CC BY
158
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2017. № 6
ОНТОЛОГИЯ И ГНОСЕОЛОГИЯ
З.А. Сокулер*
«ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ ОНТОЛОГИЯ» И ОНТОЛОГИЯ ДИГИТАЛЬНОГО МИРА*
Онтологический статус виртуальных объектов рассматривается на языке хайдеггеровской фундаментальной онтологии. Показывается, что основные характеристики, которые получало в фундаментальной онтологии подручное, хорошо подходят для описания виртуального объекта. Виртуальная реальность обладает и пространственностью, характеристики которой тоже аналогичны характеристикам пространственности в фундаментальной онтологии. Аналогия нарушается, когда речь заходит о свойскости субъекта с миром подручного. Хотя современный пользователь вполне ощущает свою свойскость с собственными девайсами, Интернетом, виртуальной реальностью, от него остается скрытой та реальность дигитальных объектов, которая порождает доступную ему виртуальную реальность.
Ключевые слова: дигитальный объект, виртуальный объект, виртуальная реальность, фундаментальная онтология, подручное, пространство, мир, Интернет, М. Хайдеггер, Г. Андерс, «стыд Прометея», Dasein.
Z.A. S o k u l e r. "Fundamental ontology" and the ontology of digital world
Ontological status of virtual objects is analyzed using the language of Hei-deggerian fundamental ontology. It is demonstrated, that the main features, by which the ready-to-hand (das Zuhandene) was described in the fundamental ontology, are well suitable for describing the virtual objects. The virtual reality also has his own spatiality, those characteristics are analogous to the spatiality characteristics in the fundamental ontology. The analogy fails in regard to the subject's familiarity with the world of the ready-to-hand. Although the contemporary user feels quite easy with his/her gadgets, with the Internet and the virtual reality, the true reality of the digital objects, creating the virtual reality, remains hidden from him.
Key words: digital object, virtual object, virtual reality, fundamental ontology, the ready-to-hand, space, world, Internet, M. Heidegger, G. Anders, «Prometheus' Shame», Dasein.
* Сокулер Зинаида Александровна — доктор философских наук, профессор кафедры онтологии и теории познания философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: +7 (495) 939-14-21; e-mail: zasokuler@mail
** Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ (проект № 17-03-00257 «Онтология и эпистемология в компьютерной культуре» («Ontology and epistemology in the computer culture»)).
В последние годы одним из импульсов для развития онтологии стала виртуальная реальность и дигитальные объекты. Что это такое, каков онтологический статус этой реальности и этих объектов, обладает ли современная онтология необходимыми концептуальными средствами, чтобы этот статус описать? Как уже не раз бывало, новые веяния в науке оставляют свой отпечаток на онтологической мысли. Онтология стремится не отставать от новых идей в науке, а молодые области научных и технологических исследований подчас пытаются придать себе дополнительный интерес и статус, используя для этого философские термины и имена философов, которые у всех на слуху. Следствием становится появление работ, в которых онтология как обогащается новыми подходами, так и размывается, теряет свою определенность и смысл.
Например, и то и другое можно увидеть в книге «О существовании дигитальных объектов» [Yuk Hui, 2016]. Ее автор рассматривает в качестве парадигмального дигитального объекта базы данных и их элементы. В этой области понятие онтологии используется широко, но в специфическом значении. Под онтологиями (и даже Web онто-логиями) понимаются системы категорий для хранения и поиска информации. Йук Хуэи различает Онтологию, в качестве которой видит прежде всего хайдеггеровскую фундаментальную онтологию, и онтологии как разные системы организации информации.
Из хайдеггеровской фундаментальной онтологии он берет прежде всего критику представления, будто онтология преимущественно должна иметь дело с наличным, и показывает, что дигитальный объект — как элемент базы данных — неправильно понимать как некоторое наличное; напротив, он существует только в системе отношений; структура и организация соответствующей метабазы и задают данный объект. «В некотором отношении будет правильно сказать, что содержание — не главное для дигитальных объектов; значение имеют только отношения. Повсеместно сеть дигиталь-ных объектов есть сеть отношений. А в контексте социальных сетей эти отношения определяют почти все: френдов, пространство и время объекта и т.д. Когда Фейсбук предлагает вам отдаленного френда, он делает это именно благодаря тому, что оперирует отношениями. <....> Это означает не то, что мы не нуждаемся в содержании, а то, что содержание оформляется посредством отношений» [ibid., p. 140-141].
