гипотетическим экспликативам 2 лица, поскольку ответственность за выбор одного из допустимых объяснений ситуации практически перекладывается говорящим на слушающего: Det fortelles at d0rene
i Porta Salaria ikke var lukket ordentligt, maske pa grund af forraderi - det kunne v^re slaver, som for at h^vne sig pa deres herrer samarbejdede med fjenden - eller maske andre gotiskvenlige kredse. Рассказывают, что двери в Порта Салариа не были закрыты как следует, может быть, из-за предательства - возможно, это были рабы, которые, чтобы отомстить своим господам, сотрудничали с врагом - или, может быть, другие круги римлян, симпатизировавших готам.
Таким образом, различие между данными эпистемическими средствами состоит в том, что vel - субъективный гипотетический экспликатив 2 лица, выражающий значение гипотетического объяснения ситуации говорящим, которому он отдает предпочтение и рассчитывает на принятие слушающим, а kunne + Inf. I/II - объективный гипотетический экспликатив 2 лица, выражающий значение гипотетического объяснения сложившейся ситуации, которое говорящий допускает к рассмотрению слушающим как одно из объективно возможных и предоставляет последнему право самому сделать выбор.
2. Matte + Infinitiv I/II. Устойчивые грамматизованные сочетания matte + Inf. I/II также вводят в высказывание недостоверную информацию: ... jeg h0rte et fl0jtesignal nede fra garden. Det matte v^re Tore. ... я услышал свист со двора. Это, должно быть, был Торе. Гипотеза, эксплицируемая конструкцией с matte, является логическим умозаключением говорящего, основанным на его собственном опыте: «это так, потому что так обычно бывает», что позволяет отнести грамматизованное сочетание matte + Inf. I/II к гипотетическим конклюзивам 1 лица и сравнить его с функциональной семантикой модальной частицы nok, ср.: Min far blinkede til mig. Vi havde nok tenkt pa det samme i samme 0jeblik. Папа подмигнул мне. Скорее всего, мы подумали в этот момент об одном и том же.
Однако гипотетическое умозаключение говорящего, эксплицируемое модальной конструкцией с matte отличается от гипотетического умозаключения, выражаемого частицей nok, большей объективностью. Неслучайно, в большинстве контекстов употребления конструкции matte + Inf.I/II присутствуют объективные обоснования такого умозаключения; они, как правило, содержатся в предложениях, вводимых причинными или условными союзами (fordi, for, thi; nar): Da dromte han, at han kom til et bryllup, men det matte v^re i himlen, thi der var adskillige engle med. Тогда ему приснилось, что он на какой-то свадьбе, но, должно быть, была на небе, поскольку там был сонм ангелов. Оg den gamle ma have h0rt lidt sand skride eller en kvist kn^kke, for han lytter og logger hovedet tilbage og vejrer som en hund. И старик, должно быть, слышит скрип песка или
хруст ветки, потому что он прислушивается и, откинув голову назад, принюхивается, как собака. Dommeren konkluderede, at den sigtede matte have stjalet bilen, nar den ikke var hans, og nar han k0rte rundt i den uden den retm^ssige ejers samtykke. Cудья заключил, что подсудимый, должно быть, украл машину, если она была не его и если он ездил на ней без согласия ее законного владельца.
Данные контекстные условия, типичные для употребления matte + Inf. I/II, позволили датскому исследователю О. Глисманну сделать вывод о том, что эксплицируемое им эпистемическое значение занимает пограничную позицию между гипотетичностью и эвиденциальностью, т.е. «кодирует эвиденциальность» [8]. Приводимые говорящим обоснования такого умозаключения свидетельствуют о его некоторой объективной обусловленности и являются своего рода оправданием.
Таким образом, грамматизованное устойчивое сочетание matte + Inf. I/II является конклюзивом І лица, прагматическая семантика которого может быть определена как объективно обусловленное гипотетическое умозаключение говорящего, отличие которого от гипотетического умозаключения, выражаемого модальной частицей nok, проходит, как и в паре гипотетических экспликативов vel
- kunne + Inf. I/II, по шкале «субъективность - объективность».
К типичным контекстам употребления гипотетического конклюзива nok относятся футуральные и условные контексты. Объективная обусловленность умозаключения, выражаемого matte + Inf. I/II, не допускает употребления данной глагольной конструкции в подобных контекстах из-за невозможности создания в них необходимых объективных условий, ср.: Der ville nok v^re lidt mindre problemer i verden, hvis alle var som ham. В мире, скорее всего, было бы немного меньше проблем, если бы все были, как он. Du kommer nok til at fortryde det. Ты, скорее всего, пожалеешь об этом.