Усилия Йука Хуэи направлены на то, чтобы связать Онтологию и дигитальные онтологии. Например, он затрагивает уже обсуждаемый в публикациях вопрос о том, что, придумывая для себя определенную систему тегов, пользователь тем самым создает свою онтологию, в которой может выразить свой опыт (и даже, по его
мнению, свой жизненный мир). Но подобные попытки оставляют у нас впечатление «короткого замыкания» друг на друга понятий разного круга, при котором утрачивается некоторое принципиально важное для онтологии содержание. И хотя автор цитированной книги прав в том, что способ существования дигитальных объектов реляционный, мы оставим в стороне его попытки и далее попробуем двигаться своим путем в том же поле фундаментальной онтологии М. Хайдеггера.
Наибольшее значение при описании онтологического статуса дигитальных объектов имеет, и тут прав Йук Хуэи, хайдеггеров-ское противопоставление «подручного» и «наличного».
Вообще одна из стержневых идей «Бытия и времени» состоит в том, что онтология должна заниматься не каталогизацией наличного, а описанием различнъх способов существования, которые скрываются за наличным. Эта идея представляется нам важнейшим достижением онтологии в ХХ в.
Наличное, с которым мы сталкиваемся в опыте, заслоняет собой, настаивает Хайдеггер, то, что и нужно понять онтологии: способ бытия соответствующих вещей. При этом Хайдеггер отрицательно относится к классической онтологической схеме «вещь-свойство-отношение», поскольку способ бытия — это не свойство, и в то же время категория отношения представляется ему слишком общей и формальной, чтобы ухватить определенности способов бытия. А поскольку для описания онтологического статуса дигитальных объектов названная триада также не представляется адекватным инструментом, то имеет смысл обратиться к хайдеггеровскому понятию подручного, чтобы посмотреть, насколько такой понятийный аппарат продуктивен для подобной цели.
Прежде всего, согласно Хайдеггеру, подручное — это не та или иная вещь, но способ существования того неприсутствиеразмерного сущего, которое нас окружает. К неприсутствиеразмерному сущему относится то, что не является Dasein, в первую очередь всевозможные неодушевленные вещи.
Конечно, вещи бывают разными. Мы можем думать о том, что среди них есть непроходимые топи или недосягаемые горные вершины, тем не менее у Хайдеггера именно подручное выступает па-радигмальным способом существования неодушевленных вещей1. «Способ бытия этого сущего подручность. <...> Подручность есть
1 «В применяемом средстве через применение сооткрыта "природа", "природа" в свете природных продуктов. Природа, однако, не должна здесь пониматься как только еще наличное — ни как природная сила. Лес это древесина, гора каменоломня, река, гидравлический напор, ветер это "ветер в парусах". С открытием "окружающего мира" встречает открытая так природа» [М. Хайдеггер, 1997, с. 70].
онтологически-категориальное определение сущего как оно есть "по себе"» [М. Хайдеггер, 1997, с. 71]. А иные способы существования, в первую очередь существование в качестве объекта исследования, должны быть поняты как производные, надстраивающиеся над подручным.
Итак, подручное — это не наличная вещь, а некий способ существования, подручность; и онтологический анализ призван выявить названный способ, ибо его, как правило, скрывает наличность вещи: «Ближайше подручному свойственно как бы прятаться в своей под-ручности, именно чтобы быть собственно подручным» [там же, с. 69].
Что же отличает подобный способ существования? Прежде всего, это тот способ, каким вещь существует для Dasein; более того, по большому счету, это способ бытия самого Dasein, проявление (точнее, проекция) его озаботившегося бытия-в-мире. Отсюда понятно, что столь фундаментальная онтологическая характеристика не может быть передана с помощью категории отношения; сказать, что подручное имеет определенное отношение к Dasein, это еще не сказать ничего об их неразрывной онтологической связи. Способ существования подручного заключается в нетеоретическом, практическом озабоченном бытии Dasein в мире и соответствующих действиях по отношению к вещам: «Подручное ни вообще не схватывается теоретически, ни даже усмотрение ближайшим образом не усматривает в нем темы. <...> То, чего ближайшим образом держится повседневное обращение, это даже не сами средства труда, но работа, конкретное изготовляемое, первично озаботившее и отсюда подручное тоже» [там же, с. 69—70].
Подручное не постигается теоретически, тем не менее оно встречается в некоей изначальной бытийной понятности. В него не всматриваются, не видят в нем тайны или загадки, не приравнивают также и к собственному представлению, но привычным и уверенным жестом используют как средство там, где оно уместно, в исходной понятности того, для чего может служить данная вещь, где ее место, из чего она делается и как поддерживается в рабочем состоянии: «Всегда скроенное по средству обращение, в каком средство только и может генуинно показать себя в своем бытии, напр., забивание молотком, и не осмысливает это сущее тематически как случившуюся вещь, и никакое забивание не знает скажем о структуре средства как таковой. У забивания нет ни малейшего знания присущего молотку характера средства, но оно приспособило себе это средство как уместнее невозможно. В таком применяющем обращении озабочение подчиняет себя вот этому для того чтобы, конститутивному для всякого средства; чем меньше на вещь-молоток просто глазеют, тем ловчее ее применяют, тем исходнее стано-
вится отношение к ней, тем незаметнее встречает она как то что она есть, как средство. Забивание само обнаруживает специфическое «удобство» молотка. Способ бытия средства, в котором оно обнаруживает себя самим собой, мы именуем подручностью» [там же, с. 69].
Процитированное рассуждение понятно и убедительно на примере столь привычной вещи повседневного обихода, как молоток, но интересно и удивительно то, до какой степени хайдеггеровское описание подручности подходит для описания способа бытия виртуальных объектов! Впрочем, данное обстоятельство перестанет казаться удивительным совпадением, если мы вспомним, что под-ручность фундирована не вещественностью молотка (и прочих предметов обихода), а способом бытия Dasein. О нем идет речь, это Dasein с его озабоченностью скрывается за подручностью подручного.
Сейчас уместно маленькое терминологическое уточнение. В дальнейшем мы будем понимать под виртуальной реальностью то, что можно видеть на экране дисплея. Виртуальная реальность является примером дигитального объекта, но класс дигитальных объектов намного шире. Например, звук современных звуковоспроизводящих устройств является дигитальным объектом. Но к дигитальным объектам принадлежит также и то, что не дано в непосредственном чувственном опыте: бинарный код, программы, базы данных и т.п. Если говорить о виртуальных объектах, присутствующих на дисплеях и непосредственно данных в опыте пользователю (рядовому пользователю, не владеющему программированием), то его отношение к таким объектам является именно практическим, прагматическим и осуществляется в озабочении. Виртуальная реальность существует только для человека и в связи с человеком, но это вовсе не значит, что она существует лишь в его восприятии. Она органически входит в его озабоченность миром, в его бытие-в-мире; она используется.
Современный человек непрерывно озабочен, у него разнообразные заботы, и потому, попав в любое место, он прежде всего будет озабочен тем, есть ли тут Wi-Fi. Обнаружив Wi-Fi, он быстренько заходит в сеть. Он не глазеет, не созерцает, не говоря уже о том, чтобы теоретически постигать. Обыкновенный современный пользователь движется в исходной для него бытийной понятности. Он не встречает для себя ничего по большому счету непостижимого, удивительного, непонятного. Бытийно понятно, что все находимое в Интернете — это средства: для общения, развлечения, устройства своих дел, получения информации или выполнения профессиональной работы. Повседневное бытие обычного пользователя есть
использование возможностей, предоставляемых Интернетом: посмотреть почту, пообщаться в соцсетях, узнать новости, оплатить счета, заказать билеты и т.д. и т.п. Подобные действия прочно вошли в обиход современного человека и, несомненно, осуществляются уже в некоей бытийной понятности.
Однако последуем далее за хайдеггеровским анализом подруч-ности, который получает следующее нетривиальное развитие: не бывает, настаивает Хайдеггер, отдельного, изолированного средства. В самом деле, если молоток есть средство для забивания гвоздей, то и забитый гвоздь не составляет конечной цели использования молотка, но сам служит тому, например, чтобы повесить кухонную полку или картину. А эти вещи и соответствующие действия тоже не самоцель, а средство для того, чтобы сделать свое жилье более уютным или более престижным. Так что средства всегда будут вписываться в цепочки, а цепочки средств неизменно будут приводить к самому Dasein.
Двигаясь от взятого средства к тому, что является условием для него, мы можем понять, что для того, чтобы у нас был молоток, должны быть металл и дерево, а для этого. и т.д. Так что вывод Хайдеггера состоит в том, что к самому способу бытия средства принадлежит целое средств, т.е. принадлежит быть частью целостности: «.с усмотрением отсылки к всегдашнему для — этого последнее входит в поле зрения само и с ним рабочая взаимосвязь, целая "мастерская", а именно как то, чего озабочение всегда уже держится. Взаимосвязь средств высвечивается не как нечто никогда еще не виданное, но как постоянно в усмотрении заранее уже высматриваемое целое. С этим целым однако заявляет о себе мир» [там же, с. 74—75].