3. Skal / skulle + Infinitiv I/II. Употребление говорящим в высказывании грамматизованного сочетания skulle + Inf. I/II, изменяет эпистемическую модальность содержания пропозиции, вводя его как чужое высказывание: Manden skal bade i en lejlighed i K0benhavn og pa en p-plads have forlangt, at kvinden betalte ham 250.000 kr. Мужчина будто бы и в квартире в Копенгагене и на автостоянке требовал, чтобы женщина заплатила ему 250000 крон.
Говорящий, не располагая данными о достоверности пересказываемой им информации, сигнализирует специальными средствами слушающему, что не может отвечать за ее достоверность, так как ее источником является некое третье
лицо. Однако само использование говорящим таких средств является проявлением его «субъективного отношения к сообщению», в чем мы совершенно согласны с Н. А. Козинцевой, отмечающей, что «одним из семантических параметров высказывания, отражающих это отношение, является отсылка к источнику информации, передаваемой говорящим» [9, с. 40], ср., например: Den tiltalte mente ikke, at han havde gjort noget galt, og forsvarede sig - men uden held, forklarede han i retten. For kollegerne fra afdelingen gjorde det klart for ham, at “det gad de ikke hore pa”, for “jeg sa, hvad jeg sa,” som en af dem skal have sagt. Ifolge den tiltalte blev det trods uenigheden aftalt pa stedet, at ingen ville ga videre med sagen. Подсудимый считал, что не сделал ничего плохого, и защищал себя, «но безрезультатно», -пояснил он в суде. Потому что сослуживцы дали ему понять, что «не собираются это слушать», ибо «я видел то, что я видел», как сказал один из них. По словам подсудимого, несмотря на разногласия, они договорились, что не будут давать хода делу.
Значения неуверенности говорящего в достоверности содержания пропозиции, как и гипотетические значения, относятся нами, вслед за Палмером, Плун-гяном и другими исследователями [10; 11], к проблематическому типу эпистеми-ческой модальности и характеризуются как эвиденциальные. Значения неуверенности могут передаваться перцептивными и пересказывательными эвиден-циалами. В рамках пересказывательности, в свою очередь, выделяются значение ”отчуждения”, т.е. отмежевания от чужого высказывания, значение сомнения говорящего в достоверности передаваемой им информации и значение предположения говорящего об ее достоверности. [12].
Эксплицируемое глагольным сочетанием указание на наличие другого источника пересказываемой информации, который при этом, однако, может не называться, позволяет отнести данное эпистемическое средство к пересказыватель-ным эвиденциалам: Helle Helle har v^ret i Prag ad flere omgange, en gang for at l^se op og mode sit tjekkiske publikum, og da var jeg pa barsel og derfor ikke med, men det skulle have v^ret glimrende. Хелле Хелле была в Праге несколько раз, однажды, чтобы выступить и встретиться со своей чешской публикой, а я тогда была в декретном отпуске и поэтому не присутствовала, но, говорят, это было замечательно.
Функционально-семантической особенностью употребления данной конструкции является выражение значения отмежевания говорящего от передаваемой информации, что легко подтвердить возможностью опровержения ее как не-
достоверной не только каким-либо третьим лицом, но и самим говорящим: “De har heller ikke klaget over mig”, siger Inga Held, der benregter, at forreldrene mange gange skal have sagt, at barnet var koldt og vadt. Они тоже на меня не жаловались, - говорит Инга Хельд, отрицающая то, что родители якобы не раз говорили, что ребенок был холодный и мокрый. Jeg afviser, at jeg skulle have givet mine medarbejdere mundkurv pa. Я опровергаю обвинение в том, что якобы «надел намордники» на своих сотрудников.
Данный пересказывательный эвиденциал может также употребляться в структуре вопроса, которым говорящий реагирует на предшествующую реплику собеседника. Такой вопрос-реакция прдставляет собой повтор, характеризующийся как «построенная по правилам разговорной речи, входящая в диалогическое единство и поэтому синтаксически несамостоятельная вторая реплика, имеющая в качестве своей основы элементы словесного состава первой реплики и подчиняющаяся ее форме». Автор датской полифонической теории в языке Х. Нельке называет такую разновидность цитации диафонией [13, s. 2б]. Модальное сочетание skulle + Inf. I/II, употребленное в вопросе-реакции, выражает значение сомнения говорящего в достоверности предшествующего высказывания собеседника, а также адмиративное значение удивления от неожиданности услышанного.