Таким образом, утверждение Хайдеггера не сводится к тому, что за молотком встает целая мастерская: оно является гораздо более сильным. То целое, на которое указывает подручное, составляет, в конечном счете, целостный сложившийся образ жизни. В данном контексте для нас удобнее использовать витгенштейновское выражение «форма жизни». Если Витгенштейну важно было показать, что наши утверждения получают свой смысл в контексте определенных форм жизни, то Хайдеггер стремится продвинуть идею, что окружающие нас вещи имеют смысл в целостном контексте определенной формы жизни и потому они постоянно указывают на нее, раскрывают нам ее; в знаке, говорит Хайдеггер, «заодно с тем заявляет о себе мироразмерность подручного» [там же, с. 80]. На это указывает упомянутый выше пример с молотком. Не об этом ли говорит и знаменитое хайдеггеровское описание крестьянских башмаков, вдохновленное картиной Ван Гога? Логично, что Хай-
деггер раскрывает далее способ существования средства через понятие «система отсылок»: «Структура бытия подручного как средства определяется через отсылания» [там же, с. 74], а парадигмой средства в этом смысле выступает знак [там же, с. 77]. Предлагая свое объяснение для того, что делают знак и отсылание, Хайдеггер использует в качестве «образчика для знака» [там же, с. 78] один из знаков дорожного движения (знак поворота). Конечно, не случайно Хайдеггер выбирает именно такой знак, понимание которого выражается в определенном образе действий. Этот знак служит тому, чтобы действия одного автомобилиста согласовывались с действиями других участников движения и чтобы все вместе они вписывались в единую, согласованную практику дорожного движения ХХ в.
Пример данного знака показывает нам, что способ бытия подручного состоит в том, чтобы через его посредство Dasein вписывался в определенную форму жизни, достигал в ней признаваемых ею целей и чувствовал себя в этой форме жизни своим, т.е. понимающим и в данном средстве, и в целостности средств, к которым средство отсылает. Таково внетеоретическое понимание, связанное с подручным; таким-то образом подручное вписывается в человеческую экзистенцию и даже некоторым образом скрепляет ее собой.
Соответствует ли подобной трактовке подручного виртуальная реальность и обеспечивающие ее функционирование девайсы? Думается, что да.
Обычный пользователь из мира дигитальных объектов видит только то, что появляется на дисплее его девайса, а также клавиши клавиатуры, флешки, пароли и коды доступа, может быть, еще провода и порты (а с провайдером и компьютерным мастером он общается, только если происходит сбой, подручное оказывается не вполне подручным). Пользователь, разумеется, знает, что все это «для-чего». Более того, он знает, что все это ради него, ради покупателя — пользователя, который по большей части не знает и не хочет знать, как все это устроено на самом деле, какими средствами достигаются, например, замечательная графика и быстрый темп его любимых видеоигр. Такой пользователь хочет чего-то красивого, быстрого, мощного и простого в обращении. При этом пользователь-покупатель уверен в том, что он сможет (за соответствующие деньги, разумеется), получить то, что он хочет. Каждый виртуальный объект, будучи подручным, несет в себе отсылку к целому миру, устроенному так, чтобы удовлетворять его потребности. В этом смысле каждый виртуальный объект является знаком, причем в двояком смысле. Во-первых, будучи игрой, фильмом и т.п., он нечто изображает и представляет, а во-вторых, будучи знаком, он отсылает к большому и сложному миру, в котором он произведен
ради удовлетворения потребностей и прихотей пользователя и с которым современный пользователь уже ощущает приятную свойскость.
Поэтому подручность виртуального мира вполне оправдывает слова Хайдеггера: «В раскрытом имении-дела, т.е. во встречном подручном лежит поэтому предоткрытым то, что мы назвали миро-размерностью подручного. Эта предоткрытая целость имения-дела хранит в себе онтологическую связь с миром» [там же, с. 85]. «Мир-ность» мира, т.е. то, что и делает мир миром, неразрывно связанным с Dasein так, что последний является бытием-в-мире, мы бы описали как социально стабильный мир, в котором Dasein имеет свое законное место, где ему привычно и удобно, в котором он чувствует себя как дома, который предоставляет ему возможность строить свои проекты и тем самым реализовывать себя как свой проект.
Такова ли виртуальная реальность? — Представляется, что да. В ней каждый компетентный пользователь обретает свое место. Он чувствует себя в ней привычно и удобно. Она является для пользователя средством и в то же время выступает как знак, отсылка к большому целому таких средств, к «целости имения-дела», которая восходит в конце концов к способу бытия самого Dasein. Это «имение-дела» размыкает любой объект виртуальной реальности как часть целого мира, с которым привычный пользователь находится в отношениях свойскости. Надо подчеркнуть, что подобная свойскость и целостность имения-дела с виртуальными объектами составляет характерную черту современной культуры: «бытийная понятливость» Dasein ныне вполне уже ассимилировала виртуальную реальность. Из этого следует, что бытийная понятливость действительно неразрывна с бытием-в-мире: раз уж современным поколениям выпало постоянно иметь дело с виртуальной реальностью, то, независимо от уровня понимания или, что чаще, непонимания того, какие технические и информационные средства ее порождают и поддерживают ее функционирование, постепенно характерной установкой по отношению к ней становится свойскость, которая означает определенное понимание ради чего и как.
Тема подручности подручного развивается далее в тему мирно-сти мира. «Мир, — пишет Хайдеггер, — есть то, из чего подручное подручно» [там же, с. 83]. И эти слова весьма подходят для описания «мировой паутины» — Интернета. Это из него как целости подручны все прочие дигитальные объекты. Интернет создает возможность заказать билеты и гостиницу хоть в Таиланде, хоть на Огненной Земле, найти френдов, расширить круг общения, найти практически любую информацию. К Интернету как нельзя лучше подходят слова Хайдеггера, сказанные им относительно понимания, создающего разомкнутость мира для Dasein: «В свойском себя-в-
ней-держании оно держит ее перед собой как то, в чем движется его отсылание» [там же, с. 87]. Глобализация и Интернет необычайно способствуют свойскости с миром, которая выступает у Хай-деггера важной характеристикой мирности мира, потому что Сеть предлагает огромное множество услуг, и эти предложения сознательно проектируются и организуются таким образом, чтобы соответствовать понятливости пользователя. Поэтому в Интернете все располагает к свойскости с этим миром.
Некогда Э. Левинас высказал идею «chez soi», «у себя». Последнее выступало как экзистенциал, существенным образом дополняющий хайдеггеровское «бытие-в-мире», ибо субъективность, по Левинасу, нуждается в собственном «у себя», которое Левинас характеризует как место, где «я могу». У Левинаса таким местом был дом, «крыша над головой». Однако в современной культуре, как нам представляется, таким «chez soi», где у меня под рукой все то, что мне необходимо для моей деятельности и где «я могу», становится мой девайс (смартфон, планшет, ноутбук — у кого что), который всегда со мной. Открыв его, я действительно все могу: получить любую информацию, выполнить работу, устроить себе путешествие на другой конец света, сделать и оплатить надлежащие покупки, наконец, самоутвердиться, комментируя чужие посты. Лишь бы был доступен выход в Сеть.
Оборотной стороной подобного дигитального могущества оказывается невозможность обойтись без девайса и доступа в Интернет. Опять уместно процитировать Хайдеггера: к бытию Dasein «сущ-ностно принадлежит эта невозможность обойтись без» [там же]. А Левинас говорит о том, что субъективность рада своим потребностям и своей зависимости от их удовлетворения, обретая своего рода независимость в самой этой зависимости. И эти слова, написанные более полувека назад, удивительно подходят к современной ситуации взрывного роста потребности во всевозможных гад-жетах и в Интернете.
Согласно Хайдеггеру, мирность мира тесно связана с простран-ственностью пространства, которое, как он настаивает, находится «в» мире (а не наоборот) [там же, с. 111]. Пространство, как и мир, неразрывно связано с Dasein. По самому своему способу Dasein существует пространственно, так как Dasein — это именно «бытие-тут», «бытие в». Однако данная характеристика вовсе не означает, что Dasein оказывается в предсуществующем пространстве. Дело, согласно Хайдеггеру, обстоит прямо противоположным образом: Dasein пространственно, и это означает вовсе не то, что субъект-человек телесен и, как любое другое тело, занимает место в трехмерном пространстве. Нет, Хайдеггер предельно последователен
в прагматистско-активистской трактовке Dasein, и потому простран-ственность с ее отношениями близости и отдаленности, направления, места определяется заботой как способом бытия Dasein. Последний «есть "в" мире в смысле озаботившегося-освоившегося обращения с внутримирно встречным сущим» [там же, с. 104].