Употребление эпистемических операторов в структуре вопроса, как показывают наши исследования, является одним из характерных способов выражения значения сомнения в датском языке (о значениях частиц nok, vel, da, модальных слов maske, virkelig в структуре вопроса см. [2, с. б5-79]). Именно выражаемое пересказывательным эвиденциалом skulle + Inf. I/II значение отмежевания говорящего от пересказываемой информации, допускает как возможность ее опровержения, так и выражения сомнения в ее достоверности, но исключает возможность ее подтверждения, ср.:
*Jeg bekrrefter, at jeg skulle have givet mine medarbejdere mundkurv pa. * Я подтверждаю, что будто бы надел намордники на моих сотрудников.
Статус пересказывательного эвиденциала является общим для анализируемой конструкции и одного из выделяемых эвиденциальных значений модальной частицы vist. Однако сравнительный анализ функциональной семантики данных эвиденциалов позволяет определить специфику каждого из них, ср.: Han skal vist til Danmark i morgen. Завтра он, вроде, едет в Данию. Og efter at have udnrevnt de ansvarlige ministre skulle kongen have sagt: “Nu kan jeg vel sove sa lrenge, som jeg
gider!” А после назначения ответственных министров король, говорят, сказал: «Теперь я, наверное, смогу спать столько, сколько пожелаю». Если vist вносит в высказывание значение неуверенного припоминания говорящим о некогда слышанном: как я слышал, но не уверен [15], то эвиденциальная конструкция skulle + Inf.I/II эксплицирует значение отмежевания говорящего от передаваемой информации, которую он слышал в реальной ситуации, но за достоверность которой он не может поручиться: говорят, что ., но меня там не было, поэтому передаю, как слышал. Именно этим объясняется предпочтительное использование данного объективного ситуатива 3 лица в сообщениях средств массовой информации: Som Henry Ford skal have sagt efter lanceringen af den f0rste
masseproducerede bil: «Hvis jeg havde spurgt folk, hvad de 0nskede sig, sa havde de sagt ”hurtigere heste”». Как, говорят, сказал Генри Форд после пуска в массовое производство первого автомобиля: «Если бы я спросил у людей, чего бы они себе пожелали, то они бы ответили: ”Еще более быстрых лошадей”».
Таким образом, семантическое различие между vist и skulle + Inf. I/II заключается в том, что: модальная частица vist является субъективным ситуати-вом 3 лица, т.к. выражает неуверенное припоминание говорящего о некогда полученной информации, в достоверность которой он сам верит [1б, s. 75], тогда как модальная конструкция skulle + Inf.I/II является объективным ситуативом 3 лица, т.к. выражает значение отчуждения от пересказываемой информации, полученной говорящим в определенной ситуации, часто от конкретного лица, на которого и может быть возложена ответственность за ее достоверность.
Итак, проведенный в статье сопоставительный анализ двух групп эписте-мических средств позволил заключить, что:
I. matte + Infinitiv I/II - объективный гипотетический конклюзив 1 лица, строящий гипотезу говорящего на неких косвенных объективных факторах, которые он обычно приводит в свое оправдание;
nok - субъективный гипотетический конклюзив 1 лица, выражающий гипотетическое умозаключение говорящего, который сам отвечает за него перед слушающим, так как не имеет никакой информации о реальном положении дел;
II. kunne + Infinitiv I/II - объективный гипотетический экспликатив 2 лица, допускающий эксплицируемое говорящим объяснение как одно из объективно возможных и вовлекающий слушающего в оценку его достоверности;
vel - субъективный гипотетический экспликатив 2 лица, вводящий предлагаемое говорящим гипотетическое объяснение сложившейся ситуации в расчете на его принятие слушающим;
III. skulle + Infinitiv I/II - объективный эвиденциальный ситуатив 3 лица, выражающий значение отмежевания говорящего от передаваемой информации, за достоверность которой несет ответственность другое лицо;
vist - субъективный эвиденциальный ситуатив 3 лица, выражающий косвенную засвидетельствованность говорящим пересказываемой информации, в достоверность которой он сам верит.
Проведенный анализ подтверждает выводы П. Дурст-Андерсена о наличии субъективного и объективного голосов в датском языке, между которыми должен выбирать говорящий, чтобы маркировать статус передаваемой информации [16, s. 5].
Выявленные в ходе исследования функционально-семантические различия внутри каждой группы эпистемических средств, позволяют выстроить эпистеми-ческую парадигму, подтверждающую своеобразный «закон дискурса»: если говорящий (1 лицо) не берет на себя эпистемической ответственности за достоверность пропозиции и нет кого-нибудь третьего (3 лицо), кто может за нее поручиться, то говорящий предлагает собеседнику взять эту ответственность на себя (2 лицо) [13, s. 51].