Dasein имеет дело с подручным, а то, с чем он имеет дело в первую очередь, является «ближайше» подручным. Упорядочивая свое подручное, по-хозяйски обустраиваясь в бытии, Dasein отводит каждому средству надлежащее место. «Подручное повседневного обихода имеет характер близости. Эта близость управляется усмат-ривающе "рассчитывающим" орудованием и употреблением. Место как место этого средства для. определяется всякий раз из целого направленных одно на другое мест подручной в окружающем мире взаимосвязи. Место есть всякий раз определенное "туда" и "сюда" принадлежности средства» [там же, с. 102].
Из характеристик озаботившегося-освоившегося использования Dasein'ом подручных средств Хайдеггер выводит свойства пространства. Но таким же образом можно сделать вывод и о пространственной организации виртуальных объектов, начиная с их упорядоченности на поверхности рабочего стола. Ведь недаром для удобства пользователей создан такой способ организации «ближайше подручного», как «рабочий стол». Да и вся информация внутри моего компьютера пространственно организована. Она находится «внутри» папок, у каждой информации должно быть свое место. Если бы у определенных данных не было своего места, то ближайше нужное не оказывалось бы в нужный момент «под рукой». Ради этого мы организуем информацию в папки, которые тоже имеют надлежащие места: одни папки находятся «в» других. Мы «перетаскиваем» иконки из одного угла рабочего стола в другой, файлы — из одной папки в другую, т.е. осуществляем пространственные действия с ними. Отсюда видно, что в точном соответствии с хайдеггеров-ской трактовкой пространства пространственность виртуальных объектов определяется структурой заботы Dasein.
На первый взгляд, просто удивительно, как хорошо виртуальная реальность ложится на хайдеггеровский анализ мира подручного. В самом деле, что общего между молотком и иконкой на рабочей столе ноутбука? По этому поводу выскажем такое предположение. Все дело в том, что объекты виртуальной реальности не оказывают (или почти не оказывают) сопротивления опытному пользователю, если его девайс в порядке. Даже когда перед ним хитроумная игра, имеющая много уровней сложности, пройти которые совсем не просто, даже когда в игре его штрафуют за допущенные ошибки и возвращают на более низкий уровень, это нельзя рассматривать
как сопротивление, потому что трудность достижения успеха составляет часть самой игры, она специально создана ради того, чтобы сделать игру более занимательной, а успех в ней — более ценным для пользователя. Наше параллельное описание хайдеггеровской трактовки подручного и мира виртуальной реальности позволяет заподозрить, что в хайдеггеровской фундаментальной онтологии сознательно проигнорирована материальная вещность вещей, благодаря чему способ бытия подручного, мирность мира и простран-ственность пространства оказалось возможным представить как экзистенциалы Dasein. Получается, что знаменитый молоток из соответствующих параграфов «Бытия и времени» подозрительно похож на виртуальный объект.
Поэтому сейчас мы должны оставить путеводную нить хайдег-геровского описания подручного, хотя и не собираемся забывать совсем о фундаментальной онтологии. Хайдеггеровская трактовка подручного подходила для описания онтологического статуса ди-гитальных объектов во всем, кроме сюжета, связанного с понятностью и свойскостью.
До сих пор мы старались показать, до какой степени характеристики подручности подходят для описания виртуальной реальности. По-видимому, дело обстоит так, что субъект экзистенциально-онто-логически нуждается в том, чтобы ощущать себя в свойскости в том месте или в той реальности, в которые он оказался «заброшен» историческими обстоятельствами. Какой бы она ни была, он должен сделать ее частью своей субъективности. И поэтому современный пользователь, пообвыкнув, осваивается в дигитальной реальности и начинает относиться к ней, как к тому, что является и должно быть ему подручно, что вообще существует для его удобства. Как подручный, виртуальный мир для него понятен. Это своеобразная и любопытная ситуация, если вспомнить о том, сколько в ХХ в. написано текстов, проникнутых страхом перед техникой, которую принято изображать чуждой человеку, враждебной и порабощающей его. Развитие информационных технологий и мира дигитальных объектов явилось одним из наивысших достижений техники ХХ в. В литературе описываются их негативные последствия для человека в виде новых видов зависимости, рассказывается о деградации общения и об угрозе культуре, которыми чреваты данные технологии в эпоху Интернета и глобализации (см. например: [В.В.Миронов, 2012; Он же, 2017]).
Эти зависимости и угрозы реальны, однако большинство людей, которые сейчас являются пользователями девайсов и гаджетов, порождаемых развитием информационных технологий, не воспринимают их как чуждые, враждебные, угнетающие и подчиняющие.
Напротив, нам представляется, что куда более распространенное отношение к ним — подручность, свойскость, понятность — близко уверенному и оптимистичному настрою хайдеггеровского пребывающего в мире Dasein:.
В работах по философии техники заметный след оставило яркое эссе Гюнтера Андерса «О стыде Прометея» [G. Anders, 2016]. Такими словами Андерс называет стыд творца, понимающего, что его собственные создания его превосходят; это стыд современного человека, создателя замечательной техники, перед собственным творением, которое превосходит его по всем статьям: в силе, скорости, точности, долговечности, воспроизводимости и пр. Интересно, что в этом эссе, относящемся к началу 50-х гг. ХХ в., речь идет в том числе и об ЭВМ и их превосходящей человеческую способности к анализу сложных политических ситуаций.
«Стыд Прометея» приводит к разнообразным формам поведения, означающим одно: человек добровольно изо всех сил старается уподобиться машине или превратить себя в ее функциональный придаток. Стыд, согласно Андерсу, сложным образом деформирует идентичность субъекта: складывается идентичность Я как того, кто стыдится того, чем Я является; происходит сложная игра отождествления Я со своим дефектным образом при одновременном дистанцировании от него.
В литературе была сделана попытка распространить утверждения Андерса на отношения человека и дигитальной реальности [Chr.J. Müller]. На первый взгляд, все дает к тому повод: ЭВМ обыгрывают в шахматы чемпионов и решают математические проблемы, которые до этого десятилетиями не могли решить математические умы всего мира; люди начинают мечтать о том, чтобы превратиться в киборгов и посредством вживления в их мозг чипов сравняться с ЭВМ по скорости обработки информации.
Тем не менее, как нам представляется, будет преувеличением говорить о «стыде Прометея» применительно к современной ситуации, когда большинство человечества заметную часть своей жизни проводит в виртуальной реальности и за использованием продуктов информационных технологий. Ведь «стыд Прометея» — это стыд создателя перед созданием его рук. Но кто является создателем информационных технологий, виртуальной реальности, Интернета, видеоигр, поисковых систем и социальных сетей, программ и алгоритмов, которые могут делать то или это? Прежде всего, это разные люди и разные коллективы, имеющие разную специализацию и компетенцию. Кажется, что отдельные разработчики скорее испытывают гордость за ту конкретную программу или девайс, ко-
торые они смогли сделать, и придатками к своим разработкам себя не чувствуют.
А большинство человечества представляют все-таки пользователи. Они прежде всего ощущают предоставляемые им удобства и возможности и вольготно ими пользуются, не причисляя себя к творцам этого мира. Даже идею киборгов, как нам кажется, не обязательно интерпретировать как проявление стыда человека за несовершенство собственной природы. Скорее это проявление «свойскости», доходящей до панибратства с продуктами информационных технологий, гипертрофированная склонность ожидать от них удовлетворения любых потребностей и прихотей. И дело тут не в стыде, а во все новых запросах, разжигаемых производителями новых девайсов вкупе с некоторыми СМИ и литераторами. Вики-педия, эта народная электронная энциклопедия, создаваемая неопределенным и неформальным коллективом людей, не получающих вознаграждения, но интересующихся возможностью высказаться, оставить свой след и испытывающих гордость за этот проект и его результаты, является, на наш взгляд, хорошим примером свойско-сти авторов и пользователей с миром Интернета2.
Гюнтер Андерс в своем отчасти психоаналитическом описании «стыда Прометея» настаивает на том, что слово «стыд» тут надо понимать в прямом и буквальном смысле [G. Anders, p. 71—77]. Одновременно он объясняет, что стыд может проявляться в разных формах, так что подчас разнузданное и бесстыдное поведение оказывается формой проявления стыда. В принципе он, конечно, прав. Однако это открывает возможность любую установку и форму поведения объявить превращенной формой стыда, что уже непродуктивно. Повторим еще раз, что, по нашему впечатлению, доминирующие установки пользователей являются гораздо более позитивными. Мы даже использовали для них хайдеггеровские понятия «свой-скость» и «понятность».
Однако сейчас путь нашего рассуждения разойдется с хайдегге-ровским, ибо нам видятся ограничения этой свойскости и понятности, которых Хайдеггер не видел (или предпочел не видеть). Даже в понятном и близком мире патриархального хозяйства, где у всего есть свое место и каждая вещь, будь то дверь или молоток, сразу понятна в своей подручности, цепочки отсылок в конце концов должны были бы «размыкать» миры чужие и непонятные. Молоток может отсылать к экономическим отношениям между городом
2 Википедия даже дала повод некоторым авторам с гордостью говорить о рождении особой «дигитальной эпистемологии»: «...в дигитальную эпоху "мудрость толпы" бросает вызов самому понятию эпистемологии, или философии познания» (URL: http://liu.english.ucsb.edu/theses-on-the-epistemology-of-the-digital-page/).
и деревней, к размещению запасов железной руды в странах с разными политическими режимами и далее в дебри международной экономики; другие цепочки средств отошлют к людским ресурсам, эпидемиям и эпизоотиям, совместной эволюции людей и вирусов, и эта цепочка тоже может увести достаточно далеко. Так что куда ни глянь в направлении целостности средств, Dasein столкнется с мирами, которые он уже не «размыкает», которых он не понимает, которые нельзя трактовать как его экзистенциалы.
Ну а цепочки отсылок виртуальных объектов тем более ведут в разные стороны, далеко выходя за пределы того, что современному пользователю знакомо и понятно. В одном направлении эти цепочки ведут к экономическим и политическим интересам создателей крупных социальных сетей и баз данных, производителей новых девайсов и гаджетов. В другом направлении они ведут к базам данных, программам поиска информации, к программам, которые порождают видеоигры, а эти, в свою очередь, к другим программам, алгоритмам, бинарным кодам и далее к математическим теориям, физическим законам, техническим изобретениям, которые делают возможными появление и существование виртуальной реальности.
Таким образом, виртуальная реальность, с которой имеют дело обычные пользователи, это только вершина айсберга, образуемого дигитальными объектами и техническими условиями их реализации. Обычные пользователи сталкиваются с этим, только когда с их девайсами что-то не в порядке.
Если воспользоваться терминологией Б. Латура, можно сказать, что дигитальные объекты существуют как элементы гетерогенных сетей. Таков их способ существования. Способ существования виртуальной реальности представляется неразрешимой загадкой, когда ее рассматривают как наличное. Виртуальная реальность представляет собой подручное, которое скрывает за собой все те сложные физические, технологические, математические, экономические условия, которые порождают ее как свой эффект. Так что она оказывается и подручной и не подручной; субъект — пользователь и находится и не находится в отношениях свойскости с этой реальностью..
Тут нам возразят, что для специалиста-компьютерщика дело обстоит иначе. Значит, для разных субъектов и онтология будет разной? — Нет. Потому что даже специалист-компьютерщик не охватывает всю гетерогенную сеть, в которой существует дигитальная реальность, например, экономические и политические отношения и интересы, которые играют роль в формировании указанных сетей. Скорее всего, такой специалист их не замечает. Но что же отсюда
следует? Прежде всего, то, что для любого субъекта сохраняется ситуация свойскости в подручном мире, оборотной стороной которой является отсутствие понимания относительно сложных и протяженных гетерогенных сетей, в которые, сам того не сознавая, субъект вовлечен. Это обстоятельство напоминает о конечности и ограниченности субъекта.
А тема конечности подводит нас к самой радикальной и необходимой конечной возможности для Dasein, в которой ничего не поменяла виртуальная реальность и открываемые ею ресурсы (видео, селфи). Последние могут использоваться в качестве инструмента для фиксации шагов в реализации собственных проектов, но могут также служить способом бегства от конечного Ничто. Но в этом отношении дигитальные объекты ничего не добавляют и не отнимают от неизбывной временности Dasein.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Миронов В.В. Трансформация культуры в пространстве глобальной коммуникации // Медиаскоп (электронный журнал). 2012. № 2.
Миронов В.В. Трансформация культур: от классической к электронной // Философия искусственного интеллекта: Мат-лы Всероссийской междисциплинарной конференции, посвященной шестидесятилетию исследований искусственного интеллекта / Под ред. А.Ю. Алексеева. М., 2017. С. 28—36.
Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. В.В. Бибихина. М., 1997.
Anders G. On Promethean Shame // Müller Chr.J. Prometheanism: Technology, digital culture and human obsolesence / Includes a transl. of the essay «On Promethean Shame» by G. Anders. L.; USA, 2016. P. 29-95.
Müller Chr.J. Prometheanism: Technology, digital culture and human obsolescence / Includes a transl. of the essay «On Promethean Shame» by G. Anders. L.; USA, 2016.
Yuk Hui. On the existence of digital objects / Series «Electronic Mediations». Minneapolis; L., 2016. N 48.
